И в хорошем рабочем состоянии.
– А ты уверена?
– В чем? Что ты способен? Так давай сейчас же поднимемся в спальню и проверим.
Отто покраснел до корней волос.
– Я имел в виду не это. Я спрашиваю, ты уверена, что беременна?
– Настолько, насколько можно быть уверенной в таком деле.
– О Господи! – Он сцепил ладони. – Может быть, пригласить доктора?
Эльке разразилась смехом.
– Наверное, немного рановато. Ребенок появится только через семь месяцев.
Отто нагнулся, взял ее на руки и крепко прижал к себе. Эльке смотрела на его широкую спину и рассуждала: «Да, на Прекрасного Принца он не похож. Совсем не похож. Но сказочный дворец ничто по сравнению с тем, что подарил мне муж».
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Ее сердце омылось благодарной нежностью.
– Я тоже люблю тебя, Отто, – сказала Эльке впервые за десять лет супружества.
«Надо отдать ей должное, Шарлотта Деверю действительно знает толк в том, как появиться в обществе, – думал Патрик, наблюдая, как она вплывает в гостиную дома его родителей. – Артистка, настоящая артистка!»
Остальные гости уже были за столом и сейчас все обратили свои взоры к ней. Дворецкий проводил ее к единственному свободному стулу, который случайно оказался рядом со стулом Патрика.
«Очередная попытка мамы сосватать меня», – подумал он с усталым раздражением.
С самого первого дня, как только он возвратился в Натчез месяц назад, Элизабет Прайд ни на минуту не оставляла попыток женить сына. По всему, это стало ее главной заботой. Старшие братья Патрика уже имели детей-подростков, две младшие сестры тоже были замужем. Мать, естественно, хотела, чтобы он последовал их примеру.
Но пока ни одной подходящей женщины он не встретил. Во всяком случае, ни одна из них не оказалась способной вытеснить из его мыслей Эльке. Она продолжала сниться ему по ночам, и днем он то и дело вспоминал о ней.
Нет, вряд ли найдется женщина, которая смогла бы так захватить его сердце, как это сделала Эльке. Но мать не сдавалась.
«На этот раз она вполне может добиться успеха», – подумал Патрик, еще раз бросив взгляд на свою соседку по столу.
Первое, что следовало бы серьезно обсудить, это Формы. Соблазнительные округлые формы мисс Деверю. Патрик представил на миг, что будет, если он вдруг сожмет ее тонкую талию. Вне всякого сомнения, потрясающие сливочные груди, которые, слегка покачиваясь, выступали из выреза платья примерно на треть, немедленно выскочат и упадут ему на ладони.
Второе, это волосы. Густые, каштановые, нет, даже не каштановые, а цвета красного дерева. Они были искусно уложены локонами и каскадом ниспадали на плечи. Глаза миндалевидной формы и необычного янтарного оттенка смотрели на него с откровенным любопытством. Милый вздернутый носик, пухлые губки, как будто созданные для поцелуев, и, наконец, ямочки на щеках.
Это был сочный вкуснейший плод, только что созревший, и у Патрика вдруг возникло острое желание его вкусить. Но, видимо, ничего не получится. Возраст! На вид ей было не больше семнадцати.
Настоящая красавица южанка. А вышколена как – просто на редкость! Облачена она была в полный вечерний наряд, что включало глубокое декольте, юбку с кринолином и прочее. Так вот, когда мисс Деверю усаживалась за стол, она ухитрилась проделать это так, что не звякнул ни один бокал. Это было изящество пчелы, садящейся на цветок. А дальше началось самое интересное: одарив его лучезарной улыбкой, которая углубила ямочки на щеках и обнажила аккуратные белые зубки, она начала обмахиваться веером со сноровкой искушенной соблазнительницы.
Если бы вырез ее бархатного платья был на полдюйма ниже, он увидел бы ее соски. Эта мысль приятно кольнула, и Патрик улыбнулся.
– Сэр, что вы нашли забавного?
– Поверьте, дорогая мисс Деверю, я улыбнулся просто так, без всякой причины.
– Да нет же, мистер Прайд, причина наверняка есть, и я хочу ее знать, – капризно проговорила она. – Я вообще хочу знать о вас все, до самой малейшей детали.
Такой оборот дела его слегка озадачил. Это ведь все равно, как если бы она попросила его сейчас расстегнуть штаны, чтобы посмотреть, какого цвета у него нижнее белье. Низкий тембр голоса делал ее речь неожиданно эротичной. Ей едва семнадцать, но, без всяких сомнений, перед ним была созревшая женщина.
– То есть вы хотите, чтобы я выдал вам все свои секреты?
– Ну все не обязательно, хотя бы несколько.
«Как бы она отреагировала, если бы я сейчас признался, что люблю замужнюю женщину?» – вдруг подумал Патрик и сам удивился своей мысли.
Но Шарлотта неожиданно рассмеялась возбуждающим чувственным смехом, и образ Эльке слегка потускнел, а потом и вовсе растаял.
Шарлотта наклонилась к Патрику и посмотрела ему в глаза.
– Ведь вы меня не помните?
– Боюсь, что нет. Я не был дома двенадцать лет. Скорее всего когда я уезжал, вы были еще в колыбельке.
– Ну, не совсем так. Мне было семь лет. – Она взмахнула ресницами, продемонстрировав во всем великолепии их темную опушку. – А я вот вас не забыла. Вы приходили попрощаться с моими родителями, когда отправлялись на войну, и ваш военный мундир меня покорил. А золотые галуны на эполетах… они просто свели меня с ума! Я стала просить их у вас и устроила истерику, когда вы отказались расстаться с ними.
Так значит, это была Шарлотта Деверю. Вот эта самая. Выходит, ей сейчас не семнадцать, а почти двадцать.
Он пытался узнать в этой соблазнительной молодой женщине ту полнощекую круглолицую капризную девчонку. Тогда родители хотели силой увести ее из гостиной, но ничего не получалось. Вот уж поистине гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя!
– Я помню, какой шум вы тогда подняли, – произнес Патрик, понизив голос, чтобы могла слышать только она. – Вы по-прежнему такая?
Ее щеки пикантно вспыхнули.
– Придется немного подождать, мистер Прайд, и вы увидите.
За годы, проведенные в Техасе, Патрик почти забыл, что существуют такие вещи, как изысканная кухня, тонкие вина и милые соседки за столом. Теперь он наверстывал упущенное.
Рыба помпано была потрясающе вкусна, французское белое ей не уступало. Но он едва отведал их, ибо его вниманием, всем без остатка, завладела очаровательная Шарлотта Деверю.
По правилам этикета мужчина должен оказывать знаки внимания в равной степени даме слева и даме справа, но Патрик пренебрег сегодня правилами хорошего тона. Престарелой миссис Кантевел пришлось заботиться о себе самой, потому что Патрик был весь во власти Шарлотты.
Она была в чудесном настроении, мило оживлена, в ее прелестной головке, казалось, не было ни единой серьезной мысли – определенный плюс, с его точки зрения. Он устал от всех этих бесконечных разговоров о надвигающейся войне, споров об отмене рабства, предположений о президентской кампании. С тех пор как съезд республиканцев выдвинул Авраама Линкольна кандидатом в президенты, везде только об этом и говорили.
Но у его очаровательной соседки был несомненный талант. Она заставила его забыть обо всем этом. Она даже заставила его забыть Эльке.
К тому времени, как подали десерт, они уже называли друг друга по имени.
– Я наблюдаю за вашими родителями, Патрик, и вижу, что они очень рады вашему возвращению. Они просто счастливы, – проговорила Шарлотта и грациозно кивнула в ту сторону, где сидели супруги Прайд. – Но, наверное, не счастливее меня. Я догадываюсь, что вы сейчас думаете: моя смелость граничит с нахальством. Но что можно поделать, если вы самый симпатичный мужчина в Натчезе и к тому же герой, как я слышала.
– Ну насчет героя это вы уж слишком. Я убежден, что большинство мужчин, которых считают героями, по несчастью оказались в определенное время в неприятной ситуации и просто сделали все, что в их силах, чтобы спасти свою жизнь.
– А шрам этот вы тоже получили, спасая свою жизнь? – Шарлотта закрыла свой веер и сделала попытку коснуться шрама на его щеке. И проделала она это так непринужденно, как будто они были знакомы уже сто лет. – Вы слишком скромны. Мой отец рассказывал, что правительство наградило вас за подвиги большим наделом земли.
– Десять тысяч акров, – ответил Патрик, не скрывая гордости.
Патрик вспомнил сцену в конторе отца перед его уходом на войну. Он ее никогда не забудет.
– Ты совершаешь трагическую, ужасную ошибку, – объявил Ламар Прайд, и печать недовольства омрачила его лицо патриция. – Если бы я знал, что ты вздумаешь отправиться на эту бессмысленную бойню, я бы никогда не заплатил за твое обучение в колледже.
– Мне очень неприятно слышать это, отец, – ответил Патрик. – Я знаю, ты надеялся, что я последую по твоим стопам и стану юристом. Но я давно понял, что это не для меня. Не могу представить себя вот так всю жизнь просидевшим в одной конторе, в одном кресле. И потом, кто-то ведь должен воевать за нашу страну.
– Пусть этим кем-то будет кто угодно, только не мой сын. И пожалуйста, не пытайся выдавать свою юношескую жажду приключений за патриотизм. Ты очень восторженный, Патрик. – Ламар разочарованно посмотрел на сына. – Боюсь, ты никогда ничего не добьешься».
И вот теперь, спустя двенадцать лет, приятно было сознавать, что ничего не сбылось из того, что предсказывал его отец. Совсем наоборот.
А широко раскрытые глаза Шарлотты при упоминании о десяти тысячах акров земли это ощущение еще больше усилили.
– Но ведь это же огромная плантация, – выдохнула она. – У вас, должно быть, работают сотни рабов.
– Это не плантация, Шарлотта. Это ранчо. И у меня нет рабов. Там работают всего двадцать человек – ковбоев.
– А что это значит ков бой? – Она произнесла это, как два разных слова. – Я никогда не слышала прежде такого выражения.
– Так в Техасе называют людей, которые работают со скотом. Понимаете, я не имею рабов, потому что не выращиваю хлопок. Я развожу коров породы лонгхорн.
– Ой, как интересно! Какой вы умелый и ловкий! А мне так надоело слышать эти постоянные разговоры о рабстве и аболиционизме и о том, что мы не можем обойтись на наших хлопковых полях без черных. Замечательно, в первый раз за много месяцев я провожу время за ужином без скучных и утомительных дискуссий на эту тему. Теперь расскажите мне об этом вашем, как вы его назвали, ранчо.
«Слава Богу, – подумал Патрик, – эта женщина не интересуется политикой». Он вспомнил последний спор с Эльке перед отъездом.
Судя по всему, Шарлотта была полной противоположностью Эльке.
– Я не против рассказать вам о моем ПП, буду даже рад. Боюсь только, что это скучно.
– Да что вы, разве мне может быть с вами скучно! – Она произнесла это со своим очаровательным южным выговором. Голос ее напоминал мед, густой ароматный мед. – А что означают буквы ПП?
– Согласен, название не очень оригинальное. Это просто мои инициалы. Буквами ПП я клеймлю свой скот. А вообще-то мои немецкие друзья во Фредериксбурге называют между собой это ранчо «Страсть Прайда».
Ее глаза вспыхнули, засверкали, заискрились ярче, чем драгоценности вокруг шеи и в ушах.
– Это, наверное, потому, что вы очень страстный мужчина?
– А вот теперь пришла моя очередь ответить вам тем же: придется немного подождать, и вы сами увидите, Шарлотта, – ответил Патрик, наслаждаясь ее порозовевшими щечками.
– Надеюсь, ждать придется недолго, – пробормотала она. – Но вы вроде бы собирались рассказать мне о своем ранчо.
Патрику не надо было повторять эту просьбу дважды. Для него ничего приятнее не было, как рассказывать о местах, где он провел последние двенадцать лет. Он принялся подробно описывать местность, все манипуляции, какие проделывают со скотом, начиная от отела и кончая клеймением. Ну а закончил он свой рассказ детальным описанием дома, который был предметом его гордости. Тут уж он красок не пожалел.
Все время, пока Патрик говорил, Шарлотта не сводила с него своих янтарных глаз. Казалось, она была вся воплощенное внимание, как будто то, о чем он рассказывал, интересовало ее больше всего в жизни.
– Я надеюсь, вы не сочтете это бестактностью, – закончил он, – но к западу от Бразоса только у меня в доме есть ватерклозет, то есть внутренний туалет с водой, в комплекте с раковиной, цинковой ванной и шкафом.
– Это просто восхитительно и… практично, если учесть, что у вас нет рабов, чтобы выносить за вами эти… ну… хм, нечистоты. Я не знала, что в Техасе все так современно.
Шарлотта слушала долгие рассуждения Патрика и неимоверно скучала. Ну а описание ухода за породистым скотом: как его купают, кормят, лечат – все это буквально вогнало ее в сон.
Конечно, вполне естественно, что у мужчины есть какие-то интересы, которые женщина разделять не может. Но мать приучила ее выглядеть заинтересованной разговором. Это очень важно. И к тому же просто – надо только не сводить глаз с лица мужчины, а самой в это время думать о чем угодно.
В данный момент Шарлотту волновало другое. Ее служанка Элла Мэй так затянула на ней корсет, что дышать было невозможно. Долго она не вытерпит! Она также думала о новых платьях, заказанных в Лондоне. Скорее бы они пришли… Мысли ее были заняты теперь нарядами.
Но упоминание Патрика о туалете пробудило ее интерес.
Их плантация Виндмер была одной из самых процветающих на Юге, но даже у них не было такого туалета. Отец говорил, что это дорого стоит, а сейчас, когда все только и говорят, что скоро придется освобождать рабов, он не может себе позволить потратить на такие бесполезные вещи ни пенни.
Ее отец, благослови Господь его сердце, был безнадежно старомодным по сравнению с Патриком Прайдом.
– Может быть, мы с мамой нанесем вам визит когда-нибудь. Мне бы очень хотелось увидеть ваше ранчо и познакомиться с настоящими ковбоями. – И хотя Шарлотта не произнесла это вслух, но про себя добавила, что ей очень бы хотелось испытать этот, как он его назвал, ватерклозет.
– Я был бы этому несказанно рад. А тем временем я попрошу разрешения вашего отца встретиться с вами.
«Вот это действительно настоящая удача», – подумала Шарлотта, чувствуя, как учащается ее пульс.
В Натчезе уже почти месяц все только и говорили о Патрике Прайде. Он был богат, интересен и уже каждая незамужняя девушка в городе нацелила на него свой глаз.
«Как я должна реагировать на его слова? – размышляла она. – Скромно взмахнуть ресницами, потупить взор, томно вздохнуть? Или лучше смело посмотреть ему в глаза и сказать то, что я думаю с самого начала, как только села рядом с ним?»
Внезапно Шарлотта поняла, какой ответ больше всего его заинтригует.
– Я почувствовала сейчас огромное облегчение, Патрик, потому что, если бы вы не захотели со мной встретиться, я бы сама попросила об этом.
Глава 5
Эльке стояла обнаженная перед высоким зеркалом в своей спальне, изучая изменения, которые произошли за пять месяцев беременности. Ее груди стали больше и покрылись тонкими голубыми прожилками, а соски потемнели. Живот выпирал вперед, как миниатюрный холмик.
Никаких отклонений от нормы она не замечала, но подобными осмотрами занималась почти каждый день. Ей очень нравилось быть беременной.
Впервые в жизни она радовалась своему росту, не такому уж большому, всего метр семьдесят три, но все же она выглядела более стройной, чем низенькие женщины в ее положении. А надо признаться, сейчас она в свое платье едва влезала.
Вспомнив, что ее ждет Отто, Эльке поспешила одеться. Достала из гардероба чистую блузку и надела ее, оставив три нижние пуговицы незастегнутыми. А свою любимую серую юбку из саржи вообще с трудом смогла застегнуть.
Конечно, можно было бы затянуть корсет, но они с Отто решили, что корсет она носить не будет, чтобы не повредить ребенку. Как бы в подтверждение этих мыслей она почувствовала шевеление ребенка, и это в очередной раз ее восхитило.
В первый раз он шевельнулся месяц назад. И чем больше становился живот, тем сильнее были толчки. Теперь она могла почти с уверенностью сказать, в каком положении он там у нее находится.
Другие женщины, беременные первым ребенком, наверное, ворчали бы по поводу утраченной стройности. Она же радовалась. Что значит линия талии по сравнению с чудом зарождения новой жизни? Эльке никогда еще не чувствовала себя лучше и… счастливее.
С того самого утра, когда она сообщила Отто эту потрясающую новость, его поведение было образцовым. Большинство мужчин ведут себя в подобном положении достаточно сдержанно. Но не Отто. Он вел себя так, как будто был первым мужчиной на земле, зачавшим ребенка, и делал это так мило и естественно, что Эльке это совершенно не раздражало.
Он хлопотал над ней, как наседка над цыплятами. Она все еще продолжала работать в магазине, так он чуть ли не каждый час забегал навестить ее. Доктор сказал, что никаких оснований для беспокойства нет, но Отто был готов прекратить с ней супружеские отношения из боязни повредить ребенку.
Много ли мужчин на свете могут быть такими внимательными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– А ты уверена?
– В чем? Что ты способен? Так давай сейчас же поднимемся в спальню и проверим.
Отто покраснел до корней волос.
– Я имел в виду не это. Я спрашиваю, ты уверена, что беременна?
– Настолько, насколько можно быть уверенной в таком деле.
– О Господи! – Он сцепил ладони. – Может быть, пригласить доктора?
Эльке разразилась смехом.
– Наверное, немного рановато. Ребенок появится только через семь месяцев.
Отто нагнулся, взял ее на руки и крепко прижал к себе. Эльке смотрела на его широкую спину и рассуждала: «Да, на Прекрасного Принца он не похож. Совсем не похож. Но сказочный дворец ничто по сравнению с тем, что подарил мне муж».
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Ее сердце омылось благодарной нежностью.
– Я тоже люблю тебя, Отто, – сказала Эльке впервые за десять лет супружества.
«Надо отдать ей должное, Шарлотта Деверю действительно знает толк в том, как появиться в обществе, – думал Патрик, наблюдая, как она вплывает в гостиную дома его родителей. – Артистка, настоящая артистка!»
Остальные гости уже были за столом и сейчас все обратили свои взоры к ней. Дворецкий проводил ее к единственному свободному стулу, который случайно оказался рядом со стулом Патрика.
«Очередная попытка мамы сосватать меня», – подумал он с усталым раздражением.
С самого первого дня, как только он возвратился в Натчез месяц назад, Элизабет Прайд ни на минуту не оставляла попыток женить сына. По всему, это стало ее главной заботой. Старшие братья Патрика уже имели детей-подростков, две младшие сестры тоже были замужем. Мать, естественно, хотела, чтобы он последовал их примеру.
Но пока ни одной подходящей женщины он не встретил. Во всяком случае, ни одна из них не оказалась способной вытеснить из его мыслей Эльке. Она продолжала сниться ему по ночам, и днем он то и дело вспоминал о ней.
Нет, вряд ли найдется женщина, которая смогла бы так захватить его сердце, как это сделала Эльке. Но мать не сдавалась.
«На этот раз она вполне может добиться успеха», – подумал Патрик, еще раз бросив взгляд на свою соседку по столу.
Первое, что следовало бы серьезно обсудить, это Формы. Соблазнительные округлые формы мисс Деверю. Патрик представил на миг, что будет, если он вдруг сожмет ее тонкую талию. Вне всякого сомнения, потрясающие сливочные груди, которые, слегка покачиваясь, выступали из выреза платья примерно на треть, немедленно выскочат и упадут ему на ладони.
Второе, это волосы. Густые, каштановые, нет, даже не каштановые, а цвета красного дерева. Они были искусно уложены локонами и каскадом ниспадали на плечи. Глаза миндалевидной формы и необычного янтарного оттенка смотрели на него с откровенным любопытством. Милый вздернутый носик, пухлые губки, как будто созданные для поцелуев, и, наконец, ямочки на щеках.
Это был сочный вкуснейший плод, только что созревший, и у Патрика вдруг возникло острое желание его вкусить. Но, видимо, ничего не получится. Возраст! На вид ей было не больше семнадцати.
Настоящая красавица южанка. А вышколена как – просто на редкость! Облачена она была в полный вечерний наряд, что включало глубокое декольте, юбку с кринолином и прочее. Так вот, когда мисс Деверю усаживалась за стол, она ухитрилась проделать это так, что не звякнул ни один бокал. Это было изящество пчелы, садящейся на цветок. А дальше началось самое интересное: одарив его лучезарной улыбкой, которая углубила ямочки на щеках и обнажила аккуратные белые зубки, она начала обмахиваться веером со сноровкой искушенной соблазнительницы.
Если бы вырез ее бархатного платья был на полдюйма ниже, он увидел бы ее соски. Эта мысль приятно кольнула, и Патрик улыбнулся.
– Сэр, что вы нашли забавного?
– Поверьте, дорогая мисс Деверю, я улыбнулся просто так, без всякой причины.
– Да нет же, мистер Прайд, причина наверняка есть, и я хочу ее знать, – капризно проговорила она. – Я вообще хочу знать о вас все, до самой малейшей детали.
Такой оборот дела его слегка озадачил. Это ведь все равно, как если бы она попросила его сейчас расстегнуть штаны, чтобы посмотреть, какого цвета у него нижнее белье. Низкий тембр голоса делал ее речь неожиданно эротичной. Ей едва семнадцать, но, без всяких сомнений, перед ним была созревшая женщина.
– То есть вы хотите, чтобы я выдал вам все свои секреты?
– Ну все не обязательно, хотя бы несколько.
«Как бы она отреагировала, если бы я сейчас признался, что люблю замужнюю женщину?» – вдруг подумал Патрик и сам удивился своей мысли.
Но Шарлотта неожиданно рассмеялась возбуждающим чувственным смехом, и образ Эльке слегка потускнел, а потом и вовсе растаял.
Шарлотта наклонилась к Патрику и посмотрела ему в глаза.
– Ведь вы меня не помните?
– Боюсь, что нет. Я не был дома двенадцать лет. Скорее всего когда я уезжал, вы были еще в колыбельке.
– Ну, не совсем так. Мне было семь лет. – Она взмахнула ресницами, продемонстрировав во всем великолепии их темную опушку. – А я вот вас не забыла. Вы приходили попрощаться с моими родителями, когда отправлялись на войну, и ваш военный мундир меня покорил. А золотые галуны на эполетах… они просто свели меня с ума! Я стала просить их у вас и устроила истерику, когда вы отказались расстаться с ними.
Так значит, это была Шарлотта Деверю. Вот эта самая. Выходит, ей сейчас не семнадцать, а почти двадцать.
Он пытался узнать в этой соблазнительной молодой женщине ту полнощекую круглолицую капризную девчонку. Тогда родители хотели силой увести ее из гостиной, но ничего не получалось. Вот уж поистине гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя!
– Я помню, какой шум вы тогда подняли, – произнес Патрик, понизив голос, чтобы могла слышать только она. – Вы по-прежнему такая?
Ее щеки пикантно вспыхнули.
– Придется немного подождать, мистер Прайд, и вы увидите.
За годы, проведенные в Техасе, Патрик почти забыл, что существуют такие вещи, как изысканная кухня, тонкие вина и милые соседки за столом. Теперь он наверстывал упущенное.
Рыба помпано была потрясающе вкусна, французское белое ей не уступало. Но он едва отведал их, ибо его вниманием, всем без остатка, завладела очаровательная Шарлотта Деверю.
По правилам этикета мужчина должен оказывать знаки внимания в равной степени даме слева и даме справа, но Патрик пренебрег сегодня правилами хорошего тона. Престарелой миссис Кантевел пришлось заботиться о себе самой, потому что Патрик был весь во власти Шарлотты.
Она была в чудесном настроении, мило оживлена, в ее прелестной головке, казалось, не было ни единой серьезной мысли – определенный плюс, с его точки зрения. Он устал от всех этих бесконечных разговоров о надвигающейся войне, споров об отмене рабства, предположений о президентской кампании. С тех пор как съезд республиканцев выдвинул Авраама Линкольна кандидатом в президенты, везде только об этом и говорили.
Но у его очаровательной соседки был несомненный талант. Она заставила его забыть обо всем этом. Она даже заставила его забыть Эльке.
К тому времени, как подали десерт, они уже называли друг друга по имени.
– Я наблюдаю за вашими родителями, Патрик, и вижу, что они очень рады вашему возвращению. Они просто счастливы, – проговорила Шарлотта и грациозно кивнула в ту сторону, где сидели супруги Прайд. – Но, наверное, не счастливее меня. Я догадываюсь, что вы сейчас думаете: моя смелость граничит с нахальством. Но что можно поделать, если вы самый симпатичный мужчина в Натчезе и к тому же герой, как я слышала.
– Ну насчет героя это вы уж слишком. Я убежден, что большинство мужчин, которых считают героями, по несчастью оказались в определенное время в неприятной ситуации и просто сделали все, что в их силах, чтобы спасти свою жизнь.
– А шрам этот вы тоже получили, спасая свою жизнь? – Шарлотта закрыла свой веер и сделала попытку коснуться шрама на его щеке. И проделала она это так непринужденно, как будто они были знакомы уже сто лет. – Вы слишком скромны. Мой отец рассказывал, что правительство наградило вас за подвиги большим наделом земли.
– Десять тысяч акров, – ответил Патрик, не скрывая гордости.
Патрик вспомнил сцену в конторе отца перед его уходом на войну. Он ее никогда не забудет.
– Ты совершаешь трагическую, ужасную ошибку, – объявил Ламар Прайд, и печать недовольства омрачила его лицо патриция. – Если бы я знал, что ты вздумаешь отправиться на эту бессмысленную бойню, я бы никогда не заплатил за твое обучение в колледже.
– Мне очень неприятно слышать это, отец, – ответил Патрик. – Я знаю, ты надеялся, что я последую по твоим стопам и стану юристом. Но я давно понял, что это не для меня. Не могу представить себя вот так всю жизнь просидевшим в одной конторе, в одном кресле. И потом, кто-то ведь должен воевать за нашу страну.
– Пусть этим кем-то будет кто угодно, только не мой сын. И пожалуйста, не пытайся выдавать свою юношескую жажду приключений за патриотизм. Ты очень восторженный, Патрик. – Ламар разочарованно посмотрел на сына. – Боюсь, ты никогда ничего не добьешься».
И вот теперь, спустя двенадцать лет, приятно было сознавать, что ничего не сбылось из того, что предсказывал его отец. Совсем наоборот.
А широко раскрытые глаза Шарлотты при упоминании о десяти тысячах акров земли это ощущение еще больше усилили.
– Но ведь это же огромная плантация, – выдохнула она. – У вас, должно быть, работают сотни рабов.
– Это не плантация, Шарлотта. Это ранчо. И у меня нет рабов. Там работают всего двадцать человек – ковбоев.
– А что это значит ков бой? – Она произнесла это, как два разных слова. – Я никогда не слышала прежде такого выражения.
– Так в Техасе называют людей, которые работают со скотом. Понимаете, я не имею рабов, потому что не выращиваю хлопок. Я развожу коров породы лонгхорн.
– Ой, как интересно! Какой вы умелый и ловкий! А мне так надоело слышать эти постоянные разговоры о рабстве и аболиционизме и о том, что мы не можем обойтись на наших хлопковых полях без черных. Замечательно, в первый раз за много месяцев я провожу время за ужином без скучных и утомительных дискуссий на эту тему. Теперь расскажите мне об этом вашем, как вы его назвали, ранчо.
«Слава Богу, – подумал Патрик, – эта женщина не интересуется политикой». Он вспомнил последний спор с Эльке перед отъездом.
Судя по всему, Шарлотта была полной противоположностью Эльке.
– Я не против рассказать вам о моем ПП, буду даже рад. Боюсь только, что это скучно.
– Да что вы, разве мне может быть с вами скучно! – Она произнесла это со своим очаровательным южным выговором. Голос ее напоминал мед, густой ароматный мед. – А что означают буквы ПП?
– Согласен, название не очень оригинальное. Это просто мои инициалы. Буквами ПП я клеймлю свой скот. А вообще-то мои немецкие друзья во Фредериксбурге называют между собой это ранчо «Страсть Прайда».
Ее глаза вспыхнули, засверкали, заискрились ярче, чем драгоценности вокруг шеи и в ушах.
– Это, наверное, потому, что вы очень страстный мужчина?
– А вот теперь пришла моя очередь ответить вам тем же: придется немного подождать, и вы сами увидите, Шарлотта, – ответил Патрик, наслаждаясь ее порозовевшими щечками.
– Надеюсь, ждать придется недолго, – пробормотала она. – Но вы вроде бы собирались рассказать мне о своем ранчо.
Патрику не надо было повторять эту просьбу дважды. Для него ничего приятнее не было, как рассказывать о местах, где он провел последние двенадцать лет. Он принялся подробно описывать местность, все манипуляции, какие проделывают со скотом, начиная от отела и кончая клеймением. Ну а закончил он свой рассказ детальным описанием дома, который был предметом его гордости. Тут уж он красок не пожалел.
Все время, пока Патрик говорил, Шарлотта не сводила с него своих янтарных глаз. Казалось, она была вся воплощенное внимание, как будто то, о чем он рассказывал, интересовало ее больше всего в жизни.
– Я надеюсь, вы не сочтете это бестактностью, – закончил он, – но к западу от Бразоса только у меня в доме есть ватерклозет, то есть внутренний туалет с водой, в комплекте с раковиной, цинковой ванной и шкафом.
– Это просто восхитительно и… практично, если учесть, что у вас нет рабов, чтобы выносить за вами эти… ну… хм, нечистоты. Я не знала, что в Техасе все так современно.
Шарлотта слушала долгие рассуждения Патрика и неимоверно скучала. Ну а описание ухода за породистым скотом: как его купают, кормят, лечат – все это буквально вогнало ее в сон.
Конечно, вполне естественно, что у мужчины есть какие-то интересы, которые женщина разделять не может. Но мать приучила ее выглядеть заинтересованной разговором. Это очень важно. И к тому же просто – надо только не сводить глаз с лица мужчины, а самой в это время думать о чем угодно.
В данный момент Шарлотту волновало другое. Ее служанка Элла Мэй так затянула на ней корсет, что дышать было невозможно. Долго она не вытерпит! Она также думала о новых платьях, заказанных в Лондоне. Скорее бы они пришли… Мысли ее были заняты теперь нарядами.
Но упоминание Патрика о туалете пробудило ее интерес.
Их плантация Виндмер была одной из самых процветающих на Юге, но даже у них не было такого туалета. Отец говорил, что это дорого стоит, а сейчас, когда все только и говорят, что скоро придется освобождать рабов, он не может себе позволить потратить на такие бесполезные вещи ни пенни.
Ее отец, благослови Господь его сердце, был безнадежно старомодным по сравнению с Патриком Прайдом.
– Может быть, мы с мамой нанесем вам визит когда-нибудь. Мне бы очень хотелось увидеть ваше ранчо и познакомиться с настоящими ковбоями. – И хотя Шарлотта не произнесла это вслух, но про себя добавила, что ей очень бы хотелось испытать этот, как он его назвал, ватерклозет.
– Я был бы этому несказанно рад. А тем временем я попрошу разрешения вашего отца встретиться с вами.
«Вот это действительно настоящая удача», – подумала Шарлотта, чувствуя, как учащается ее пульс.
В Натчезе уже почти месяц все только и говорили о Патрике Прайде. Он был богат, интересен и уже каждая незамужняя девушка в городе нацелила на него свой глаз.
«Как я должна реагировать на его слова? – размышляла она. – Скромно взмахнуть ресницами, потупить взор, томно вздохнуть? Или лучше смело посмотреть ему в глаза и сказать то, что я думаю с самого начала, как только села рядом с ним?»
Внезапно Шарлотта поняла, какой ответ больше всего его заинтригует.
– Я почувствовала сейчас огромное облегчение, Патрик, потому что, если бы вы не захотели со мной встретиться, я бы сама попросила об этом.
Глава 5
Эльке стояла обнаженная перед высоким зеркалом в своей спальне, изучая изменения, которые произошли за пять месяцев беременности. Ее груди стали больше и покрылись тонкими голубыми прожилками, а соски потемнели. Живот выпирал вперед, как миниатюрный холмик.
Никаких отклонений от нормы она не замечала, но подобными осмотрами занималась почти каждый день. Ей очень нравилось быть беременной.
Впервые в жизни она радовалась своему росту, не такому уж большому, всего метр семьдесят три, но все же она выглядела более стройной, чем низенькие женщины в ее положении. А надо признаться, сейчас она в свое платье едва влезала.
Вспомнив, что ее ждет Отто, Эльке поспешила одеться. Достала из гардероба чистую блузку и надела ее, оставив три нижние пуговицы незастегнутыми. А свою любимую серую юбку из саржи вообще с трудом смогла застегнуть.
Конечно, можно было бы затянуть корсет, но они с Отто решили, что корсет она носить не будет, чтобы не повредить ребенку. Как бы в подтверждение этих мыслей она почувствовала шевеление ребенка, и это в очередной раз ее восхитило.
В первый раз он шевельнулся месяц назад. И чем больше становился живот, тем сильнее были толчки. Теперь она могла почти с уверенностью сказать, в каком положении он там у нее находится.
Другие женщины, беременные первым ребенком, наверное, ворчали бы по поводу утраченной стройности. Она же радовалась. Что значит линия талии по сравнению с чудом зарождения новой жизни? Эльке никогда еще не чувствовала себя лучше и… счастливее.
С того самого утра, когда она сообщила Отто эту потрясающую новость, его поведение было образцовым. Большинство мужчин ведут себя в подобном положении достаточно сдержанно. Но не Отто. Он вел себя так, как будто был первым мужчиной на земле, зачавшим ребенка, и делал это так мило и естественно, что Эльке это совершенно не раздражало.
Он хлопотал над ней, как наседка над цыплятами. Она все еще продолжала работать в магазине, так он чуть ли не каждый час забегал навестить ее. Доктор сказал, что никаких оснований для беспокойства нет, но Отто был готов прекратить с ней супружеские отношения из боязни повредить ребенку.
Много ли мужчин на свете могут быть такими внимательными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33