Я, обойдя Качка и Хасана, стал пробираться к дувалу, наведя ствол автомата на двери, в готовности выстрелить в любой момент. Вероятней всего духов в кишлаке не было, но чем черт не шутит, вдруг какой-нибудь «двинутый» душара засел где-нибудь с буром, как не раз уже бывало, так что любую ошибку надо было исключить, иначе дырка в башке тебе обеспечена. Кроме, как по сторонам, еще надо было смотреть и под ноги, чтоб не нарваться на растяжку или мину. В такие моменты не о чем постороннем не думаешь и живешь лишь настоящим, не прошлым, не будущим, а реальным моментом.
Подойдя поближе к двери дувала, я вытащил гранату и, выдернув зубами кольцо, выплюнул его.
Вдруг я заметил на другом конце дувала ротного с бойцами, они нас тоже заметили. Я посмотрел на Хасана и показал ему в сторону наших, он кивнул. Ротный показал жестом, что они пойдут по правой стороне кишлака, значит, мы пойдем по левой, осматривая при этом каждый дувал. Со стороны ротного раздался взрыв, мы все посмотрели в их сторону, оказалось, что они гранатами прощупывают дувалы. Я кстати собирался делать то же самое, держа в руке гранату без кольца. Подойдя с боку к двери, я отодвинул стволом занавеску из мешковины, и закинул вовнутрь гранату, через несколько секунд раздался взрыв, мешковина колыхнулась, и из щелей немного пробилась пыль вперемешку с дымом. Немного подождав, я вошел в помещение, внутри никого не было, на полу валялась керосиновая лампа, куски тряпок и еще какая-то ерунда из хозяйственной утвари.
В кишлаке периодически раздавались взрывы, это наши ребята забрасывали дувалы гранатами, стало ясно, что засады в кишлаке нет, и можно вести себя смелее.
Я вышел из дувала, бойцы уже в открытую бродили по кишлаку, были слышны выкрики и разговоры.
С ротным было четыре бойца, все они были деды, Пятрас из Литвы, Серега и Володя братья близнецы из Киева и Бахрадин из Намангана, мы звали его Бача.
Я огляделся, кишлак был небольшой, на семь дувалов, но озеленен неплохо, вдоль стены все было засажено деревьями, по среди кишлака был колодец. Я направился к колодцу, там собрались все наши, и что-то обсуждали. Подойдя к ним, я увидел трупы жителей кишлака, видать, большинство жителей согнали к колодцу, и потом перерезали.
Здесь лежали четыре ребенка от года до восьми лет, шесть стариков и девять женщин, лица женщин были закрыты паранджой. У двух паранджа была откинута, это были старухи, одна старуха лежала с открытым ртом, из которого торчало несколько гнилых зубов, подбородок у нее был в крови, ей перерезали горло.
Все они были зарезаны, кто как, кому перерезали горло, кого просто закололи, в общем, их всех перерезали, как баранов, без всякого разбора.
— Матерь божья, —невольно вырвалось у меня от увиденного, — да они вообще озверели суки, уже друг друга режут, хотя бы детей пожалели, дикари.
— Они не прощают измены, считается, если кто помогает неверным, то есть нам, то значит, они тоже становятся неверными, а значит врагами. Да и вообще, чего тут удивляться? Мы сами сколько этих кишлаков перемесили, счету нет, — ответил спокойно ротный.
— Да я знаю эти дикарские законы. Но мы другое дело, мы тут оккупанты, — сказал я.
— Ты, Бережной, кончай мне эту политику, оккупанты и все такое. Такие люди, как замполит, могут тебя неправильно понять.
— Да какая на хер политика? Вот вся эта политика, — я показал пальцем на трупы. — Пусть этот замполит подъедет и посмотрит. Жаль, фотоаппарата нету, а то б я сфоткался на фоне этого всего. Хорошая память, не правда ли? Ну да ладно, черт с ней с этой политикой, и вообще. А вот с этим всем, что делать будем?
— Как что? Хоронить будем, — сказал ротный, и крикнул Петьке, который шарахался возле какого-то дувала:
— Каушас! Иди в БТР и вызови по рации тягач. А остальные — давайте, пройдитесь по дувалам и тащите сюда все трупы, сложим их в кучу, обольем солярой и сожжем ко всем чертям, чтоб зараза не пошла, а то наши танковые точки недалеко. На обратном пути надо будет заскочить на ближайшую танковую точку и проверить, чем они там занимаются, небось, обдолбились как суки, и ни хрена ничего вокруг не видят. Я вот им блядям устрою, — закончил со злостью ротный, и пошел в сторону ворот. Пройдя немного, он остановился, повернулся к нам и сказал:
— Детей уложите отдельно, их похороним как людей, как-то рука не поднимается жечь их в общей куче.
После чего ротный не торопясь пошел дальше.
— А может, каждого отдельно похороним, и кресты поставим, как доблестным крестьянам, — начал я возмущаться.
— Заткнись, Бережной, и делай что тебе говорят, и без тебя тошно, — повернувшись сказал ротный и пошел дальше.
Сапог стоял ни жив ни мертв, и смотрел на порезанные трупы, вытаращив глаза, он такое видел первый раз и естественно был ошарашен.
— Сапог! — крикнул я ему прямо в ухо. — Очнись, не слышал, что ротный сказал? Пошли таскать трупы.
К нам подошел Хасан.
— Там в дувале две бабы валяются, одна молодая — лет шестнадцать, красивая такая. На хрена ее зарезали? Вот уроды, могли бы оставить, на развод хотя бы.
— Сапог вон замкнул, он и так тормоз, а тут у него вообще колодки заклинили.
— Сапог, очнись! — Хасан взяв его за шкирку, тряхнул пару раз. — Я тебя зачем в рейд взял? А ну, бегом в дувал и помогай остальным. Быстро!
Сапог очнулся и побежал в сторону какого-то дувала.
— Как бы у него крыша не поехала, — сказал Хасан.
— Она у него от рождения съеханая, так что не переживай. Все по первой от этого херели, кто больше, кто меньше, а потом ничего, привыкли.
— Юра, ты вроде хавать хотел? Кушать подано, — предложил Хасан, показывая на трупы.
— Уже перехотел.
Я достал сигарету, закурил и направился за Сапогом. Сапог стоял возле входа в дувал и смотрел на дверь, держа снайперку наготове.
— Ну, чего уставился, заходи и будь как дома, — сказал я ему.
Сапог отошел в сторону и посмотрел на меня тупым взглядом.
— Сапог, ну чего ты тормозишь, дубина, если вдруг, не дай бог, засада, тебя же замочат как кота помойного.
— Там кто-то лежит, — пролепетал Сапог.
— Там два трупа лежат, две бабы, их зарезали. Понял?
Я вошел в дувал, на полу валялись две женщины, а вокруг был бардак, везде рассыпана мука, рис и всякое шмотье. Одна из женщин была пожилая и толстая, а другая молодая. Правду сказал Хасан, эта девчонка была красавицей, жаль, что мертвой. Девчонка эта лежала на боку, а голова была повернута вверх, на лице ее была чадра, которая прикрывала лишь низ лица, ноги были голые, остальная одежда разорвана, такое ощущение, будто бы ее сначала изнасиловали, а потом уже убили.
Я посмотрел на другую женщину и подумал, как мы будем нести эту толстуху? Вдвоем с Сапогом наверно не управимся. Да, работа не завидная, лучше с духами воевать, чем после них это говно убирать.
Эх, матушка пехота, приходится тебе собирать всю грязь этой проклятой войны. А хуже всего то, что со временем начинаешь привыкать ко всем этим ужасам, и уже смотришь на все безразлично. И частенько начинаешь задавать себе вопрос: а не свихнулся ли я?
Я оглянулся, ища глазами Сапога, но его не было в дувале, и я крикнул со злости:
— Сапог, сучара! Ну где ты там?
Сапог сначала заглянул в дверь, потом осторожно вошел.
— Сапог, сука, ты меня когда-нибудь достанешь. А ну, хватай за ногу эту тетю, и потащили.
Я взял за ногу женщину и оглянулся, Сапог стоял и не двигался с места. Терпение мое закончилось, я бросил ногу, схватил автомат, передернул затвор и дал очередь над головой Сапога. Сапог присел и побледнел с перепугу.
— Слушай ты, урод! Если ты сейчас же не схватишь ее за ногу и не понесешь, я тебя пристрелю прямо здесь. Ты думаешь, мне хочется этой ху-ней заниматься? А ну хватай, быстро! И скажи спасибо, что они еще свежие и не успели протухнуть.
Сапог подскочил и схватил мертвую женщину за ногу, я взял за другую и мы ее потащили, хоть давалось нам это с трудом, но мы двигались.
— Я боюсь мертвецов еще с детства, — чуть слышно пробубнил Сапог.
— Дурак, боятся надо живых, а мертвые уже ничего плохого тебе не сделают.
Кое-как вытащив ее из дувала, я увидел Качка.
— Качок! — крикнул я. — Помоги давай, не видишь еле прем эту говядину.
Качок подошел и, посмотрев, почесал затылок.
— Где вы столько мяса нашли? Ее легче взорвать, чем тащить.
— Давай хватай, потом удивляться будешь, обыкновенная тетя, только толстая.
Ты, Качок, ее один упрешь, ряха у тебя, вон какая.
Качок схватил ее за руку, и мы втроем потащили ее к колодцу. Притащив, бросили ее в общую кучу.
Все уже собрались возле колодца, дети лежали отдельно, метрах в двадцати от остальных трупов, их было пятеро. Ротного не было видно, наверное, пошел в БТР доложить начальству обстановку.
Я подошел к пацанам и попросил Урала:
— Слушай, Урал, возьми Сапога, и принесите девчонку вон с того дувала.
Урал молча пошел, а Сапог остался стоять.
— Сапог, ты че, ваще уже затормозил в конец, не слышишь, что я сказал?
Сапог очнулся и побежал за Уралом. А мы сели перекурить, и ждать когда подойдет тягач. Все сидели и молчали, каждый думал о своем.
Ко мне подошел Хасан и сел рядом, он прикурил сигарету, я почувствовал дым от чарса.
— Ты что, косяк взорвл, Хасан? — спросил я его.
— Да. А что? Самое время, по-моему.
— Ну, давай накуримся, раз так, а то жуть какая-то на душе, сейчас бы браги всосать пару литров, жизнь эта блядская в трезвом виде ужасна, а по раскумарке она ужасней вдвойне.
Хасан передал мне забитую сигарету, я затянулся несколько раз, к нам подошел Качок и сел рядом.
— Качок, курнешь? — я протянул ему косяк.
— Ну давай, курну, почему бы нет.
Качок взял косяк и тоже сделал несколько затяжек, потом передал его Хасану. Я лбом уперся в пламегаситель автомата и уставился в дуло подствольника. Сейчас нажать бы вот так на курок, и все, и нет тебя, и нет этого Афгана, этих проклятых дувалов, трупов, и не слышать бы больше это сатанинское завывание ветра-афганца.
Хасан стукнул меня по плечу.
— Нет, Хасан, я не буду, передай Качку, меня накрыло уже. В голову и так начинают лезть какие-то дурацкие мысли.
За стеной послышался лязг гусениц и гул дизеля, это подъезжал тягач. Ну, слава богу, подумал я, сейчас закопаем это мясо, и побыстрее отсюда свалить, ко всем чертям.
Урал с Сапогом принесли девчонку и собирались бросить в общую кучу.
— Урал, положите ее с детьми, ей лет шестнадцать от силы, дите еще.
— А какая разница? — спросил Урал.
— А тебе какая?
— Да в общем никакой, — и они с Сапогом потащили ее дальше.
На Сапога жалко было смотреть, на лице его была маска перепуганного шизофреника, который вот-вот расплачется.
Я встал и пошел к воротам, ХБшка, стояла колом от пота, солнце палило во всю силу, а лицо обдувал горячий ветер. Сушняк давил со страшной силой, я отцепил флягу с водой и глотнул, запрокинув голову, перед глазами открылась бездонная голубизна неба, и не было видно ни одной тучки, только сплошная бескрайняя голубизна, и палящий фонарь под названием солнце.
Вдруг со стороны гор появилась вертушка, а за ней еще одна, обе были с красными крестами. Интересно, откуда это они? С нашего полка вроде нигде не воюют, соседний полк тоже никуда не выезжал. Неужели разведроту накрыли где-то?
Подойдя к воротам, я увидел там ротного, который что-то показывал водиле с тягача.
— Что, не влазит в ворота? — спросил я ротного.
— А, это ты Бережной? Да, подкрылками цепляет.
— Ну так пусть протаранит одну сторону, лопата у него вон какая, можно горы таранить.
— Да, наверное, придется так и сделать.
— Что за санитарные вертушки мелькают, товарищ старший лейтенант? — спросил я ротного.
— Десантура в горах, сегодня утром их туда забросили.
— Достается, наверное, ребятам в голубых беретах?
— Да уж, несладко им сейчас. Нас наверно на блок поставят с той стороны гор. Если ДШБ духов из ущелья выбьет, нам придется их встречать внизу.
— Черт, там десантуру молотят, а мы тут говно хороним, — я сплюнул загустевшую как кисель слюну.
— И это тоже кому-то делать надо, и ни чего с этим не поделаешь, — ответил ротный.
К нам подошел водила с тягача, это был парнишка литовец, звали его Витаутас.
— Ну, что будем делать, командир? — спросил он.
— Таранить какую-нибудь из сторон, выбирай любую.
— Нет проблем, таранить, так таранить, — ответил спокойно Витаутас и пошел в тягач.
Мы отошли в сторону и приготовились наблюдать за тягачом.
— Как думаешь, с первого раза протаранит? — спросил ротный.
— Да запросто, — ответил я, и добавил, — тягач это тот же танк, только без башни.
Тягач развернулся, опустил лопату, отъехал назад метров сто, и с разгона шарахнул по краю стены. Поднялась пыль, посыпались глиняные кирпичи, и ворота стали на пару метров шире. Тягач въехал во двор кишлака и поехал к колодцу.
Я посмотрел на ротного и спросил:
— Товарищ старший лейтенант, а может, не будем жечь трупы? Закопаем их поглубже, и все, чего зря соляру палить, а то этот запах жареного мяса опять, я когда-нибудь сойду с ума от этого запаха.
— Ты думаешь, для меня это удовольствие? Я и так уже шашлыки до конца жизни жрать не смогу. Ладно, пойду скажу, чтоб не жгли. А замполиту надо доложить, что сожгли. Это же его идея, лично мне все это, как серпом по яйцам.
Ротный пошел к тягачу, а я побрел на свой БТР, там народу и так хватает и без меня управятся, я лучше с Туркменом посижу.
Запрыгнув в люк БТРа, я увидел там Хасана.
— Хасан, а ты чего здесь делаешь?
— Сижу вот, косяк забиваю. Жду, когда ты придешь, и мы курнем с тобой.
Туркмен вот, тоже захотел раскумариться.
— А как же виноград, а, Туркмен? Ты ж с виноградом хотел, — сказал я глядя на Туркмена.
— Да какой там виноград. Я ходил в кишлак и насмотрелся там винограда.
— А ты что, ходил к колодцу?
— Да, сидеть надоело, и решил сходить посмотреть.
— Ну и как тебе пейзаж?
— Уж лучше б я здесь сидел.
Хасан прикурил косяк и подсел к нам.
— Слушай, Хасан, как тебе лезет этот чарс? — спросил я Хасана.
— А тебе?
— Дак ты же постоянно рядом, и постоянно с косяком, куда ж тут денешься.
— А ты не кури, — сказал Хасан и передал косяк Туркмену.
— Я б не курил, да вот неохота смотреть трезвыми глазами на твою обдолбленную рожу.
— Ну, тогда кури и молчи.
— Там еще что-нибудь осталось из того, что Серега нам дал?
— Есть, на три косяка где-то.
— Хасан, если б у тебя был мешок чарса, ты бы сел, и за пять минут выкурил бы весь мешок?
— А ты дай мне мешок чарса, и увидишь.
— А что толку? Ты его один хрен за раз весь скуришь, а что не скуришь, сожрешь.
Пока мы болтали, Туркмен сидел и курил, слушая нас.
— Туркмен, ты что там прибился? Давай сюда косяк, — я забрал у него косяк и докурил его сам.
— Э, вы что это ребята, а где косяк? — очнулся Хасан.
— Туркмен скурил, мне только пятка досталась, — сказал я Хасану.
— Что, еще забивать, что ли?!
— Мне хватит, — сказал я.
— Мне тоже, —сказал Туркмен.
— Да пошли вы-, я тогда сам себе забью, —Хасан достал сигарету и стал потрошить.
— Хасан, ты когда план начал курить? —Спросил я.
— Еще до того как родился.
— А ты Туркмен?
— После того как родился.
— Ну а я тогда во время родов.
— Мужики! — воскликнул Хасан. — Приезжайте ко мне после дембеля, я вам мешок плана дам, там, где я живу, его растет навалом.
— Нашел чем удивить, — сказал спокойно я, — приезжайте ко мне в Алма-Ату, поедем к моему корешу, он в Чу живет, я вам вагон этой дряни накошу. Слышали наверно про Чуйскую долину? Хасан прикурил косяк, и сказал затягиваясь.
— У нас в Таджикистане план лучше.
— Хрен тебе, самый хороший план на Чуйской долине.
— Самый хороший план, это афганский чарс, — сказал Туркмен, и взял косяк у Хасана из рук.
— Туркмен, только не увлекайся, здесь я еще сижу, — сказал я шепотом Туркмену.
Туркмен протянул мне косяк со словами:
— На, Юрик, а то опять скажешь, что я все скурил.
Тут соскочил Хасан, и, ударившись головой о затвор пулемета, сел обратно, схватившись за голову.
— Хасан, ты хотел что-то сказать? — спросил я, и затянулся пару раз.
— Да… да… дай сюда косяк! Вы оху…ли оба, я себе забил, а тут уже х…й ночевал, а кто-то вроде не хотел больше.
Хасан забрал у меня косяк и начал курить, глядя на нас по очереди, то на меня, то на Туркмена.
— Ну че уставились, хрен вам, вы свое выкурили, — сказал он.
Мы с Туркменом посмотрели друг на друга и оба «раскололись». Не помню, сколько я угарал, наверное, минут пять. Туркмен от хохота вообще вылез на броню, а Хасан сидел, и с деловым видом докуривал косяк.
— Э-э-э, наши возвращаются, — крикнул сверху Туркмен.
Я сел в командирское сидение, а Хасан запрыгнул за руль.
— Я поеду, — сказал он заплетающимся языком.
— Ты смотри, не заедь куда-нибудь.
— Не ссы, Маруся! — крикнул Хасан и запустил движки.
— Ты подожди ехать, пацаны еще не запрыгнули.
Тут в люк заглянул Туркмен.
— Эй, вы чего там?
— Тут все занято, так что сиди на броне, — сказал я Туркмену.
— Ты Юра смотри за Хасаном, а то он опять, куда-нибудь заедет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37