Какое это имеет значение по сравнению с теми чувствами, которые возникли между ними?
– Нет, – ответила она. – Это было бы почти так же глупо, как пытаться не обращать внимания на то, что я старше тебя.
– Старше, чем я? О чем ты, Бога ради? – Дэниела потряс тот факт, что Кэролайн точно знала его возраст. – Не могу поверить, что ты придаешь значение таким глупостям. Семь лет, Кэролайн. Ну кого волнуют эти семь лет? Ты прекрасная, соблазнительная женщина, и, как только я увидел тебя, мне захотелось познакомиться с тобой, целовать тебя и – да, черт возьми – заниматься с тобой любовью, пока мы оба не дойдем до изнеможения, не испытаем всей полноты наслаждения, не опьянеем от этого!
Что он несет, Господи? И это после того, как он, посадив ее в машину, тут же пообещал себе, что будет действовать медленно! Только говорить с ней, вызывать ее на откровенность, больше узнавать о ней. Никакого страстного дыхания. Может быть, поцелуй на прощанье, но не более того. Он решил, что она, наверное, позволит ему поцелуй на прощанье. А теперь он в самых простых и неромантических выражениях говорит ей, что хочет заняться с ней любовью. Да это лишь чуть-чуть вежливее, чем: «Ложись-ка, крошка, я хочу поболтать с тобой».
Дэниел опустил голову на руки и рассмеялся.
– Дэниел, – сказала Кэролайн и замолчала, потом откашлялась и продолжила: – Это действительно смешно, если ты об этом думаешь. Я хочу сказать, что есть я, снова студентка в сорок четыре года, и есть ты, мой профессор, опытный, мудрый, знаток законов, и тебе тридцать семь.
Ее голос звучал жалобно и немного печально. Подняв голову и взглянув на нее, Дэниел увидел, что уголки ее губ немного опустились книзу. Она была серьезна. Она и в самом деле решила, что он посмеялся над ней.
– О, Кэролайн, пожалуйста, не смотри так. – Ни о чем больше не думая, Дэниел обнял ее. – Я не над тобой смеюсь, мой ангел, а над собой. Я собирался быть сегодня вечером таким непринужденным, не хотел давить на тебя или домогаться тебя. Мы намеревались просто поговорить. Я думал поухаживать за тобой, пленить тебя своим умом и обаянием. А потом я увидел тебя в отблесках свечей и прежде, чем осознал это, вдруг заговорил о том, чтобы лечь с тобой в постель и любить, любить, пока мы оба не обезумеем. Прости меня. Я лишен обходительности, Кэролайн, и ты должна привыкнуть к этому.
– Обходительность тут не при чем, – без улыбки заметила Кэролайн. – Возраст – другое дело.
– Это чушь. – Она была женщиной, способной довести до безумия. Как же она могла думать, что в их возрасте семь лет что-то значат? – Ты говоришь мне, что смешно беспокоиться из-за разницы между Бринвудом и южной частью города. Ну так вот, в этом гораздо больше здравого смысла, чем в отыскании разницы между тридцатью с чем-то и сорока с чем-то.
– Мне это не кажется незначительным. Наши годы и тот факт, что я студентка, причем твоя студентка, – это гораздо важнее, чем разница между двумя адвокатами, независимо от того, где они родились.
– Почему? Что ты испытала за эти семь лет такого, чего я не пережил? Брак? Дети? Развод? Изучение договорного права? Со мной все это было. Скажи мне, что же я пропустил, Кэролайн.
– Я не могу этого объяснить. Мои дети старше твоих. Ты как раз достиг самого интересного возраста, с этой легкой сединой в волосах и с этими гусиными лапками возле глаз. А я… пора моего расцвета уже миновала.
– О чем это ты? – не поверил своим ушам Дэниел.
– Да, да. Все уже прошло.
Кэролайн сделала паузу и взглянула на него. Дэниел видел, что, какими бы абсурдными ни казались ему ее речи, она вкладывала глубокий смысл в каждое слово. Наконец Кэролайн сказала:
– Ты знаешь. Я уже старая.
– Старая! Не могу поверить. Старая? Ты? – Слова застряли у него в горле. Дэниел глубоко вздохнул и попробовал начать снова.
– Я готов был съесть тебя десертной ложкой с первого дня, как ты вошла в класс, а ты пытаешься убедить меня, что ты старая? Что с тобой, Кэролайн? Разве в твоем доме нет зеркал?
– Ты не понимаешь.
– Черт побери, конечно, нет. Я же говорю тебе: я считаю тебя великолепной и сексуальной женщиной и хочу быть твоим любовником, и вместо того, чтобы сказать: «Я тоже, красавчик» или: «Убирайся вон, подонок!» – ты начинаешь нести эту чушь о своем возрасте. Продолжай, Кэролайн! – Он посмотрел на нее с подозрением. – Уж не пытаешься ли ты пощадить мое самолюбие?
В какой-то момент Кэролайн хотела сказать «да», но не смогла. Это не было правдой, а она не хотела обманывать Дэниела. Даже если этой ночью все закончится, их отношения были очень значительными. Он стал первым мужчиной после ухода Гарри, который взволновал ее. Она была намерена иметь отношения на честной основе, даже если они продлятся всего пять минут.
– Нет, я не щажу твоего самолюбия. Это я делала, когда говорила, что, пожалуй, ты сейчас выглядишь лучше, чем в молодости.
– Хорошо, я не буду раздумывать над вопросом, была ли ты лучше в молодом возрасте, – меня это не заботит. – Дэниел хотел дотронуться до нее, но Кэролайн откинулась назад и обхватила себя руками. Прекрасная, и теплая, и… я влюбился в тебя без памяти, Кэролайн.
Кэролайн молчала довольно долго, и сердце Дэниела потихоньку уходило в пятки. Зачем он проговорился? Это была правда, но Кэролайн не была к ней готова.
«Заткнись, Фрателли, ты осел».
Через несколько минут, ставших для Дэниела вечностью, Кэролайн спокойно сказала:
– Слушай, Дэниел, не знаю, смогу ли я тебе объяснить, но сейчас мне страшно даже думать о… таких отношениях.
Он сделал нетерпеливый жест и сказал:
– Давай сейчас оставим эту тему. Сегодня ночью ничего не произойдет. Я скоро уйду, и ты сможешь расслабиться. Если ты находишь отвратительной саму мысль о том, чтобы лечь со мной в постель, то твои страхи окончены.
– Нет, не то.
Кэролайн потянулась к нему и дотронулась до его лица нежными пальцами. Решившись быть честной, она снова надолго замолчала.
– Если ты пытаешься найти более приятное слово, чем «отвратительный», не трудись. Мне уже все ясно.
Оскорбленный и сбитый с толку ее сдержанностью, Дэниел отвернулся от нее и собрался встать.
– Нет, нет, Дэниел, нет! – Кэролайн взяла его за руку и потянула обратно на кушетку. – Конечно, ты не отвратительный. Наоборот! Я… я хотела бы, чтобы ты был таким. Тогда было бы проще. А теперь я боюсь и нервничаю, а потом ты трогаешь меня, и я… – она не смогла закончить.
– И ты замыкаешься? Ты боишься меня, Кэролайн? – Голос Дэниела был тихим, как если бы он говорил с сожалением, а не с гневом.
Нет, этого не было. Было… (она нахмурила брови, пытаясь точно определить), да, был страх. Но она боялась не Дэниела. Как раз наоборот. Ее так тянуло к нему, она так хотела его, что это ее пугало. Это была неисследованная территория. Гарри был ее единственным любовником, и Кэролайн не знала, стала ли его связь с Роксаной откликом на его неудачи или на неудачи Кэролайн.
Она не хотела думать об этом в объятиях Дэниела. Его лицо ничего не выражало. Кэролайн попыталась снова.
– Не думай, что я не нахожу тебя привлекательным, – сказала она наконец. – Это не так.
– Ладно, это уже кое-что. Есть некоторый прогресс. – Дэниел язвительно усмехнулся. – Я думаю, что ты прекрасна, а ты думаешь, что я… не противен. Я хочу быть твоим любовником, а… – Он сделал паузу, ожидая ответа, которого не последовало. – Ты хочешь… чего?
– Я… я хочу быть уверенной. – Кэролайн взглянула на него и слабо улыбнулась. – Я чувствую, что меня захлестывают эмоции. Юридическая школа, мои дети, и теперь… ты. Вернее, мы. Мне нужно время. Наверное, ты меня не поймешь.
– Нет, пойму, – с сожалением ответил Дэниел. – Я хотел бы сказать: «К черту определенность, давай жить сегодняшним днем», – но я не могу. Я знаю, что ты имеешь в виду, и нельзя сказать, что это неверно. Я могу сказать, что ты сводишь меня с ума, но ты не уверена в этом так, как я, поэтому давай подождем.
Он сделал паузу и затем сказал:
– Возможно, тебе будет легче, если мы некоторое время не будем видеться?
– Я… я думаю, да.
– Тогда так и сделаем. Сейчас мне лучше уйти. Что если я не буду звонить тебе несколько недель? Дай мне возможность провести экзамены, а себе подумать о том, как тебе меня недостает. – Он наклонился и потерся лбом о ее лоб. – Я позвоню за несколько дней до Рождества, хорошо?
Кэролайн молчала, не понимая до конца, осуждена ли она или ей дана отсрочка в исполнении приговора.
– Поцелуй меня, Кэролайн, и прогони на холод. Она не удержалась и погладила его взъерошенные волосы.
– Боюсь, что мне жалко будет выставлять тебя за порог.
– А я боюсь, что нет.
Его губы мягко прикоснулись к ее губам, как и было запланировано, но, когда Кэролайн издала легкий стон, его руки сомкнулись вокруг нее, как клещи. Спустя несколько долгих мгновений Дэниел отпустил ее.
– Доброй ночи, Каролина mia.
Кэролайн открыла входную дверь, и в этот самый миг во всем квартале вновь зажглись огни.
– Ты поедешь домой со светом.
– Нет, свет остается здесь, с тобой.
Дэниел повернулся и пошел по подъездной дорожке к улице, глубоко засунув руки в карманы.
Глава 12
– Дэниел, Дэниел, – произнес декан опечаленно. – Я понимаю, это щекотливое дело. Мне неприятно напоминать тебе, но мы выработали наши директивы в прошлом году, а ты, кажется, уже все забыл. Никаких контактов (помимо, что называется, обычных) между преподавателем и студентом в течение всего времени, пока студент находится в списке одной из профессорских групп. Это предельно ясно. Если ты и миссис Фолкнер… встречаетесь, то это следует прекратить, пока она не закончит твой курс.
– И ты, конечно, поймешь, почему я почувствовал, что должен обсудить это.
Дэниел слышал голос Майка Гриерсона как бы издалека, через толщу воды. Слова декана то звучали громко, то пропадали где-то. Дэниел осознавал, что это искажение – результат гнева. Его гнева.
– Ты понимаешь или нет, Дэниел?
– Боюсь, что да. Дай мне знать, если я понял правильно. Ходят слухи, что я встречался с одной из студенток вне учебной аудитории. Какие другие места могут считаться «профессиональными», Майк? Студенческий буфет, платное отделение библиотеки? А если я выпью стаканчик в баре, это тоже станет причиной для того, чтобы ты читал мне мораль?
– Дэниел, пожалуйста. Я не собираюсь читать тебе мораль. – Декан пытался разговаривать «как мужчина с мужчиной». – Всем известно, что такое бывает. Но в наше время, когда то и дело кого-нибудь обвиняют в сексуальных приставаниях и помещают об этом статьи на первых полосах газет, мы не можем такого допустить. В особенности с такой студенткой, как Кэролайн Фолкнер.
– Почему миссис Фолкнер неприкосновенна? бесстрастно спросил Дэниел.
– Она все еще Фолкнер – более или менее. Это значит, что о ней могут написать. После ее грязного развода обвинение в приставаниях, выдвинутое против тебя и университета… – Майк Гриерсон сделал паузу, как будто перед его мысленным взором предстала ужасная картина. – Невыносимо, Дэниел. Это было бы абсолютно невыносимо.
– Допустим на минуту, что твои осведомители оказались честными (между прочим, я в это не верю), ну так что же, по-твоему, я делаю такого, что может запятнать репутацию университета? И уж после этого, разумеется, мою и миссис Фолкнер?
– Это произойдет через две недели. Ты знаешь, что я взял дополнительно «Коммерческие соглашения», а Перри Фарнсворт будет вести «Договорное право» во втором семестре. Это стоит в расписании с прошлой весны, Майк. – Дэниел приподнялся в кресле и перегнулся через стол. – А теперь скажи мне честно, в чем тут дело?
Майк Гриерсон глуповато улыбнулся:
– Ты провел меня. Я был настолько наивен, что пытался одурачить такого старого лиса, как…
– Довольно, Майк. Прекрати травлю.
– Хорошо. Короче говоря, я не хочу, чтобы «Урбана» стала объектом сплетен в местных газетах. Даже если миссис Фолкнер отвечает взаимностью на твои чувства, тем не менее, в один прекрасный день она может почувствовать себя оскорбленной и возбудить дело против тебя, а значит, и против нас. – Голос декана стал твердым. – Даже если это никогда не произойдет, какой-нибудь недовольный студент может пустить слух, что ты и Кэролайн Фолкнер больше чем друзья, и поэтому она учится лучше всех в твоей группе. – Он сделал паузу и взглянул на Дэниела. – А ведь она учится лучше всех, не так ли?
– Я еще не закончил проверку экзаменационных работ и не знаю ее оценки. Честно говоря, я не знаю еще ничьих оценок. Тебе известно, что они не подписывают своих работ, а используют произвольные номера, выданные компьютером, так что я не знаю, чью работу оцениваю.
– Наш гипотетический недовольный студент может сказать, что тебе знаком ее почерк.
– Откуда? Из всех тех страстных любовных писем, которые она мне присылала?
Настроение Дэниела поднялось, когда он отметил, что мысль о пылких любовных записках от Кэролайн окатила его жаркой волной. Черт побери! Он всего лишь целовал ее губы. Он начал перебирать все места, куда ему хотелось бы поцеловать ее. Уже несколько дней они не говорили по телефону.
– Да, или что-нибудь в этом роде, – сказал Майк Гриерсон. – Может быть, ты давал ей тайно практические контрольные работы.
«Если я когда-нибудь снова смогу обнять Кэролайн, то буду думать о чем угодно, но только не о том, чтобы дать ей контрольные работы».
Уже не в первый раз Дэниел задавал себе вопрос о личной жизни Майка Гриерсона. Действительно ли он считает, что Дэниел проводил бы время с Кэролайн (если, конечно, подумал с горечью Дэниел, ему когда-нибудь еще удастся провести с ней некоторое время), занимаясь чем-то еще, кроме самой Кэролайн.
– Вряд ли я тратил бы время на обсуждение договоров, если бы встречался с ней, – сказал Майк, поднимаясь таким образом в глазах Дэниела. – Она прелестна и кажется такой хрупкой. Это возбуждает в тебе желание обладать ею и…
Дэниел почувствовал, как его кровяное давление стало медленно подниматься. С чего это вдруг у Майка потекли слюнки при виде его женщины? Он думал о Кэролайн именно так и ничего не мог с этим поделать. Его кулаки сжались.
– Этого-то я и боялся.
– Ты побагровел, когда я сказал, что Кэролайн привлекательна. Она тебя возбуждает, Дэниел? – сочувственно спросил Майк.
– Ну так что же? – Дэниел знал, что говорит, как упрямый подросток. – Я… тоже ей нравлюсь. Я не сделаю ничего против ее воли… Я никогда… У нас ничего… – Он набрал воздуха в грудь и сказал твердо: – Что, черт возьми, ты хочешь от меня?
– Перестань встречаться с ней. – Декан посмотрел Дэниелу прямо в глаза. – И не только до окончания семестра, пока она не покинет твою аудиторию, но и по крайней мере, в течение еще двух месяцев и даже больше. В директивах сказано коротко и ясно, что между преподавателем и студентом допустимы лишь чисто профессиональные отношения. Послушай, Дэниел, ты ведь совсем недавно в нашей школе. Твои статьи и доклады на семинарах сделали тебе имя. Я не знаю, надолго ли ты задержишься здесь, но пусть тебе не кажется это странным – я желаю тебе всего наилучшего. Я знаю, что эта школа вряд ли удержит тебя, когда Пенсильванский и Стенфордский университеты начнут соблазнять тебя большими деньгами и профессорским местом. Поэтому я повторю для твоего же блага: ни один университет не может позволить себе ни малейшего намека на скандал из-за взаимоотношений преподавателя и студентки. Ты и Кэролайн Фолкнер станете лакомым кусочком для сплетен, и не только здесь, в Филадельфии. Бульварные газеты и низкопробные телевизионные шоу будут в восторге от этой истории.
Дэниел откинулся назад и посмотрел на декана. Прежде он думал, что Майк Гриерсон заботится только о собственном имидже и о деньгах. Теперь он знал больше: Майк заботится о своих преподавателях, даже о тех, с кем не был близко знаком. Дэниел понял, что нельзя не считаться с доводами Майка. Он не хотел доставить неприятности Кэролайн.
Может быть, Майк и Кэролайн правы. Может быть, все, что бы ни было между ними, следует отложить хотя бы до окончания Кэролайн первого курса школы. Дэниел, кажется, был единственным, кому эта мысль казалась отвратительной. Но он не собирался ничего говорить декану. В любом случае это не его дело, черт побери!
Составив пальцы домиком, Дэниел нахмурился и, в конце концов, сказал:
– Я не могу обещать не видеться больше с Кэролайн. Но я обещаю обсудить все это с ней, и, если она разделяет твое мнение, я уберусь к черту и от нее, и от тебя.
– Ты позволишь Кэролайн принять решение? Ты это хочешь сказать?
Дэниел улыбнулся. Он уже сделал свой выбор и в результате получил немало осложнений, но менять ничего не собирался.
– Да, мне кажется, именно это я и говорю тебе. По-видимому, она здесь командует.
– Ты действительно далеко зашел, если позволяешь женщине, с которой ты даже… – Майк тактично умолк.
Дэниел поднял глаза вверх. Это была мысль, которую он лелеял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Нет, – ответила она. – Это было бы почти так же глупо, как пытаться не обращать внимания на то, что я старше тебя.
– Старше, чем я? О чем ты, Бога ради? – Дэниела потряс тот факт, что Кэролайн точно знала его возраст. – Не могу поверить, что ты придаешь значение таким глупостям. Семь лет, Кэролайн. Ну кого волнуют эти семь лет? Ты прекрасная, соблазнительная женщина, и, как только я увидел тебя, мне захотелось познакомиться с тобой, целовать тебя и – да, черт возьми – заниматься с тобой любовью, пока мы оба не дойдем до изнеможения, не испытаем всей полноты наслаждения, не опьянеем от этого!
Что он несет, Господи? И это после того, как он, посадив ее в машину, тут же пообещал себе, что будет действовать медленно! Только говорить с ней, вызывать ее на откровенность, больше узнавать о ней. Никакого страстного дыхания. Может быть, поцелуй на прощанье, но не более того. Он решил, что она, наверное, позволит ему поцелуй на прощанье. А теперь он в самых простых и неромантических выражениях говорит ей, что хочет заняться с ней любовью. Да это лишь чуть-чуть вежливее, чем: «Ложись-ка, крошка, я хочу поболтать с тобой».
Дэниел опустил голову на руки и рассмеялся.
– Дэниел, – сказала Кэролайн и замолчала, потом откашлялась и продолжила: – Это действительно смешно, если ты об этом думаешь. Я хочу сказать, что есть я, снова студентка в сорок четыре года, и есть ты, мой профессор, опытный, мудрый, знаток законов, и тебе тридцать семь.
Ее голос звучал жалобно и немного печально. Подняв голову и взглянув на нее, Дэниел увидел, что уголки ее губ немного опустились книзу. Она была серьезна. Она и в самом деле решила, что он посмеялся над ней.
– О, Кэролайн, пожалуйста, не смотри так. – Ни о чем больше не думая, Дэниел обнял ее. – Я не над тобой смеюсь, мой ангел, а над собой. Я собирался быть сегодня вечером таким непринужденным, не хотел давить на тебя или домогаться тебя. Мы намеревались просто поговорить. Я думал поухаживать за тобой, пленить тебя своим умом и обаянием. А потом я увидел тебя в отблесках свечей и прежде, чем осознал это, вдруг заговорил о том, чтобы лечь с тобой в постель и любить, любить, пока мы оба не обезумеем. Прости меня. Я лишен обходительности, Кэролайн, и ты должна привыкнуть к этому.
– Обходительность тут не при чем, – без улыбки заметила Кэролайн. – Возраст – другое дело.
– Это чушь. – Она была женщиной, способной довести до безумия. Как же она могла думать, что в их возрасте семь лет что-то значат? – Ты говоришь мне, что смешно беспокоиться из-за разницы между Бринвудом и южной частью города. Ну так вот, в этом гораздо больше здравого смысла, чем в отыскании разницы между тридцатью с чем-то и сорока с чем-то.
– Мне это не кажется незначительным. Наши годы и тот факт, что я студентка, причем твоя студентка, – это гораздо важнее, чем разница между двумя адвокатами, независимо от того, где они родились.
– Почему? Что ты испытала за эти семь лет такого, чего я не пережил? Брак? Дети? Развод? Изучение договорного права? Со мной все это было. Скажи мне, что же я пропустил, Кэролайн.
– Я не могу этого объяснить. Мои дети старше твоих. Ты как раз достиг самого интересного возраста, с этой легкой сединой в волосах и с этими гусиными лапками возле глаз. А я… пора моего расцвета уже миновала.
– О чем это ты? – не поверил своим ушам Дэниел.
– Да, да. Все уже прошло.
Кэролайн сделала паузу и взглянула на него. Дэниел видел, что, какими бы абсурдными ни казались ему ее речи, она вкладывала глубокий смысл в каждое слово. Наконец Кэролайн сказала:
– Ты знаешь. Я уже старая.
– Старая! Не могу поверить. Старая? Ты? – Слова застряли у него в горле. Дэниел глубоко вздохнул и попробовал начать снова.
– Я готов был съесть тебя десертной ложкой с первого дня, как ты вошла в класс, а ты пытаешься убедить меня, что ты старая? Что с тобой, Кэролайн? Разве в твоем доме нет зеркал?
– Ты не понимаешь.
– Черт побери, конечно, нет. Я же говорю тебе: я считаю тебя великолепной и сексуальной женщиной и хочу быть твоим любовником, и вместо того, чтобы сказать: «Я тоже, красавчик» или: «Убирайся вон, подонок!» – ты начинаешь нести эту чушь о своем возрасте. Продолжай, Кэролайн! – Он посмотрел на нее с подозрением. – Уж не пытаешься ли ты пощадить мое самолюбие?
В какой-то момент Кэролайн хотела сказать «да», но не смогла. Это не было правдой, а она не хотела обманывать Дэниела. Даже если этой ночью все закончится, их отношения были очень значительными. Он стал первым мужчиной после ухода Гарри, который взволновал ее. Она была намерена иметь отношения на честной основе, даже если они продлятся всего пять минут.
– Нет, я не щажу твоего самолюбия. Это я делала, когда говорила, что, пожалуй, ты сейчас выглядишь лучше, чем в молодости.
– Хорошо, я не буду раздумывать над вопросом, была ли ты лучше в молодом возрасте, – меня это не заботит. – Дэниел хотел дотронуться до нее, но Кэролайн откинулась назад и обхватила себя руками. Прекрасная, и теплая, и… я влюбился в тебя без памяти, Кэролайн.
Кэролайн молчала довольно долго, и сердце Дэниела потихоньку уходило в пятки. Зачем он проговорился? Это была правда, но Кэролайн не была к ней готова.
«Заткнись, Фрателли, ты осел».
Через несколько минут, ставших для Дэниела вечностью, Кэролайн спокойно сказала:
– Слушай, Дэниел, не знаю, смогу ли я тебе объяснить, но сейчас мне страшно даже думать о… таких отношениях.
Он сделал нетерпеливый жест и сказал:
– Давай сейчас оставим эту тему. Сегодня ночью ничего не произойдет. Я скоро уйду, и ты сможешь расслабиться. Если ты находишь отвратительной саму мысль о том, чтобы лечь со мной в постель, то твои страхи окончены.
– Нет, не то.
Кэролайн потянулась к нему и дотронулась до его лица нежными пальцами. Решившись быть честной, она снова надолго замолчала.
– Если ты пытаешься найти более приятное слово, чем «отвратительный», не трудись. Мне уже все ясно.
Оскорбленный и сбитый с толку ее сдержанностью, Дэниел отвернулся от нее и собрался встать.
– Нет, нет, Дэниел, нет! – Кэролайн взяла его за руку и потянула обратно на кушетку. – Конечно, ты не отвратительный. Наоборот! Я… я хотела бы, чтобы ты был таким. Тогда было бы проще. А теперь я боюсь и нервничаю, а потом ты трогаешь меня, и я… – она не смогла закончить.
– И ты замыкаешься? Ты боишься меня, Кэролайн? – Голос Дэниела был тихим, как если бы он говорил с сожалением, а не с гневом.
Нет, этого не было. Было… (она нахмурила брови, пытаясь точно определить), да, был страх. Но она боялась не Дэниела. Как раз наоборот. Ее так тянуло к нему, она так хотела его, что это ее пугало. Это была неисследованная территория. Гарри был ее единственным любовником, и Кэролайн не знала, стала ли его связь с Роксаной откликом на его неудачи или на неудачи Кэролайн.
Она не хотела думать об этом в объятиях Дэниела. Его лицо ничего не выражало. Кэролайн попыталась снова.
– Не думай, что я не нахожу тебя привлекательным, – сказала она наконец. – Это не так.
– Ладно, это уже кое-что. Есть некоторый прогресс. – Дэниел язвительно усмехнулся. – Я думаю, что ты прекрасна, а ты думаешь, что я… не противен. Я хочу быть твоим любовником, а… – Он сделал паузу, ожидая ответа, которого не последовало. – Ты хочешь… чего?
– Я… я хочу быть уверенной. – Кэролайн взглянула на него и слабо улыбнулась. – Я чувствую, что меня захлестывают эмоции. Юридическая школа, мои дети, и теперь… ты. Вернее, мы. Мне нужно время. Наверное, ты меня не поймешь.
– Нет, пойму, – с сожалением ответил Дэниел. – Я хотел бы сказать: «К черту определенность, давай жить сегодняшним днем», – но я не могу. Я знаю, что ты имеешь в виду, и нельзя сказать, что это неверно. Я могу сказать, что ты сводишь меня с ума, но ты не уверена в этом так, как я, поэтому давай подождем.
Он сделал паузу и затем сказал:
– Возможно, тебе будет легче, если мы некоторое время не будем видеться?
– Я… я думаю, да.
– Тогда так и сделаем. Сейчас мне лучше уйти. Что если я не буду звонить тебе несколько недель? Дай мне возможность провести экзамены, а себе подумать о том, как тебе меня недостает. – Он наклонился и потерся лбом о ее лоб. – Я позвоню за несколько дней до Рождества, хорошо?
Кэролайн молчала, не понимая до конца, осуждена ли она или ей дана отсрочка в исполнении приговора.
– Поцелуй меня, Кэролайн, и прогони на холод. Она не удержалась и погладила его взъерошенные волосы.
– Боюсь, что мне жалко будет выставлять тебя за порог.
– А я боюсь, что нет.
Его губы мягко прикоснулись к ее губам, как и было запланировано, но, когда Кэролайн издала легкий стон, его руки сомкнулись вокруг нее, как клещи. Спустя несколько долгих мгновений Дэниел отпустил ее.
– Доброй ночи, Каролина mia.
Кэролайн открыла входную дверь, и в этот самый миг во всем квартале вновь зажглись огни.
– Ты поедешь домой со светом.
– Нет, свет остается здесь, с тобой.
Дэниел повернулся и пошел по подъездной дорожке к улице, глубоко засунув руки в карманы.
Глава 12
– Дэниел, Дэниел, – произнес декан опечаленно. – Я понимаю, это щекотливое дело. Мне неприятно напоминать тебе, но мы выработали наши директивы в прошлом году, а ты, кажется, уже все забыл. Никаких контактов (помимо, что называется, обычных) между преподавателем и студентом в течение всего времени, пока студент находится в списке одной из профессорских групп. Это предельно ясно. Если ты и миссис Фолкнер… встречаетесь, то это следует прекратить, пока она не закончит твой курс.
– И ты, конечно, поймешь, почему я почувствовал, что должен обсудить это.
Дэниел слышал голос Майка Гриерсона как бы издалека, через толщу воды. Слова декана то звучали громко, то пропадали где-то. Дэниел осознавал, что это искажение – результат гнева. Его гнева.
– Ты понимаешь или нет, Дэниел?
– Боюсь, что да. Дай мне знать, если я понял правильно. Ходят слухи, что я встречался с одной из студенток вне учебной аудитории. Какие другие места могут считаться «профессиональными», Майк? Студенческий буфет, платное отделение библиотеки? А если я выпью стаканчик в баре, это тоже станет причиной для того, чтобы ты читал мне мораль?
– Дэниел, пожалуйста. Я не собираюсь читать тебе мораль. – Декан пытался разговаривать «как мужчина с мужчиной». – Всем известно, что такое бывает. Но в наше время, когда то и дело кого-нибудь обвиняют в сексуальных приставаниях и помещают об этом статьи на первых полосах газет, мы не можем такого допустить. В особенности с такой студенткой, как Кэролайн Фолкнер.
– Почему миссис Фолкнер неприкосновенна? бесстрастно спросил Дэниел.
– Она все еще Фолкнер – более или менее. Это значит, что о ней могут написать. После ее грязного развода обвинение в приставаниях, выдвинутое против тебя и университета… – Майк Гриерсон сделал паузу, как будто перед его мысленным взором предстала ужасная картина. – Невыносимо, Дэниел. Это было бы абсолютно невыносимо.
– Допустим на минуту, что твои осведомители оказались честными (между прочим, я в это не верю), ну так что же, по-твоему, я делаю такого, что может запятнать репутацию университета? И уж после этого, разумеется, мою и миссис Фолкнер?
– Это произойдет через две недели. Ты знаешь, что я взял дополнительно «Коммерческие соглашения», а Перри Фарнсворт будет вести «Договорное право» во втором семестре. Это стоит в расписании с прошлой весны, Майк. – Дэниел приподнялся в кресле и перегнулся через стол. – А теперь скажи мне честно, в чем тут дело?
Майк Гриерсон глуповато улыбнулся:
– Ты провел меня. Я был настолько наивен, что пытался одурачить такого старого лиса, как…
– Довольно, Майк. Прекрати травлю.
– Хорошо. Короче говоря, я не хочу, чтобы «Урбана» стала объектом сплетен в местных газетах. Даже если миссис Фолкнер отвечает взаимностью на твои чувства, тем не менее, в один прекрасный день она может почувствовать себя оскорбленной и возбудить дело против тебя, а значит, и против нас. – Голос декана стал твердым. – Даже если это никогда не произойдет, какой-нибудь недовольный студент может пустить слух, что ты и Кэролайн Фолкнер больше чем друзья, и поэтому она учится лучше всех в твоей группе. – Он сделал паузу и взглянул на Дэниела. – А ведь она учится лучше всех, не так ли?
– Я еще не закончил проверку экзаменационных работ и не знаю ее оценки. Честно говоря, я не знаю еще ничьих оценок. Тебе известно, что они не подписывают своих работ, а используют произвольные номера, выданные компьютером, так что я не знаю, чью работу оцениваю.
– Наш гипотетический недовольный студент может сказать, что тебе знаком ее почерк.
– Откуда? Из всех тех страстных любовных писем, которые она мне присылала?
Настроение Дэниела поднялось, когда он отметил, что мысль о пылких любовных записках от Кэролайн окатила его жаркой волной. Черт побери! Он всего лишь целовал ее губы. Он начал перебирать все места, куда ему хотелось бы поцеловать ее. Уже несколько дней они не говорили по телефону.
– Да, или что-нибудь в этом роде, – сказал Майк Гриерсон. – Может быть, ты давал ей тайно практические контрольные работы.
«Если я когда-нибудь снова смогу обнять Кэролайн, то буду думать о чем угодно, но только не о том, чтобы дать ей контрольные работы».
Уже не в первый раз Дэниел задавал себе вопрос о личной жизни Майка Гриерсона. Действительно ли он считает, что Дэниел проводил бы время с Кэролайн (если, конечно, подумал с горечью Дэниел, ему когда-нибудь еще удастся провести с ней некоторое время), занимаясь чем-то еще, кроме самой Кэролайн.
– Вряд ли я тратил бы время на обсуждение договоров, если бы встречался с ней, – сказал Майк, поднимаясь таким образом в глазах Дэниела. – Она прелестна и кажется такой хрупкой. Это возбуждает в тебе желание обладать ею и…
Дэниел почувствовал, как его кровяное давление стало медленно подниматься. С чего это вдруг у Майка потекли слюнки при виде его женщины? Он думал о Кэролайн именно так и ничего не мог с этим поделать. Его кулаки сжались.
– Этого-то я и боялся.
– Ты побагровел, когда я сказал, что Кэролайн привлекательна. Она тебя возбуждает, Дэниел? – сочувственно спросил Майк.
– Ну так что же? – Дэниел знал, что говорит, как упрямый подросток. – Я… тоже ей нравлюсь. Я не сделаю ничего против ее воли… Я никогда… У нас ничего… – Он набрал воздуха в грудь и сказал твердо: – Что, черт возьми, ты хочешь от меня?
– Перестань встречаться с ней. – Декан посмотрел Дэниелу прямо в глаза. – И не только до окончания семестра, пока она не покинет твою аудиторию, но и по крайней мере, в течение еще двух месяцев и даже больше. В директивах сказано коротко и ясно, что между преподавателем и студентом допустимы лишь чисто профессиональные отношения. Послушай, Дэниел, ты ведь совсем недавно в нашей школе. Твои статьи и доклады на семинарах сделали тебе имя. Я не знаю, надолго ли ты задержишься здесь, но пусть тебе не кажется это странным – я желаю тебе всего наилучшего. Я знаю, что эта школа вряд ли удержит тебя, когда Пенсильванский и Стенфордский университеты начнут соблазнять тебя большими деньгами и профессорским местом. Поэтому я повторю для твоего же блага: ни один университет не может позволить себе ни малейшего намека на скандал из-за взаимоотношений преподавателя и студентки. Ты и Кэролайн Фолкнер станете лакомым кусочком для сплетен, и не только здесь, в Филадельфии. Бульварные газеты и низкопробные телевизионные шоу будут в восторге от этой истории.
Дэниел откинулся назад и посмотрел на декана. Прежде он думал, что Майк Гриерсон заботится только о собственном имидже и о деньгах. Теперь он знал больше: Майк заботится о своих преподавателях, даже о тех, с кем не был близко знаком. Дэниел понял, что нельзя не считаться с доводами Майка. Он не хотел доставить неприятности Кэролайн.
Может быть, Майк и Кэролайн правы. Может быть, все, что бы ни было между ними, следует отложить хотя бы до окончания Кэролайн первого курса школы. Дэниел, кажется, был единственным, кому эта мысль казалась отвратительной. Но он не собирался ничего говорить декану. В любом случае это не его дело, черт побери!
Составив пальцы домиком, Дэниел нахмурился и, в конце концов, сказал:
– Я не могу обещать не видеться больше с Кэролайн. Но я обещаю обсудить все это с ней, и, если она разделяет твое мнение, я уберусь к черту и от нее, и от тебя.
– Ты позволишь Кэролайн принять решение? Ты это хочешь сказать?
Дэниел улыбнулся. Он уже сделал свой выбор и в результате получил немало осложнений, но менять ничего не собирался.
– Да, мне кажется, именно это я и говорю тебе. По-видимому, она здесь командует.
– Ты действительно далеко зашел, если позволяешь женщине, с которой ты даже… – Майк тактично умолк.
Дэниел поднял глаза вверх. Это была мысль, которую он лелеял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40