А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

А если это все-таки неизбежно, она будет вести себя с ним с вежливым безразличием, стараясь не поддаваться его притягательности.
Юнис заговорила снова:
— Мне все-таки интересно, не имел ли он в виду свою женитьбу на Майе? — Она вздохнула. — Мне бы очень этого хотелось. Как бы сразу все разрешилось с Марко! У Бруно был бы зять, которого он любил бы, как брата, и все были бы счастливы.
Мартина сидела и угрюмо молчала.
Вечером она осмотрела свой гардероб, чтобы выбрать платье для театра, в котором она могла бы не выделяться из общей толпы. Поскольку у нее не было ничего исключительного, она выбрала простое белое кружевное, с ручной вышивкой и с небольшим вырезом на груди, с рукавами раструбом. Вышивку сделала ее подружка по работе, которая была настоящей волшебницей в этом искусстве. Платье прекрасно сидело на ее изящной фигуре. И она с удовольствием смотрела на себя в зеркало, видя, как красиво облегает оно ее худенькие бедра. Эмилия сделала ей прическу, забрав все волосы наверх и приспустив завитые локоны вдоль нежных щек.
— Чудесно выглядите, синьорина, — сказала она, помогая Мартине надеть короткий жакет из белого меха.
Мартина еще раз посмотрела на себя в высокое венецианское зеркало. Глаза блестели, небольшое личико светилось от возбуждения.
— Не хватает пустяка, — произнесла она, уже сейчас сравнивая себя с Юнис и ее друзьями, на которых наверняка будут украшения. — Спасибо за прическу, Эмилия. У вас получилось великолепно.
— Для меня это было удовольствием, синьорина. У вас чудесные послушные волосы. К ним достаточно только прикоснуться, и они уже завиваются. — Она поправила один локон и отступила на шаг, любуясь своей работой. Склонив голову набок, она восхищалась блестящими волосами и нежной шеей Мартины. — Жаль, что у вас нет бриллиантового ожерелья, оно чудесно бы подошло к этому костюму.
— У меня вообще нет настоящих украшений. Я буду выглядеть скромно и купаться в отраженном свете синьоры Вортолини и ее друзей. — Мартина светло улыбнулась без всякого чувства зависти. — Еще раз большое спасибо, Эмилия.
Когда она вошла в гостиную, Бруно поднялся ей навстречу. Он прекрасно смотрелся в своем представительном вечернем костюме.
— Добрый вечер, Мартина, — произнес он, оценивающе глядя на нее из-под тяжеловатых век и доставая из кармана продолговатую коробочку.
— Я не имел ни малейшего представления, как мне отблагодарить вас за то, что вы делаете для нас. Но думаю, что этот небольшой подарок понравится вам. Доставьте мне удовольствие, примите его.
Он открыл футляр, в котором сверкали бриллианты. Мартина лишилась дара речи, глядя на этот «небольшой подарок» — бриллиантовое колье и серьги, комплект, который наверняка стоил безумные деньги.
— Но, Бруно, я… это же настоящие бриллианты, — ослабевшим голосом произнесла она с прерывающимся дыханием.
Бруно улыбался, видя ее неподдельное смятение.
— Оно будет великолепно смотреться на вашей нежной, красивой шейке. Позвольте мне. — Он застегнул колье. — Ну, а что касается сережек, вам, наверное, захочется сделать это самой. Боюсь, я смогу поранить ваши маленькие ушки.
Не двигаясь, Мартина стояла, глядя на него. Она готова была отказаться от такого дорогого подарка, который предлагали ей только за то, что она согласилась побыть с Марко. Для Бруно это было пустяком. Самое главное — то удовольствие, которое он получил, преподнеся его ей. Мартина была тронута.
— Это нечто волшебное, Бруно! У меня нет слов для благодарности, — поспешно произнесла она, стараясь скрыть свое замешательство. Дрожащими пальцами она надела сережки. — Я не смогу их спокойно носить из страха потерять.
— Конечно, страшно. Поэтому я и застраховал все это, носите их спокойно.
Бруно ласково подвел ее к витиеватому зеркалу, висящему на стене. Удивленная, широко открытыми глазами смотрела она на свое сверкающее отражение. Она сознавала, что хорошо смотрится, и восхищенный взгляд Бруно служил подтверждением этому. Эмилия была права, когда говорила о бриллиантах. Их яркий блеск придавал дополнительное свечение глазам и пылающим щекам. Неожиданно она вдруг преобразилась в прелестную грациозную женщину. Мартина с трудом узнавала себя. Только через несколько секунд спустилась она на землю и поцеловала Бруно в щеку.
— Спасибо, еще раз спасибо, Бруно. — Она засмеялась от удовольствия. — Я с трудом узнаю себя, — мягко улыбнулась она. — Вы ужасно приятный человек, Бруно. Но не надо баловать меня. Я с удовольствием сделаю все, что нужно, а за такие подарки я никогда не смогу расплатиться.
— Мартина, — с чувством сказал он, и в его голосе прозвучала такая интонация, что она удивилась. — Вы даже не представляете, что вы делаете для моей жены и меня. Вы чудесный человек.
Он по-отцовски погладил ее плечо. В комнату вошла Юнис. Она прекрасно смотрелась в атласе устричного цвета. Ее колье и серьги сверкали, льняного цвета волосы были мастерски уложены, лицо излучало улыбку.
— Хотя и последняя, но не самая худшая, — произнесла она, оглядывая Мартину. — Ну! Недаром говорят, что бриллианты — наши лучшие друзья, и они так идут тебе, Марти. Ты чудно выглядишь.
Она повернулась к мужу.
— Ты не мог выбрать ничего лучшего, дорогой.
— Но, Юнис… бриллианты… — снова запротестовала Мартина.
Юнис наклонилась и поцеловала ее в щеку.
— Тебе нравится, и это главное, Марти. Мы сделали это от души.
У Бруно в театре была зарезервирована ложа. Мартина сидела в своем углу и как зачарованная смотрела на великолепный красный плюш, на прекрасные фрески, на позолоченную резьбу и огромный зрительный зал, наполняющийся пестрой нарядной публикой. Юнис и Бруно, сидящие рядом, раскланивались со знакомыми, включая небольшую группу, рассаживающуюся в соседней ложе.
Проследив взглядом, Мартина увидела Доминика и его гостей. Ее тут же охватило волнение: она не могла избавиться от его воздействия, проникавшего во все уголки ее сердца. Поняв, что он смотрит на нее, она слегка наклонила голову и вежливо улыбнулась. Но он уже мог и не видеть этого, потому что погас свет и воцарилась тишина. Зазвучала музыка, и Мартина целиком отдалась тому, что происходило на сцене.
До конца дня ее не покидали волшебные ощущения, возникшие в самом начале представления. В течение всего первого акта она сидела неподвижно, наслаждаясь прекрасными голосами известных певцов. Во время антракта они вышли из ложи одновременно с Домиником и его гостями. Но толпа была настолько плотной, что им не удалось встретиться в баре, где Бруно представил Мартину разным графам и графиням, которые говорили на прекрасном английском языке, но у которых имена звучали так странно, что ни за что в жизни она не смогла бы их запомнить. Когда они вернулись в ложу, гости Доминика уже сидели на своих местах. Это были две пары, одна заметно старше, один молодой человек и блондинка, примерно одного с нею возраста. На голове у нее красовалась блестящая позолоченная шляпка, платье из голубой тафты открывало соблазнительные, с красивым загаром плечи. Держалась она очень уверенно. Подавшись вперед, она прикуривала сигарету у Доминика, держа свою в умело накрашенных губах. Чувствовалось, что она кокетничала с Домиником, который отнюдь не пугал ее своей опытностью.
Мартину никогда не интересовали люди, тратящие время на любовные заигрывания. Она предпочитала оставаться верной своим идеалам, которые, как признавала она, порой превращались в мыльные пузыри. Она замечала, что мужчины бросали на нее призывные взгляды, но у нее не было никакого желания вступать с ними в какие-то отношения. Знакомства, бывшие в прошлом, нельзя было назвать похожими на любовные: они казались ей неинтересными, и она быстро порывала с ними. До сих пор ни один из мужчин, кого она знала, не захватил ее полностью, так, чтобы она серьезно могла думать о нем. Зная себя, Мартина продолжала с увлечением смотреть на сцену, но где-то подсознательно все время чувствовала присутствие в театре Доминика.
Когда после окончания оперы затихли бурные аплодисменты, Мартина все еще под впечатлением от истории смертельно больной Мими, главной героини «Богемы», которую они только что прослушали, с трудом вернулась к действительности. Выходя из ложи, они столкнулись с Домиником и были представлены его гостям. Молодую холодную блондинку звали Кэй Янг, пожилая пара — ее родители. Элдред и Эми Янг из Нью-Йорка. Вторая пара — граф и графиня Фиделли.
Мартина старалась избегать взгляда Доминика, и когда Бруно остановился поговорить с одним из своих старых друзей, встретившимся им в фойе, она осталась вместе с Юнис подождать его. Доминик со своей компанией вышел из театра. Идти к нему на ужин ей совсем не хотелось.
Дом Доминика был построен из выдержанного венецианского камня с высокими окнами и балконами. Одно из них выходило на арку фасада с огромной дверью и причалом. Доминик стоял в красиво отделанном холле, встречая входящих. Мартине удалось каким-то образом пропустить Юнис перед собой, и она шла за нею следом рядом с Бруно. Слуга взял у них пальто перед входом в гостиную, сверкавшую люстрами из венецианского стекла, и они присоединились к остальным гостям.
Народу было не так уж много — не более двадцати человек, но все так приветствовали друг друга, так обменивались впечатлениями о виденном в театре, что можно было подумать, что их вдвое больше. Вскоре все перешли к столу, слуги помогли им рассесться, и Мартина поняла, что это как раз тот случай, когда никто из приглашенных не мог бы отказать хозяину прийти к нему. Здесь никто не был лишним, и вечер обещал быть приятным. Сидя на стуле с высокой спинкой, она с удовольствием рассматривала стены, обтянутые шелком золотистого цвета, развешанные на них картины работы старых мастеров. Переведя взгляд на хозяина, сидящего во главе стола, она вспомнила о картинах, написанных его матерью. Слава Богу, она сидела далеко, и он не мог достать ее своим острым взглядом.
— Что вы думаете о Венеции, мисс Флойд? — услышала она вопрос слева от себя.
Она повернулась и увидела молодого человека с тонкими чертами лица, каштановыми волосами, примерно тридцати лет. У него были приятные манеры, но в глазах чувствовалась какая-то тревога. Весь подобранный, он говорил дружелюбно.
— Прекрасный, захватывающий дух город, — быстро ответила она, с удовольствием глядя на соседа. — Такая гостеприимность, такое радушие, чувствуешь себя как дома. — Она слегка засмеялась. — Не в таком роскошном доме, как этот, но вы понимаете, что я имею в виду.
Он рассматривал ее с возрастающим интересом, ему нравился ее сдержанный смех, отсутствие всякого кокетства.
— Могу поверить, что вы везде будете желанной гостьей. Такое впечатление, что вы любите людей, мисс Флойд, и они не могут не платить вам тем же.
Она очаровательно улыбнулась:
— Вы всегда так решительны в выводах или это только потому, что мы с вами оба англичане? — И, не дожидаясь ответа, она спросила:
— Как долго вы в Венеции?
— Пять лет. Мы кончали с Домиником один колледж. Два года назад я попал в ужасную автомобильную катастрофу. Машина разбилась, и я здорово пострадал. Когда же вышел из больницы, Доминик пригласил меня к себе на поправку. А потом предложил работать у него секретарем. К тому времени я очень привязался к этим местам и согласился.
— Думаю, что после той неторопливой жизни, которая характерна для здешних мест, вам было бы трудно уехать отсюда.
— Для нас она не такая уж неторопливая. Доминик ведет довольно напряженный образ жизни. Он много работает и постоянно занимается спортом. Хотелось бы и мне иметь столько энергии.
— Все придет, когда вы окончательно поправитесь, — сказала она успокаивающе. Он покачал головой.
— Я никогда не буду таким, как Доминик. Нам обоим по тридцать, но порой я чувствую себя как шестидесятилетний.
Мартина снова посмотрела в сторону Доминика, подумав, что за этой красивой внешностью и силой скрывается еще и ум. Она видела, как он, откинув голову назад, смеялся от всего сердца над какой-то остротой, которую сказал ему сидящий рядом человек. У него было хорошее чувство юмора и способность нравиться многим женщинам. Скольких он любил? Но не по-настоящему, если он до сих пор не женат. Задумавшись, она снова повернулась к своему соседу.
Он продолжал говорить о катании на водных лыжах, о зимнем спорте в Сан-Морице, о том, как он помогает Доминику собирать урожай на его ферме, расположенной на Венецианских холмах.
— Марко любит бывать там, — заметил он. — Вы, наверное, останетесь с Марко, пока Вортолини будут отсутствовать? Бедное маленькое существо!
Мартина почувствовала в нем союзника.
— Вы знакомы с его матерью? Простите, я не уловила ваше имя. Он усмехнулся:
— Джимми Бейкер. Но все зовут меня просто Джимми. Я встречал синьору Вортолини, но незнаком с ней близко. Не многие в Венеции знают ее. Она появлялась в обществе очень редко, только когда гостила у своего зятя. Как ни странно, она никогда не отказывалась от приглашений Доминика, была на его ферме тоже. Сейчас она на греческих островах.
— Не могу понять, почему бы ей не взять с собой ребенка?
— Вероятно, она скоро здесь появится. Любовь к семье — вторая натура всех итальянцев. Как и Доминик, я очень люблю их, восхищаюсь их энергией, энтузиазмом и обаянием. Чтобы полностью оценить их, надо пожить среди них. Театральные жесты, бурный темперамент — это все показное. На самом деле они очень сердечные, чувствительные, добрые люди. По крайней мере, она не отправила Марко к своим родителям в Милан.
Мартине это показалось странным.
— Почему? Ему наверняка было бы лучше с бабушкой и дедушкой, чем в Венеции, где ребенку негде даже поиграть.
Ответ прозвучал довольно сухо.
— Милан — не лучшее место для мальчика. Там ужасный климат: почти полгода дожди и туман. Когда я там был, меня удивляло, как при такой подавляющей человека погоде жителям удается постоянно сохранять хорошее настроение.
Он рассказал ей, что у Доминика в Милане есть вилла, где живет его тетушка. Но он редко останавливается там, только тогда, когда приезжает в Милан по делам. Мартина с удовольствием слушала его. В нем было что-то привлекательное. У него, возможно, не хватало той энергии и напора, которыми обладал его шеф, но с ним было значительно спокойнее.
После ужина, во время которого все вкусно поели и изрядно выпили вина, гости направились в гостиную, окна с балконами которой выходили на Большой канал. Мартина вместе с Джимми Уордом Бейкером подошла к окну и глубоко вдохнула приятный ночной воздух.
Был теплый спокойный летний вечер, наполненный разными звуками. Лилась песня гондольера, везущего молодую пару, в наполненных ароматами сумерках из расположенной неподалеку гостиницы доносился оркестр, из проходящей мимо лодки слышались приглушенные голоса и смех. Лодка проплыла, и на какое-то время воцарилась тишина. Джимми закурил сигарету и молча стоял, взявшись за перила балкона и глядя на сапфировое небо.
— Как много мы теряем и как много не видим, когда спим ночью, — грустно проговорил он. — Идеальное время для того, чтобы снять с себя напряжение дня и познать красоту пустынного мира. — Повернувшееся к ней лицо неожиданно стало мальчишеским и задорным.
— Как вы думаете насчет того, чтобы прокатиться по шоссе ночью, когда все спят? У моей машины приличная скорость. Представляете, что это могло бы быть? Вы, я и звезды.
Мартина поморщилась.
— Пожалуйста, — умоляюще произнесла она. — Я отказалась от всего этого, приехав сюда. Мой любимый транспорт — гондола, да еще в такую ночь, как эта. Звучит более романтично.
Он быстро бросил на нее изменившийся взгляд.
— В машине, мчащейся с большой скоростью, безопаснее. Водитель будет вынужден все свое внимание сосредоточить на дороге.
Мартина, пытаясь убедить себя в том, что он не опасен, судя по его внешнему виду, с любопытством спросила:
— Неужели за такой добродушной внешностью может скрываться страшная натура?
— Бывший человек. Встреча с такой молодой и симпатичной девушкой, как вы, напомнила мне о тех временах, которые были перед тем, как я попал в катастрофу. — Он достал сигарету и задумчиво выпустил струйку дыма. У рта появилась горестная складка.
— Могу поспорить, что так не думают девушки, которых вы оставили. Почему так грустно? Вы не хотите больше видеться с девушками или они не отвечают вам взаимностью?
Он коротко и тяжело усмехнулся:
— Уверяю вас, они могли взять реванш. Это я теперь старая развалина, которому остались одни воспоминания.
— Вы говорите о случившемся? Конечно, это обидно.
— Джимми! — Низкий голос прервал их беседу. Мартина вся напряглась, обернулась и увидела фигуру Доминика, стоящего у входа на балкон. — Марчезе Кондивере хотел бы с тобой переговорить, прежде чем уйдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20