А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Через минуту все прошло.
Пока девушки его одевали, а врач застегивал молнию, Джонни чувствовал странную легкость в голове.
— Ты мне должен двести пятьдесят долларов, — сказал врач.
Очень осторожно Джонни сунул правую руку в карман и вытащил все деньги, что там оказались — сорок пять долларов и кучка мелочи. Деньги он положил на стол, а потом забрал обратно десять центов.
Миллер проводил их недовольным взглядом.
— Ты мой адрес знаешь, — буркнул он. — Остальное я надеюсь получить по почте. И ещё до нового года.
— Рад это слышать, доктор. Это доказывает, что ты веришь — я выживу.
— Только если отправишься в больницу. И не через шесть месяцев. Иначе есть большая вероятность, что ты умрешь. В больницу лучше бы не здесь, а в другом городе.
— Я понял, доктор. Можно мне ещё немножко кодеина?
Миллер высыпал из флакона пригоршню пилюль и сунул их в карман нейлоновой куртки. Потом взял бумажку в пять долларов, лежавшую на столе, сунул её в тот же карман и открыл дверь.
— Иди, мой мальчик. Я даю тебе час времени, а потом звоню в штаб-квартиру Капеллани. Им я скажу, что вынужден был тебе помочь, так как ты угрожал мне пистолетом.
Джонни, с трудом переставляя ноги, вышел из квартиры. По лестнице он спускался словно пьяный, который вот-вот рухнет. На улице он некоторое время продолжал ковылять по тротуару, пока не нашел машину, не запертую на ключ.
Уже светало, когда Джонни добрался до своей квартирки снял на Брекер-стрит. Там он запер дверь, дважды повернул ключ в замочной скважине, и сразу схватил бинокль, лежавший на диване. В то утро его безумная идея ещё не могла осуществиться: было слишком рано, чтобы дон Ренцо надел один из тех костюмов, которые Джонни нашпиговал наркотиками. И все же у него от сердца отлегло.
Потом, осторожно примостившись на правый бок, он вытянулся на диване. Уже проваливаясь в полубред, Джонни все спрашивал себя, сколько понадобится дону Ренцо времени, чтобы надеть нужный костюм.
И протянет ли он сам так долго, чтобы это видеть.
Глава 13
Джонни проснулся, обливаясь потом; все тело корчилось от мучительной боли. Послеполуденное солнце заливало комнату, но сам он был так плох, что понадобилось немалое время, чтобы понять, где он и что с ним происходит. Тяжело дыша, он пытался справиться с болью, приковавшей его к влажному матрасу, потом с глухим стоном сел на край постели и спустил ноги на пол.
Руку и левое плечо дергало словно от ужасной нестерпимой зубной боли. Если бы он мог, просто оторвал бы руку. Казалось, удаленная доктором Миллером пуля превратилась в клин, вбитый в его тело. И этот раскаленный добела клин то распухал, то уменьшался в ритме его дыхания.
Страшная жажда иссушила горло, но встать, пройти в ванную и напиться было выше его сил.
Пошарив правой рукой в кармане, он достал три пилюли кодеина. Такая доза была слишком велика, он это знал. Следовало тщательно распределить имевшиеся у него лекарства и не принимать ни одной пилюли по крайней мере четыре ближайших часа.
Несмотря на столь разумное решение, Джонни сунул в рот все три пилюли и поспешно разжевал, чтобы легче было проглотить. Потом вытянулся на постели постарался дышать медленно и спокойно.
Доктор Миллер перенес его часы с левой руки на правую, и Джонни внимательно уставился на большую стрелку. Он буквально гипнотизировал себя этим зрелищем, чтобы отвлечься и уйти в иной мир, где страдание не занимало бы столько места.
Через полчаса под воздействием кодеина боль постепенно утихла. Поддерживая левую руку правой, Джонни с величайшей осторожностью поднялся. Его слегка покачивало, но головокружение прошло. Нужно было побыстрее напиться воды. Три пилюли, выпитые разом, сняли боль, но с минуты на минуту он мог лишиться чувств.
Но быстро двигаться он не мог — боялся упасть и повредить раненую руку.
Ковыляя на одеревеневших ногах, Джонни осторожно переносил вес тела с одной ступни на другую. Добравшись до ванной, он уже не почувствовал зловония — обоняние под действием кодеина отключилось.
На туалетном столике стоял пластмассовый стаканчик сомнительного происхождения. Джонни открыл кран — вода потекла рыжая от ржавчины, но он выпил четыре стакана подряд. Потом осторожно развернулся и вернулся в комнату.
На какое-то время боль отступила. Когда его ноги коснулись дивана, он их уже не чувствовал. Просто осторожно вытянулся и заснул глубоким сном.
Когда он открыл глаза, уже стемнело. Боль вернулась вновь, но уже не такая сильная, как прежде. По крайней мере пока.
Джонни сумел добраться до ванной и запил стаканом воды новую порцию кодеина. В этот раз он принял две пилюли. Потом вернулся на диван и поднес к глазам правую руку, чтобы взглянуть на циферблат.
Почти полночь. Стрелки ещё двигались, но если он не заведет часы, те вскоре остановятся.
Сняв впившийся в запястье ремешок, Джонни сунул часы в рот, зажал зубами и завел здоровой рукой. Вновь надеть их на запястье он не мог и положил в карман.
Две пилюли кодеина начали действовать.
Сконцентрировав всю волю, он приказал себе проснуться ровно в восемь утра. Прежде у него такое получалось и теперь, засыпая, он молил небо, чтобы эта привычка не подвела.
Когда Джонни проснулся, жаркое солнце заливало комнату, пробиваясь в щели в занавесках. Боль казалась вполне терпимой. Он совсем не ощущал раненой руки, только левый бок ещё болел.
Пошарив в кармане, Джонни нащупал часы. Те показывали без десяти восемь. Его внутренний будильник как всегда действовал исправно.
Была у него и другая причина для радости: теперь он мог обходиться без кодеина. Тем лучше, сегодня ему нужно сохранять светлую голову... по крайней мере ближайшие часы. А если улыбнется счастье, может быть и дольше.
Джонни с трудом поднялся, на ватных ногах добрался до ванной комнаты и выпил три стакана воды. Потом теми же неуверенными шагами вернулся в комнату и ухватился здоровой рукой за стул. Кое-как подтащил его к окну и по дороге прихватил бинокль.
Тяжело дыша, какое-то время он вспоминал, что должен делать. Потом память неожиданно вернулась, и он навел бинокль на штаб-квартиру дона Ренцо. Тщательно настроил резкость, опустил бинокль на колени и принялся ждать.
Без десяти девять перед зданием остановился лимузин дона Ренцо.
Джонни заставил себя выйти из летаргического состояния и поднес бинокль к глазам. Он сразу узнал парня, сидевшего за рулем — это был Марти, сын дона Ренцо. Он не отличался большими способностями и работа шофером была вполне по нему.
Джонни внимательно осмотрел трех мужчин, вышедших из машины. Это были новые телохранители, физиономия одного из них показалась ему знакомой. Потом Джонни вспомнил — Сал Аккане, грубый, но способный парень, обладавший крысиной изворотливостью.
Громилы оглядели улицу, потом Сал Аккане кивнул и из машины вышел дон Ренцо.
Но костюм его был не из тех, которые Джонни начинил кокаином.
Горькое разочарование буквально схватило его за горло. Он уронил бинокль, хотя продолжал следить за улицей. И видел, как дон Ренцо с охранниками исчез в здании, а Марти снова сел за руль.
Джонни пытался убедить себя, что его разочарование необоснованно. В конце концов не было оснований рассчитывать, что счастье улыбнется ему так скоро. Могло пройти не меньше недели, пока дон наденет нужный костюм.
Вот только долго ждать Джонни никак не мог. Он помнил слова доктора Миллера, что если как можно скорее не лечь в больницу, дела будут плохи.
Сама эта мысль его не испугала, что было дурным знаком. Так нельзя.
Он с трудом поднялся, добрался до дивана и растянулся на продавленном матрасе. Все тело охватил жар и какая-то странная вялость. Джонни пощупал лоб — никакого пота, кожа казалась сухой, как пергамент.
Понадобилось время, чтобы понять: у него началась лихорадка.
В желудке заурчало. Сколько он не ел?
Джонни вспомнил старую пословицу: «Лечи насморк, но лихорадка пусть помрет от голода».
А что, если все произойдет наоборот?
Во всяком случае, у него не было возможности достать хоть что-нибудь поесть. По крайней мере днем. Быть может, попытаться вечером?..
Если к тому времени он ещё сможет двигаться.
Или имеет смысл ещё раз принять кодеин, чтобы справиться с лихорадкой?
Он ещё продолжал размышлять об этом, когда снова потерял сознание.
Когда Джонни вновь очнулся, было темно. Он попытался вспомнить: что нужно было сделать этой ночью? Однако не сумел, и вскоре его мысли занял другой вопрос: он больше не испытывал жара, наоборот, дрожал от холода. Несмотря на все усилия, Джонни начал стучать зубами.
И вновь вернулась боль. Не там, куда он ранен, там тело полностью утратило чувствительность. Болело все, как будто его нервы превратились в острые стрелы, которые безостановочно его кололи.
Он поднялся с матраса и с трудом доковылял до ванной. Вынул из кармана две последние пилюли кодеина, проглотил их разом и запил водой.
Сам не зная как, он вдруг оказался на коленях, его рвало. С каждым рвотным позывом волна боли вздымалась в мозгу и спускалась вдоль тела. Ему хотелось кричать, одновременно он чувствовал, как что-то его душит.
Когда приступ прошел, Джонни был не в состоянии подняться с пола. Он хотел было добраться до дивана на карачках, но на полпути лишился чувств и растянулся, уткнувшись лицом в пол.
На следующее утро в четверть девятого старый седой негр осторожно проник в комнату, где спал Ренцо Капеллани. Звали старика Бен Джонс, и командовал он всей прислугой в доме на Лонг-Айленде. Мягко и неслышно ступая, он поставил на столик у изголовья постели стакан с томатным соком, потом приготовил одежду, выбранную хозяином накануне: трусы, носки, безукоризненно сверкавшие ботинки, рубашку, галстук, свежевычищенный и отглаженный костюм. В портфель уложил запасную рубашку — когда дон Ренцо работает допоздна и задерживается в Нью-Йорке, то любит среди дня её сменить.
Когда слуга раздвинул шторы и впустил в комнату лучи утреннего солнца, дон Ренцо зашевелился. Бен Джонс приблизился к постели и торопливо доложил:
— Мистер Капеллани, уже четверть девятого.
Дон Ренцо сел в постели.
— Доброе утро, Бен, — сказал он, протирая глаза.
— Доброе утро, мистер Капеллани. Хорошо спали?
— Прекрасно. Как сегодня погода?
— Достаточно тепло, чтобы поплавать в бассейне. Позволите подать вам завтрак на террасе?
— Да, конечно.
Джонс протянул дону Ренцо бокал с томатным соком и исчез. Дон Ренцо выпил, выбрался из постели и отправился в ванную. Там тщательно почистил зубы, побрился и, не жалея воды, принял душ. Потом вернулся в комнату, надел купальные трусы, халат, сандалии и спустился вниз.
Появившись на террасе, он подошел к бассейну, глубоко вдохнул полной грудью свежий воздух, сбросил халат и плюхнулся в воду, за температурой которой всегда тщательно следили. Потом методично переплыл бассейн шесть раз — такова была его программа на случай хорошей погоды.
Когда хозяин вышел из воды, Бен Джонс уже поджидал его с махровой простыней. Дон принял простыню и сам растерся. Он не переносил, чтобы к нему прикасались мужские руки — тем более руки негра.
Вновь накинув халат, дон уселся за стол и принялся просматривать «Нью-Йорк Таймс», «Дейли Ньюс» и «Уолл-стрит джорнел», одновременно поглощая завтрак. Он ещё продолжал есть, когда за столом появились его сын Марти и чуть позже — новый телохранитель Аккане.
Дочь Тина отдыхала в Майами в компании своего жениха Дина и супружеской парой приятелей. Дон Ренцо согласился на это после бурного объяснения с дочерью. Он любил сознавать себя современным отцом и полагал, что дочь и Дин достаточно благоразумны, чтобы ему не приходилось вмешиваться в их дела. Однако не пора ли им пожениться? Если до этого дойдет, ему останется только назначить дату свадьбы.
Марти с Аккане ели молча. Знали, что дон Ренцо не одобряет разговоров за столом.
Закончив завтрак, дон поднялся наверх, чтобы переодеться, прихватил портфель и спустился. Новые охранники вместе с Марти и Аккане ждали его у машины. Аккане сел впереди рядом с Марти, а остальные расположились по обе стороны от дона Ренцо на заднем сидении.
Машина миновала пост охраны у ворот и покатила в сторону Нью-Йорка.
Когда дон прибыл в штаб-квартиру, там его встретил донельзя встревоженный Корбо.
— Наш человек из Министерства юстиции предупредил меня, — поспешил доложить советник. — ФБР взяло жену Джонни под свою защиту и где-то спрятало. Агенты охраняют её круглосуточно.
Дон замер.
— А насчет Джонни больше ничего не слышно?
— Нет. Но легко представить, где он. Если верить доктору Миллеру, он в очень плохом состоянии. Ему оставалось всего несколько часов, если немедленно не обратиться в больницу. К кому он может обратиться, как не к тому, кто им уже занимался? Кроме того, если его жена попала под защиту ФБР, то я готов держать пари, что для него организуют такую же охрану. Скорей всего, в какой-нибудь больнице вне Нью-Йорка.
Дон Ренцо задумался.
— Да, это весьма вероятно.
Он сел за стол и, немного подумав, добавил:
— Скажи своему человеку в Министерстве юстиции, чтобы держал ухо востро и попытался выяснить, где прячут Джонни.
— Я уже сказал.
— И сообщи Чарли Морану, что в его услугах мы больше не нуждаемся.
Физиономия Корбо удивленно вытянулась.
— Ты не хочешь, чтобы он продолжил поиски?
— Зачем? Зачем платить ни за что? Если Джонни под защитой ФБР, нам от Морана проку не будет. Мы сами сможем выяснить, где Джонни прячется, и сами с ним разберемся.
— А если не сможем?
— Мы найдем его. Раньше или позже, но найдем. Ведь не будут сторожить их с женой круглосуточно до скончания дней...
На другом конце квартала Джонни завозился на грязном полу своей комнаты, постепенно приходя в сознание. Очень-очень медленно...
Едва приоткрывшиеся веки горели. Он ещё немного приподнялся, отчаянно сражаясь с окутавшим мозг туманом. Казалось, закипает кровь и кусочки острого стекла впиваются в мозг.
Джонни попытался встать, застонал и упал. Потом осознал, что сам что-то говорит, лепечет нечто бессвязное. Одно было совершенно ясно: светит солнце, и пока день не закончился, нужно закончить дело.
Через несколько минут к нему вернулась память. Придя в ужас, он достал часы и долго на них смотрел, прежде чем понял, что ночью те остановились.
Но сейчас был день... ясный день.
Джонни собрал остатки сил и попытался встать.
Ему удалось подняться на колени, потом, шатаясь, добраться до стула у окна. Его левая рука тащилась по полу, но он этого не замечал. Он вообще не чувствовал, что у него есть эта рука.
Наконец он добрался до стула, с грехом пополам взобрался на него и выглянул наружу. Царившее на улице оживление было плохой новостью: он прибыл на наблюдательный пост слишком поздно. Дон Ренцо уже прибыл в свою штаб-квартиру, Джонни его прозевал.
Накатила слабость, и он задремал, сидя на стуле и навалившись на подоконник.
Когда появился Марти с лимузином, Джонни спал и не видел, как дон Ренцо, сопровождаемый тремя телохранителями, вышел и отправился на деловую встречу.
Проснувшись, Джонни почувствовал себя лучше, ему было не так плохо. Даже лихорадка, казалось, отступила. У него не было ни малейшего понятия, сколько он проспал, но солнце ещё не зашло.
Неожиданно Джонни вспомнил о бинокле. Он наклонился, чтобы его поднять, и обнаружил, что тот стал невиданно тяжелым. Тем не менее, он ухитрился взгромоздить бинокль на колени. И собрал свою волю в кулак, чтобы снова не заснуть. Неожиданно помог терзавший его голод.
Когда примерно час спустя появилась машина, поначалу Джонни её не заметил. И только когда из неё появился Аккане, в задачу которого входило осмотреть улицу, до его сознания дошло, что происходит. Он едва успел навести бинокль, как дон Ренцо показался из машины.
И на нем был один из трех «заряженных» костюмов!
Миг спустя дон исчез в доме, но Джонни был совершенно уверен в том, что увидел. Он великолепно помнил этот костюм: темно серый, в тонкую черную полоску.
Бинокль полетел на пол, губы Джонни расползлись, обнажая зубы, что должно было означать довольную улыбку. Но больше походило на пугающую хищную гримасу.
Он взглянул на дверь своей крохотной квартирки. Как же далеко она была!
Джонни стиснул зубы и поднялся.
Сильно закружилась голова. Он качнулся и ударился больной рукой о стену. Шок пронизал все его существо, но на боль Джонни уже не реагировал. Он уже не обращал внимания, что из потревоженной раны снова пошла кровь. Все внимание было сосредоточенно на том, чтобы шаг за шагом пересечь комнату.
Наконец он добрался до выхода, повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь, а потом, тяжело дыша и хватаясь за перила, начал спускаться, медленно переступая со ступеньки на ступеньку.
Телефон был внизу. Кое-как он снял телефонную трубку и нашарил в кармане монету в десять центов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15