Я уж думаю, не собирается ли она уйти.
— Не делай поспешных выводов. — Сандра вертела в руках пачку пригласительных билетов.
Коннор не настаивал. Он протянул руку и взял один из кусочков красного картона.
— Это что такое?
— Пригласительные билеты на бал в День Святого Валентина.
— Тебе нужна вся дюжина?
— Конечно, нет, — язвительно ответила Сандра, — я вообще не собиралась их распространять, мы ведь едва ли можем считаться идеальной парой. Я делаю это для Мореа.
— Да-да, — ответил Коннор, — я должен был догадаться.
Ей хотелось услышать хоть намек на иронию в его голосе, но он был исключительно серьезен.
Молчание становилось все невыносимее. Она аккуратно уложила билеты в пачку и произнесла, не глядя на него:
— Как поездка?
— Просто командировка. Решил несколько проблем. Заключил контракт, а с двумя другими не получилось.
Его рука снова поднялась к шее. Сандру так и подмывало вскочить и растереть ему шею, успокоить, обнять. Но у нее больше не было на это права…
На самом деле у нее никогда не было на это права. Даже в начале их брака. Их отношения не отличались нежностью, и ей не следовало бы этого забывать. Но копаться в воспоминаниях тоже не способ. Поэтому она произнесла резким тоном:
— Тебе лучше поспать!
Коннор пожал плечами.
— Если не найдем ничего подходящего, будем просто продолжать искать. Хартфорды скоро к нам переедут, нам понадобится больше места.
Но Сандра уже не могла остановиться:
— Не нравится мне эта затея. Я имею в виду переезд Хартфордов сюда.
Коннор серьезно посмотрел на нее.
— Да что с тобой, в самом деле? Они сами хотят переехать, и это нам только на руку.
Сандра опустила ладони на колени, стараясь унять дрожь.
— Ты что, опять взялась за старое? — Его голос был скорее грустным, нежели раздраженным. — Теперь самое время напомнить, чтобы я убирался из твоей жизни, да?
Сандра горделиво подняла голову. А почему бы и нет? Лучше попросить его уйти сейчас же, чем ждать, пока он сам ее бросит. Ей казалось, что сердце ее подвешено на тоненькой ниточке, которая вот-вот оборвется. Если она попросит его уйти, их разрыв произойдет по ее инициативе, и тогда достоинство ее не пострадает.
А что, если потом он поймет, что она знала про ребенка Николь?.. Но Сандры уже не будет рядом, ей не придется видеть, как он светится от счастья, не придется слышать его извинения…
Она переплела руки так крепко, что побелели пальцы, словно в них сосредоточилась вся боль ее бедного сердца.
— На самом деле, Коннор, — начала она холодно и бесстрастно, — почему бы нам не прекратить этот маскарад прямо сейчас?
— По мне, хоть сию же минуту, — ответил он в том же тоне. — У меня тоже на этой неделе была возможность поразмыслить. Но мы ведь решаем сейчас не эту проблему. Правда такова, что у нас с тобой общий ребенок, я являюсь частью твоей жизни, и, поверь, пути назад нет. Если бы не ребенок…
Терпение Сандры лопнуло. С нее довольно того, что он относится к ней как к инкубатору для своего ребенка, но терпеть это заявление в собственном доме! Это просто хамство, и она не может его спокойно воспринимать.
— Ребенок — не разменная монета, — отрезала она. — Я сказала тебе о нем только потому, что сочла, что это будет справедливо по отношению к тебе, но не для того, чтобы терпеть…
— От такой холодной женщины, как ты, Сандра, я даже ожидать не мог столь пламенной речи. — Его ответ был спокоен и циничен.
Самолюбие ее было задето, но она не могла раскрыть истинную причину своего гнева.
— Возможно, с тобой я действительно холодна, но это не значит, что у меня вообще нет чувств!
— Сандра, — грустно ответил Коннор, — ты не знаешь, что значит быть теплым человеком.
Если бы она услышала боль и обвинение в его голосе, это только обидело бы ее. Но печаль в его словах поразила Сандру.
— Теперь я знаю, что сделала неправильный выбор, — заявила она.
— А что ты, собственно говоря, выбрала? Ты никому не облегчаешь жизнь тем, что относишься к этому ребенку как к своему смертному приговору.
— А разве ты — не мой приговор? Из этой клетки нет выхода! Ни под залог, ни за примерное поведение!
Коннор резко поднялся со стула.
— Ну, что касается выхода — об этом забудь! Теперь это для нас слишком большая роскошь.
* * *
Она понятия не имела, сколько времени миссис Огден простояла у дверей гостиной. Наконец экономка кашлянула, и пришлось обратить на нее внимание.
— В чем дело, миссис Огден?
— Просто хотела спросить, не закажете ли вы что-нибудь на обед…
— Как насчет супа из мышьяка и салата из репейника? — Сандра покачала головой. — Простите, миссис Огден, я не хотела вас обидеть, решайте сами.
Миссис Огден поцокала языком:
— Ну же, будет вам! Прекратится утренняя тошнота, и станет легче. Помню, когда носила первенького, так мужа просто ненавидела — ведь как-никак это его вина, что мне так плохо. Но когда появился ребенок…
Сандра отвернулась. Она сильно сомневалась, что Огдены когда-нибудь переживали такое. Как долго, спрашивала она себя, у Николь в руках будет дамоклов меч?! И как долго сможет выдержать она, Сандра, подобную пытку?
— Все! Больше не могу, — твердо сказала она себе.
— Что вы сказали? — спросила миссис Огден, опешив.
— Простите, просто вспомнила, что у меня есть кое-какие дела.
Она позвонила Энни в «Шервуд».
— Энни, сделай мне одолжение, пожалуйста.
— Все, что хотите, миссис Вэллес, вы же знаете, как я к вам отношусь.
— Тогда два одолжения, — решительно произнесла Сандра. — Первое. Я больше не твой начальник, так что называй меня по имени. Во-вторых, мне нужно позвонить Николь Фокс на работу, и мне не хочется узнавать номер у Кэрол.
Энни все еще была превосходным секретарем и потому даже не спросила, зачем Сандре этот телефон.
— Не вешайте трубку, — только и сказала она. Минуту спустя Сандра уже записывала нужный ей номер. Какое-то время она как зачарованная смотрела на цифры, но потом решительно потянулась к трубке.
Ей ответил нудный голос секретарши:
— Мисс Фокс вышла. Но она будет еще звонить. Вы оставите сообщение?
— Да, — Сандра глубоко вздохнула, — запишите: «Сандра Вэллес просила узнать, не будете ли вы так добры и не решите ли свою проблему окончательно?»
Озадаченный голос секретарши повторил сообщение, и Сандра повесила трубку. Теперь, когда она сделала то немногое, что могла сделать, ей стало легче. Она уже не чувствовала себя такой беспомощной.
Подошло время обеда, и появился Коннор. Он до тошноты пунктуален, отметила про себя Сандра. Она старалась проглотить кусочек мяса, заботливо приготовленного миссис Огден, и, только когда за почтенной дамой захлопнулась дверь, смогла произнести первые за весь вечер слова:
— Трудный сегодня день, не так ли?
Коннор долго молчал, и она решила, что он ей не ответит.
— Можно и так сказать. — Он взял чашку с кофе. — Сегодня звонила Ник, у нее ужасная новость.
Новость! Итак, ее послание дошло по назначению. Теперь, когда долгожданный момент объяснения настал, Сандре хотелось встать и убежать.
— Не удивительно.
Ее голос был едва слышен. Она запнулась и потянулась за бокалом с водой.
— Не удивительно — что? — Взгляд Коннора пронзил ее насквозь.
Она пожала плечами.
— Просто заметила, что ты сегодня не в настроении.
Он неторопливо потягивал кофе, наблюдая за ней.
— А я решил, что ты уже все знаешь.
Сандра постаралась выказать любопытство:
— Ну и что же она сказала?
— Она уходит с работы, вот что!
Прошло не менее минуты, прежде чем она осознала сказанное.
Коннор поставил чашку.
— Тебя это удивляет?
— Как и тебя. — Она едва себя слышала, едва понимала, что говорит. — Но ты же сам сказал, что Николь подумывает об этом.
— Я так говорил, но не думал, что это серьезно. Даже сейчас не верится. — Коннор нахмурился.
Не такой реакции ожидала Сандра. Она могла себе представить удивление, раздражение, нерешительность… но злость?.. И злился он не на нее, а на Николь. И не из-за ребенка, а из-за работы?
— Ты поэтому так рассержен? — мягко спросила она.
— А ты бы как реагировала на моем месте? Она не подписывала контракта, но у нас была устная договоренность. Я держал это место, никому не давал, а она меня так подвела!
Сандра замерла. Одно очевидно: Николь не сказала ему ни слова о ребенке.
Но почему? Что могло заставить женщину промолчать?
Что? Она пожалела Коннора! Поняла, что не хочет, чтобы он страдал!
Да, это можно понять. Сандра и сама хотела так поступить. Почему же поступила иначе? Почему не пожалела его? Нельзя скрывать от мужчины, что он будет отцом. Но ее эгоистичное желание вернуть Коннора оказалось не менее сильным.
А что, если поменяться местами? Если бы Сандра узнала о ребенке Николь до того, как выяснила, что сама беременна? Она сказала бы тогда всю правду? Нет, ответила она себе, это бы причинило Коннору только боль и лишние страдания.
Ей стало совсем плохо. Как великодушно и благородно поступила Николь! Конечно, неправильно, но как благородно!
Если бы не эти обстоятельства, они с Николь могли бы стать друзьями…
Как я рада, что Коннор проживет у меня недолго, подумала Сандра. Надеюсь, Николь не станет понапрасну тратить время.
Но тупая боль грызла ее и не желала униматься.
Спустя два часа, когда индейка у миссис Огден уже подрумянилась, Коннор вышел к ужину. Выглядел он отдохнувшим.
— Это была хорошая идея — вздремнуть, — сказал он и отодвинул стул для Сандры. — Я всегда плохо сплю в самолете. Даже в бизнес-классе нельзя расположиться удобно.
Она положила ему кусок на тарелку.
— Издержки высокого роста и длинных ног. Сейчас ты выглядишь лучше.
«Ты выглядишь прекрасно», — вторило ее сердце. Теперь, когда она знала, что любит его, ей было все равно, уставший он или отдохнувший, спит или бодрствует.
— Мне, конечно, понадобится некоторое время, чтобы разобрать завалы на работе, но все же уже пора подыскивать новый дом.
— Не думаю. — Ее пальцы нервно сжимали вилку.
— Почему?
Она уже жалела о сказанном. Было бы разумнее согласиться, чем начинать спорить.
Глава ДЕСЯТАЯ
Сандра постучалась в дверь, но за ней стояла тишина. Она уже собиралась постучать еще раз, когда дверь распахнулась.
— Ну, — сказал Коннор, складывая руки на груди, — чем обязан подобной чести?
В ее глазах стояли слезы. Она не могла смотреть на него.
— Я просто хотела сказать… — голос изменил ей, ком стоял в горле, — просто хотела попросить прощенья, за все…
Наступило томительное молчание. Казалось, оно длится вечность… или даже дольше… Когда он наконец ответит, ей придется уйти, а Сандре этого совсем не хотелось.
Слезы душили ее. Коннор все молчал.
Так, не произнося ни слова, он протянул к ней руки.
Вот сейчас он повернется и сбежит, но… она больше не принадлежала себе. Всхлипнув, Сандра робко приняла его объятия.
— Сандра, — произнес он наконец. Казалось, что и ему произнести что-либо непросто.
Ей хотелось подольше оставаться вот так, ощущая его тепло, чтобы было что вспомнить, чтобы в ее душе остался его образ, а потом… потом она отпустит его к Николь и благословит их.
Она медленно подняла голову и посмотрела Коннору в глаза, ее пальцы ласкали его шею. Когда-то он попросил ее дать ему знать, если она передумает. И сейчас она давала ему понять, что хочет его любви. Ощущение близости наполняло ее блаженством.
«Любить в последний раз, — твердила она себе, — чтобы потом всю жизнь помнить…»
Он ее обнял, погладил по голове, вытер ей слезы и, помолчав, произнес:
— Думаю, нам есть что обсудить.
Сандра отрицательно помотала головой и помрачнела.
— Не сегодня! Потом! Завтра! — прошептала она и поцеловала его еще раз.
Он продолжал обнимать ее, даже когда уснул, а она все лежала, ощущая рядом его тело, прислушиваясь к ровному дыханию. Старалась сохранить в памяти каждую черточку его лица, изгиб ресниц, ритм сердца.
Она лежала так до полуночи, а потом выскользнула из его объятий. Он только тихо пробормотал что-то и снова погрузился в сон, а она уже была в своей спальне — укладывала вещи, пыталась написать прощальную записку, но ограничилась лишь тремя лаконичными фразами:
«Так будет лучше для всех нас. Думаю, тебе надо еще раз поговорить с Николь. Свяжусь с тобой, как только смогу».
Она не знала, как подписаться, и не стала подписываться. Сложила листок, набросала его имя на оборотной стороне и прислонила листок к кофейнику, где Коннор сможет его обнаружить следующим утром.
А потом бесшумно закрыла за собой дверь. Консьерж вызвал такси, и Сандра велела везти ее в аэропорт.
В то утро она ничем не отличалась от рано вставших бедолаг, спешивших по делам в Финикс.
Графиня называла этот город колыбелью новых идей. Сандра надеялась, что и с ней произойдет что-то новое, но дни незаметно проходили, а она уже начинала сомневаться, что из пепла, в котором едва тлела жизнь, сможет когда-нибудь возродиться надежда. Возможно, думала она, когда подойдет время родов, она станет более энергичной и будет оптимистичнее смотреть в будущее. А пока что всего ее мужества хватило лишь на то, чтобы позвонить Мореа и попросить возобновить бракоразводный процесс.
Хартфорды волновались за нее. Миссис Хартфорд пичкала ее всевозможными блюдами, которые та имела несчастье когда-либо похвалить. Она бы, наверное, приходила по ночам к ней подтыкать одеяло, если бы получила на то разрешение.
После первой бессонной ночи Сандра переехала в комнату графини. И все же каждую ночь лежала без сна, ужасаясь тому, во что превратила свою жизнь. Теперь она понимала, что побудило ее просить развода. Ею руководило оскорбительное чувство неразделенной любви. Она не могла так жить: любить и не быть любимой. Она просто боялась, что однажды он бросит ее, как это сделал отец с ее матерью, и решилась сама спровоцировать разрыв. Это лучше, чем продолжать жить в неопределенности. Она понимала, почему была так щедра, когда делили имущество. Отдав Коннору контрольный пакет акций компании, Сандра тем самым давала ему свободу. Она отделила себя от компании, надеясь, что он скажет ей: «Дорогая, компания не имеет для меня значения, ты для меня так же важна, как и „Шервуд“. Даже больше…»
Но этого не случилось. Она отошла от дел, говоря всем знакомым, что хочет избежать стрессов на работе, обслуживая клиентов. Да, она хотела убежать! Но не от стресса, а от Коннора и от сознания, что никогда не будет так же необходима ему, как он ей.
До чего же глупо, подумала она, я имела все, чего только можно пожелать, но потеряла, потому что хотела большего.
У нее был Коннор, его имя, его клятва в верности. Но она хотела его любви — и отшвырнула все остальное, как будто это не имело значения.
А теперь у нее не осталось ничего.
День Святого Валентина неумолимо приближался. Это уже не день, отметила Сандра с отвращением, а целый праздничный сезон. Задолго до четырнадцатого февраля радио обрушивает на людей шквал праздничной рекламы — расхваливают цветы, конфеты и тому подобную чепуху. Целую неделю газеты пестреют объявлениями о лучших ресторанах и магазинах Финикса, и одна из телевизионных компаний каждый день передает интервью с десятью парами-долгожителями. Повсюду красные сердца и любовные песни. И дождь. Целыми днями.
— Не смей жаловаться на дождь, — раздраженно сказала Мореа, когда Сандра позвонила ей, — у нас в Денвере вообще метель. И я в гневе. Говорю тебе как друг: я на тебя сердита. Как ты смеешь оставлять такие сообщения на моем автоответчике и не перезванивать?
— Прости, Мореа, я просто устала.
— Ты согласилась помогать мне. Но даже не оставила номера телефона, не представилась моей секретарше…
— А как же ты меня нашла? Этого номера нет в телефонной книге.
— Да уж, поверь мне, это было нелегко. Пришлось звонить Коннору.
Сердце Сандры сжалось.
— Ты сказала ему, что я здесь?
— Как я могла? Я и сама не знала. Просто хотела попробовать. В любом случае, если Финикс первое, что мне пришло в голову, значит, и ему тоже именно Финикс придет в голову.
— Глупый вопрос, — призналась Сандра.
Разумеется, Коннору не составило труда догадаться, где она скрывается. А то, что он не последовал за ней, только доказывает, что ему это совсем не важно. Без нее они с Николь помирятся.
— А при чем тут развод? — Мореа вернула ее на землю своим вопросом. — Ты на этот раз действительно надумала разводиться? Если же это опять проделки влюбленных, то я…
— Совсем наоборот.
— Мне надо бы отказать тебе и не возвращаться к твоему делу больше никогда.
— Ну, Мореа, пожалуйста, мне нужен друг!
— Тебе известны все мои слабости, да? — вздохнула Мореа. — Мне кажется, что вопрос раздела имущества надо поставить первым. И также насчет алиментов.
— Нет, мне ничего не надо. Предложи Коннору тот же договор, что и раньше, и скажи, что я ничего не прошу.
— Ты что, Сандра, свихнулась от любви?
— Наоборот, думаю, что только начинаю приходить в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
— Не делай поспешных выводов. — Сандра вертела в руках пачку пригласительных билетов.
Коннор не настаивал. Он протянул руку и взял один из кусочков красного картона.
— Это что такое?
— Пригласительные билеты на бал в День Святого Валентина.
— Тебе нужна вся дюжина?
— Конечно, нет, — язвительно ответила Сандра, — я вообще не собиралась их распространять, мы ведь едва ли можем считаться идеальной парой. Я делаю это для Мореа.
— Да-да, — ответил Коннор, — я должен был догадаться.
Ей хотелось услышать хоть намек на иронию в его голосе, но он был исключительно серьезен.
Молчание становилось все невыносимее. Она аккуратно уложила билеты в пачку и произнесла, не глядя на него:
— Как поездка?
— Просто командировка. Решил несколько проблем. Заключил контракт, а с двумя другими не получилось.
Его рука снова поднялась к шее. Сандру так и подмывало вскочить и растереть ему шею, успокоить, обнять. Но у нее больше не было на это права…
На самом деле у нее никогда не было на это права. Даже в начале их брака. Их отношения не отличались нежностью, и ей не следовало бы этого забывать. Но копаться в воспоминаниях тоже не способ. Поэтому она произнесла резким тоном:
— Тебе лучше поспать!
Коннор пожал плечами.
— Если не найдем ничего подходящего, будем просто продолжать искать. Хартфорды скоро к нам переедут, нам понадобится больше места.
Но Сандра уже не могла остановиться:
— Не нравится мне эта затея. Я имею в виду переезд Хартфордов сюда.
Коннор серьезно посмотрел на нее.
— Да что с тобой, в самом деле? Они сами хотят переехать, и это нам только на руку.
Сандра опустила ладони на колени, стараясь унять дрожь.
— Ты что, опять взялась за старое? — Его голос был скорее грустным, нежели раздраженным. — Теперь самое время напомнить, чтобы я убирался из твоей жизни, да?
Сандра горделиво подняла голову. А почему бы и нет? Лучше попросить его уйти сейчас же, чем ждать, пока он сам ее бросит. Ей казалось, что сердце ее подвешено на тоненькой ниточке, которая вот-вот оборвется. Если она попросит его уйти, их разрыв произойдет по ее инициативе, и тогда достоинство ее не пострадает.
А что, если потом он поймет, что она знала про ребенка Николь?.. Но Сандры уже не будет рядом, ей не придется видеть, как он светится от счастья, не придется слышать его извинения…
Она переплела руки так крепко, что побелели пальцы, словно в них сосредоточилась вся боль ее бедного сердца.
— На самом деле, Коннор, — начала она холодно и бесстрастно, — почему бы нам не прекратить этот маскарад прямо сейчас?
— По мне, хоть сию же минуту, — ответил он в том же тоне. — У меня тоже на этой неделе была возможность поразмыслить. Но мы ведь решаем сейчас не эту проблему. Правда такова, что у нас с тобой общий ребенок, я являюсь частью твоей жизни, и, поверь, пути назад нет. Если бы не ребенок…
Терпение Сандры лопнуло. С нее довольно того, что он относится к ней как к инкубатору для своего ребенка, но терпеть это заявление в собственном доме! Это просто хамство, и она не может его спокойно воспринимать.
— Ребенок — не разменная монета, — отрезала она. — Я сказала тебе о нем только потому, что сочла, что это будет справедливо по отношению к тебе, но не для того, чтобы терпеть…
— От такой холодной женщины, как ты, Сандра, я даже ожидать не мог столь пламенной речи. — Его ответ был спокоен и циничен.
Самолюбие ее было задето, но она не могла раскрыть истинную причину своего гнева.
— Возможно, с тобой я действительно холодна, но это не значит, что у меня вообще нет чувств!
— Сандра, — грустно ответил Коннор, — ты не знаешь, что значит быть теплым человеком.
Если бы она услышала боль и обвинение в его голосе, это только обидело бы ее. Но печаль в его словах поразила Сандру.
— Теперь я знаю, что сделала неправильный выбор, — заявила она.
— А что ты, собственно говоря, выбрала? Ты никому не облегчаешь жизнь тем, что относишься к этому ребенку как к своему смертному приговору.
— А разве ты — не мой приговор? Из этой клетки нет выхода! Ни под залог, ни за примерное поведение!
Коннор резко поднялся со стула.
— Ну, что касается выхода — об этом забудь! Теперь это для нас слишком большая роскошь.
* * *
Она понятия не имела, сколько времени миссис Огден простояла у дверей гостиной. Наконец экономка кашлянула, и пришлось обратить на нее внимание.
— В чем дело, миссис Огден?
— Просто хотела спросить, не закажете ли вы что-нибудь на обед…
— Как насчет супа из мышьяка и салата из репейника? — Сандра покачала головой. — Простите, миссис Огден, я не хотела вас обидеть, решайте сами.
Миссис Огден поцокала языком:
— Ну же, будет вам! Прекратится утренняя тошнота, и станет легче. Помню, когда носила первенького, так мужа просто ненавидела — ведь как-никак это его вина, что мне так плохо. Но когда появился ребенок…
Сандра отвернулась. Она сильно сомневалась, что Огдены когда-нибудь переживали такое. Как долго, спрашивала она себя, у Николь в руках будет дамоклов меч?! И как долго сможет выдержать она, Сандра, подобную пытку?
— Все! Больше не могу, — твердо сказала она себе.
— Что вы сказали? — спросила миссис Огден, опешив.
— Простите, просто вспомнила, что у меня есть кое-какие дела.
Она позвонила Энни в «Шервуд».
— Энни, сделай мне одолжение, пожалуйста.
— Все, что хотите, миссис Вэллес, вы же знаете, как я к вам отношусь.
— Тогда два одолжения, — решительно произнесла Сандра. — Первое. Я больше не твой начальник, так что называй меня по имени. Во-вторых, мне нужно позвонить Николь Фокс на работу, и мне не хочется узнавать номер у Кэрол.
Энни все еще была превосходным секретарем и потому даже не спросила, зачем Сандре этот телефон.
— Не вешайте трубку, — только и сказала она. Минуту спустя Сандра уже записывала нужный ей номер. Какое-то время она как зачарованная смотрела на цифры, но потом решительно потянулась к трубке.
Ей ответил нудный голос секретарши:
— Мисс Фокс вышла. Но она будет еще звонить. Вы оставите сообщение?
— Да, — Сандра глубоко вздохнула, — запишите: «Сандра Вэллес просила узнать, не будете ли вы так добры и не решите ли свою проблему окончательно?»
Озадаченный голос секретарши повторил сообщение, и Сандра повесила трубку. Теперь, когда она сделала то немногое, что могла сделать, ей стало легче. Она уже не чувствовала себя такой беспомощной.
Подошло время обеда, и появился Коннор. Он до тошноты пунктуален, отметила про себя Сандра. Она старалась проглотить кусочек мяса, заботливо приготовленного миссис Огден, и, только когда за почтенной дамой захлопнулась дверь, смогла произнести первые за весь вечер слова:
— Трудный сегодня день, не так ли?
Коннор долго молчал, и она решила, что он ей не ответит.
— Можно и так сказать. — Он взял чашку с кофе. — Сегодня звонила Ник, у нее ужасная новость.
Новость! Итак, ее послание дошло по назначению. Теперь, когда долгожданный момент объяснения настал, Сандре хотелось встать и убежать.
— Не удивительно.
Ее голос был едва слышен. Она запнулась и потянулась за бокалом с водой.
— Не удивительно — что? — Взгляд Коннора пронзил ее насквозь.
Она пожала плечами.
— Просто заметила, что ты сегодня не в настроении.
Он неторопливо потягивал кофе, наблюдая за ней.
— А я решил, что ты уже все знаешь.
Сандра постаралась выказать любопытство:
— Ну и что же она сказала?
— Она уходит с работы, вот что!
Прошло не менее минуты, прежде чем она осознала сказанное.
Коннор поставил чашку.
— Тебя это удивляет?
— Как и тебя. — Она едва себя слышала, едва понимала, что говорит. — Но ты же сам сказал, что Николь подумывает об этом.
— Я так говорил, но не думал, что это серьезно. Даже сейчас не верится. — Коннор нахмурился.
Не такой реакции ожидала Сандра. Она могла себе представить удивление, раздражение, нерешительность… но злость?.. И злился он не на нее, а на Николь. И не из-за ребенка, а из-за работы?
— Ты поэтому так рассержен? — мягко спросила она.
— А ты бы как реагировала на моем месте? Она не подписывала контракта, но у нас была устная договоренность. Я держал это место, никому не давал, а она меня так подвела!
Сандра замерла. Одно очевидно: Николь не сказала ему ни слова о ребенке.
Но почему? Что могло заставить женщину промолчать?
Что? Она пожалела Коннора! Поняла, что не хочет, чтобы он страдал!
Да, это можно понять. Сандра и сама хотела так поступить. Почему же поступила иначе? Почему не пожалела его? Нельзя скрывать от мужчины, что он будет отцом. Но ее эгоистичное желание вернуть Коннора оказалось не менее сильным.
А что, если поменяться местами? Если бы Сандра узнала о ребенке Николь до того, как выяснила, что сама беременна? Она сказала бы тогда всю правду? Нет, ответила она себе, это бы причинило Коннору только боль и лишние страдания.
Ей стало совсем плохо. Как великодушно и благородно поступила Николь! Конечно, неправильно, но как благородно!
Если бы не эти обстоятельства, они с Николь могли бы стать друзьями…
Как я рада, что Коннор проживет у меня недолго, подумала Сандра. Надеюсь, Николь не станет понапрасну тратить время.
Но тупая боль грызла ее и не желала униматься.
Спустя два часа, когда индейка у миссис Огден уже подрумянилась, Коннор вышел к ужину. Выглядел он отдохнувшим.
— Это была хорошая идея — вздремнуть, — сказал он и отодвинул стул для Сандры. — Я всегда плохо сплю в самолете. Даже в бизнес-классе нельзя расположиться удобно.
Она положила ему кусок на тарелку.
— Издержки высокого роста и длинных ног. Сейчас ты выглядишь лучше.
«Ты выглядишь прекрасно», — вторило ее сердце. Теперь, когда она знала, что любит его, ей было все равно, уставший он или отдохнувший, спит или бодрствует.
— Мне, конечно, понадобится некоторое время, чтобы разобрать завалы на работе, но все же уже пора подыскивать новый дом.
— Не думаю. — Ее пальцы нервно сжимали вилку.
— Почему?
Она уже жалела о сказанном. Было бы разумнее согласиться, чем начинать спорить.
Глава ДЕСЯТАЯ
Сандра постучалась в дверь, но за ней стояла тишина. Она уже собиралась постучать еще раз, когда дверь распахнулась.
— Ну, — сказал Коннор, складывая руки на груди, — чем обязан подобной чести?
В ее глазах стояли слезы. Она не могла смотреть на него.
— Я просто хотела сказать… — голос изменил ей, ком стоял в горле, — просто хотела попросить прощенья, за все…
Наступило томительное молчание. Казалось, оно длится вечность… или даже дольше… Когда он наконец ответит, ей придется уйти, а Сандре этого совсем не хотелось.
Слезы душили ее. Коннор все молчал.
Так, не произнося ни слова, он протянул к ней руки.
Вот сейчас он повернется и сбежит, но… она больше не принадлежала себе. Всхлипнув, Сандра робко приняла его объятия.
— Сандра, — произнес он наконец. Казалось, что и ему произнести что-либо непросто.
Ей хотелось подольше оставаться вот так, ощущая его тепло, чтобы было что вспомнить, чтобы в ее душе остался его образ, а потом… потом она отпустит его к Николь и благословит их.
Она медленно подняла голову и посмотрела Коннору в глаза, ее пальцы ласкали его шею. Когда-то он попросил ее дать ему знать, если она передумает. И сейчас она давала ему понять, что хочет его любви. Ощущение близости наполняло ее блаженством.
«Любить в последний раз, — твердила она себе, — чтобы потом всю жизнь помнить…»
Он ее обнял, погладил по голове, вытер ей слезы и, помолчав, произнес:
— Думаю, нам есть что обсудить.
Сандра отрицательно помотала головой и помрачнела.
— Не сегодня! Потом! Завтра! — прошептала она и поцеловала его еще раз.
Он продолжал обнимать ее, даже когда уснул, а она все лежала, ощущая рядом его тело, прислушиваясь к ровному дыханию. Старалась сохранить в памяти каждую черточку его лица, изгиб ресниц, ритм сердца.
Она лежала так до полуночи, а потом выскользнула из его объятий. Он только тихо пробормотал что-то и снова погрузился в сон, а она уже была в своей спальне — укладывала вещи, пыталась написать прощальную записку, но ограничилась лишь тремя лаконичными фразами:
«Так будет лучше для всех нас. Думаю, тебе надо еще раз поговорить с Николь. Свяжусь с тобой, как только смогу».
Она не знала, как подписаться, и не стала подписываться. Сложила листок, набросала его имя на оборотной стороне и прислонила листок к кофейнику, где Коннор сможет его обнаружить следующим утром.
А потом бесшумно закрыла за собой дверь. Консьерж вызвал такси, и Сандра велела везти ее в аэропорт.
В то утро она ничем не отличалась от рано вставших бедолаг, спешивших по делам в Финикс.
Графиня называла этот город колыбелью новых идей. Сандра надеялась, что и с ней произойдет что-то новое, но дни незаметно проходили, а она уже начинала сомневаться, что из пепла, в котором едва тлела жизнь, сможет когда-нибудь возродиться надежда. Возможно, думала она, когда подойдет время родов, она станет более энергичной и будет оптимистичнее смотреть в будущее. А пока что всего ее мужества хватило лишь на то, чтобы позвонить Мореа и попросить возобновить бракоразводный процесс.
Хартфорды волновались за нее. Миссис Хартфорд пичкала ее всевозможными блюдами, которые та имела несчастье когда-либо похвалить. Она бы, наверное, приходила по ночам к ней подтыкать одеяло, если бы получила на то разрешение.
После первой бессонной ночи Сандра переехала в комнату графини. И все же каждую ночь лежала без сна, ужасаясь тому, во что превратила свою жизнь. Теперь она понимала, что побудило ее просить развода. Ею руководило оскорбительное чувство неразделенной любви. Она не могла так жить: любить и не быть любимой. Она просто боялась, что однажды он бросит ее, как это сделал отец с ее матерью, и решилась сама спровоцировать разрыв. Это лучше, чем продолжать жить в неопределенности. Она понимала, почему была так щедра, когда делили имущество. Отдав Коннору контрольный пакет акций компании, Сандра тем самым давала ему свободу. Она отделила себя от компании, надеясь, что он скажет ей: «Дорогая, компания не имеет для меня значения, ты для меня так же важна, как и „Шервуд“. Даже больше…»
Но этого не случилось. Она отошла от дел, говоря всем знакомым, что хочет избежать стрессов на работе, обслуживая клиентов. Да, она хотела убежать! Но не от стресса, а от Коннора и от сознания, что никогда не будет так же необходима ему, как он ей.
До чего же глупо, подумала она, я имела все, чего только можно пожелать, но потеряла, потому что хотела большего.
У нее был Коннор, его имя, его клятва в верности. Но она хотела его любви — и отшвырнула все остальное, как будто это не имело значения.
А теперь у нее не осталось ничего.
День Святого Валентина неумолимо приближался. Это уже не день, отметила Сандра с отвращением, а целый праздничный сезон. Задолго до четырнадцатого февраля радио обрушивает на людей шквал праздничной рекламы — расхваливают цветы, конфеты и тому подобную чепуху. Целую неделю газеты пестреют объявлениями о лучших ресторанах и магазинах Финикса, и одна из телевизионных компаний каждый день передает интервью с десятью парами-долгожителями. Повсюду красные сердца и любовные песни. И дождь. Целыми днями.
— Не смей жаловаться на дождь, — раздраженно сказала Мореа, когда Сандра позвонила ей, — у нас в Денвере вообще метель. И я в гневе. Говорю тебе как друг: я на тебя сердита. Как ты смеешь оставлять такие сообщения на моем автоответчике и не перезванивать?
— Прости, Мореа, я просто устала.
— Ты согласилась помогать мне. Но даже не оставила номера телефона, не представилась моей секретарше…
— А как же ты меня нашла? Этого номера нет в телефонной книге.
— Да уж, поверь мне, это было нелегко. Пришлось звонить Коннору.
Сердце Сандры сжалось.
— Ты сказала ему, что я здесь?
— Как я могла? Я и сама не знала. Просто хотела попробовать. В любом случае, если Финикс первое, что мне пришло в голову, значит, и ему тоже именно Финикс придет в голову.
— Глупый вопрос, — призналась Сандра.
Разумеется, Коннору не составило труда догадаться, где она скрывается. А то, что он не последовал за ней, только доказывает, что ему это совсем не важно. Без нее они с Николь помирятся.
— А при чем тут развод? — Мореа вернула ее на землю своим вопросом. — Ты на этот раз действительно надумала разводиться? Если же это опять проделки влюбленных, то я…
— Совсем наоборот.
— Мне надо бы отказать тебе и не возвращаться к твоему делу больше никогда.
— Ну, Мореа, пожалуйста, мне нужен друг!
— Тебе известны все мои слабости, да? — вздохнула Мореа. — Мне кажется, что вопрос раздела имущества надо поставить первым. И также насчет алиментов.
— Нет, мне ничего не надо. Предложи Коннору тот же договор, что и раньше, и скажи, что я ничего не прошу.
— Ты что, Сандра, свихнулась от любви?
— Наоборот, думаю, что только начинаю приходить в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14