Нужно успокоиться, привести себя в порядок и пойти забрать Маринку.
Саша достала из сумки косметичку, открыла пудру и сделала несколько торопливых мазков кистью по лицу. В другое время, прежде чем выйти на улицу, она собиралась более тщательно: всегда использовала тональный крем, потом накладывала на лицо пудру. Но тональный крем она уже накладывала — утром, а теперь можно обойтись и без него… Накинув куртку, она выбежала из дома, уже по дороге одной рукой застегивая «молнию», а другой на ощупь пытаясь привести в порядок волосы.
Как она и думала, дети играли на улице. Вокруг песочницы собралась целая толпа. Среди разноцветных курток Саша почему-то никак не могла разглядеть Маринкину, светло-голубую. Вот красная куртка Юли Кулешовой, вот розовое вязанное пальто Катюши Беляевой. Маринки почему-то не видно. Невдалеке, в маленькой беседке на скамейке, вполоборота к детям, сидит воспитательница с какой-то молодой женщиной. Кажется, это та самая ее подруга, которая приходит сюда почти каждый день. Почему-то она так и не видит Маринку…
— Здравствуйте, Ирина Витальевна.
Воспитательница обернулась.
— А, это вы. Пораньше сегодня? Марина!
Саша смотрела на детей, столпившихся вокруг песочницы, и никак не могла увидеть Маринку.
— Марина! — снова, погромче, позвала воспитательница. — Да где же она у меня? Мариночка! Мама пришла! Марина! Да ее, кажется, нет…
— Ее нет, — повторила Саша, не слыша собственного голоса. — Нет.
— Может, в группу… В туалет пошла… — поднявшись, воспитательница снова оглядела детей поверх голов. — Дети, вы не видели Марину? Вы не знаете, где Марина?
Дети, поглощенные своими делами, никак не отреагировали на вопрос воспитателя. Только одна девочка…
Саша заметила, как от толпы отделилась одна маленькая фигурка. Девочка в желтом пальто приближалась к ним. Это была Ксюша Рязанова.
— А Марины нет, — тихо сказала она, обращаясь к Саше.
— Я вижу, что ее нет, — нервным голосом произнесла воспитательница. — Где она? Ты знаешь, куда она пошла?
— Знаешь? — Саша присела на корточки и обхватила девочку за плечи, почти вплотную приблизившись глазами к ее глазам. Ксюша смотрела печально, но спокойно.
— Марины нет, — повторила Ксюша еле слышно. — За ней пришел папа и забрал ее. Она ушла с ним. С папой…
— С папой, — повторила Саша, чувствуя, как сердце падает вниз. Застывает, медленно превращаясь в острый кусок льда, охлаждает кровь, заставляя ее остановиться…
— У Марины нет папы! — тут же вмешалась воспитательница. Ее голос доносился словно из другого мира — Саша уже не понимала, где она находится и кто эта женщина, чье лицо в считанные секунды покрылось алыми пятнами.
— Послушай, Ксюша, — сказала Саша, из последних сил пытаясь преодолеть настойчивое желание — просто закрыть глаза и закричать. Закричать так, чтобы пошатнулись стены домов, чтобы попадали на землю деревья. — Скажи… Скажи, каким он был. Как он выглядел… Этот мужчина, который…
— Он был высокий, — наморщив лоб, задумчиво произнесла Ксюша. — В коричневой куртке и в брюках. Не помню, какого цвета были брюки. Высокий… Большие такие плечи. Волосы были черные, а глаза, кажется, светлые. Вот.
Ксюша замолчала. Она выглядела растерянной и по-прежнему грустной. Саша разжала наконец руки, крепко сжимающие плечи девочки. Воспитательница смотрела на нее с надеждой и тревогой — ведь она не имела ни малейшего понятия о личной жизни Марининой мамы. Может быть, на самом деле у Марины совсем недавно появился папа? Может быть…
Но Сашины глаза, наполненные ужасом, в считанные секунды разбили последнюю надежду. Глаза были неподвижными, как два синих озера, покрытых толстым слоем зимнего льда.
— Вы знаете?… — все же спросила она, уже не веря и чувствуя, что произошло что-то ужасное.
— Не знаю, — ответила Саша, но, казалось, не ей, а самой себе. Голос был неузнаваемым, лицо — белым. Под пудрой словно и не было живых тканей, не бежала под кожей кровь. — Не знаю. Не понимаю. Не понимаю…
На самом деле, это было непостижимо: ведь в жизни два этих человека были абсолютно не похожи. Они были совершенно разными, несмотря на то, что у них были волосы одинакового цвета и глаза одинакового цвета. Несмотря на то, что оба были высокими и широкоплечими…
Опустившись на скамейку, Саша закрыла лицо руками. Так кто же это был? Кто?… Затаившееся и совсем застывшее сердце молчало, ничего не подсказывая.
После состоявшегося накануне разговора с Федором Денис почувствовал облегчение — такое, какого не чувствовал уже очень долгое время. Каждый день, приближающий срок подписания контракта с испанцами, увеличивал напряжение. Оно росло в душе, как снежный ком, сводило его с ума. Теперь, решив наконец пойти к Кристине и поговорить с ней о Саше, Денис словно заново родился. Тысячи мыслей, тревоги, сомнения и даже капля надежды — все это бурлило в душе водоворотом, но от этого водоворота было не тяжело, а легко. В самом деле, Федор был прав — без этого разговора он никуда не уедет. А если уедет, то потом уже никогда не простит себе собственной нерешительности. Пусть прошло пять лет, пусть нельзя ничего вернуть — по крайней мере, он узнает. Узнает, что ей хорошо, что она спокойна и счастлива — тогда и сам успокоится. Тогда, может быть, и ему станет хорошо. Нужно же было прожить эти пять лет для того, чтобы решиться!
Забежав после утренней тренировки домой, он принял душ, наскоро чем-то перекусил, побрился, слегка смущаясь от осознания того, что так сильно волнуется перед этой встречей. Знакомый путь от своего до Сашиного дома он прошел пешком, по дороге пытаясь унять волнение и продумать собственные слова. Те первые слова, которые он скажет Кристине. Она должна его понять, должна ему поверить. Поверить, и, может быть, простить. Чувство вины, зародившееся уже в первое утро разлуки, продолжало жить в душе все эти годы и теперь, накануне встречи с прошлым, запылало с новой силой.
Больше всего Денис не хотел, чтобы муж Кристины оказался дома. Разговор, который должен был состояться между ними, был просто невозможен в присутствии постороннего человека. Да и сама Кристина — вдруг ее нет дома? Сначала Денис собирался позвонить, чтобы договориться о встрече, но потом, уже набрав номер, повесил трубку — а если она просто не захочет его видеть? Вдруг скажет — не приходи, и что тогда? Уж лучше явиться без предупреждения, понадеявшись на то, что обстоятельства сложатся в его пользу.
Позвонив в дверь, Денис прислушался. С той стороны ясно слышались какие-то звуки, и он вздохнул облегченно: значит, кто-то есть дома. А если учесть то, что рассказывал Федор про мужа Кристины, пропадающего на работе с утра до вечера, то этот «кто-то» и должен был быть Кристиной, которая, по рассказам того же Федора, свои романы писала на домашнем компьютере. Дверь почему-то не открывали, хотя Денис ясно слышал звонок — все тот же звонок, те же звуки и почти то же мучительное и тревожное ожидание, которое сводило его с ума пять лет назад. Он снова нажал на кнопку и уже не убирал пальца — до тех пор, пока спустя еще несколько минут дверь наконец открылась. Дверь открылась — и Денис вскрикнул, увидев Кристину…
Это была Кристина. Белое, как мел, лицо было перепачкано еще свежей кровью, на открытых плечах — багровеющие пятна и ссадины. Она смотрела на него, но Денис с возрастающим ужасом понимал, что она его не видит и не понимает, кто перед ней стоит.
— Кристина! — она шагнул через порог, заставив ее послушно отступить. — Что с тобой? Что случилось? Ты вся… Вся в крови!
Она стояла и молча смотрела на него. Смотрела напряженно и пристально, будто старясь что-то вспомнить. Денис бросился в комнату, подумав, что там, в глубине квартиры, может находиться кто-то, от кого исходит опасность. Но там никого не было: Кристина была в квартире одна.
— Сейчас, подожди. Потерпи немного, я вызову скорую… Сейчас…
Он собирался уже пройти на кухню к телефону, но вдруг увидел, как ее ресницы, дрогнув, сомкнулись.
— Кристина! — Денис бросился к ней и подхватил ее на руки. Она что-то беззвучно прошептала — Денис не расслышал ни звука — и обмякла, запрокинула голову…
— Сейчас. Сейчас. Немного. Совсем немного…
Она была такой легкой, почти невесомой. Денис бережно опустил ее на диван и снова бросился на кухню. И в этот момент взгляд его случайно скользнул по белой полоске телефонного шнура, тянущегося вдоль плинтуса. На стыке прихожей и кухни провод был оборван.
— Никаких изменений со вчерашнего дня нет. Она пришла в себя, но давление все еще не стабилизировалось. Сейчас ей делают сканирование. Подождем… Но я все же думаю, что операция не потребуется. На мой взгляд, кровоизлияния нет. Нужно будет еще раз проверить состояние внутренних органов. Время покажет, — доктор ободряюще прикоснулся рукой к плечу Владимира. — Будем надеяться…
— Доктор! — окликнул его Владимир спустя некоторое время, когда тот уже почти скрылся в дверях палаты интенсивной терапии. — Можно мне к ней? Можно?
— Нет, что вы. В реанимацию посетителей не пускают. Потерпите немного. Будем надеяться…
Дверь захлопнулась. Отойдя на несколько шагов, Владимир прислонился лбом к запотевшему оконному стеклу и, стиснув зубы, застонал. То, что произошло, просто не укладывалось в сознании. Вчера утром, когда он уходил на работу, в душе не было тревоги, не было никакого страшного предчувствия. Он не мог поверить в то, что случилось, когда ему позвонили на работу — чужой, незнакомый голос сообщал ему о том, что жена его находится в больнице и ей, возможно, потребуется срочная операция, на которую необходимо получить его письменное согласие. Он не мог поверить в то, что случилось, даже в тот момент, когда, невзирая на запреты, все же приоткрыл дверь палаты интенсивной терапии и увидел ее — Кристину, лежащую на больничной койке, бледную, почти не живую… Ему все казалось, что врачи допустили какую-то ошибку. Что это не она, не его жена, а какая-то другая, просто похожая девушка, лежит сейчас здесь без сознания, на волосок от смерти. Сознание отказывалось принимать случившееся. Больничные стены, сосредоточенные лица врачей, чужие голоса и это странное слово — сканирование. Этого не может быть, это происходит не сейчас, не с ним и не с ней, не с Кристиной.
— Что сказал врач? — услышал он голос позади себя и, не сразу обернувшись, снова увидел того незнакомого парня. Этот парень уже давно стоял здесь, возле палаты. Он видел его еще вчера, когда приехал в больницу. Владимир не задумывался о его присутствии, ему было все равно, кто он и почему стоит возле двери палаты интенсивной терапии. Но теперь, обернувшись на звук голоса и столкнувшись со взглядом этого парня, Владимир вдруг ясно увидел тревогу в его глазах — ту же тревогу, которая сжигала его самого. Увидел свою боль и свои собственные чувства в глазах незнакомого человека напротив — как в зеркале. И в этот момент сдался, поняв наконец, что все случившееся — реально.
— Ничего определенного. Пока ничего определенного… А ты?…
— Денис, — парень протянул широкую ладонь. Пожимая ее, Владимир пытался вспомнить это имя, какой-то эпизод из прошлого, но память отказывалась служить. Видимо, его раздумья отразились на его лице, потому что Денис сразу приступил к объяснениям.
— Я ее знакомый. Старый знакомый.
— Старый знакомый. Денис, — повторил Владимир, начиная понимать, что за Денис стоит сейчас перед ним.
— Я… хорошо знал тогда одну ее подругу. Это было давно, пять лет назад.
— Ах, да, — Владимир наконец понял, о чем речь. Если бы не обстоятельства их встречи, он бы сейчас с гораздо большим интересом присмотрелся к этому парню. Но сейчас было не до воспоминаний. Только как он здесь оказался? Почему появился таким странным образом спустя целых пять лет?
Денис, словно прочитав его мысли, попытался объяснить ситуацию, не дожидаясь вопросов:
— Я вчера зашел к вам… Мне нужно было поговорить с Кристиной. Это я ее нашел, вызвал «скорую».
Впервые увидев этого рыжего взъерошенного парня в больными глазами еще вчера, Денис сразу догадался, кто он. Хотелось подойти, поговорить, разделить навалившееся горе пополам. Но вчера это было практически невозможно. Вчера Владимир бы, наверное, даже не понял, кто он такой и что ему от него нужно.
И вот теперь Денис торопливо и сбивчиво пытался объяснить Владимиру ситуацию. Слыша собственные слова, он испытывал странное чувство неверия самому себе. Неужели — то, что было, было на самом деле?
— Я не могу поверить… Не понимаю, — тихо проговорил Владимир, когда Денис, оборвав неоконченную фразу, вдруг замолчал, поняв, что дальше говорить стало слишком тяжело. — Черт возьми, как можно было открывать дверь незнакомому человеку? Неужели нельзя было посмотреть в глазок? Ведь кругом только об этом и твердят — сколько их сейчас, этих обдолбанных героином недоумков…
— Ты думаешь, это были… воры?
— Не знаю, — тихо проговорил Владимир, — не знаю. Ничего не понимаю. Я же заходил домой сегодня утром, они просили медицинский полис. Я заходил домой… Знаешь, там все в порядке. Все на месте, ничего не пропало. Цепочка ее золотая на тумбочке лежит, колечки — как лежали. Ничего не пропало. Только…
Владимир замолчал. Прищурившись, он смотрел прямо перед собой, словно позабыв про Дениса.
— Что — только?
— Да так, ничего. Там письмо на тумбочке лежало, я его отправить утром обещал и забыл. Что-то я этого письма не видел. Может, она его сама отправила. Наверное, сама отправила. Да какая разница… Странно все-таки человек устроен, — вздохнул Владимир, — какая-то чепуха в голову лезет в такие моменты.
— Да, — согласился Денис, — мне это знакомо.
Долгое время они стояли в полной тишине, словно позабыв друг о друге, думая об одном и том же. Мимо проходили врачи, медсестры, провозили больных на каталках — никто почти не смотрел в их сторону. Владимир, нащупав случайно в кармане пачку сигарет, внезапно понял, как сильно хочется курить.
— Пойдем, выйдем. Покурим, — предложил Владимир.
— Пойдем, — согласился Денис. — Только я не курю.
— Ах, да. Ты же спортсмен.
Они уже повернулись и сделали несколько шагов по больничному коридору в тот момент, когда дверь палаты интенсивной терапии открылась. Оба, как по команде, обернулись. Тот самый врач, который час назад разговаривал с Владимиром, устало вздохнул.
— Доктор, — произнес Владимир и понял, что больше не может вымолвить ни слова.
— Сканирование закончено. Как я и предполагал, кровоизлияния нет, так что операция не потребуется. У нее обширное сотрясение. Несколько дней интенсивной терапии, и можно будет перевести в общую палату. Сейчас давление в норме. Она в сознании. Можете не беспокоиться. И еще…
Медленно сняв очки с переносицы, он приподнял их и посмотрел на свет, потом достал из кармана платок и смахнул невидимые пылинки со стекол.
— Она хочет вас видеть. Она очень просила…
Владимир тут же подлетел к двери и уже схватился за ручку, но доктор заставил его притормозить.
— Постойте, Денис. Вообще это запрещено, но Кристина, по всей видимости, хочет вам сообщить что-то…
Заметив, как изменилось его лицо, доктор, не окончив фразы, вопросительно поднял брови.
— Владимир, — глухо пробормотал он, — меня зовут Владимир.
— Владимир? — несколько удивившись, переспросил доктор, — но, в таком случае…
Его усталый взгляд скользнул по коридору. Только теперь он, казалось, заметил, что невдалеке стоит еще один мужчина. Такое же напряженное, бледное лицо, такой же встревоженный взгляд. «Черт, только любовных треугольников мне на работе и не хватает», — равнодушно подумал он и спокойно закончил фразу:
— Она хочет видеть Дениса.
Проходя мимо Владимира в палату, Денис тихо прошептал «извини», чувствуя, насколько тяжело ему сейчас принять ситуацию такой, какая она есть, и понимая, что изменить ее невозможно.
— Не больше двух минут, — еще раз предупредил его доктор.
Денис кивнул: он уже заранее знал, что этих двух минут будет вполне достаточно для того, чтобы изменить всю его жизнь.
Спустя две минуты он, как ошпаренный, выскочил из палаты и, бросив уже на ходу несколько коротких фраз, бегом побежал по коридору к выходу. Владимир, пораженный, долго смотрел ему вслед: он впервые в жизни видел у человека такой дикий взгляд. Но в тот момент, когда смыл сказанного дошел до него, Владимир ясно почувствовал, что и сам смотрит сейчас прямо перед собой точно таким же застывшим и наполненным ужасом взглядом.
Саша сидела на краешке кресла, опустив голову на сцепленные руки, не поднимая лица. Возможно, это было не очень прилично — разговаривать с собеседником, не смотря на него, не поднимая глаза. Но ей сейчас было не до приличий, и человек в милицейской форме, сидящий напротив нее, понимал это. Возможно, он даже догадывался, в чем причина — если она поднимет глаза, то сразу же увидит, что минутная стрелка почти совсем не сдвинулась с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Саша достала из сумки косметичку, открыла пудру и сделала несколько торопливых мазков кистью по лицу. В другое время, прежде чем выйти на улицу, она собиралась более тщательно: всегда использовала тональный крем, потом накладывала на лицо пудру. Но тональный крем она уже накладывала — утром, а теперь можно обойтись и без него… Накинув куртку, она выбежала из дома, уже по дороге одной рукой застегивая «молнию», а другой на ощупь пытаясь привести в порядок волосы.
Как она и думала, дети играли на улице. Вокруг песочницы собралась целая толпа. Среди разноцветных курток Саша почему-то никак не могла разглядеть Маринкину, светло-голубую. Вот красная куртка Юли Кулешовой, вот розовое вязанное пальто Катюши Беляевой. Маринки почему-то не видно. Невдалеке, в маленькой беседке на скамейке, вполоборота к детям, сидит воспитательница с какой-то молодой женщиной. Кажется, это та самая ее подруга, которая приходит сюда почти каждый день. Почему-то она так и не видит Маринку…
— Здравствуйте, Ирина Витальевна.
Воспитательница обернулась.
— А, это вы. Пораньше сегодня? Марина!
Саша смотрела на детей, столпившихся вокруг песочницы, и никак не могла увидеть Маринку.
— Марина! — снова, погромче, позвала воспитательница. — Да где же она у меня? Мариночка! Мама пришла! Марина! Да ее, кажется, нет…
— Ее нет, — повторила Саша, не слыша собственного голоса. — Нет.
— Может, в группу… В туалет пошла… — поднявшись, воспитательница снова оглядела детей поверх голов. — Дети, вы не видели Марину? Вы не знаете, где Марина?
Дети, поглощенные своими делами, никак не отреагировали на вопрос воспитателя. Только одна девочка…
Саша заметила, как от толпы отделилась одна маленькая фигурка. Девочка в желтом пальто приближалась к ним. Это была Ксюша Рязанова.
— А Марины нет, — тихо сказала она, обращаясь к Саше.
— Я вижу, что ее нет, — нервным голосом произнесла воспитательница. — Где она? Ты знаешь, куда она пошла?
— Знаешь? — Саша присела на корточки и обхватила девочку за плечи, почти вплотную приблизившись глазами к ее глазам. Ксюша смотрела печально, но спокойно.
— Марины нет, — повторила Ксюша еле слышно. — За ней пришел папа и забрал ее. Она ушла с ним. С папой…
— С папой, — повторила Саша, чувствуя, как сердце падает вниз. Застывает, медленно превращаясь в острый кусок льда, охлаждает кровь, заставляя ее остановиться…
— У Марины нет папы! — тут же вмешалась воспитательница. Ее голос доносился словно из другого мира — Саша уже не понимала, где она находится и кто эта женщина, чье лицо в считанные секунды покрылось алыми пятнами.
— Послушай, Ксюша, — сказала Саша, из последних сил пытаясь преодолеть настойчивое желание — просто закрыть глаза и закричать. Закричать так, чтобы пошатнулись стены домов, чтобы попадали на землю деревья. — Скажи… Скажи, каким он был. Как он выглядел… Этот мужчина, который…
— Он был высокий, — наморщив лоб, задумчиво произнесла Ксюша. — В коричневой куртке и в брюках. Не помню, какого цвета были брюки. Высокий… Большие такие плечи. Волосы были черные, а глаза, кажется, светлые. Вот.
Ксюша замолчала. Она выглядела растерянной и по-прежнему грустной. Саша разжала наконец руки, крепко сжимающие плечи девочки. Воспитательница смотрела на нее с надеждой и тревогой — ведь она не имела ни малейшего понятия о личной жизни Марининой мамы. Может быть, на самом деле у Марины совсем недавно появился папа? Может быть…
Но Сашины глаза, наполненные ужасом, в считанные секунды разбили последнюю надежду. Глаза были неподвижными, как два синих озера, покрытых толстым слоем зимнего льда.
— Вы знаете?… — все же спросила она, уже не веря и чувствуя, что произошло что-то ужасное.
— Не знаю, — ответила Саша, но, казалось, не ей, а самой себе. Голос был неузнаваемым, лицо — белым. Под пудрой словно и не было живых тканей, не бежала под кожей кровь. — Не знаю. Не понимаю. Не понимаю…
На самом деле, это было непостижимо: ведь в жизни два этих человека были абсолютно не похожи. Они были совершенно разными, несмотря на то, что у них были волосы одинакового цвета и глаза одинакового цвета. Несмотря на то, что оба были высокими и широкоплечими…
Опустившись на скамейку, Саша закрыла лицо руками. Так кто же это был? Кто?… Затаившееся и совсем застывшее сердце молчало, ничего не подсказывая.
После состоявшегося накануне разговора с Федором Денис почувствовал облегчение — такое, какого не чувствовал уже очень долгое время. Каждый день, приближающий срок подписания контракта с испанцами, увеличивал напряжение. Оно росло в душе, как снежный ком, сводило его с ума. Теперь, решив наконец пойти к Кристине и поговорить с ней о Саше, Денис словно заново родился. Тысячи мыслей, тревоги, сомнения и даже капля надежды — все это бурлило в душе водоворотом, но от этого водоворота было не тяжело, а легко. В самом деле, Федор был прав — без этого разговора он никуда не уедет. А если уедет, то потом уже никогда не простит себе собственной нерешительности. Пусть прошло пять лет, пусть нельзя ничего вернуть — по крайней мере, он узнает. Узнает, что ей хорошо, что она спокойна и счастлива — тогда и сам успокоится. Тогда, может быть, и ему станет хорошо. Нужно же было прожить эти пять лет для того, чтобы решиться!
Забежав после утренней тренировки домой, он принял душ, наскоро чем-то перекусил, побрился, слегка смущаясь от осознания того, что так сильно волнуется перед этой встречей. Знакомый путь от своего до Сашиного дома он прошел пешком, по дороге пытаясь унять волнение и продумать собственные слова. Те первые слова, которые он скажет Кристине. Она должна его понять, должна ему поверить. Поверить, и, может быть, простить. Чувство вины, зародившееся уже в первое утро разлуки, продолжало жить в душе все эти годы и теперь, накануне встречи с прошлым, запылало с новой силой.
Больше всего Денис не хотел, чтобы муж Кристины оказался дома. Разговор, который должен был состояться между ними, был просто невозможен в присутствии постороннего человека. Да и сама Кристина — вдруг ее нет дома? Сначала Денис собирался позвонить, чтобы договориться о встрече, но потом, уже набрав номер, повесил трубку — а если она просто не захочет его видеть? Вдруг скажет — не приходи, и что тогда? Уж лучше явиться без предупреждения, понадеявшись на то, что обстоятельства сложатся в его пользу.
Позвонив в дверь, Денис прислушался. С той стороны ясно слышались какие-то звуки, и он вздохнул облегченно: значит, кто-то есть дома. А если учесть то, что рассказывал Федор про мужа Кристины, пропадающего на работе с утра до вечера, то этот «кто-то» и должен был быть Кристиной, которая, по рассказам того же Федора, свои романы писала на домашнем компьютере. Дверь почему-то не открывали, хотя Денис ясно слышал звонок — все тот же звонок, те же звуки и почти то же мучительное и тревожное ожидание, которое сводило его с ума пять лет назад. Он снова нажал на кнопку и уже не убирал пальца — до тех пор, пока спустя еще несколько минут дверь наконец открылась. Дверь открылась — и Денис вскрикнул, увидев Кристину…
Это была Кристина. Белое, как мел, лицо было перепачкано еще свежей кровью, на открытых плечах — багровеющие пятна и ссадины. Она смотрела на него, но Денис с возрастающим ужасом понимал, что она его не видит и не понимает, кто перед ней стоит.
— Кристина! — она шагнул через порог, заставив ее послушно отступить. — Что с тобой? Что случилось? Ты вся… Вся в крови!
Она стояла и молча смотрела на него. Смотрела напряженно и пристально, будто старясь что-то вспомнить. Денис бросился в комнату, подумав, что там, в глубине квартиры, может находиться кто-то, от кого исходит опасность. Но там никого не было: Кристина была в квартире одна.
— Сейчас, подожди. Потерпи немного, я вызову скорую… Сейчас…
Он собирался уже пройти на кухню к телефону, но вдруг увидел, как ее ресницы, дрогнув, сомкнулись.
— Кристина! — Денис бросился к ней и подхватил ее на руки. Она что-то беззвучно прошептала — Денис не расслышал ни звука — и обмякла, запрокинула голову…
— Сейчас. Сейчас. Немного. Совсем немного…
Она была такой легкой, почти невесомой. Денис бережно опустил ее на диван и снова бросился на кухню. И в этот момент взгляд его случайно скользнул по белой полоске телефонного шнура, тянущегося вдоль плинтуса. На стыке прихожей и кухни провод был оборван.
— Никаких изменений со вчерашнего дня нет. Она пришла в себя, но давление все еще не стабилизировалось. Сейчас ей делают сканирование. Подождем… Но я все же думаю, что операция не потребуется. На мой взгляд, кровоизлияния нет. Нужно будет еще раз проверить состояние внутренних органов. Время покажет, — доктор ободряюще прикоснулся рукой к плечу Владимира. — Будем надеяться…
— Доктор! — окликнул его Владимир спустя некоторое время, когда тот уже почти скрылся в дверях палаты интенсивной терапии. — Можно мне к ней? Можно?
— Нет, что вы. В реанимацию посетителей не пускают. Потерпите немного. Будем надеяться…
Дверь захлопнулась. Отойдя на несколько шагов, Владимир прислонился лбом к запотевшему оконному стеклу и, стиснув зубы, застонал. То, что произошло, просто не укладывалось в сознании. Вчера утром, когда он уходил на работу, в душе не было тревоги, не было никакого страшного предчувствия. Он не мог поверить в то, что случилось, когда ему позвонили на работу — чужой, незнакомый голос сообщал ему о том, что жена его находится в больнице и ей, возможно, потребуется срочная операция, на которую необходимо получить его письменное согласие. Он не мог поверить в то, что случилось, даже в тот момент, когда, невзирая на запреты, все же приоткрыл дверь палаты интенсивной терапии и увидел ее — Кристину, лежащую на больничной койке, бледную, почти не живую… Ему все казалось, что врачи допустили какую-то ошибку. Что это не она, не его жена, а какая-то другая, просто похожая девушка, лежит сейчас здесь без сознания, на волосок от смерти. Сознание отказывалось принимать случившееся. Больничные стены, сосредоточенные лица врачей, чужие голоса и это странное слово — сканирование. Этого не может быть, это происходит не сейчас, не с ним и не с ней, не с Кристиной.
— Что сказал врач? — услышал он голос позади себя и, не сразу обернувшись, снова увидел того незнакомого парня. Этот парень уже давно стоял здесь, возле палаты. Он видел его еще вчера, когда приехал в больницу. Владимир не задумывался о его присутствии, ему было все равно, кто он и почему стоит возле двери палаты интенсивной терапии. Но теперь, обернувшись на звук голоса и столкнувшись со взглядом этого парня, Владимир вдруг ясно увидел тревогу в его глазах — ту же тревогу, которая сжигала его самого. Увидел свою боль и свои собственные чувства в глазах незнакомого человека напротив — как в зеркале. И в этот момент сдался, поняв наконец, что все случившееся — реально.
— Ничего определенного. Пока ничего определенного… А ты?…
— Денис, — парень протянул широкую ладонь. Пожимая ее, Владимир пытался вспомнить это имя, какой-то эпизод из прошлого, но память отказывалась служить. Видимо, его раздумья отразились на его лице, потому что Денис сразу приступил к объяснениям.
— Я ее знакомый. Старый знакомый.
— Старый знакомый. Денис, — повторил Владимир, начиная понимать, что за Денис стоит сейчас перед ним.
— Я… хорошо знал тогда одну ее подругу. Это было давно, пять лет назад.
— Ах, да, — Владимир наконец понял, о чем речь. Если бы не обстоятельства их встречи, он бы сейчас с гораздо большим интересом присмотрелся к этому парню. Но сейчас было не до воспоминаний. Только как он здесь оказался? Почему появился таким странным образом спустя целых пять лет?
Денис, словно прочитав его мысли, попытался объяснить ситуацию, не дожидаясь вопросов:
— Я вчера зашел к вам… Мне нужно было поговорить с Кристиной. Это я ее нашел, вызвал «скорую».
Впервые увидев этого рыжего взъерошенного парня в больными глазами еще вчера, Денис сразу догадался, кто он. Хотелось подойти, поговорить, разделить навалившееся горе пополам. Но вчера это было практически невозможно. Вчера Владимир бы, наверное, даже не понял, кто он такой и что ему от него нужно.
И вот теперь Денис торопливо и сбивчиво пытался объяснить Владимиру ситуацию. Слыша собственные слова, он испытывал странное чувство неверия самому себе. Неужели — то, что было, было на самом деле?
— Я не могу поверить… Не понимаю, — тихо проговорил Владимир, когда Денис, оборвав неоконченную фразу, вдруг замолчал, поняв, что дальше говорить стало слишком тяжело. — Черт возьми, как можно было открывать дверь незнакомому человеку? Неужели нельзя было посмотреть в глазок? Ведь кругом только об этом и твердят — сколько их сейчас, этих обдолбанных героином недоумков…
— Ты думаешь, это были… воры?
— Не знаю, — тихо проговорил Владимир, — не знаю. Ничего не понимаю. Я же заходил домой сегодня утром, они просили медицинский полис. Я заходил домой… Знаешь, там все в порядке. Все на месте, ничего не пропало. Цепочка ее золотая на тумбочке лежит, колечки — как лежали. Ничего не пропало. Только…
Владимир замолчал. Прищурившись, он смотрел прямо перед собой, словно позабыв про Дениса.
— Что — только?
— Да так, ничего. Там письмо на тумбочке лежало, я его отправить утром обещал и забыл. Что-то я этого письма не видел. Может, она его сама отправила. Наверное, сама отправила. Да какая разница… Странно все-таки человек устроен, — вздохнул Владимир, — какая-то чепуха в голову лезет в такие моменты.
— Да, — согласился Денис, — мне это знакомо.
Долгое время они стояли в полной тишине, словно позабыв друг о друге, думая об одном и том же. Мимо проходили врачи, медсестры, провозили больных на каталках — никто почти не смотрел в их сторону. Владимир, нащупав случайно в кармане пачку сигарет, внезапно понял, как сильно хочется курить.
— Пойдем, выйдем. Покурим, — предложил Владимир.
— Пойдем, — согласился Денис. — Только я не курю.
— Ах, да. Ты же спортсмен.
Они уже повернулись и сделали несколько шагов по больничному коридору в тот момент, когда дверь палаты интенсивной терапии открылась. Оба, как по команде, обернулись. Тот самый врач, который час назад разговаривал с Владимиром, устало вздохнул.
— Доктор, — произнес Владимир и понял, что больше не может вымолвить ни слова.
— Сканирование закончено. Как я и предполагал, кровоизлияния нет, так что операция не потребуется. У нее обширное сотрясение. Несколько дней интенсивной терапии, и можно будет перевести в общую палату. Сейчас давление в норме. Она в сознании. Можете не беспокоиться. И еще…
Медленно сняв очки с переносицы, он приподнял их и посмотрел на свет, потом достал из кармана платок и смахнул невидимые пылинки со стекол.
— Она хочет вас видеть. Она очень просила…
Владимир тут же подлетел к двери и уже схватился за ручку, но доктор заставил его притормозить.
— Постойте, Денис. Вообще это запрещено, но Кристина, по всей видимости, хочет вам сообщить что-то…
Заметив, как изменилось его лицо, доктор, не окончив фразы, вопросительно поднял брови.
— Владимир, — глухо пробормотал он, — меня зовут Владимир.
— Владимир? — несколько удивившись, переспросил доктор, — но, в таком случае…
Его усталый взгляд скользнул по коридору. Только теперь он, казалось, заметил, что невдалеке стоит еще один мужчина. Такое же напряженное, бледное лицо, такой же встревоженный взгляд. «Черт, только любовных треугольников мне на работе и не хватает», — равнодушно подумал он и спокойно закончил фразу:
— Она хочет видеть Дениса.
Проходя мимо Владимира в палату, Денис тихо прошептал «извини», чувствуя, насколько тяжело ему сейчас принять ситуацию такой, какая она есть, и понимая, что изменить ее невозможно.
— Не больше двух минут, — еще раз предупредил его доктор.
Денис кивнул: он уже заранее знал, что этих двух минут будет вполне достаточно для того, чтобы изменить всю его жизнь.
Спустя две минуты он, как ошпаренный, выскочил из палаты и, бросив уже на ходу несколько коротких фраз, бегом побежал по коридору к выходу. Владимир, пораженный, долго смотрел ему вслед: он впервые в жизни видел у человека такой дикий взгляд. Но в тот момент, когда смыл сказанного дошел до него, Владимир ясно почувствовал, что и сам смотрит сейчас прямо перед собой точно таким же застывшим и наполненным ужасом взглядом.
Саша сидела на краешке кресла, опустив голову на сцепленные руки, не поднимая лица. Возможно, это было не очень прилично — разговаривать с собеседником, не смотря на него, не поднимая глаза. Но ей сейчас было не до приличий, и человек в милицейской форме, сидящий напротив нее, понимал это. Возможно, он даже догадывался, в чем причина — если она поднимет глаза, то сразу же увидит, что минутная стрелка почти совсем не сдвинулась с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30