Тогда ей было три года. Вскоре после того он сообщил ей, что мама умрет. Теперь пришел подходящий момент, чтобы вернуться к стихотворению: разве не была она сейчас разделена с любовью богов? Разве не обязана она была вновь соединиться с ними, чтобы те приняли ее в качестве одной из по-настоящему богослышащих? Прислал мне кто-тоЛюбовное письмоСтроками возвращающихся гусейА луна заливаетЗападный альковКогда снежинки танцуютНад быстрым потокомВновь думаю о тебеО нас обоихЖивущих в печалиО тебеСтраданий невозможно избежатьИ все же, когда опускаю взглядРадость охватывает мое сердце Луна, заливающая западный альков, означала, что это бог, а не человек-влюбленный воспевается в этом стихотворении. Все отсылки к западу всегда означали, что дело касается богов. Ли Цинь-цзяо ответила на молитву малолетней Хань Цинь-цзяо и послала ей это стихотворение, чтобы излечить страдание, избавиться от которого невозможно — нечистоту тела.Чем было это любовное письмо? — размышляла Цинь-цзяо. Строки возвращающихся гусей? Но ведь в этом зале гусей нет. Танцующие над потоком снежинки? Тут нет ни снега, ни текущей речки.«И все же, когда опускаю взгляд, радость охватывает мое сердце». Вот это уже указание, решение. Цинь-цзяо была уверена в этом. Медленно, осторожно она повернулась на живот. Один лишь разик попыталась она опереться на левой руке, но, как только согнула локоть, то чуть не потеряла сознание. В конце концов, она встала на колени, низко опустив голову и опираясь правой рукой. И опустив взгляд. Стихотворение обещало, что радость охватит ее сердце.Лучше себя она не почувствовала — оставалась такой же грязной, все болело. Опущенный взгляд не показал ей ничего, одни только отполированные доски пола и слои древесины, волнистыми линиями уходящие из под коленок до самого края зала.Линии. Линии слоев древесины, строки гусей. А разве нельзя поглядеть на древесные слои как на быстрый поток? Она обязана последовать за ними как те гуси; она должна танцевать над быстрыми потоками как снежинки. Как раз это и означало обещание стихотворения: когда она опустит взгляд, радость охватит ее сердце.Цинь-цзяо выбрала один слой, более темную линию, рекой вьющейся по более светлому дереву. Она сразу же поняла, что это и есть поток, вдоль течения которого следует идти. Она не смела касаться его пальцем — грязным и недостойным. Следовало проследить за ним легонько, как гуси скользят в воздухе, как снежинка касается ручья. Вдоль линии можно пройти лишь взглядом.И она начала прослеживать ее, продвигаясь к самой стене. Несколько раз девочка дернулась столь быстро, что потеряла ее, забыла, какая это из множества. Но тут же она отыскивала ее вновь, во всяком случае, на это надеялась. И тут она добралась до стены. Достаточно ли этого? Остались ли довольны боги?Почти, но не совсем. Когда взгляд соскальзывал с линии, Цинь-цзяо не была уверена, возвращается ли она к той же самой. Ведь снежинки не перескакивают от ручья к ручью. Необходимо было проследить за нужной линией по всей ее длине. На сей раз она начала от самой стенки, склонившись низко-низко, чтобы движения руки не отвлекали внимания. Девочка передвигалась очень медленно, не позволяя себе даже моргнуть, пускай даже глаза и горели огнем. Она знала, что если потеряет эту линию, вдоль которой сейчас движется, ее ждет возвращение, и все нужно будет делать с самого начала. Урок следовало исполнить во всем совершенстве; в противном случае он утратит силу очищения.Это длилось целую вечность. Да, конечно же, она мигала, но не инстинктивно, не случайно. Когда глаза резало до невозможности, она склоняла голову так низко, чтобы левый глаз оказывался над самым слоем. Только лишь тогда, на мгновение, она закрывала правый глаз. Когда испытывалось облегчение, тогда девочка открывала его, продвигала над древесным слоем и после того закрывала левый. Таким образом она добралась до средины зала; здесь доска заканчивалась и соединялась со следующей.Цинь-цзяо не была до конца уверена, а хватит ли этого, можно ли будет закончить, пройдя одну доску, или же следует отыскать следующий слой и идти вдоль него. Она сделала движение, как будто хотела подняться — тем самым испытывая богов, убеждаясь, остались ли те довольны ею. Выпрямилась… и не почувствовала ничего. Поднялась, оставаясь такой же свободной.Ага! Выходит, они остались ею довольны. Теперь мазь на коже казалась всего лишь капелькой масла. Ей уже не нужно было мыться… не в этот момент. Она открыла иной способ очиститься, показать богам свою преданность. После этого девочка легла на полу, улыбаясь и тихо плача от радости. Ли Цинь-цзяо, моя прародительница-сердце, благодарю тебя за то, что ты подсказала мне этот способ. Теперь я уже соединилась с богами; разлука подошла к завершению. Мама, я снова с тобою, чистая и достойная. Белый Тигр Запада, я сделалась достаточно чистой, чтобы положить руку на твоей шерсти и не загрязнить ее.Ее коснулись чьи-то руки… Руки отца, поднимающие ее вверх. Капли воды упали на лицо, на обнаженную кожу — отцовские слезы.— Ты жива, — прошептал он. — Моя богослышащая, моя самая дорогая, моя доченька, жизнь моя, моя Блистающая Светом, сияй же вечно. Потом Цинь-цзяо довелось узнать, что на время испытания отца пришлось связать и заткнуть рот, когда же она забралась на статую и пыталась прижать шею к мечу, он рванулся с такой силой, что стул, к которому его привязали, упал, и отец тоже ударился головой о пол. Это посчитали величайшей милостью богов, поскольку он не видел падения дочери с фигуры. Когда она лежала без сознания, он все время рыдал. Потом же, когда она опустилась на колени и начала прослеживать древесные слои в полу, он первый понял, что это означает.— Глядите, — прошептал он. — Боги поручили ей задание. Боги обратились к ней. Другие позднее установили, что никогда еще не видели прослеживавшего древесные слои. Такого еще не было в Каталоге Божественных Голосов: Ожидание — у — Двери, Счет — по -Пятеркам, Подсчет — Предметов, Рассмотрение — Случайных — Смертей, Срывание — Ногтей, Попытки — Грызть — Камень, Раздирание — Кожи, Вырывание-Волос, Выкалывание-Глаз — все эти действия были известны как покаяния, назначенные богами, ритуалы послушания, очищающие душу богослышащей особы, чтобы боги могли наполнить его разум мудростью. Только вот никто еще не видал Слежения — Древесных — Слоев. Тем не менее, отец понял, что делает Цинь-цзяо, дал ритуалу имя и прибавил его в Каталог Голосов. И теперь он навечно будет носить ее имя, Хань Цинь-цзяо, первой, кому боги приказали его исполнить. Она сделалась исключительной.Равно как исключительной была ее предприимчивость в поисках способа очищения рук, а потом и способа покончить с собой. Многие пытались оттереть руки о стены, большинство сразу же пыталось воспользоваться собственной одеждой. Но вот трение ладонями о доски, чтобы разогреть кожу, было воспринято как дело чрезвычайно редкое и остроумное. И хотя удары головой о стену встречались часто, то вот падение со скульптуры вниз головой — такое происходило редко. И никто из тех, кто пытался сделать это перед девочкой, не имел достаточно силы воли, чтобы так долго держать руки за спиной. Весь храм шумел слухами, и очень скоро известия дошли до всех святынь на Дао.Для Хань Фей-цы было огромной честью, что дочь его так сильно предана богам. История же о том, как он сам чуть не обезумел, когда Цинь-цзяо пыталась покончить с собой тоже распространилась во все стороны и тронула многие сердца.— Возможно, что он и вправду самый великий из богослышащих, — говорили люди. — Но дочь свою он любит больше жизни.И начали дарить его любовью столь огромной, как перед тем — уважением.И как раз после того люди начали шептаться о возможной божественности Хань Фей-цы.— Он великолепный и сильный. Боги захотят слушать его, — повторяли люди, которые его ценили. — и при всем этом, он настолько чувствителен, что всегда будет любить обитателей Дао и стараться приносить им добро. Разве не таким должен быть бог планеты?Понятное дело, что решение об этом должно было быть принято позднее. Пока человек не умрет, он не может сделаться богом даже деревушки, не говоря уже о всей планете. Можно ли оценить, каким он будет богом, пока не ознакомишься со всей его жизнью, от начала до конца?Подобные слухи много раз достигали ушей Цинь-цзяо. В то время, как она становилась старше, сознание того, что ее отца могут выбрать богом планеты Дао, сделалось одним из указателей всей ее жизни. Но именно тогда навечно запомнила она, что это его руки несли ее скрюченное, болящее тело к ложу выздоровления, что это из его глаз горячие слезы капали на ее похолодевшую кожу, это его голос шептал чудесные, наполненные любовью слова на древнем языке:— Дорогая моя, моя Блистающая Светом, не забирай же своего сияния из моей жизни. Что бы не произошло, не делай себе беды, ибо я тогда наверняка умру. Глава 4ДЖЕЙН Очень многие твои братья становятся христианами. Они верят в бога, которого принесли с собою люди.А ты не веришь в Бога?Такая проблема никогда не появлялась. Мы всегда помнили собственные начала.Вы эволюционировали. Мы же были созданы.Вирусом.Вирусом, который был создан Богом, чтобы сотворить нас.Выходит, ты тоже верующий.Я понимаю веру.Нет. Ты веры желаешь.Я желаю ее в достаточной степени, чтобы вести себя так, будто верую. Может статься, что именно этим вера и является. Или же сознательным сумасшествием.Как выяснилось, на корабль Миро перебрались не только Валентина с Яктом. Сюда же прибыла и Пликт, чтобы поселиться в несчастной, малюсенькой каморке, где у нее не было места достаточно, чтобы хорошенько выпрямиться. Она была аномалией этого путешествия: ни член семейства, ни экипажа, ни приятельница. Пликт слушала лекции Эндера, когда тот пребывал на Трондхейме в качестве Голоса Тех, Кого Нет. И она открыла, совершенно самостоятельно, что Эндрю Виггин был самым первым Голосом, и что он же был Эндером Виггином.Валентина никак не могла понять, почему к этой интеллигентной молодой женщине пришла одержимость Эндером Виггином. Иногда она думала? Может, именно так и зарождаются религии. Основатель не ищет учеников, они приходят сами и требуют их учить.Во всяком случае, Пликт осталась с Валентиной и ее семьей все те годы, с тех пор как Эндер покинул Трондхейм. Она учила детей и помогала в исследованиях, все время ожидая прихода дня, когда вся семья отправиться, чтобы соединиться с Эндрю. День, в приход которого веровала только Пликт.Потому-то в ходе второй половины рейса к Лузитании, на корабле Миро летело четверо людей: Валентина, сам Миро, Якт и Пликт. По крайней мере, Валентина так считала. На третий день с момента встречи она узнала и о пятом компаньоне, который сопровождал их с самого начала.В тот день, как обычно, вся четверка собралась на мостике. Впрочем, им и не было пойти куда-нибудь еще. Ведь это был транспортный корабль — кроме мостика и спальных помещений на нем имелся лишь небольшой коридор и туалет. Все остальное было предназначено для груза, а не для людей — во всяком случае, таких, что требуют хотя бы элементарных удобств.Валентине недостаток обособленности совершенно не мешал. Она несколько притормозила производство антиправительственных текстов. Более важным ей казалось знакомство с Миро, а через него — с Лузитанией: с ее обитателями, свинксами, а в особенности — с семьей Миро, поскольку Эндер женился на Новинье, матери парня. Валентина охотно выслушивала подобную информацию. Она бы не была столь долгое время историком и биографом, если бы не научилась экстраполировать мельчайших фактов.Истинным сокровищем в данном плане оказался сам Миро — не идущий на контакт, не верящий в людей, наполненный отвращением к своему беспомощному телу. Но ведь это так понятно. Буквально несколько месяцев назад он понес потерю и все время пытался найти себя заново. Валентина не боялась за его будущее; она прекрасно видела, что юноша обладает сильной волей, что он нее тот человек, который легко сдается. Ничего, он еще приспособится к новой ситуации.Более всего ее интересовали его мысли. Ей казалось, что тюрьма тела освободила его разум. После случившегося с ним, тело его было чуть ли не полностью парализовано. Он мог лишь неподвижно лежать и размышлять. Понятно, что большую часть времени он посвящал рассмотрению собственного несчастья, собственных ошибок, навечно утраченного для него будущего. Но многие часы он рассматривал и проблемы, над которыми погруженные в свою работу люди никогда не задумываются. И на третий день их совместного путешествия Валентина пыталась извлечь из юноши как раз эти мысли.— Большинство людей никогда не морочит ими себе голову, во всяком случае, не столь серьезно. Но ты — да, — сказала она ему.— То, что я обдумываю это, вовсе не означает, что я что-то знаю, — ответил ей на это Миро.Валентина уже привыкла к его выговору, хотя медлительность иногда доводила ее до ярости. Она не могла оказать невнимательности, а это требовало постоянного волевого усилия.— Природа вселенной, — отозвался Якт.— Источники жизни, — прибавила Валентина. — Ты размышлял над сутью жизни. И я хочу знать, к чему же ты пришел.— Как функционирует вселенная, и почему мы все в ней торчим, — рассмеялся Миро. — Так, дурацкие теории.— Как-то раз я на целых две недели один застрял в ледовом поле, без всякого обогрева, — признался Якт. — Так что не думаю, чтобы ты был в состоянии придумать что-то такое, что я посчитаю дурацким.Валентина усмехнулась. Якт не был ученым, а его жизненная философия в самых общих чертах ограничивалась тем, чтобы держать экипаж в повиновении и выловить как можно больше рыбы. Но он знал, что Валентина хочет потянуть парня за язык, потому и помогал, как мог, почувствовать тому свободно; помогал поверить, что все относятся к нему серьезно.И было важно, чтобы это сделал именно Якт. Валентина заметила, впрочем, и сам Якт, как глядит на него Миро. Якт был уже стариком, но все еще обладал плечами, руками и спиной рыбака; каждое его движение говорило о его прекрасном владении собственным телом. Миро даже прокомментировал данный факт, несколько фальшиво, но в голосе его звучало искреннее удивление:— Ты сложен будто двадцатилетний. — Так он сказал, а Валентина явно услыхала наполненный иронией подтекст, который должен был мучить парня: А у меня, молодого, тело артретичного девяностолетнего старика.Якт очень много значил для Миро, он представлял то будущее, которое юноша навсегда утратил. Восхищение и отвращение; Миро было бы очень трудно говорить в присутствии Якта, если бы тот не позаботился о том, чтобы проявлять уважение к парню.Ясное дело, что Пликт при этом разговоре сидела на своем месте молча, замкнувшись в себе, практически невидимая.— Ну ладно, — сказал Миро. — Размышления о природе действительности и души.— Теология или метафизика? — удостоверилась Валентина.— В основном метафизика. И физика. Ни то, ни другое моей специальностью не является. И я нужен был тебе вовсе не для такой болтовни.— Я и сама не всегда знаю, чего мне нужно.— Ладно, — вздохнул Миро. Он несколько раз глубоко вдохнул воздух, как будто размышлял, с чего бы начать. — О филотических сплетениях вы знаете.— То же, что и все, — призналась Валентина. — И мне известно, что за последние две с половиной тысячи лет подобные размышления ни к чему не привели, поскольку невозможно провести эксперименты.Речь шла о старинном открытии, еще тех времен, когда теория пыталась догнать развитие техники. Юные студенты-физики заучивали на память несколько мудрых утверждений: «Филоты являются основным строительным материалом всяческой материи и энергии. Филоты не имеют массы и инерции. Филоты обладают лишь положением, стабильностью и связями». И все знали, что соединения филот и сплетения филотических лучей обеспечивают действие анзиблей, позволяя обеспечивать мгновенную связь между планетами и космолетами, находящимися в множестве световых лет. Но никто не знал, почему же анзибли действуют. Поскольку же на филоты невозможно было воздействовать, то опыты с ними были практически невозможны. Их можно было только наблюдать, да и то, через из соединения.— Филотика, — буркнул Якт. — Анзибли?— Побочный продукт.— Ну а какая тут связь с душой? — спросила Валентина.Миро уже собирался было ответить, но совершенно неожиданно нахмурился, по-видимому, при мысли, что должен провозгласить длинную речь своими сопротивляющимися, недвижными губами. Какое-то время он беззвучно шевелил ими.— Я не могу объяснить.— Ничего, послушаем, — заверила юношу Валентина. Она понимала, что при таких трудностях с речью парень совершенно не горит к долгим дискуссиям.— Нет, — коротко отрезал тот.Валентина попыталась было убеждать его продолжить, но заметила, что Миро шевелит губами, практически беззвучно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10