Ковер был убран. Из-под своей мантии стигиец извлек большую сумку, в которой было множество отделений. Из нее он достал светящийся зеленоватый мелок и стремительными движениями нарисовал на полу змея кусающего собственный хвост. В это же время раб развел на треноге огонь. Через несколько минут угли, лежавшие на ней, раскалившись докрасна.
Жрец достал из сумки хрустальный фиал с ароматной зеленой жидкостью и облил ей раскаленные угли. Угли зашипели, подобно змеям, и резкий пряный запах наполнил комнату. Бледно-зеленые струйки дыма, извиваясь, поползли к потолку.
Скрестив ноги, жрец сел внутрь зеленого круга. Раб загасил светильник, и комната погрузилась в полумрак. Видны были только раскаленные угли, светящийся круг и желтые глаза колдуна, походившие на глаза ночного зверя.
Стигиец заговорил, сначала тихо, — затем — все громче и громче.
— Яо, Сетеш… Сетеш. Яо — Абратакс краим мизраэт, Сетеш!
Резкие шипящие звуки потонули в неясном бормотании, и наконец все звуки смолкли. Слышно было только дыхание стигийца. Жрец впал в транс, его желтые глаза медленно закрылись.
— Митра! — воскликнул Зароно и тут же замолчал, почувствовав, что герцог схватил его за руку.
Дым висел над комнатой светящимся зеленоватым облаком. Он стал менять яркость — то тут, то там появлялись и гасли светлые и темные пятна. И тут Вилагро и Зароно увидели прямо пере собой ночное море, по которому плыло небольшое суденышко. На палубе корабля стояла юная дева. Ветер раздувал ее длинный плащ…
— Хабела! — воскликнул Вилагро.
Возглас его, похоже, разрушил чары — картина тут же стала блекнуть. Угольки зашипели и погасли. Жрец рухнул на пол.
Глоток вина вернул Менкаре силы.
— Куда же она направляется? — спросил Вилагро.
Стигиец задумался.
— Она думала об Асгалуне. Может быть, вы, Ваша Светлость, понимаете, в чем тут дело?
— Это земля, которой ныне правит брат короля Товарро. Некогда он был королевским посланником и мотался по всему Шему, ну а затем… — Герцог на миг задумался, но тут же продолжил: — Кажется, я понимаю, в чем дело. Она убедит Товарро в том, что ему необходимо вернуться в Кордаву. Если же этот выскочка окажется здесь, всем нашим планам придет конец… послушай меня, святой отец, — контролировать короля и принцессу ты не в силах, верно? Тогда скажи мне, что же нам делать?
Зароно протянул руку к серебряному подносу.
— Ваша Светлость позволит?
Вилагро кивнул. Взяв с подноса яблоко, Зароно усмехнулся и сказал:
— Я думаю, нам следует найти другого мага.
— Похоже, ты прав, — согласился герцог. — Ты можешь кого-нибудь порекомендовать, жрец?
Стигиец надолго погрузился в молчание. Наконец он поднял глаза и заговорил:
— Глава моего ордена, величайший из всех воплощенных в мире магов, велики Тот-Амон сможет помочь нам.
— Где он находится сейчас?
— Он живет у себя на родине в Стигии, в маленьком местечке, называемом Оазис Хаджар. Но должен предупредить вас, Ваша Светлость, таланты Тот-Амона столь велики, что обычная плата ему не подходит. — Жрец криво улыбнулся. — Людишки, подобные мне, страждут золота, он же куда выше нас — Тот-Амон владеет и своими страстями, и всеми тайнами мира. Тому, кто повелевает духами Земли, богатство ни к чему.
— Что же может соблазнить его?
— Одна-единственная мечта владеет сердцем Тот-Амона, — продолжал жрец вкрадчивым голосом. — Несколько столетий тому назад на тих землях сошлись последователи двух культов — культа презренного Митры и культа великого Сета. Так уж было угодно судьбе, чтобы наш культ пал, — митраиты восторжествовали над нами. Поклонение Змею было объявлено противозаконным, а людям нашего ордена пришлось отправиться в изгнание…
Если Ваша Светлость поклянется в том, что он повергнет все Храмы Митры и выстроит на их месте храмы Сета, так что Сет будет назван величайшим из богов, Тот-Амон станет вашим союзником.
Герцог стал покусывать губы. Боги, храмы и жрецы существовали для него постольку, поскольку храмовые власти должны были платить ему дань.
— Да будет так, — наконец сказал он. — Я могу поклясться в этом именем любых богов и демонов, ведомых твоему хозяину. Теперь слушайте меня внимательно.
На рассвете вы отправитесь в плавание. Ваш корабль возьмет курс на юго-восток и догонит корабль принцессы. Ее вы должны будете схватить, корабль же должен быть потоплен вместе с командой — свидетели нам не нужны. Твой «Петрель», Зароно, легко нагонит «Королеву Морей». Захватив принцессу, вы отправитесь в Стигию. Ты, Менкара, отведешь людей в твердыню Тот-Амона и выступишь в роли моего посланника. Посвятив его в наши планы, ты вернешься в Кордаву вместе с ним и принцессой. Вам все понятно? Тогда — за дело!
Глава 2
КЛИНОК ВО ТЬМЕ
Уже начинал светать. Дождь прекратился. По небу неслись рваные облака. Звездочки, еще видневшиеся на западе, отражались в грязных лужах.
Зароно, капитан капера «Петрель» и тайный агент герцога Кордавы, угрюмо брел по темной улочке. Драка с могучим киммерийским пиратом помимо прочего лишила Зароно и ужина. Не улучшила ему настроения и беседа с хозяином, чертыхавшимся через каждое слово. И, наконец, ему просто хотелось спать. Капли, срывавшиеся с крыш, о и дело падали за шиворот. Подняв полы плаща, Зароно обходил бесчисленные лужи, думая о том, на ком бы сорвать свою ярость. Рядом с ним брел безмолвный Менкара.
Тощий человечек, из-под обтрепанной рясы которого виднелись голые ноги, бежал по бесконечным улицам, едва удерживая равновесие на мокрых булыжниках мостовой. Его сандалии громко шлепали по лужам. Одной рукой он прижимал к тощей груди заплатанный платок, в другой держал горящую просмоленную веревку, заменявшую ему фонарь.
На ходу он читал утреннюю молитву, обращенную к Митре. О смысле ее он не думал — голова его была занята чем-то иным. Нинус, младший служитель храма Митры, спешил по темным улицам навстречу своей судьбе.
Он проснулся задолго до рассвета и, проскользнув мимо наставника, сбежал из храма. Нинус спешил к кордавской гавани, где его ждал иноземный корсар Конан-киммериец.
Нинус выглядел весьма неприятно: ноги были тонкими как спички, нос — непомерно велик. Обтрепанная митраистская мантия, похоже, никогда не стиралась, помимо прочего она была залита и вином, пить которое монахам строго-настрого запрещалось. Когда-то — еще до того, как Нинус узрел свет Митры, — он был одним из самых искусных воров Хайборийских земель, именно тогда он и познакомился с Конаном. Этот гигант, никогда не отличавшийся особенной набожностью, в свое время тоже был вором, и потому Нинус прекрасно ладил с ним. Нинус добровольно принял монашеский сан, однако совладать со своей плотью ему было сложно — уж слишком весела была прежняя жизнь.
Монашек прижимал к груди свиток, который должен был сделать его богатым. Корсар искал сокровища, Нинусу же нужны были деньги. Картой этой Нинус владел издавна. Когда-то, глядя на нее, он мечтал о том, что проследует указанным на карте путем и станет сказочно богатым; однако с той поры много воды утекло, и сам он не стал таким, как прежде, — не к лицу монаху гоняться за сокровищами…
Картины, одна соблазнительней другой, представлялись его сознанию — вино, пиры, женщины, — и все это в обмен на клочок истлевшего пергамента; с этими мыслями он свернул за угол и столкнулся с двумя незнакомцами в черных плащах. Он смущенно извинился перед высоким сухопарым человеком, плащ которого оказался втоптанным в грязь, и перевел глаза на его спутника.
— Менкара, слуга Сета — изумленно воскликнул Нинус, — как посмел ты, змеиное отродье, прийти в этот город?! — исполнившись праведного гнева, монашек принялся звать стражников.
Зароно выругался и хотел было ускорить шаг, но стигиец остановился как вкопанный.
— Этот выродок узнал меня! — зашипел Менкара. — Убей его, иначе не миновать беды!
Зароно на мгновение замешкался, но тут же вынул кинжал. Служку ему жалко не было, отвечать же на вопросы стражей как-то не хотелось.
Клинок блеснул в занимавшемся свете утра. Нинус охнул и повалился на мостовую. Изо рта его сочилась кровь.
Стигиец сплюнул.
— Скоро мы с вашим проклятым племенем разделаемся!
Дрожащими руками Зароно вытер клинок о мантию монашка.
— Бежим! — прохрипел он.
Но стигиец заметил, что ряса монашка странно топорщится. Склонившись над неподвижным телом, он достал из-под рясы пергаментный свиток и развернул его.
— Какая-то карта, — изумился маг. — Похоже, я смог бы разгадать…
— Потом, потом! — зашипел Зароно. — Того и гляди, стражники припрутся!
Менкара кивнул и спрятал свиток. Через минуту их уже и след простыл. Небо начинало розоветь.
Конан чувствовал себя не в своей тарелке — вино было дрянным, драка с Зароно ничем не закончилась, теперь еще и Нинус куда-то запропастился. Он мерил шагами продымленную гостиничную комнатку с низкими потолками. С вечера в «Девяти Обнаженных Мечах» было людно, теперь же здесь оставалось всего несколько посетителей. В углу сидело трое пьяных матросов — один из них спал, двое же других распевали на удивление нескладную песню.
Свеча догорала. Нинус опаздывал уже на несколько часов. Похоже, с монашкой стряслось что-то неладное — к чему к чему, а к деньгам он никогда не опаздывал. Конан разыскал хозяина и проревел ему на ухо:
— Сабрал! подышу-ка я свежим воздухом. Если меня будут спрашивать, скажи, что я скоро буду.
Дождь закончился, время о времени с крыш срывались крупные капли. Облачный покров, что совсем недавно казался сплошным, уже рассеивался. Показалась луна; лунный диск был уже бледен — начинался рассвет. Над лужами висели облачка пара.
Гневно ругаясь, Конан зашагал по мостовой — он решил обойти квартал, примыкающий к гостинице. Конан честил Нинуса на чем свет стоит. Из-за этого обормота он пропустил утренний бриз, с которым намеревался покинуть на своем «Вастреле» кордавскую бухту. Теперь придется выводить корабль на веслах.
Внезапно Конан замер. На мокрой от дождя мостовой он увидел распластанное тело.
Он огляделся по сторонам в надежде увидеть преступников, но улицы были пустынны. Конан раздвинул полы плаща и расстегнул ножны. В этой части старого города убийства были привычным делом. Полуразрушенные лачуги узких улочек были населены ворами, убийцами и прочим сбродом. Если ты видишь труп, значит, рядом может быть и убийца — этому Конана научила жизнь, и потому в подобных случаях он был особенно осторожным.
Крадучись, подобно леопарду, Конан приблизился к неподвижному телу и опустился на колени. Осторожно взяв человека за плечо, киммериец перевернул его на спину. Одежды человека были залиты кровью. Капюшон рясы открылся, и Конан увидел лицо монаха.
— Кром! — воскликнул киммериец.
Да, это был ставший монахом уроженец Мессантии Нинус. Быстрыми движениями киммериец обыскал распластанное перед ним тело. Карта, которую Нинус собирался продать ему, бесследно исчезла.
Конан сел на корточки и задумался; чело его напряглось. Кому помешал этот жалкий монашек, у которого и взять-то нечего? Вряд ли у него могло быть что-либо, кроме карты. Поскольку карта исчезла, неведомый убийца мог совершить свое преступление именно для того, чтобы овладеть ею.
Солнце вышло из-за горизонта, осветив башни древней Кордавы. Глаза Конана загорелись синевою. Крепко сжав покрытый шрамами кулак, огромный киммериец поклялся отомстить неведомому убийце.
Бережно подняв крохотное тело Нинуса, киммериец взвалил его на себе на плечи и огромными скачками понесся к гостинице. Ворвавшись в залу, Конан заорал:
— Сабрал! Комнату и врача! И быстро!!!
Хозяин гостиницы знал, что киммериец ждать не любит. Без лишних слов хозяин поспешил вверх по шаткой лестнице, пригласив Конана следовать за ним.
Сидевшие в зале проводили киммерийца изумленными взглядами. Он был настолько огромен, что походил на великана. Длинная грива черных грубых волос оттеняла смуглое, покрытое шрамами лицо. Щеки были гладко выбриты. Из-под видавшей виды матросской шапки глядели пронзительно-синие глаза. Пират нес тело взрослого человека с такой легкостью, словно тот был младенец.
В таверне не было ни одного матроса с корабля киммерийца. Об этом Конан позаботился заранее — еще тогда, когда договаривался с Нинусом о встрече. Киммерийцу не хотелось, чтобы команда до срока узнала о существовании карты.
Сабрал отвел Конана в комнату, предназначенную для приема знатных гостей. Конан хотел было положить тело Нинуса на кровать, но тут хозяин ойкнул и, извинившись, снял с постели покрывало.
— Ни к чему пачкать кровью мое лучшее покрывало! — сказал он.
— К черту покрывало! — проревел Конан и бережно положил тело на кровать.
Сабрал стал складывать покрывало, киммериец же занялся Нинусом. Монашек едва заметно дышал, сердце его билось неровно.
— Уф, он все-таки жив, — с облегчением вздохнул Конан. — Слушай, хозяин, — слетал бы ты за пиявками! Ну чего ты пялишься на меня, как идиот, — тебе еще раз все объяснить?
Сабрала как ветром сдуло. Конан раздел Нинуса до пояса и, как мог, перевязал рану, из которой все еще сочилась кровь.
Сабрал появился в комнате в сопровождении позевывающего врача, одетого в ночную рубашку; из-под его ночного колпака выбивались вихри седых волос.
— Преискуснейший доктор Кратос! — представил врача Сабрал.
Доктор снял повязку, наложенную Конаном, прочистил рану и вновь перевязал ее чистой тканью.
— К счастью, нож прошел мимо сердца и не задел артерии, повреждено только легкое. При надлежащем уходе больной быстро встанет на ноги, — сказал доктор. — Кто мне заплатить за него, капитан, — я полагаю, вы?
Конан утвердительно хмыкнул. Несколько глотков вина вернули Нинуса в сознание. Он был очень слаб и потому говорил еле слышно:
— Я бежал — и — наткнулся на них. Один из них — Менкара — служитель бога Сета. Я стал звать стражников, и тогда Менкара сказал тому, другому: убей его, убей…
— Скажи мне, кто был с Менкарой? — спросил Конан.
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это был капитан Зароно…
Конан нахмурился. Зароно! Это тот самый наглец, с которым пару часов назад они едва не сцепились. Может быть, Зароно знал о его встрече с Нинусом и о том, что монашек принесет с собою карту? Все указывало на коварный заговор, имевший целью выведать тайну клада.
Конан встал, лицо его пылало гневом.
— Ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет! — проревел он. Киммериец достал из кошелька полную горсть монет и высыпал ее в ладони доктору. Другая горсть досталась Сабралу.
— А теперь послушайте меня! — сказал Конан. — Ему нужен настоящий уход, и ухаживать за ним попрошу именно вас. Все ваши расходы я оплачу по возвращению; если же я узнаю, что вы относились к нему без должного внимания, то пеняйте на себя! Да, если вдруг Нинус умрет, похороните его как подобает — со всеми церемониями и обрядами. Ну а теперь я покидаю вас.
Он бесшумно выскользнул из комнаты, сбежал по лесенке вниз и, легко распахнув тяжелую выходную дверь гостиницы «Девять Обнаженных Мечей», вышел на улицу. Шаг его был стремителен; тяжелый черный плащ хлопал на ветру.
Когда солнце позолотило мачты и реи кораблей, гавань уже не спала. Матросы карабкались по такелажу, офицеры орали в свои пергаментные рупоры, скрипучие деревянные подъемники, приводимые в действие мускулистыми руками портовых рабочих, сгрудившихся у ворота, переносили грузы с пирса на палубы.
Конан вышел на берег. В ответ на его вопрос капитан портовой охраны сообщил ему, что корабль Зароно «Петрель» покинул гавань еще до того, как солнце вышло из-за горизонта, — «Петрель» обогнул восточный рог бухты и исчез из виду. Киммериец достаточно неучтиво поблагодарил стражника, резко развернулся и понесся к трапу своего галеона, носившего имя «Вастрель».
— Зельтран! — заорал киммериец.
— Слушаюсь, капитан! — тут же отозвался его помощник, который в это время командовал загрузкой провианты в трюм. Зельтран был невысок и полон; как истинный зингарец, он носил роскошные черные усы. Несмотря на полноту, двигался он с легкостью кошки.
— Построй наших бездельников на палубе и объяви перекличку! — приказал Конана. — Мы отчаливаем!
Вскоре на шкафуте собралась почти вся команда. По большей части это были смуглые зингарцы, иностранцев почти не было. Отсутствовало трое. Конан приказал юнге обойти все близлежащие притоны и во что бы то ни стало привести нарушителей на борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Жрец достал из сумки хрустальный фиал с ароматной зеленой жидкостью и облил ей раскаленные угли. Угли зашипели, подобно змеям, и резкий пряный запах наполнил комнату. Бледно-зеленые струйки дыма, извиваясь, поползли к потолку.
Скрестив ноги, жрец сел внутрь зеленого круга. Раб загасил светильник, и комната погрузилась в полумрак. Видны были только раскаленные угли, светящийся круг и желтые глаза колдуна, походившие на глаза ночного зверя.
Стигиец заговорил, сначала тихо, — затем — все громче и громче.
— Яо, Сетеш… Сетеш. Яо — Абратакс краим мизраэт, Сетеш!
Резкие шипящие звуки потонули в неясном бормотании, и наконец все звуки смолкли. Слышно было только дыхание стигийца. Жрец впал в транс, его желтые глаза медленно закрылись.
— Митра! — воскликнул Зароно и тут же замолчал, почувствовав, что герцог схватил его за руку.
Дым висел над комнатой светящимся зеленоватым облаком. Он стал менять яркость — то тут, то там появлялись и гасли светлые и темные пятна. И тут Вилагро и Зароно увидели прямо пере собой ночное море, по которому плыло небольшое суденышко. На палубе корабля стояла юная дева. Ветер раздувал ее длинный плащ…
— Хабела! — воскликнул Вилагро.
Возглас его, похоже, разрушил чары — картина тут же стала блекнуть. Угольки зашипели и погасли. Жрец рухнул на пол.
Глоток вина вернул Менкаре силы.
— Куда же она направляется? — спросил Вилагро.
Стигиец задумался.
— Она думала об Асгалуне. Может быть, вы, Ваша Светлость, понимаете, в чем тут дело?
— Это земля, которой ныне правит брат короля Товарро. Некогда он был королевским посланником и мотался по всему Шему, ну а затем… — Герцог на миг задумался, но тут же продолжил: — Кажется, я понимаю, в чем дело. Она убедит Товарро в том, что ему необходимо вернуться в Кордаву. Если же этот выскочка окажется здесь, всем нашим планам придет конец… послушай меня, святой отец, — контролировать короля и принцессу ты не в силах, верно? Тогда скажи мне, что же нам делать?
Зароно протянул руку к серебряному подносу.
— Ваша Светлость позволит?
Вилагро кивнул. Взяв с подноса яблоко, Зароно усмехнулся и сказал:
— Я думаю, нам следует найти другого мага.
— Похоже, ты прав, — согласился герцог. — Ты можешь кого-нибудь порекомендовать, жрец?
Стигиец надолго погрузился в молчание. Наконец он поднял глаза и заговорил:
— Глава моего ордена, величайший из всех воплощенных в мире магов, велики Тот-Амон сможет помочь нам.
— Где он находится сейчас?
— Он живет у себя на родине в Стигии, в маленьком местечке, называемом Оазис Хаджар. Но должен предупредить вас, Ваша Светлость, таланты Тот-Амона столь велики, что обычная плата ему не подходит. — Жрец криво улыбнулся. — Людишки, подобные мне, страждут золота, он же куда выше нас — Тот-Амон владеет и своими страстями, и всеми тайнами мира. Тому, кто повелевает духами Земли, богатство ни к чему.
— Что же может соблазнить его?
— Одна-единственная мечта владеет сердцем Тот-Амона, — продолжал жрец вкрадчивым голосом. — Несколько столетий тому назад на тих землях сошлись последователи двух культов — культа презренного Митры и культа великого Сета. Так уж было угодно судьбе, чтобы наш культ пал, — митраиты восторжествовали над нами. Поклонение Змею было объявлено противозаконным, а людям нашего ордена пришлось отправиться в изгнание…
Если Ваша Светлость поклянется в том, что он повергнет все Храмы Митры и выстроит на их месте храмы Сета, так что Сет будет назван величайшим из богов, Тот-Амон станет вашим союзником.
Герцог стал покусывать губы. Боги, храмы и жрецы существовали для него постольку, поскольку храмовые власти должны были платить ему дань.
— Да будет так, — наконец сказал он. — Я могу поклясться в этом именем любых богов и демонов, ведомых твоему хозяину. Теперь слушайте меня внимательно.
На рассвете вы отправитесь в плавание. Ваш корабль возьмет курс на юго-восток и догонит корабль принцессы. Ее вы должны будете схватить, корабль же должен быть потоплен вместе с командой — свидетели нам не нужны. Твой «Петрель», Зароно, легко нагонит «Королеву Морей». Захватив принцессу, вы отправитесь в Стигию. Ты, Менкара, отведешь людей в твердыню Тот-Амона и выступишь в роли моего посланника. Посвятив его в наши планы, ты вернешься в Кордаву вместе с ним и принцессой. Вам все понятно? Тогда — за дело!
Глава 2
КЛИНОК ВО ТЬМЕ
Уже начинал светать. Дождь прекратился. По небу неслись рваные облака. Звездочки, еще видневшиеся на западе, отражались в грязных лужах.
Зароно, капитан капера «Петрель» и тайный агент герцога Кордавы, угрюмо брел по темной улочке. Драка с могучим киммерийским пиратом помимо прочего лишила Зароно и ужина. Не улучшила ему настроения и беседа с хозяином, чертыхавшимся через каждое слово. И, наконец, ему просто хотелось спать. Капли, срывавшиеся с крыш, о и дело падали за шиворот. Подняв полы плаща, Зароно обходил бесчисленные лужи, думая о том, на ком бы сорвать свою ярость. Рядом с ним брел безмолвный Менкара.
Тощий человечек, из-под обтрепанной рясы которого виднелись голые ноги, бежал по бесконечным улицам, едва удерживая равновесие на мокрых булыжниках мостовой. Его сандалии громко шлепали по лужам. Одной рукой он прижимал к тощей груди заплатанный платок, в другой держал горящую просмоленную веревку, заменявшую ему фонарь.
На ходу он читал утреннюю молитву, обращенную к Митре. О смысле ее он не думал — голова его была занята чем-то иным. Нинус, младший служитель храма Митры, спешил по темным улицам навстречу своей судьбе.
Он проснулся задолго до рассвета и, проскользнув мимо наставника, сбежал из храма. Нинус спешил к кордавской гавани, где его ждал иноземный корсар Конан-киммериец.
Нинус выглядел весьма неприятно: ноги были тонкими как спички, нос — непомерно велик. Обтрепанная митраистская мантия, похоже, никогда не стиралась, помимо прочего она была залита и вином, пить которое монахам строго-настрого запрещалось. Когда-то — еще до того, как Нинус узрел свет Митры, — он был одним из самых искусных воров Хайборийских земель, именно тогда он и познакомился с Конаном. Этот гигант, никогда не отличавшийся особенной набожностью, в свое время тоже был вором, и потому Нинус прекрасно ладил с ним. Нинус добровольно принял монашеский сан, однако совладать со своей плотью ему было сложно — уж слишком весела была прежняя жизнь.
Монашек прижимал к груди свиток, который должен был сделать его богатым. Корсар искал сокровища, Нинусу же нужны были деньги. Картой этой Нинус владел издавна. Когда-то, глядя на нее, он мечтал о том, что проследует указанным на карте путем и станет сказочно богатым; однако с той поры много воды утекло, и сам он не стал таким, как прежде, — не к лицу монаху гоняться за сокровищами…
Картины, одна соблазнительней другой, представлялись его сознанию — вино, пиры, женщины, — и все это в обмен на клочок истлевшего пергамента; с этими мыслями он свернул за угол и столкнулся с двумя незнакомцами в черных плащах. Он смущенно извинился перед высоким сухопарым человеком, плащ которого оказался втоптанным в грязь, и перевел глаза на его спутника.
— Менкара, слуга Сета — изумленно воскликнул Нинус, — как посмел ты, змеиное отродье, прийти в этот город?! — исполнившись праведного гнева, монашек принялся звать стражников.
Зароно выругался и хотел было ускорить шаг, но стигиец остановился как вкопанный.
— Этот выродок узнал меня! — зашипел Менкара. — Убей его, иначе не миновать беды!
Зароно на мгновение замешкался, но тут же вынул кинжал. Служку ему жалко не было, отвечать же на вопросы стражей как-то не хотелось.
Клинок блеснул в занимавшемся свете утра. Нинус охнул и повалился на мостовую. Изо рта его сочилась кровь.
Стигиец сплюнул.
— Скоро мы с вашим проклятым племенем разделаемся!
Дрожащими руками Зароно вытер клинок о мантию монашка.
— Бежим! — прохрипел он.
Но стигиец заметил, что ряса монашка странно топорщится. Склонившись над неподвижным телом, он достал из-под рясы пергаментный свиток и развернул его.
— Какая-то карта, — изумился маг. — Похоже, я смог бы разгадать…
— Потом, потом! — зашипел Зароно. — Того и гляди, стражники припрутся!
Менкара кивнул и спрятал свиток. Через минуту их уже и след простыл. Небо начинало розоветь.
Конан чувствовал себя не в своей тарелке — вино было дрянным, драка с Зароно ничем не закончилась, теперь еще и Нинус куда-то запропастился. Он мерил шагами продымленную гостиничную комнатку с низкими потолками. С вечера в «Девяти Обнаженных Мечах» было людно, теперь же здесь оставалось всего несколько посетителей. В углу сидело трое пьяных матросов — один из них спал, двое же других распевали на удивление нескладную песню.
Свеча догорала. Нинус опаздывал уже на несколько часов. Похоже, с монашкой стряслось что-то неладное — к чему к чему, а к деньгам он никогда не опаздывал. Конан разыскал хозяина и проревел ему на ухо:
— Сабрал! подышу-ка я свежим воздухом. Если меня будут спрашивать, скажи, что я скоро буду.
Дождь закончился, время о времени с крыш срывались крупные капли. Облачный покров, что совсем недавно казался сплошным, уже рассеивался. Показалась луна; лунный диск был уже бледен — начинался рассвет. Над лужами висели облачка пара.
Гневно ругаясь, Конан зашагал по мостовой — он решил обойти квартал, примыкающий к гостинице. Конан честил Нинуса на чем свет стоит. Из-за этого обормота он пропустил утренний бриз, с которым намеревался покинуть на своем «Вастреле» кордавскую бухту. Теперь придется выводить корабль на веслах.
Внезапно Конан замер. На мокрой от дождя мостовой он увидел распластанное тело.
Он огляделся по сторонам в надежде увидеть преступников, но улицы были пустынны. Конан раздвинул полы плаща и расстегнул ножны. В этой части старого города убийства были привычным делом. Полуразрушенные лачуги узких улочек были населены ворами, убийцами и прочим сбродом. Если ты видишь труп, значит, рядом может быть и убийца — этому Конана научила жизнь, и потому в подобных случаях он был особенно осторожным.
Крадучись, подобно леопарду, Конан приблизился к неподвижному телу и опустился на колени. Осторожно взяв человека за плечо, киммериец перевернул его на спину. Одежды человека были залиты кровью. Капюшон рясы открылся, и Конан увидел лицо монаха.
— Кром! — воскликнул киммериец.
Да, это был ставший монахом уроженец Мессантии Нинус. Быстрыми движениями киммериец обыскал распластанное перед ним тело. Карта, которую Нинус собирался продать ему, бесследно исчезла.
Конан сел на корточки и задумался; чело его напряглось. Кому помешал этот жалкий монашек, у которого и взять-то нечего? Вряд ли у него могло быть что-либо, кроме карты. Поскольку карта исчезла, неведомый убийца мог совершить свое преступление именно для того, чтобы овладеть ею.
Солнце вышло из-за горизонта, осветив башни древней Кордавы. Глаза Конана загорелись синевою. Крепко сжав покрытый шрамами кулак, огромный киммериец поклялся отомстить неведомому убийце.
Бережно подняв крохотное тело Нинуса, киммериец взвалил его на себе на плечи и огромными скачками понесся к гостинице. Ворвавшись в залу, Конан заорал:
— Сабрал! Комнату и врача! И быстро!!!
Хозяин гостиницы знал, что киммериец ждать не любит. Без лишних слов хозяин поспешил вверх по шаткой лестнице, пригласив Конана следовать за ним.
Сидевшие в зале проводили киммерийца изумленными взглядами. Он был настолько огромен, что походил на великана. Длинная грива черных грубых волос оттеняла смуглое, покрытое шрамами лицо. Щеки были гладко выбриты. Из-под видавшей виды матросской шапки глядели пронзительно-синие глаза. Пират нес тело взрослого человека с такой легкостью, словно тот был младенец.
В таверне не было ни одного матроса с корабля киммерийца. Об этом Конан позаботился заранее — еще тогда, когда договаривался с Нинусом о встрече. Киммерийцу не хотелось, чтобы команда до срока узнала о существовании карты.
Сабрал отвел Конана в комнату, предназначенную для приема знатных гостей. Конан хотел было положить тело Нинуса на кровать, но тут хозяин ойкнул и, извинившись, снял с постели покрывало.
— Ни к чему пачкать кровью мое лучшее покрывало! — сказал он.
— К черту покрывало! — проревел Конан и бережно положил тело на кровать.
Сабрал стал складывать покрывало, киммериец же занялся Нинусом. Монашек едва заметно дышал, сердце его билось неровно.
— Уф, он все-таки жив, — с облегчением вздохнул Конан. — Слушай, хозяин, — слетал бы ты за пиявками! Ну чего ты пялишься на меня, как идиот, — тебе еще раз все объяснить?
Сабрала как ветром сдуло. Конан раздел Нинуса до пояса и, как мог, перевязал рану, из которой все еще сочилась кровь.
Сабрал появился в комнате в сопровождении позевывающего врача, одетого в ночную рубашку; из-под его ночного колпака выбивались вихри седых волос.
— Преискуснейший доктор Кратос! — представил врача Сабрал.
Доктор снял повязку, наложенную Конаном, прочистил рану и вновь перевязал ее чистой тканью.
— К счастью, нож прошел мимо сердца и не задел артерии, повреждено только легкое. При надлежащем уходе больной быстро встанет на ноги, — сказал доктор. — Кто мне заплатить за него, капитан, — я полагаю, вы?
Конан утвердительно хмыкнул. Несколько глотков вина вернули Нинуса в сознание. Он был очень слаб и потому говорил еле слышно:
— Я бежал — и — наткнулся на них. Один из них — Менкара — служитель бога Сета. Я стал звать стражников, и тогда Менкара сказал тому, другому: убей его, убей…
— Скажи мне, кто был с Менкарой? — спросил Конан.
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это был капитан Зароно…
Конан нахмурился. Зароно! Это тот самый наглец, с которым пару часов назад они едва не сцепились. Может быть, Зароно знал о его встрече с Нинусом и о том, что монашек принесет с собою карту? Все указывало на коварный заговор, имевший целью выведать тайну клада.
Конан встал, лицо его пылало гневом.
— Ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет! — проревел он. Киммериец достал из кошелька полную горсть монет и высыпал ее в ладони доктору. Другая горсть досталась Сабралу.
— А теперь послушайте меня! — сказал Конан. — Ему нужен настоящий уход, и ухаживать за ним попрошу именно вас. Все ваши расходы я оплачу по возвращению; если же я узнаю, что вы относились к нему без должного внимания, то пеняйте на себя! Да, если вдруг Нинус умрет, похороните его как подобает — со всеми церемониями и обрядами. Ну а теперь я покидаю вас.
Он бесшумно выскользнул из комнаты, сбежал по лесенке вниз и, легко распахнув тяжелую выходную дверь гостиницы «Девять Обнаженных Мечей», вышел на улицу. Шаг его был стремителен; тяжелый черный плащ хлопал на ветру.
Когда солнце позолотило мачты и реи кораблей, гавань уже не спала. Матросы карабкались по такелажу, офицеры орали в свои пергаментные рупоры, скрипучие деревянные подъемники, приводимые в действие мускулистыми руками портовых рабочих, сгрудившихся у ворота, переносили грузы с пирса на палубы.
Конан вышел на берег. В ответ на его вопрос капитан портовой охраны сообщил ему, что корабль Зароно «Петрель» покинул гавань еще до того, как солнце вышло из-за горизонта, — «Петрель» обогнул восточный рог бухты и исчез из виду. Киммериец достаточно неучтиво поблагодарил стражника, резко развернулся и понесся к трапу своего галеона, носившего имя «Вастрель».
— Зельтран! — заорал киммериец.
— Слушаюсь, капитан! — тут же отозвался его помощник, который в это время командовал загрузкой провианты в трюм. Зельтран был невысок и полон; как истинный зингарец, он носил роскошные черные усы. Несмотря на полноту, двигался он с легкостью кошки.
— Построй наших бездельников на палубе и объяви перекличку! — приказал Конана. — Мы отчаливаем!
Вскоре на шкафуте собралась почти вся команда. По большей части это были смуглые зингарцы, иностранцев почти не было. Отсутствовало трое. Конан приказал юнге обойти все близлежащие притоны и во что бы то ни стало привести нарушителей на борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15