Строка 4 девятой главы должна была соответствовать фрагменту 23:66 английского издания.
Поскольку Ренделлу не разрешили оставить себе копию Библии, которую он уже читал, он попытался вспомнить, у кого такая копия могла быть сейчас на руках. Все издатели из города уехали. Доктор Найт свои фотокопии уничтожил. И тут Ренделл вспомнил. Доктор Найт воспользовался гранками из портфеля доктора Джеффриса.
Ренделл застал английского ученого в его кабинете. Теолог любезно согласился помочь. Так, Иаков 23:66, ага, сейчас глянем. Наконец-то Ренделл добрался до перевода. “И Господь Наш, во время своего бегства со своими учениками из Рима, этой ночью прошел через обильные поля Озера Фуцинус, осушенные Клавдием Цезарем, возделываемые ныне и населенные римлянами.”
Просто, прямо и совершенно невинно.
Где же был тот самый фатальный прокол, на который указывал Богардус?
Евреев изгнали из Рима в 49 году нашей эры, и Иисус был среди них, все произошло в том самом году, когда Христос умер, это был, согласно Иакову, последний год его жизни. Что же здесь было не так?
Не сообщая никому о том, чего он ищет, Ренделл призвал Элвина Александера и Джессику Тейлор, чтобы те собрали все возможное об императоре Клавдии, об изгнании евреев из Рима в 49 году, а также про возделываемые земли, которые когда-то были озером Фуцинус неподалеку от Рима. Его исследователи обратились к писаниям древних — Тацита, Светония, Дио Кассия, к группе авторов, написавших “Историю Августов”, равно как и к современным историкам, работавшим до и после Гиббона. Довольно скоро рекламная группа Ренделла начала возвращаться с копиями найденных ими материалов.
Когда Ренделл беспомощно перекладывал материалы, ему в глаза неожиданно попала дата, и тогда-то он понял, в чем состоял так называемый фатальный прокол, на который ссылался Богардус.
Озеро Фуцинус было внутренним озером неподалеку от Рима. Никакого истока из него не было. Регулярно, когда сезонные дожди проливались на древний Рим, воды озера накапливались, поднимались, выходили из берегов и заболачивали территорию. Император Клавдий приказал своим инженерам осушить озеро навечно. Те разработали план. Задача требовала кропотливого труда. Они собрались пробить туннель длиной в три мили через окружающие горы, который бы вел в текущую за горами реку Цирис. Клавдий назначил тридцать тысяч рабочих, которые более десяти лет строили этот туннель. Когда работа была закончена, благодаря ей, воды были спущены, озеро Фуцинус осушили, после чего его дно превратили в пахотные земли.
Иисус в 49 году проходил через поля, которые ранее были озером Фуцинус. Так рассказывал Иаков.
Но император Клавдий к этому времени еще не осушил озеро, он превратил его в пахотные земли только в 52 году. Так писали римские историки.
Прокол, тот самый прокол Богардуса.
Иисус, в бегстве своем, промчался по сухому дну озера в 49 году, вопреки несомненному факту, что в этом году озеро все еще существовало, и воды его были осушены лишь через три года после смерти Христа.
Итак, для всех, кто может видеть, в Евангелии от Иакова имелся анахронизм. Возможно, никто бы этого и не заметил, как никто не заметил этого до сих пор, если не считать библиотекаря-голландца. Конечно, если бы на это обратить внимание, и сообщить людям, тогда общество было бы взбудоражено, как взбудоражен был теперь Стивен Ренделл.
Этому промаху должно быть какое-то объяснение.
Ожидая у телефона, чтобы переговорить с находящимся в Майнце Уилером, Ренделл чувствовал, что издатель без всяких сложностей разрешит эту проблему. Когда же она не будет застить горизонт, Богардуса можно будет сразу же выгнать, и Воскрешение Два наконец-то будет освобождено от домине де Фроома.
Немецкий телефонист с коммутатора на фабрике Хеннига отозвался снова:
— Герру Уилеру сообщили. Он уже идет к телефону.
После этого было несколько щелчков, а потом голос Уилера громом отозвался в ухе Ренделла:
— Алло! Кто там? Стив Ренделл?
— Да, Джордж, я должен…
— Меня вытащили с очень важного совещания. Сказали, что звонок крайне срочный. Что у вас там такого срочного? Неужто не может подождать до того, как я вернусь?
Несмотря на раздраженность Уилера, Ренделл стоял на своем.
— Нет, Джордж, это подождать не может. Дело очень серьезное. У нас здесь проблема.
— Если это как-то связано с рекламой…
— Это связано со всем проектом, с самой Библией. Постараюсь быть кратким. Вчера вечером я встречался с Мартином де Фроомом.
— Чего? Встречался с де Фроомом?
— Правильно. Он послал за мной. Я проявил любопытство и пошел.
— Опасное любопытство. Чего он хотел?
— Об этом я расскажу, когда мы встретимся. Главный же вопрос…
— Стив, мы сможем поговорить об этом завтра. — Голос Уилера звучал тревожно, в нем чувствовалась напряженность.
— Сейчас же мне нужно возвращаться к остальным издателям и Хеннигу. Тут произошло нечто аварийное. Так что встретимся…
— Думаю, я знаю, что у вас там за авария, — перебил его Ренделл. — Вы только что узнали, что Пламмер с де Фроомом шантажируют Хеннига. У них имеются доказательства того, что Хенниг с нацистами жег книги в 1933 году.
В голосе, доходившем сюда из Майнца было слышно изумление.
— Откуда вы знаете? — спросил Уилер.
— От де Фроома.
— Сволочь!
— И что вы собираетесь с этим делать? — хотелось знать Ренделлу.
— Толком мы еще не знаем. У де Фроома имеются негатив и несколько отпечатков, но фотографии могут лгать. В данном случае отпечатки лишь не правильно интерпретируют истину. В то время Карл Хенниг был всего лишь мальчишкой, он только-только начал посещать среднюю школу, так что для него все это было лишь уличной забавой, вот он и присоединился к этой забаве. Ну какой мальчишка не мечтает о том, чтобы бросить свои учебники в костер? Но он вовсе не был нацистом. Он не вступал в Гитлерюгенд, ни в любую другую подобную организацию. Но если это, в искаженном свете, вылезет наружу, да еще с привкусом сенсации… Не мне вам рассказывать, вы же занимаетесь рекламой…
— Да, это будет выглядеть паршиво. Понимаю. Это может помешать продажам.
— Ну, мы не позволим, чтобы это вылезло наружу, — спокойно заявил Уилер. — Мы разработали несколько планов, чтобы заставить их замолчать. Но главное одно — не платить де Фроому запрашиваемую им цену. Наше сокровище мы не отдадим де Фроому ни за что.
— Вот потому-то я вам и звоню, Джордж. Потому что лично я попал точно в такую же ситуацию шантажа именно здесь, в отеле “Краснапольски”. И я хочу знать, как далеко…
— Какой-такой шантаж? Что там у вас происходит?
Очень коротко Ренделл рассказал издателю, каким образом, благодаря встрече с де Фроомом, ему удалось узнать личность предателя их совместного проекта.
— И кто же это? — перебил его Уилер.
— Наш библиотекарь. Ганс Богардус. Я допросил его час назад. Он признался. Он передавал наши тайны…
— Он уволен, — рявкнул Уилер. — Ведь вы же сказали ему об этом, не так ли?
— Нет, погодите, Джордж…
— Идите, и скажите ему об этом немедленно. Скажите, что это доктор Дейчхардт и Джордж Уилер уполномочили вас. Возьмите Хелдеринга с его охранниками, пускай они выкинут этого сукиного сына Богардуса к чертовой матери.
— Все не так просто, Джордж. Именно потому я вам и звоню.
— Что вы имеете в виду?
— Он пытается заняться вымогательством. При этом он заявляет, будто обнаружил некое доказательство, которое может заставить усомниться в подлинности Евангелия от Иакова. Он говорит, что передаст это доказательство своему любовнику, Седрику Пламмеру — да-да, именно так дела и обстоят — после чего они взорвут всю нашу лавочку, если только мы попробуем выгнать его с работы.
— О чем, черт подери, вы говорите, Стив? Какое еще доказательство?
Ренделл взял листок со своими заметками и прочитал Уилеру фрагмент из Иакова, после чего — свои раскопки относительно озера Фуцинус.
— Ну это же смешно! — взорвался Уилер. — В нашем распоряжении находятся самые лучшие специалисты — эксперты по углеродной датировке, по критике текстов, по арамейскому и древнееврейскому языкам, по римской истории. Позади годы труда. Каждое словечко, фразу, высказывание Иакова исследовали под лупой самые внимательные глаза и умы. И все они, единодушно, без малейшего исключения, одобрили это Евангелие, признали его подлинным. Так что кто будет слушать какого-то придурочного библиотекаря, который что-то там вякнул про ошибку?
— Джордж, они могут и не послушать никому не известного придурочного библиотекаря, но весь мир прислушается к домине Мартину де Фроому, если за дело возьмется он.
— Ну а он за это дело не возьмется, поскольку тут и браться не за что. Нет тут никакой ошибки. Открытие Монти самое настоящее. Наша Библия непробиваема со всех сторон.
— Но как мы тогда объясним, что в нашем Новом Завете Иисус путешествует по осушенному римскому озеру за три года до того, как то было осушено на самом деле?
— Уверен, что либо сам Богардус, либо вы чего-то тут не поняли, чего-то напутали. В этом нет никаких сомнений. — Он сделал паузу, затем продолжил:
— Ну ладно, ладно, давайте успокоимся, прочистим мозги, и прочтите-ка материал еще раз, только не спеша. Только подождите, я возьму листок бумаги и ручку. Давайте, читайте свою чушь.
Ренделл медленно перечитал ему свои заметки. Закончив, он сказал:
— Это все, Джордж.
— Спасибо. Покажу эти вещи другим. Только все равно это ни к чему не ведет. Можете обо всем позабыть. Пускай все идет так, как идет. А мы тут все решим.
— Прекрасно, — ответил на это Ренделл. — А я тем временем займусь вопросом увольнения Богардуса. Пускай Хелдеринг выкинет его из “Краса”…
В ответ на эти слова на другом конце линии была краткая пауза.
— Насчет Богардуса, да, конечно, мы должны от него избавиться. Но, Стив, этим, по-видимому, должны заняться мы. Мне кажется, что сотрудники типа Богардуса все-таки находятся не в вашей компетенции. За их прием на работу и увольнения несем ответственность мы. В подобных вопросах доктор Дейчхардт всегда желает все проводить как следует. Ну, вы понимаете, как все немцы… Знаете, что я вам скажу… На сегодня выкиньте Богардуса из головы. Занимайтесь своим делом. А завтра, по возвращении, мы займемся своим. Думаю, так будет лучше всего. А сейчас я вернусь к Хеннигу и нашим срочным делам. Да, кстати, Стив, спасибо вам за бдительность. Вы заткнули дырку в нашей амстердамской плотине. Вам за это полагается премия. А что касается этого озера — как его там — Фуцинус, забудьте о нем.
И Уилер отключился.
Ренделл повесил трубку.
Тем не менее, даже пять минут спустя, все еще сидя за собственным столом, Ренделл ничего забыть не мог.
Он пытался свести к нулю все то, что его беспокоило.
В тоне высказываний Джорджа Уилера и его отношении относительно увольнения Богардуса произошла какая-то перемена. Поначалу издатель загорелся идеей, чтобы выкинуть библиотекаря немедленно. Но узнав об открытии Богардуса и его угрозах, Уилер уже не настаивал на не скором увольнении.
Странно.
К тому же для Ренделла еще большей занозой было нечто иное. Тот безразличный тон, которым Уилер принял сообщение про открытый Богардусом анахронизм. Ведь Уилер никак не объяснил его какими-то новыми сведениями. Он просто-напросто смел их в укромное местечко. Понятное дело, Уилер не был теологом, исследователем библейских текстов, поэтому от него никаких серьезных ответов не стоило и ожидать. Только кто-нибудь, решил Ренделл, очень скоро найдет объяснение получше.
Он выпрямился на своем стуле. Он и сам уже был одним из Хранителей Веры, новой Веры. Будучи одновременно спецом по рекламе и человеческим существом он не мог продать чего-либо миру (или же, говоря по правде, самому себе), если имелись какие-нибудь вопросы, и сам он не мог на них ответить.
Но здесь, за этим вот столом, оставался один вопрос. Прокол Богардуса. Вся вера в проект могла быть уничтожена, если ответа на этот вопрос не будет найдено.
Все правильно, совершенно маленькая проблема… Тем не менее…
В голову пришло старинное, даже древнее высказывание то ли Джорджа Херберта, то ли Бенджамина Франклина. Из-за того, что не было гвоздя потерялась подкова, из-за подковы потеряли лошадь, а из-за лошади погиб и всадник <Все мы гораздо лучше помним стишок С. Маршака, к сожалению, не помню с самого начала:
"Не было подковы, лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит.
Конница разбита, армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Потому что в кузнице не было гвоздя”>.
Ничего, этого всадника мы потерять не собираемся.
Он сам намерен прибить эту подкову.
Ренделл поднял телефонную трубку и нажал на кнопку интеркома.
— Анжела, позвони Наоми Данн. Передай ей, что мне хотелось бы в ближайшие два часа улететь в Париж. Еще передай, чтобы она устроила мне встречу с профессором Анри Обером у него в лаборатории сегодня же вечером.
— Еще одна поездка. Что-то важное, Стив?
— Всего лишь расследование, — ответил он, — еще одно маленькое расследование.
* * *
СНОВА РЕНДЕЛЛ БЫЛ В ПАРИЖЕ, в Национальном центре научных исследований на рю д’Ульм, где находился кабинет профессора Обера и его лаборатории.
Сейчас, сидя на противоположных концах дивана в стиле Людовика XVI, они глядели друг на друга, в то время как Обер раскрывал переданную ему папку.
Перед тем, как просмотреть содержимое, Обер помассировал свои кустистые брови; его напоминающее хищную птицу лицо выдавало озабоченность.
— Никак не могу понять, мсье Ренделл, зачем вы хотите, чтобы я во второй раз пересмотрел результаты исследований папирусов Монти. Я же не смогу доложить ничего иного по сравнению с тем, что рассказывал при первой встрече.
— Я всего лишь желаю удостовериться в том, что вы ничего не пропустили.
Тем не менее, профессор не чувствовал себя удовлетворенным.
— Да там нечего и пропускать. Тем более, в случае этих папирусов Монти. — Тут он внимательно глянул на Ренделла. Или есть нечто такое, что, в частности, вас озаботило?
— Говоря честно, — кивнул Ренделл, — имеются некоторые сомнения относительно перевода, сделанного с одного листа, который назван Папирус Номер Девять. — Ренделл наклонился, открыл свой портфель и вынул из него фотографию, сделанную Оскаром Эдлундом с Папируса № 9. — Вот с этого, — сказал он, подавая фотокопию французскому профессору.
— Прекрасный образчик, — Обер по-галльски взмахнул руками. — Хорошо, давайте я просмотрю наши отчеты по этим папирусам.
Ренделл вернул фотографию в портфель, набил трубку и закурил, следя за тем, как Обер перебирает свои бумаги. В конце концов тот извлек два листа желтой бумаги и внимательно прочитал их про себя.
Через какое-то время он поднял голову.
— Содержание наших испытаний по углероду-14 подтверждают то, что вам уже известно. Исследуемый папирус абсолютно достоверный. Он родом из первого века, так что логически может быть помещен в 62 год нашей эры, когда Иаков писал на этой спрессованной клетчатке.
Но Ренделлу хотелось быть уверенным вдвойне. Готовясь к этой встрече, по дороге в Париж, он выполнил свое домашнее задание.
— Профессор, — сказал он, — ведь имелись кое-какие авторитеты, которые критически относились к радиоуглеродным испытаниям. У Д. Райта был кусок древней деревяшки, который испытывали трижды, и каждый раз результаты были разными, начиная от 746 года до нашей эры, заканчивая 289 годом до нашей эры. А после того, как д-р Либби в 1951 году сообщил о своих проверках Свитков Мертвого Моря, год спустя некто написал в “Сайнтифик Эмерикан”, что в радиоуглеродном методе датировки имеется много “головоломок, противоречий и слабостей”, и что метод все так же далек от “простоты электрической посудомоечной машины”. Выделяли ли вы какой-то резерв на ошибки?
Профессор Обер кашлянул.
— Да, конечно же оставлял. И, естественно, критики были правы, именно те, которых вы упоминали, что в пятидесятые годы говорили о слишком большом диапазоне ошибок. Сегодня же, в собственных испытаниях мы можем этот диапазон создания объекта сузить до пятидесяти лет. Постепенно, вводя усовершенствования, применяя наиболее благоприятные условия, мы можем уточнить время создания до двадцати пяти лет. — После этого он отложил свою папку в сторону. — Если у вас остаются какие-то другие сомнения относительно достоверности Папируса Номер Девять, можете просмотреть отчеты по нему. Все материалы у меня здесь, а у меня самого имеется огромный опыт по интерпретации подобных отчетов. Этого будет достаточно. В любом случае, вам достаточно одного моего слова. Можете верить мне, мсье Ренделл.
— Могу ли я? — Он вовсе не собирался выпалить это сгоряча, но имелось слишком многое, чтобы скрывать истину. — Вы уверены, что я могу вам доверять полностью?
Профессор Обер, уже начавший было подниматься, указывая на то, что встреча завершена, вновь уселся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Поскольку Ренделлу не разрешили оставить себе копию Библии, которую он уже читал, он попытался вспомнить, у кого такая копия могла быть сейчас на руках. Все издатели из города уехали. Доктор Найт свои фотокопии уничтожил. И тут Ренделл вспомнил. Доктор Найт воспользовался гранками из портфеля доктора Джеффриса.
Ренделл застал английского ученого в его кабинете. Теолог любезно согласился помочь. Так, Иаков 23:66, ага, сейчас глянем. Наконец-то Ренделл добрался до перевода. “И Господь Наш, во время своего бегства со своими учениками из Рима, этой ночью прошел через обильные поля Озера Фуцинус, осушенные Клавдием Цезарем, возделываемые ныне и населенные римлянами.”
Просто, прямо и совершенно невинно.
Где же был тот самый фатальный прокол, на который указывал Богардус?
Евреев изгнали из Рима в 49 году нашей эры, и Иисус был среди них, все произошло в том самом году, когда Христос умер, это был, согласно Иакову, последний год его жизни. Что же здесь было не так?
Не сообщая никому о том, чего он ищет, Ренделл призвал Элвина Александера и Джессику Тейлор, чтобы те собрали все возможное об императоре Клавдии, об изгнании евреев из Рима в 49 году, а также про возделываемые земли, которые когда-то были озером Фуцинус неподалеку от Рима. Его исследователи обратились к писаниям древних — Тацита, Светония, Дио Кассия, к группе авторов, написавших “Историю Августов”, равно как и к современным историкам, работавшим до и после Гиббона. Довольно скоро рекламная группа Ренделла начала возвращаться с копиями найденных ими материалов.
Когда Ренделл беспомощно перекладывал материалы, ему в глаза неожиданно попала дата, и тогда-то он понял, в чем состоял так называемый фатальный прокол, на который ссылался Богардус.
Озеро Фуцинус было внутренним озером неподалеку от Рима. Никакого истока из него не было. Регулярно, когда сезонные дожди проливались на древний Рим, воды озера накапливались, поднимались, выходили из берегов и заболачивали территорию. Император Клавдий приказал своим инженерам осушить озеро навечно. Те разработали план. Задача требовала кропотливого труда. Они собрались пробить туннель длиной в три мили через окружающие горы, который бы вел в текущую за горами реку Цирис. Клавдий назначил тридцать тысяч рабочих, которые более десяти лет строили этот туннель. Когда работа была закончена, благодаря ей, воды были спущены, озеро Фуцинус осушили, после чего его дно превратили в пахотные земли.
Иисус в 49 году проходил через поля, которые ранее были озером Фуцинус. Так рассказывал Иаков.
Но император Клавдий к этому времени еще не осушил озеро, он превратил его в пахотные земли только в 52 году. Так писали римские историки.
Прокол, тот самый прокол Богардуса.
Иисус, в бегстве своем, промчался по сухому дну озера в 49 году, вопреки несомненному факту, что в этом году озеро все еще существовало, и воды его были осушены лишь через три года после смерти Христа.
Итак, для всех, кто может видеть, в Евангелии от Иакова имелся анахронизм. Возможно, никто бы этого и не заметил, как никто не заметил этого до сих пор, если не считать библиотекаря-голландца. Конечно, если бы на это обратить внимание, и сообщить людям, тогда общество было бы взбудоражено, как взбудоражен был теперь Стивен Ренделл.
Этому промаху должно быть какое-то объяснение.
Ожидая у телефона, чтобы переговорить с находящимся в Майнце Уилером, Ренделл чувствовал, что издатель без всяких сложностей разрешит эту проблему. Когда же она не будет застить горизонт, Богардуса можно будет сразу же выгнать, и Воскрешение Два наконец-то будет освобождено от домине де Фроома.
Немецкий телефонист с коммутатора на фабрике Хеннига отозвался снова:
— Герру Уилеру сообщили. Он уже идет к телефону.
После этого было несколько щелчков, а потом голос Уилера громом отозвался в ухе Ренделла:
— Алло! Кто там? Стив Ренделл?
— Да, Джордж, я должен…
— Меня вытащили с очень важного совещания. Сказали, что звонок крайне срочный. Что у вас там такого срочного? Неужто не может подождать до того, как я вернусь?
Несмотря на раздраженность Уилера, Ренделл стоял на своем.
— Нет, Джордж, это подождать не может. Дело очень серьезное. У нас здесь проблема.
— Если это как-то связано с рекламой…
— Это связано со всем проектом, с самой Библией. Постараюсь быть кратким. Вчера вечером я встречался с Мартином де Фроомом.
— Чего? Встречался с де Фроомом?
— Правильно. Он послал за мной. Я проявил любопытство и пошел.
— Опасное любопытство. Чего он хотел?
— Об этом я расскажу, когда мы встретимся. Главный же вопрос…
— Стив, мы сможем поговорить об этом завтра. — Голос Уилера звучал тревожно, в нем чувствовалась напряженность.
— Сейчас же мне нужно возвращаться к остальным издателям и Хеннигу. Тут произошло нечто аварийное. Так что встретимся…
— Думаю, я знаю, что у вас там за авария, — перебил его Ренделл. — Вы только что узнали, что Пламмер с де Фроомом шантажируют Хеннига. У них имеются доказательства того, что Хенниг с нацистами жег книги в 1933 году.
В голосе, доходившем сюда из Майнца было слышно изумление.
— Откуда вы знаете? — спросил Уилер.
— От де Фроома.
— Сволочь!
— И что вы собираетесь с этим делать? — хотелось знать Ренделлу.
— Толком мы еще не знаем. У де Фроома имеются негатив и несколько отпечатков, но фотографии могут лгать. В данном случае отпечатки лишь не правильно интерпретируют истину. В то время Карл Хенниг был всего лишь мальчишкой, он только-только начал посещать среднюю школу, так что для него все это было лишь уличной забавой, вот он и присоединился к этой забаве. Ну какой мальчишка не мечтает о том, чтобы бросить свои учебники в костер? Но он вовсе не был нацистом. Он не вступал в Гитлерюгенд, ни в любую другую подобную организацию. Но если это, в искаженном свете, вылезет наружу, да еще с привкусом сенсации… Не мне вам рассказывать, вы же занимаетесь рекламой…
— Да, это будет выглядеть паршиво. Понимаю. Это может помешать продажам.
— Ну, мы не позволим, чтобы это вылезло наружу, — спокойно заявил Уилер. — Мы разработали несколько планов, чтобы заставить их замолчать. Но главное одно — не платить де Фроому запрашиваемую им цену. Наше сокровище мы не отдадим де Фроому ни за что.
— Вот потому-то я вам и звоню, Джордж. Потому что лично я попал точно в такую же ситуацию шантажа именно здесь, в отеле “Краснапольски”. И я хочу знать, как далеко…
— Какой-такой шантаж? Что там у вас происходит?
Очень коротко Ренделл рассказал издателю, каким образом, благодаря встрече с де Фроомом, ему удалось узнать личность предателя их совместного проекта.
— И кто же это? — перебил его Уилер.
— Наш библиотекарь. Ганс Богардус. Я допросил его час назад. Он признался. Он передавал наши тайны…
— Он уволен, — рявкнул Уилер. — Ведь вы же сказали ему об этом, не так ли?
— Нет, погодите, Джордж…
— Идите, и скажите ему об этом немедленно. Скажите, что это доктор Дейчхардт и Джордж Уилер уполномочили вас. Возьмите Хелдеринга с его охранниками, пускай они выкинут этого сукиного сына Богардуса к чертовой матери.
— Все не так просто, Джордж. Именно потому я вам и звоню.
— Что вы имеете в виду?
— Он пытается заняться вымогательством. При этом он заявляет, будто обнаружил некое доказательство, которое может заставить усомниться в подлинности Евангелия от Иакова. Он говорит, что передаст это доказательство своему любовнику, Седрику Пламмеру — да-да, именно так дела и обстоят — после чего они взорвут всю нашу лавочку, если только мы попробуем выгнать его с работы.
— О чем, черт подери, вы говорите, Стив? Какое еще доказательство?
Ренделл взял листок со своими заметками и прочитал Уилеру фрагмент из Иакова, после чего — свои раскопки относительно озера Фуцинус.
— Ну это же смешно! — взорвался Уилер. — В нашем распоряжении находятся самые лучшие специалисты — эксперты по углеродной датировке, по критике текстов, по арамейскому и древнееврейскому языкам, по римской истории. Позади годы труда. Каждое словечко, фразу, высказывание Иакова исследовали под лупой самые внимательные глаза и умы. И все они, единодушно, без малейшего исключения, одобрили это Евангелие, признали его подлинным. Так что кто будет слушать какого-то придурочного библиотекаря, который что-то там вякнул про ошибку?
— Джордж, они могут и не послушать никому не известного придурочного библиотекаря, но весь мир прислушается к домине Мартину де Фроому, если за дело возьмется он.
— Ну а он за это дело не возьмется, поскольку тут и браться не за что. Нет тут никакой ошибки. Открытие Монти самое настоящее. Наша Библия непробиваема со всех сторон.
— Но как мы тогда объясним, что в нашем Новом Завете Иисус путешествует по осушенному римскому озеру за три года до того, как то было осушено на самом деле?
— Уверен, что либо сам Богардус, либо вы чего-то тут не поняли, чего-то напутали. В этом нет никаких сомнений. — Он сделал паузу, затем продолжил:
— Ну ладно, ладно, давайте успокоимся, прочистим мозги, и прочтите-ка материал еще раз, только не спеша. Только подождите, я возьму листок бумаги и ручку. Давайте, читайте свою чушь.
Ренделл медленно перечитал ему свои заметки. Закончив, он сказал:
— Это все, Джордж.
— Спасибо. Покажу эти вещи другим. Только все равно это ни к чему не ведет. Можете обо всем позабыть. Пускай все идет так, как идет. А мы тут все решим.
— Прекрасно, — ответил на это Ренделл. — А я тем временем займусь вопросом увольнения Богардуса. Пускай Хелдеринг выкинет его из “Краса”…
В ответ на эти слова на другом конце линии была краткая пауза.
— Насчет Богардуса, да, конечно, мы должны от него избавиться. Но, Стив, этим, по-видимому, должны заняться мы. Мне кажется, что сотрудники типа Богардуса все-таки находятся не в вашей компетенции. За их прием на работу и увольнения несем ответственность мы. В подобных вопросах доктор Дейчхардт всегда желает все проводить как следует. Ну, вы понимаете, как все немцы… Знаете, что я вам скажу… На сегодня выкиньте Богардуса из головы. Занимайтесь своим делом. А завтра, по возвращении, мы займемся своим. Думаю, так будет лучше всего. А сейчас я вернусь к Хеннигу и нашим срочным делам. Да, кстати, Стив, спасибо вам за бдительность. Вы заткнули дырку в нашей амстердамской плотине. Вам за это полагается премия. А что касается этого озера — как его там — Фуцинус, забудьте о нем.
И Уилер отключился.
Ренделл повесил трубку.
Тем не менее, даже пять минут спустя, все еще сидя за собственным столом, Ренделл ничего забыть не мог.
Он пытался свести к нулю все то, что его беспокоило.
В тоне высказываний Джорджа Уилера и его отношении относительно увольнения Богардуса произошла какая-то перемена. Поначалу издатель загорелся идеей, чтобы выкинуть библиотекаря немедленно. Но узнав об открытии Богардуса и его угрозах, Уилер уже не настаивал на не скором увольнении.
Странно.
К тому же для Ренделла еще большей занозой было нечто иное. Тот безразличный тон, которым Уилер принял сообщение про открытый Богардусом анахронизм. Ведь Уилер никак не объяснил его какими-то новыми сведениями. Он просто-напросто смел их в укромное местечко. Понятное дело, Уилер не был теологом, исследователем библейских текстов, поэтому от него никаких серьезных ответов не стоило и ожидать. Только кто-нибудь, решил Ренделл, очень скоро найдет объяснение получше.
Он выпрямился на своем стуле. Он и сам уже был одним из Хранителей Веры, новой Веры. Будучи одновременно спецом по рекламе и человеческим существом он не мог продать чего-либо миру (или же, говоря по правде, самому себе), если имелись какие-нибудь вопросы, и сам он не мог на них ответить.
Но здесь, за этим вот столом, оставался один вопрос. Прокол Богардуса. Вся вера в проект могла быть уничтожена, если ответа на этот вопрос не будет найдено.
Все правильно, совершенно маленькая проблема… Тем не менее…
В голову пришло старинное, даже древнее высказывание то ли Джорджа Херберта, то ли Бенджамина Франклина. Из-за того, что не было гвоздя потерялась подкова, из-за подковы потеряли лошадь, а из-за лошади погиб и всадник <Все мы гораздо лучше помним стишок С. Маршака, к сожалению, не помню с самого начала:
"Не было подковы, лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит.
Конница разбита, армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Потому что в кузнице не было гвоздя”>.
Ничего, этого всадника мы потерять не собираемся.
Он сам намерен прибить эту подкову.
Ренделл поднял телефонную трубку и нажал на кнопку интеркома.
— Анжела, позвони Наоми Данн. Передай ей, что мне хотелось бы в ближайшие два часа улететь в Париж. Еще передай, чтобы она устроила мне встречу с профессором Анри Обером у него в лаборатории сегодня же вечером.
— Еще одна поездка. Что-то важное, Стив?
— Всего лишь расследование, — ответил он, — еще одно маленькое расследование.
* * *
СНОВА РЕНДЕЛЛ БЫЛ В ПАРИЖЕ, в Национальном центре научных исследований на рю д’Ульм, где находился кабинет профессора Обера и его лаборатории.
Сейчас, сидя на противоположных концах дивана в стиле Людовика XVI, они глядели друг на друга, в то время как Обер раскрывал переданную ему папку.
Перед тем, как просмотреть содержимое, Обер помассировал свои кустистые брови; его напоминающее хищную птицу лицо выдавало озабоченность.
— Никак не могу понять, мсье Ренделл, зачем вы хотите, чтобы я во второй раз пересмотрел результаты исследований папирусов Монти. Я же не смогу доложить ничего иного по сравнению с тем, что рассказывал при первой встрече.
— Я всего лишь желаю удостовериться в том, что вы ничего не пропустили.
Тем не менее, профессор не чувствовал себя удовлетворенным.
— Да там нечего и пропускать. Тем более, в случае этих папирусов Монти. — Тут он внимательно глянул на Ренделла. Или есть нечто такое, что, в частности, вас озаботило?
— Говоря честно, — кивнул Ренделл, — имеются некоторые сомнения относительно перевода, сделанного с одного листа, который назван Папирус Номер Девять. — Ренделл наклонился, открыл свой портфель и вынул из него фотографию, сделанную Оскаром Эдлундом с Папируса № 9. — Вот с этого, — сказал он, подавая фотокопию французскому профессору.
— Прекрасный образчик, — Обер по-галльски взмахнул руками. — Хорошо, давайте я просмотрю наши отчеты по этим папирусам.
Ренделл вернул фотографию в портфель, набил трубку и закурил, следя за тем, как Обер перебирает свои бумаги. В конце концов тот извлек два листа желтой бумаги и внимательно прочитал их про себя.
Через какое-то время он поднял голову.
— Содержание наших испытаний по углероду-14 подтверждают то, что вам уже известно. Исследуемый папирус абсолютно достоверный. Он родом из первого века, так что логически может быть помещен в 62 год нашей эры, когда Иаков писал на этой спрессованной клетчатке.
Но Ренделлу хотелось быть уверенным вдвойне. Готовясь к этой встрече, по дороге в Париж, он выполнил свое домашнее задание.
— Профессор, — сказал он, — ведь имелись кое-какие авторитеты, которые критически относились к радиоуглеродным испытаниям. У Д. Райта был кусок древней деревяшки, который испытывали трижды, и каждый раз результаты были разными, начиная от 746 года до нашей эры, заканчивая 289 годом до нашей эры. А после того, как д-р Либби в 1951 году сообщил о своих проверках Свитков Мертвого Моря, год спустя некто написал в “Сайнтифик Эмерикан”, что в радиоуглеродном методе датировки имеется много “головоломок, противоречий и слабостей”, и что метод все так же далек от “простоты электрической посудомоечной машины”. Выделяли ли вы какой-то резерв на ошибки?
Профессор Обер кашлянул.
— Да, конечно же оставлял. И, естественно, критики были правы, именно те, которых вы упоминали, что в пятидесятые годы говорили о слишком большом диапазоне ошибок. Сегодня же, в собственных испытаниях мы можем этот диапазон создания объекта сузить до пятидесяти лет. Постепенно, вводя усовершенствования, применяя наиболее благоприятные условия, мы можем уточнить время создания до двадцати пяти лет. — После этого он отложил свою папку в сторону. — Если у вас остаются какие-то другие сомнения относительно достоверности Папируса Номер Девять, можете просмотреть отчеты по нему. Все материалы у меня здесь, а у меня самого имеется огромный опыт по интерпретации подобных отчетов. Этого будет достаточно. В любом случае, вам достаточно одного моего слова. Можете верить мне, мсье Ренделл.
— Могу ли я? — Он вовсе не собирался выпалить это сгоряча, но имелось слишком многое, чтобы скрывать истину. — Вы уверены, что я могу вам доверять полностью?
Профессор Обер, уже начавший было подниматься, указывая на то, что встреча завершена, вновь уселся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86