Так-так! Придворный шут курфюрста Саксонии удостоился высокой чести быть приглашенным почивать в резиденции епископа.
Второе письмо пришло от господина Франца Карла Ингельхайма, управляющего местным винодельческим хозяйством. Он ждал меня с визитом так скоро, как это только возможно. Я написал ответы на оба письма и направил Ганса уладить все протокольные вопросы.
Только после этого я вскрыл третий конверт. Ее почерк я узнал, несмотря на то что прошло столько лет. Она очень хотела видеть меня. Если, как говорилось в письме, я тоже хочу встречи, достаточно дать знать об этом слуге, и тот немедленно все устроит. Вернулся Ганс, я потребовал объяснить, что все это значит. Мой помощник лишь загадочно улыбнулся и ответил, что после посещения резиденции епископа сможет проводить меня. Она жила неподалеку. Вскоре подали палантин, и я отправился к епископу.
Первый секретарь не сказал ничего нового. Этот господин сразу не понравился мне.
— Преемник епископа тоже недавно скончался, а его преемник господин Адам Фридрих фон Зейнсхейм согласно сложившейся традиции вступит в должность лишь в начале следующего года, — объявил он мне и добавил: — Господина фон Зейнсхейма сейчас нет в городе, но он, право, очень расстроится, если узнает, что господин Шнеллер не воспользовался предложенными апартаментами в его резиденции.
Первый секретарь замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Мне надоело его раболепие, и, горя желанием как можно скорее избавиться от него, я пообещал, что слуга доставит багаж сегодня же.
Мой визит к виноделам прошел куда веселее. Управляющий размещался здесь же, в резиденции. Господин фон Ингельхайм, с которым я не был знаком в то время, когда жил в Вюрцбурге, принял меня с подобающей почтительностью, но без раболепия, как важного делового партнера. Впрочем, таковым я и был на самом деле. Мы обсудили с ним новые условия поставок спокойно и по-деловому. Но мысли мои были далеко. Я был искренне рад, как только представилась возможность попрощаться, не обидев моего собеседника, и поспешил в гостиницу. Перед парадным подъездом стоял великолепный экипаж, и кучер доложил, что карета подана для меня. Ганс сообщил, что меня уже ждут, и добавил, что экипаж доставит меня прямо к госпоже.
— Куда меня повезут? — только и оставалось мне спросить.
— Простите, мой господин, но госпожа просила не говорить вам об этом.
С этими словами камердинер вышел, предоставив мне возможность переодеться. Через несколько минут я спустился вниз и занял место в карете. Путь был совсем недолгим. Мы въехали в какие-то ворота и остановились перед входом во дворец, стоявший посреди великолепного парка. Кучер подошел к двери и постучал. Слуга принял у меня пальто и проводил во внутренние покои. Передо мной открылись высокие двери, и я вошел в роскошный салон, оформленный в турецком стиле.
Она сидела на диване и жестом пригласила меня подойти. Ее прекрасные волосы были зачесаны назад и собраны на затылке в большой пучок. Маленькая диадема украшала прическу. Великолепное шелковое платье расшито желтыми лентами. Его дополнял короткий жакет из бархата, украшенный жемчугом. Платье не выглядело вызывающе роскошным, на нем не было бантов, воланов, других украшений. Между тем во всем чувствовались прекрасный вкус и изящество. Я поцеловал ей руку и присел рядом с маленьким столиком. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я потерял дар речи, очарованный ею.
— Вы ведь пьете только красное вино? — произнесла она и указала на графин, стоявший на столике.
Я не мог отвести глаз от ее прекрасного лица. Она налила вино в бокалы, подала мне один из них и промолвила:
— Все, что случилось, случилось очень давно. Выпьем за то, что было и что будет.
— Я безмерно удивлен, — сказал я, оглядывая великолепно обставленный зал. — Я слышал, что восемь лет назад, когда мне пришлось бежать из города, вас хотели сослать в монастырь.
Она ответила очень жестко, я никогда не слышал прежде в ее голосе подобных ноток.
— Да, аббатиса настаивала на этом. Но теперь ее уже нет в живых. И никто не скорбит о ее кончине. Я — меньше всех. Иоганн, друг мой, вы не замечали, что, стоит вам появиться где-нибудь, а потом уйти навсегда, смерть идет за вами следом? Как только вы бежали из города, скончался наш старый епископ, незадолго до вашего возвращения умер его преемник. Следующий епископ будет введен в должность через месяц. — Она засмеялась, на ее щеках обозначились ямочки. — Пожалуйста, позвольте ему пожить.
— Вы знаете, я всего лишь придворный шут…
— Я знаю о вас очень много, — прервала она меня, — а вы уже, должно быть, позабыли даже мое имя.
— Забыть вас выше моих сил! — горячо возразил я.
— Да, но вы знали фройляйн Юту фон Хуттен. Ее больше не существует. И конечно, вы ничего не могли слышать обо мне. Юта навсегда ушла из этой жизни, род фон Хуттенов предан забвению. Но хватит об этом. Времени у нас не много, вы должны скоро уйти.
— Все время вселенной для вас одной. Меня никто не ждет.
— Хорошо. Слушайте. После вашего бегства мир вокруг стал черным. Аббатиса пыталась заточить меня в монастырь. Ее брат, наш прежний епископ, сумел отстоять мое право жить на свободе, хотя о том, чтобы выйти замуж за принца, речь уже, конечно, не шла. Мне не долго пришлось жить спокойно. Мой благодетель скоро умер, а старуха снова принялась за свое. Однако мне удалось добиться, чтобы мою судьбу решал новый епископ. Чтобы не утомлять вас, скажу, что у меня была только единственная возможность не сгинуть в монастыре — стать ему необходимой. Мне понадобилось на это две недели. Вы понимаете, о чем я…
— Нет, — машинально ответил я, хотя понял все.
— Я стала его фавориткой.
Я оцепенел. Моя возлюбленная — любовница епископа. Я протянул ей руку:
— Простите. Это я виноват во всем. Если бы тогда…
Она оттолкнула мою руку.
— Иоганн, вы действительно всего лишь шут. — Ее глаза заблестели. — Оглядитесь же вокруг! Дворец, сад, слуги… Это далеко не все. Меня зовут теперь Юта фон Браунфельс. Таково было мое условие — новое имя. Браунфельс — чудное местечко недалеко отсюда. Плодороднейшие земли, великолепные виноградные плантации. Эта земля теперь принадлежит мне! Вас не удивил оказанный прием? Вам предоставили даже апартаменты в резиденции епископа. В доме, откуда вы с таким позором бежали! Уж не думаете ли вы, что такие почести оказывают придворному шуту? Нет, мой друг, все это сделано по моему приказу, слышите, по моему.
— Ганс?
— Мой слуга.
— Секретарь?
— Лакей. — Она с пренебрежением махнула рукой.
— Но откуда вы узнали, что я приеду?
Она рассмеялась.
— Меня оповестили уже несколько дней назад. Мало что происходит вокруг, о чем я не знаю. Удивлены? Посмотрите на то, что творится при любом европейском дворе. Во что превратились вы, шуты? Клоуны, паяцы на королевских пирушках. Конечно, вы умеете великолепно говорить, язык подвешен у вас как надо. Вы должны быть рядом со своими господами тут и там. Прикарманиваете деньги за то, что проводите нужных людей на прием к вашим господам. Про вас же конкретно мне известно, что вы получаете очень хорошие комиссионные от торговых сделок, которые ведете от имени курфюрста. Но не будьте же слепым! Первые головы уже полетели. В Париже, Вене… У вас еще есть политический вес? Уже нет! В Саксонии правит фон Брюль. И вы сами живы только потому, что все ценное, что есть у фаворитки вашего господина, находится у нее не в голове, а, простите, между ног…
— Курфюрст только что отверг свою фаворитку.
— Ах вот как. Для меня это новость. Но тогда вам следует вести себя еще осторожнее, милый мой Иоганн. Поверьте мне, фавориткам и фаворитам принадлежит будущее. Подложите своему господину новую любовницу. Возможно, он еще послушает именно вас. Пусть это будет ваш человек. Иначе вы погибнете…
Она налила еще вина. Ее щеки порозовели от возбуждения.
— Ваш курфюрст — очень скрытный человек. Свою новую связь он не станет афишировать, — задумчиво заметила она. — Все будут знать о том, что она есть, но открыто никто ничего не скажет. Его супруга — истинная католичка. Это очень плохо. Возвращайтесь скорее назад и подумайте по дороге о новой фаворитке для курфюрста. И ведите себя с ней почтительно. Больше мне нечего посоветовать вам.
Мы долго молчали.
— Я не хочу, чтобы вы погибли, — продолжила она и налила еще вина.
Потом поднялась с дивана.
— Подождите немного, мой друг.
Дама открыла потайную дверь в соседнюю комнату и скрылась. Через какое-то время она позвала меня оттуда. В комнате было темно, мои глаза не сразу привыкли к полумраку. Она лежала на кровати и ждала. Я присел на край. Горела одна-единственная свеча. Юта откинула одеяло, ее обнаженное тело было прекрасно. Я наклонился и начал осыпать поцелуями лицо, шею, грудь… Лаская меня, она помогла мне освободиться от одежды. Я лег рядом, и наши тела слились, не в силах больше противостоять страсти…
Мы лежали в объятиях друг друга, все еще тяжело дыша. Мне захотелось признаться, что я по-прежнему люблю ее, не хочу больше расставаться с ней. Но, прежде чем я открыл рот, Юта приложила к моим губам палец и сказала:
— А сейчас оденься и подожди меня в соседней комнате.
Чуть позже она вышла в зал и села рядом со мной.
— Прежний епископ был очень плох последние два года, но все, что касается преемника, он успел оформить еще при жизни. Меня он тоже не забыл. Жребий брошен. Я должна стать любовницей нового епископа.
Она печально посмотрела на меня.
— Не будь шутом, — сказала она. — У нас есть воспоминания о том, что было тогда, и будут воспоминания о том, что произошло сегодня. А теперь, пожалуйста, уходи.
Я в последний раз взял в ладони ее лицо и поцеловал.
22 декабря 1754 г.
Снег валил не переставая всю дорогу от Вюрцбурга до Дрездена. Но в Саксонии я требовал на каждой станции лучшую лошадь и добрался до дома на девятый день. Завтра курфюрст примет меня.
23 декабря 1754 г.
Его величество пребывал в прекрасном настроении.
— Ну, мой дорогой Иоганн, что ты мне расскажешь? Я поведал курфюрсту о повешенных разбойниках, о праздновании помолвки в Швайнфурте, о приеме, оказанном мне в Вюрцбурге, о переговорах с актерами, согласившимися дать спектакль в нашем оперном театре 3 февраля, и о впечатлениях, полученных на обратном пути. Только о Юте не сказал ни слова.
Симон положил бумаги на стол и начал тереть глаза.
— Поздно уже. Давай на этом прервемся, а то мне рано вставать. Завтра вечером продолжим.
— Но послушай, — возразила девушка. — Нельзя же вот так просто прерваться на полуслове!
— Клаудиа, прошу тебя! Я устал до смерти!
— Ладно. Тогда дай мне пока первую часть. Я перечитаю еще раз. Может, найду что-нибудь полезное. Или ты уже за что-то зацепился?
— Нет. Пока все соответствует тому, что рассказал Хильбрехт. Если хочешь, читай дневник дальше.
— Но мы ведь договорились читать вместе. Нет, лучше я просмотрю еще раз первую часть.
ГЛАВА 6
Симон пригласил трех студентов, чтобы разобраться с библиотекой умершего недавно председателя федерального суда. Вдова, казавшаяся по сравнению со скончавшимся супругом довольно молодой, угостила его чаем с печеньем. Она не производила впечатления женщины, сильно опечаленной кончиной любимого мужа, выглядела довольно свежо и привлекательно. Светлый костюм подчеркивал хорошенькую фигурку.
— Вы действительно хотите купить у меня все эти книги? — недоверчиво спросила дама Симона, показывая на огромную библиотеку мужа.
Симону пришлось в очередной раз объяснить, что его интересует только часть книг, но есть человек, который может заинтересоваться работами по юриспруденции, и он тоже хотел бы побывать здесь. Уладив формальности, они договорились о цене, и, когда сумма была согласована, Симон попросил у хозяйки разрешения посмотреть на одну книгу. Не встретив возражений, он прошелся вдоль стеллажей, выбрал то, что ему было нужно, согласовал время, когда можно будет забрать интересовавшие его издания, и отправился восвояси. Уже сидя в такси, он раскрыл взятый у вдовы том и начал читать. Автором книги был Герман Гюнтер Мейнерт, опубликовавший сие произведение под псевдонимом Янус в 1833 году. Книга называлась «Характерные черты города Дрездена, описанного в серых тонах; для каждого, кто хочет поселиться в этом городе или узнать о нем». Из беглого просмотра издания можно было заключить, что чтение обещает быть увлекательным и довольно познавательным. В книге рассказывалось о культурной жизни города с момента его основания, о литераторах, творивших в нем, об истории градостроительства, об итальянских кафе и бог знает о чем еще, но придворный шут курфюрста Саксонского Иоганн Эрнст Шнеллер не был упомянут ни единым словом.
Симон не хотел прерывать чтение начатой им главы о литературных салонах прошлого века и, придя домой, сразу отправился к себе в кабинет. Но не успел он устроиться за письменным столом, как по лестнице со второго этажа кубарем скатилась Клаудиа, размахивая каким-то полотном, словно только что завоеванным в бою трофеем. Девушка остановилась у стола в позе победителя и произнесла срывающимся от волнения голосом:
— Я нашла разгадку! Вот она.
Проскакала вокруг стола, сдвинула все, что на нем лежало, и развернула перед отцом старинный план Дрездена.
— Вот здесь. — Клаудиа ткнула пальцем в карту и отступила на шаг. — Смотри сам!
Симон ничего не ответил и попытался сосредоточиться на лежавшем перед ним плане 1750 года. Эту карту они уже изучали вчера. Это был кусок льняного полотна размером примерно 40x45 см. Называлось полотно «План королевской резиденции Саксонии в Дрездене». Черно-белая гравюра изображала, как располагались дворцовые постройки, городские кварталы к северу и югу от Эльбы, где находились оборонительные сооружения, а также пригородные районы Шенбрун, Алтона и Кляйн-Гамбург. Берега тогда связывал лишь один мост в излучине реки. Сегодня на этом месте был построен мост Августа. Масштаб карты был 1:10 000.
Симон не заметил ничего такого, что в совокупности с добытыми к сегодняшнему дню сведениями о Шнеллере могло пролить свет на разгадку тайны сокровищ шута. Он вопросительно посмотрел на дочь.
— Согласна, здесь все не так просто. — Клаудиа старалась казаться спокойной. — Но вспомни беседу Шнеллера с Карлом Вильгельмом Дассдорфом, о котором упоминает Шнеллер в своем дневнике.
Симон на секунду задумался.
— Ты имеешь в виду этого картографа, который ходил у Шнеллера в друзьях или хороших знакомых?
— Да, я говорю именно о нем. Этот план составлен Дассдорфом.
Симон внимательно изучил карту, но имени Дассдорфа нигде не нашел. Было вообще не понятно, кто проводил замеры, составлял план местности и изготовил гравюру.
— А с чего ты взяла, что план составлял именно Дассдорф?
— Об этом сказано в статье о составлении планов города в эпоху барокко.
— Но как это приближает нас к разгадке тайны?
— Ну вспомни, как было написано в книге!
Внезапно до Симона дошло, о каком отрывке из «Острова Фельзенбург» говорит дочь.
— «Ключ лежит у КВД и в моей славе». Ты, конечно, подумала, что КВД — это Карл Вильгельм Дассдорф?
— Само собой. А в книге дальше написано: «…копать следует глубоко, отмерив 200 шагов от аллеи под номером 57». Смотри, — Клаудиа указала на плане место за пределами городской стены, к юго-востоку от города, — номер 57 здесь. — И торжествующе посмотрела на отца. — А знаешь, что означает «моя слава»?
— Ну конечно! — Симон хлопнул себя по лбу. — Хильбрехт говорил, что Шнеллер собирался отпраздновать свой день рождения в 1756 году на этом самом месте, недалеко от городских ворот, где сегодня находится район Бюргервизе. Оборот «моя слава» должен означать ироническое преломление его озлобленности на курфюрста, который обещал быть на этом празднике, но так и не ответил на приглашение своего шута. Очень вероятно, что сокровища были зарыты где-то там…
— Ты тоже понял это! Уже в 1755 году ему пришла мысль об измене курфюрсту Саксонии. И чтобы обезопасить сокровища на случай внезапного побега, Шнеллер придумал этот праздник у городских ворот. Сцены, павильоны, торговые палатки были лишь ширмой, чтобы никто не заметил, что кто-то копал на этом месте. Смотри. Номер 57 — то место, где сегодня находится Бюргервизе. Точнее, угол Линденгассе. Двести шагов — это около ста пятидесяти метров. А на этом расстоянии находится парк. Именно здесь и организовал Шнеллер тот праздник.
Симон почувствовал нарастающее волнение. Все сходилось. Слишком много было совпадений в открытых ими фактах, чтобы еще можно было говорить о каких-то случайностях.
Статс-секретарь Герхард фон Зассен вдохновенно развивал идею «великого проекта» культурного развития Дрездена. Его слушателем и единственным оппонентом на сей раз был референт министерства по вопросам литературы Вернер Хальбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Второе письмо пришло от господина Франца Карла Ингельхайма, управляющего местным винодельческим хозяйством. Он ждал меня с визитом так скоро, как это только возможно. Я написал ответы на оба письма и направил Ганса уладить все протокольные вопросы.
Только после этого я вскрыл третий конверт. Ее почерк я узнал, несмотря на то что прошло столько лет. Она очень хотела видеть меня. Если, как говорилось в письме, я тоже хочу встречи, достаточно дать знать об этом слуге, и тот немедленно все устроит. Вернулся Ганс, я потребовал объяснить, что все это значит. Мой помощник лишь загадочно улыбнулся и ответил, что после посещения резиденции епископа сможет проводить меня. Она жила неподалеку. Вскоре подали палантин, и я отправился к епископу.
Первый секретарь не сказал ничего нового. Этот господин сразу не понравился мне.
— Преемник епископа тоже недавно скончался, а его преемник господин Адам Фридрих фон Зейнсхейм согласно сложившейся традиции вступит в должность лишь в начале следующего года, — объявил он мне и добавил: — Господина фон Зейнсхейма сейчас нет в городе, но он, право, очень расстроится, если узнает, что господин Шнеллер не воспользовался предложенными апартаментами в его резиденции.
Первый секретарь замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Мне надоело его раболепие, и, горя желанием как можно скорее избавиться от него, я пообещал, что слуга доставит багаж сегодня же.
Мой визит к виноделам прошел куда веселее. Управляющий размещался здесь же, в резиденции. Господин фон Ингельхайм, с которым я не был знаком в то время, когда жил в Вюрцбурге, принял меня с подобающей почтительностью, но без раболепия, как важного делового партнера. Впрочем, таковым я и был на самом деле. Мы обсудили с ним новые условия поставок спокойно и по-деловому. Но мысли мои были далеко. Я был искренне рад, как только представилась возможность попрощаться, не обидев моего собеседника, и поспешил в гостиницу. Перед парадным подъездом стоял великолепный экипаж, и кучер доложил, что карета подана для меня. Ганс сообщил, что меня уже ждут, и добавил, что экипаж доставит меня прямо к госпоже.
— Куда меня повезут? — только и оставалось мне спросить.
— Простите, мой господин, но госпожа просила не говорить вам об этом.
С этими словами камердинер вышел, предоставив мне возможность переодеться. Через несколько минут я спустился вниз и занял место в карете. Путь был совсем недолгим. Мы въехали в какие-то ворота и остановились перед входом во дворец, стоявший посреди великолепного парка. Кучер подошел к двери и постучал. Слуга принял у меня пальто и проводил во внутренние покои. Передо мной открылись высокие двери, и я вошел в роскошный салон, оформленный в турецком стиле.
Она сидела на диване и жестом пригласила меня подойти. Ее прекрасные волосы были зачесаны назад и собраны на затылке в большой пучок. Маленькая диадема украшала прическу. Великолепное шелковое платье расшито желтыми лентами. Его дополнял короткий жакет из бархата, украшенный жемчугом. Платье не выглядело вызывающе роскошным, на нем не было бантов, воланов, других украшений. Между тем во всем чувствовались прекрасный вкус и изящество. Я поцеловал ей руку и присел рядом с маленьким столиком. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я потерял дар речи, очарованный ею.
— Вы ведь пьете только красное вино? — произнесла она и указала на графин, стоявший на столике.
Я не мог отвести глаз от ее прекрасного лица. Она налила вино в бокалы, подала мне один из них и промолвила:
— Все, что случилось, случилось очень давно. Выпьем за то, что было и что будет.
— Я безмерно удивлен, — сказал я, оглядывая великолепно обставленный зал. — Я слышал, что восемь лет назад, когда мне пришлось бежать из города, вас хотели сослать в монастырь.
Она ответила очень жестко, я никогда не слышал прежде в ее голосе подобных ноток.
— Да, аббатиса настаивала на этом. Но теперь ее уже нет в живых. И никто не скорбит о ее кончине. Я — меньше всех. Иоганн, друг мой, вы не замечали, что, стоит вам появиться где-нибудь, а потом уйти навсегда, смерть идет за вами следом? Как только вы бежали из города, скончался наш старый епископ, незадолго до вашего возвращения умер его преемник. Следующий епископ будет введен в должность через месяц. — Она засмеялась, на ее щеках обозначились ямочки. — Пожалуйста, позвольте ему пожить.
— Вы знаете, я всего лишь придворный шут…
— Я знаю о вас очень много, — прервала она меня, — а вы уже, должно быть, позабыли даже мое имя.
— Забыть вас выше моих сил! — горячо возразил я.
— Да, но вы знали фройляйн Юту фон Хуттен. Ее больше не существует. И конечно, вы ничего не могли слышать обо мне. Юта навсегда ушла из этой жизни, род фон Хуттенов предан забвению. Но хватит об этом. Времени у нас не много, вы должны скоро уйти.
— Все время вселенной для вас одной. Меня никто не ждет.
— Хорошо. Слушайте. После вашего бегства мир вокруг стал черным. Аббатиса пыталась заточить меня в монастырь. Ее брат, наш прежний епископ, сумел отстоять мое право жить на свободе, хотя о том, чтобы выйти замуж за принца, речь уже, конечно, не шла. Мне не долго пришлось жить спокойно. Мой благодетель скоро умер, а старуха снова принялась за свое. Однако мне удалось добиться, чтобы мою судьбу решал новый епископ. Чтобы не утомлять вас, скажу, что у меня была только единственная возможность не сгинуть в монастыре — стать ему необходимой. Мне понадобилось на это две недели. Вы понимаете, о чем я…
— Нет, — машинально ответил я, хотя понял все.
— Я стала его фавориткой.
Я оцепенел. Моя возлюбленная — любовница епископа. Я протянул ей руку:
— Простите. Это я виноват во всем. Если бы тогда…
Она оттолкнула мою руку.
— Иоганн, вы действительно всего лишь шут. — Ее глаза заблестели. — Оглядитесь же вокруг! Дворец, сад, слуги… Это далеко не все. Меня зовут теперь Юта фон Браунфельс. Таково было мое условие — новое имя. Браунфельс — чудное местечко недалеко отсюда. Плодороднейшие земли, великолепные виноградные плантации. Эта земля теперь принадлежит мне! Вас не удивил оказанный прием? Вам предоставили даже апартаменты в резиденции епископа. В доме, откуда вы с таким позором бежали! Уж не думаете ли вы, что такие почести оказывают придворному шуту? Нет, мой друг, все это сделано по моему приказу, слышите, по моему.
— Ганс?
— Мой слуга.
— Секретарь?
— Лакей. — Она с пренебрежением махнула рукой.
— Но откуда вы узнали, что я приеду?
Она рассмеялась.
— Меня оповестили уже несколько дней назад. Мало что происходит вокруг, о чем я не знаю. Удивлены? Посмотрите на то, что творится при любом европейском дворе. Во что превратились вы, шуты? Клоуны, паяцы на королевских пирушках. Конечно, вы умеете великолепно говорить, язык подвешен у вас как надо. Вы должны быть рядом со своими господами тут и там. Прикарманиваете деньги за то, что проводите нужных людей на прием к вашим господам. Про вас же конкретно мне известно, что вы получаете очень хорошие комиссионные от торговых сделок, которые ведете от имени курфюрста. Но не будьте же слепым! Первые головы уже полетели. В Париже, Вене… У вас еще есть политический вес? Уже нет! В Саксонии правит фон Брюль. И вы сами живы только потому, что все ценное, что есть у фаворитки вашего господина, находится у нее не в голове, а, простите, между ног…
— Курфюрст только что отверг свою фаворитку.
— Ах вот как. Для меня это новость. Но тогда вам следует вести себя еще осторожнее, милый мой Иоганн. Поверьте мне, фавориткам и фаворитам принадлежит будущее. Подложите своему господину новую любовницу. Возможно, он еще послушает именно вас. Пусть это будет ваш человек. Иначе вы погибнете…
Она налила еще вина. Ее щеки порозовели от возбуждения.
— Ваш курфюрст — очень скрытный человек. Свою новую связь он не станет афишировать, — задумчиво заметила она. — Все будут знать о том, что она есть, но открыто никто ничего не скажет. Его супруга — истинная католичка. Это очень плохо. Возвращайтесь скорее назад и подумайте по дороге о новой фаворитке для курфюрста. И ведите себя с ней почтительно. Больше мне нечего посоветовать вам.
Мы долго молчали.
— Я не хочу, чтобы вы погибли, — продолжила она и налила еще вина.
Потом поднялась с дивана.
— Подождите немного, мой друг.
Дама открыла потайную дверь в соседнюю комнату и скрылась. Через какое-то время она позвала меня оттуда. В комнате было темно, мои глаза не сразу привыкли к полумраку. Она лежала на кровати и ждала. Я присел на край. Горела одна-единственная свеча. Юта откинула одеяло, ее обнаженное тело было прекрасно. Я наклонился и начал осыпать поцелуями лицо, шею, грудь… Лаская меня, она помогла мне освободиться от одежды. Я лег рядом, и наши тела слились, не в силах больше противостоять страсти…
Мы лежали в объятиях друг друга, все еще тяжело дыша. Мне захотелось признаться, что я по-прежнему люблю ее, не хочу больше расставаться с ней. Но, прежде чем я открыл рот, Юта приложила к моим губам палец и сказала:
— А сейчас оденься и подожди меня в соседней комнате.
Чуть позже она вышла в зал и села рядом со мной.
— Прежний епископ был очень плох последние два года, но все, что касается преемника, он успел оформить еще при жизни. Меня он тоже не забыл. Жребий брошен. Я должна стать любовницей нового епископа.
Она печально посмотрела на меня.
— Не будь шутом, — сказала она. — У нас есть воспоминания о том, что было тогда, и будут воспоминания о том, что произошло сегодня. А теперь, пожалуйста, уходи.
Я в последний раз взял в ладони ее лицо и поцеловал.
22 декабря 1754 г.
Снег валил не переставая всю дорогу от Вюрцбурга до Дрездена. Но в Саксонии я требовал на каждой станции лучшую лошадь и добрался до дома на девятый день. Завтра курфюрст примет меня.
23 декабря 1754 г.
Его величество пребывал в прекрасном настроении.
— Ну, мой дорогой Иоганн, что ты мне расскажешь? Я поведал курфюрсту о повешенных разбойниках, о праздновании помолвки в Швайнфурте, о приеме, оказанном мне в Вюрцбурге, о переговорах с актерами, согласившимися дать спектакль в нашем оперном театре 3 февраля, и о впечатлениях, полученных на обратном пути. Только о Юте не сказал ни слова.
Симон положил бумаги на стол и начал тереть глаза.
— Поздно уже. Давай на этом прервемся, а то мне рано вставать. Завтра вечером продолжим.
— Но послушай, — возразила девушка. — Нельзя же вот так просто прерваться на полуслове!
— Клаудиа, прошу тебя! Я устал до смерти!
— Ладно. Тогда дай мне пока первую часть. Я перечитаю еще раз. Может, найду что-нибудь полезное. Или ты уже за что-то зацепился?
— Нет. Пока все соответствует тому, что рассказал Хильбрехт. Если хочешь, читай дневник дальше.
— Но мы ведь договорились читать вместе. Нет, лучше я просмотрю еще раз первую часть.
ГЛАВА 6
Симон пригласил трех студентов, чтобы разобраться с библиотекой умершего недавно председателя федерального суда. Вдова, казавшаяся по сравнению со скончавшимся супругом довольно молодой, угостила его чаем с печеньем. Она не производила впечатления женщины, сильно опечаленной кончиной любимого мужа, выглядела довольно свежо и привлекательно. Светлый костюм подчеркивал хорошенькую фигурку.
— Вы действительно хотите купить у меня все эти книги? — недоверчиво спросила дама Симона, показывая на огромную библиотеку мужа.
Симону пришлось в очередной раз объяснить, что его интересует только часть книг, но есть человек, который может заинтересоваться работами по юриспруденции, и он тоже хотел бы побывать здесь. Уладив формальности, они договорились о цене, и, когда сумма была согласована, Симон попросил у хозяйки разрешения посмотреть на одну книгу. Не встретив возражений, он прошелся вдоль стеллажей, выбрал то, что ему было нужно, согласовал время, когда можно будет забрать интересовавшие его издания, и отправился восвояси. Уже сидя в такси, он раскрыл взятый у вдовы том и начал читать. Автором книги был Герман Гюнтер Мейнерт, опубликовавший сие произведение под псевдонимом Янус в 1833 году. Книга называлась «Характерные черты города Дрездена, описанного в серых тонах; для каждого, кто хочет поселиться в этом городе или узнать о нем». Из беглого просмотра издания можно было заключить, что чтение обещает быть увлекательным и довольно познавательным. В книге рассказывалось о культурной жизни города с момента его основания, о литераторах, творивших в нем, об истории градостроительства, об итальянских кафе и бог знает о чем еще, но придворный шут курфюрста Саксонского Иоганн Эрнст Шнеллер не был упомянут ни единым словом.
Симон не хотел прерывать чтение начатой им главы о литературных салонах прошлого века и, придя домой, сразу отправился к себе в кабинет. Но не успел он устроиться за письменным столом, как по лестнице со второго этажа кубарем скатилась Клаудиа, размахивая каким-то полотном, словно только что завоеванным в бою трофеем. Девушка остановилась у стола в позе победителя и произнесла срывающимся от волнения голосом:
— Я нашла разгадку! Вот она.
Проскакала вокруг стола, сдвинула все, что на нем лежало, и развернула перед отцом старинный план Дрездена.
— Вот здесь. — Клаудиа ткнула пальцем в карту и отступила на шаг. — Смотри сам!
Симон ничего не ответил и попытался сосредоточиться на лежавшем перед ним плане 1750 года. Эту карту они уже изучали вчера. Это был кусок льняного полотна размером примерно 40x45 см. Называлось полотно «План королевской резиденции Саксонии в Дрездене». Черно-белая гравюра изображала, как располагались дворцовые постройки, городские кварталы к северу и югу от Эльбы, где находились оборонительные сооружения, а также пригородные районы Шенбрун, Алтона и Кляйн-Гамбург. Берега тогда связывал лишь один мост в излучине реки. Сегодня на этом месте был построен мост Августа. Масштаб карты был 1:10 000.
Симон не заметил ничего такого, что в совокупности с добытыми к сегодняшнему дню сведениями о Шнеллере могло пролить свет на разгадку тайны сокровищ шута. Он вопросительно посмотрел на дочь.
— Согласна, здесь все не так просто. — Клаудиа старалась казаться спокойной. — Но вспомни беседу Шнеллера с Карлом Вильгельмом Дассдорфом, о котором упоминает Шнеллер в своем дневнике.
Симон на секунду задумался.
— Ты имеешь в виду этого картографа, который ходил у Шнеллера в друзьях или хороших знакомых?
— Да, я говорю именно о нем. Этот план составлен Дассдорфом.
Симон внимательно изучил карту, но имени Дассдорфа нигде не нашел. Было вообще не понятно, кто проводил замеры, составлял план местности и изготовил гравюру.
— А с чего ты взяла, что план составлял именно Дассдорф?
— Об этом сказано в статье о составлении планов города в эпоху барокко.
— Но как это приближает нас к разгадке тайны?
— Ну вспомни, как было написано в книге!
Внезапно до Симона дошло, о каком отрывке из «Острова Фельзенбург» говорит дочь.
— «Ключ лежит у КВД и в моей славе». Ты, конечно, подумала, что КВД — это Карл Вильгельм Дассдорф?
— Само собой. А в книге дальше написано: «…копать следует глубоко, отмерив 200 шагов от аллеи под номером 57». Смотри, — Клаудиа указала на плане место за пределами городской стены, к юго-востоку от города, — номер 57 здесь. — И торжествующе посмотрела на отца. — А знаешь, что означает «моя слава»?
— Ну конечно! — Симон хлопнул себя по лбу. — Хильбрехт говорил, что Шнеллер собирался отпраздновать свой день рождения в 1756 году на этом самом месте, недалеко от городских ворот, где сегодня находится район Бюргервизе. Оборот «моя слава» должен означать ироническое преломление его озлобленности на курфюрста, который обещал быть на этом празднике, но так и не ответил на приглашение своего шута. Очень вероятно, что сокровища были зарыты где-то там…
— Ты тоже понял это! Уже в 1755 году ему пришла мысль об измене курфюрсту Саксонии. И чтобы обезопасить сокровища на случай внезапного побега, Шнеллер придумал этот праздник у городских ворот. Сцены, павильоны, торговые палатки были лишь ширмой, чтобы никто не заметил, что кто-то копал на этом месте. Смотри. Номер 57 — то место, где сегодня находится Бюргервизе. Точнее, угол Линденгассе. Двести шагов — это около ста пятидесяти метров. А на этом расстоянии находится парк. Именно здесь и организовал Шнеллер тот праздник.
Симон почувствовал нарастающее волнение. Все сходилось. Слишком много было совпадений в открытых ими фактах, чтобы еще можно было говорить о каких-то случайностях.
Статс-секретарь Герхард фон Зассен вдохновенно развивал идею «великого проекта» культурного развития Дрездена. Его слушателем и единственным оппонентом на сей раз был референт министерства по вопросам литературы Вернер Хальбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28