Она понимала, сколько придётся потратить времени и сил, чтобы застать ассистента одного. Лаборатория Севилла находилась на втором этаже колоссального здания, состоявшего, казалось, из одних длинных коридоров, покрытых старым линолеумом, и запертых металлических дверей. Эхо шагов гулко разносилось, предупреждая о появлении человека задолго до того, как он оказывался в поле зрения. В первый же день она выяснила, где расположены туалеты, и устроила там блокпост, чтобы не маячить в коридорах. На входе стояла охрана, но её жетон хендлера с номером позволял войти без всяких вопросов. Оказавшись внутри, она стала прогуливаться по этажу с занятым, целеустремлённым видом. Даже во время обеда здесь было на удивление мало людей, и никто ни о чем её не спрашивал.
Она слонялась без дела перед графиками жизненного цикла моллюсков, висевшими на стене, когда вдруг ощутила всплеск адреналина: из кабинета, держа в руке спортивную сумку, вышел Севилл. Часто дыша, она двинулась прямо к двери, из которой он только что вышел. Тут дверь внезапно открылась. У неё замерло сердце — перед ней стоял ассистент Севилла. Один.
О господи. Вот оно.
Она смотрела на него, не двигаясь с места, а он аккуратно запер дверь и вежливо кивнул, проходя мимо.
— Простите меня, извините. — Элизабет пошла за ним, чувствуя себя полной дурой. Он обернулся, внимательно и бесстрастно посмотрел на неё сквозь очки в металлической оправе. Гораздо выше её и лет на шесть старше. Выглядел уверенным и аккуратным — с короткими светлыми волосами и в безупречно белой рубашке. Его ровная осанка, спокойный взгляд и аккуратные усы заставляли её чувствовать себя маленькой неудачницей.
Ну давай, спроси его, глупая курица.
— Простите, что беспокою вас, — с просительной улыбкой сказала она, — но я давно пытаюсь найти одну собаку. Я не думаю, что она в вашей лаборатории, но вдруг профессор Хоффман говорил вам или доктору Севиллу, куда он её отправил?
Она почувствовала холодный укол страха: а если он сейчас спросит, почему она просто не узнает об этом у самого Хоффмана? Он должен был задать этот вопрос — она бы поставила сотню долларов, что Хоффман уже сказал им о ней. Но другого шанса у неё не было.
— Понимаете, это очень важно для меня.
Лицо Тома оставалось бесстрастным, и он молчал. Элизабет следила за выражением его глаз, затем отвернулась. Её почему-то разозлил приятный запах его лосьона.
— Полосатый пёс, — продолжала она, решив, что лучше немного надавить, чем позволить ему не отвечать, — полосатый, как тигр. Средних размеров, с короткими ушами, его зовут Дамиан. Вы не знаете, куда его забрали?
— Собака, которая умирала от голода? — спросил он наконец. — Да? Это вы были там.
Она поняла, что он её узнал. Голос у ассистента был тихий, вежливый, низкий — похож на голос Джека Лероя, друга семьи, специалиста-кардиолога из Луизианского университета, который родился и вырос в дельте Миссисипи.
— Да, тот самый! Вы знаете, где он? — Она подалась вперёд в надежде узнать что-нибудь о пропавшем друге, боясь, что новости окажутся нерадостными.
Ассистент Севилла колебался. У него не было привычки обсуждать дела шефа с посторонними. Но врать он не хотел, а придумать способ избежать ответа не сумел.
— Да, — ответил он, — собака здесь.
Он кивнул в сторону лаборатории. Элизабет прижала руки к груди.
— Спасибо! Спасибо огромное, что сказали мне, я вам так признательна.
Том попытался уйти, вежливо кивнув.
— Стойте! Подождите! Могу я задать ещё один вопрос?
Том остановился, всем своим видом давая понять, как ему не нравится, когда вмешиваются в дела его работодателя.
— Что вы с ним делаете? Вы знаете, какого рода исследования?
Взгляд молодого человека стал другим — казалось, только сейчас Том впервые её увидел.
— Доктор Севилл проводит базовые исследования, — ответил он осторожно, дипломатично, отстранение Элизабет изменилась в лице.
— Мне это ничего не говорит, — сказала она с притворным смущением, надеясь вызвать у него улыбку. Его лицо по-прежнему ничего не выражало.
Ассистент колебался, и у неё мелькнула мысль, что он хочет сказать что-то ещё. Затем он, похоже, передумал и повернулся уходить.
— Я люблю эту собаку, вот и все. Я просто хочу знать, что с ней все в порядке, понимаете?
Отчаяние захлёстывало Элизабет. Том очень тихо вздохнул и повернулся к ней, решив быть вежливым до конца.
— Простите, — сказал он, — но я не обсуждаю работу доктора.
Глаза Элизабет расширились:
— Но почему? Что он делает с этой собакой, Том?
Она внезапно вспомнила его имя и заметила, как он удивился. Посмотрела на дверь, и он прочёл её мысли.
— Вам не стоит туда заходить, — сказал он. — Доктору это не понравится. И вам не понравится тоже.
У неё появилось дурное предчувствие.
—. Господи, — выдохнула она, — что вы там делаете?
— Я не обсуждаю работу доктора, — твёрдо ответил ассистент. — О собаке заботятся согласно условиям исследования. Вот и все, что я могу вам сказать.
Он повернулся и ушёл. Элизабет не могла его задержать.
С этого момента в её жизни появилась единственная цель — попасть в лабораторию. Если она увидит, что пса жестоко мучают, придётся его украсть и отпустить на волю, потому что она не сможет взять его домой. Ей казалось, что Дамиану лучше снова стать бездомным, чем жить в такой лаборатории. В приют для животных его отдавать нельзя: если университет заявит о пропаже, собаку вернут Севиллу.
Тони ждал её после занятий. Его приняли на летние курсы интернов, он был счастлив и хотел сообщить ей об этом. Они зашли в кафе, сели за столик. Все время, пока он говорил, Элизабет сосредоточенно смотрела перед собой. В конце концов он смутился и нахмурился:
— В чем дело, Элизабет? Она быстро взглянула на него:
— Ой, прости, ничего. Я слушаю тебя.
— Нет, не слушаешь.
— Слушаю, правда. Не будь занудой.
— Что ты хочешь сказать?
— Да ладно, Тони, ничего. Я просто немного устала, задумалась кое о чем. Мне правда интересно, говори.
— Я уже закончил, — проворчал он брюзгливо.
— Нет, не закончил. Продолжай.
Он откинулся на спинку сиденья, отдаляясь от неё.
— Как ты сдала экзамен по химии?
Ответный удар, но она была рада сменить тему — даже таким неприятным образом.
— Бывало и лучше, — ответила она, не заботясь о том, что это известие может его расстроить.
— Где ты провалилась?
— Я не «провалилась». Я не ответила на несколько вопросов, обычное дело. Ничего страшного.
Тони испустил вздох глубокого разочарования. Мне кажется, тебе нужно больше заниматься.
— Может быть, — холодно ответила она, и Тони прищурился. — Мне кажется, я написала контрольную достаточно хорошо. Я сдала, и я в первых пяти процентах своего класса. Почему тебе этого мало?
Глаза у Тони были почти бесцветные, отчего под копной его волнистых рыжих волос выглядели и без того странно. А теперь они ещё и округлились.
— Почему ты не стремишься учиться ещё лучше? Ты можешь, я знаю и не понимаю, почему. Похоже, тебе плевать на учёбу.
— Ты же знаешь, что нет, — огрызнулась Элизабет. Она ждала от него такой реакции, но внезапное видение потрясло её. Она стоит рядом с отцом в лаборатории; на ней халат, она ассистирует на операции. Дэйв залез руками глубоко внутрь грудной полости подопытной собаки и показывает что-то любопытное. Они тестируют новый шовный материал. В своём видении Элизабет с ужасом осознавала, что ей совершенно неинтересно то, что показывает отец. Вместо этого она пытается заглянуть под ткань, чтобы рассмотреть собаку. Хочет увидеть, нет ли на ней полос.
Новый план был гораздо сложнее, чем первый. Нужно было избегать Севилла, его помощника и всех сотрудников лаборатории. Том знает, что она пыталась проникнуть туда, и если увидит её где-нибудь поблизости, может позвать охрану. А если он вызовет охрану…
Нужно быть очень, очень осторожной.
Поначалу ситуация казалась безвыходной. Как узнать, когда они все расходятся?
Она снова стала прятаться возле офиса Севилла в обеденный перерыв. Ежедневно в час Севилл выходил со спортивной сумкой. «Тренировка, — думала она, — или гандбол?» Если Том был в лаборатории, он выходил чуть позже. За остальными следить было бессмысленно: в их передвижениях не было никакой системы, они сновали между кабинетом Севилла и лабораторией. Оставалось надеяться на лучшее: может, просто не обратят на неё внимания? Она сосредоточенно ждала, когда Севилл и его помощник уйдут, чтобы проникнуть в лабораторию. Если дверь будет заперта, она станет приходить каждый день, пока не добьётся своего. Элизабет не могла придумать ничего лучшего.
На следующий день она заняла привычную позицию, дождалась, пока эти двое с интервалом в минуту уйдут, и с решительным видом направилась к знакомой двери. Внезапно дверь открылась, и ей навстречу вышел молодой блондин странного вида. С локонами до плеч и в хлопковой майке без рукавов, он совершенно не походил на человека, который работает в лаборатории. Больше похож на сёрфера или рок-звезду. Беспечно прокатившись по линолеуму, он подмигнул ей. Миновав ещё пару дверей, он исчез в другой комнате.
Элизабет, затаив дыхание, взялась за дверную ручку. Она уже на финишной прямой. Если внутри кто-нибудь есть, скажет, что она хендлер, пришла навестить собак. Табличка «Не входить»? Ах, эта? Она не заметила, простите! Если блондин вернётся, скажет то же самое.
Ручка не поворачивалась. Но, к счастью, блондин не захлопнул дверь. Со щелчком она открылась. Наверное, парень ушёл ненадолго. Она понимала, что, войдя в лабораторию, совершит ещё один необратимый поступок. Кража подопытной собаки считается преступлением.
«Прощай, медицинский факультет», — со злостью подумала она. Но в эту секунду она не вспомнила об отце — её занимала только собака, у которой не было друзей, кроме неё.
Пришлось помедлить ещё немного, чтобы справиться с дыханием. Что она будет делать, если действительно найдёт Дамиана?
Она колебалась.
Кража — слишком серьёзный шаг. Все пойдёт прахом. Её точно выгонят, но это не самое страшное. Проблема в том, что ей негде будет спрятать Дамиана. У неё нет друзей, которым она могла бы доверить пса. Ей некуда вести его. Если он пропадёт, Хоффман будет знать, что это она его забрала.
Элизабет выдохнула и приоткрыла дверь. Внутри никого не было видно. В центре лаборатории стоял стол, на нем возвышалась гора электронного оборудования. Похоже на мастерскую. На другом столе в углу комнаты она увидела более привычные микроскоп и медицинские аппараты. Она остановилась, оглядывая беспорядок и беспокойно размышляя, что бы это могло быть. Разглядела таблички на некоторых предметах:
«Программируемый автономный высокочастотный генератор звуковых волн, вызывающих страх и панику, в комплекте с электрошоковым напольным покрытием». С возрастающим ужасом она прочла на титульном листе руководства: «Программное обеспечение для генератора страха, версия 3.1.». На коробке с винтами была надпись: «Удачной сборки».
На ослабевших ногах она подошла к большому столу, заваленному документами и справочниками. Потом заметила в лаборатории ещё две двери с маленькими стеклянными окошками возле самых дверных ручек. В одном помещении стояли клетки с животными. Дверь была заперта, и она вытянула шею, чтобы заглянуть подальше. У стены свалены в кучу миски для еды, все остальное пространство забито аппаратурой. Она подошла к следующей двери.
Внутри было всего восемь клеток, — и её сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она увидела Дамиана. Пёс мерил шагами одну клетку, но та была настолько мала, что правильнее было бы сказать, что он раскачивался из стороны в сторону. Задние лапы почти стояли на месте, голова и шея ритмично извивались и тёрлись о стены. При каждом движении он утыкался носом в угол, снова и снова. Взгляд его был рассеянный, и весь вид выражал полнейшее безумие. Элизабет пришла в ужас.
— Дамиан! — закричала она, стуча в стекло и в дверь, надеясь вывести его из жуткого транса. — Дамиан! — Если он слышал её, то не подал вида. — Дамиан! — Она махала рукой перед окошком, чтобы привлечь его взгляд.
Но Дамиан не мог ни услышать, ни увидеть её. Его ритмичные движения были паттерном стереотипного поведения, спровоцированного исследователями. Те изучали воздействие психостимуляторов на нейромедиаторы катехоламиновой группы — допамина и норадреналина. Когда Дамиан бессмысленно раскачивался, его волнообразные движения приводили в действие опиатные пептиды в клетках мозга, облегчая боль, которую причиняли ему исследователи.
Элизабет качала головой и даже не замечала этого. Он сошёл с ума или просто пытается выбраться из клетки? Он выглядел совершенно больным. Она снова в отчаянии подёргала дверную ручку.
— Дамиан! — крикнула она, стараясь, чтобы её не услышали в коридоре. А затем увидела странную вещь. Из комнаты донёсся едва слышный сигнал. Две другие собаки, которых она не заметила из-за Дамиана, быстро вскочили. До сих пор они лежали в клетках, вжавшись в пол. Теперь она увидела, что собаки сидели во всех клетках, кроме одной. И все они двигались, суетливо и бессмысленно. Одна собака внезапно застыла на месте, повернула голову и начала вылизывать себя с безумным, затравленным видом. Нахмурившись, Элизабет подумала, что они боятся звука, который она тоже услышала. Дамиан стал раскачиваться быстрее. Внезапно все собаки одновременно подскочили в своих клетках, с ворчанием и визгом. А через секунду опять бессмысленно дёргались из стороны в сторону, словно никакого шока не было. Элизабет, не имея ни малейшего понятия о том, что здесь происходит, сообразила, что решётчатый пол в клетках испускает электрические разряды. Автоматический генератор стоял на столе позади неё.
Кто способен на такое?
Люди, которые здесь работают. И другие — такие же, как они. По всему университету.
Ублюдки! Но зачем?
На это у неё ответа не было. Она знала все доводы в защиту опытов над животными и не раз соглашалась с ними в прошлом. Но здесь, в этой лаборатории, увидев, как живут эти собаки, она поняла, какое зло творят люди.
Умы, стоящие за этим, чудовищны. И сама Система, стоящая за этим, чудовищна. Какие компании выпускают электрические полы? Даже если такие исследования дают стоящие результаты, все равно цена слишком велика. Непомерно велика. У кого могло возникнуть желание так обращаться с животными?
Звук послышался снова. В ужасе она не могла отвести глаз от собак и видела ту же тревогу, те же торопливые ритмичные движения, но удара не было. Элизабет решила, что на этот раз пауза между звуком и разрядом будет длиннее, и напряжённо ожидала боли вместе с животными. Но разряд все не поступал. Собаки в клетках непрерывно двигались, каждая в своём кошмарном непредсказуемом мире, над которым они были не властны. Электрическими полами арсенал стимуляторов, предназначенных для того, чтобы сформировать стереотипное поведение, не ограничивался. Собаки не могли убежать, но их мозг отчаянно пытался облегчить боль, заставляя делать одни и те же движения, дававшие наркотический эффект. Безуспешно пытаясь создать более предсказуемый мир, животные перекрывали себе поток ощущений из мира реального. Поэтому Дамиан не видел Элизабет. Природа делала для него все, что было в её силах.
Но разве это не запрещено законом? «Нет ничего противозаконного в исследовательских медицинских лабораториях, — сказал однажды её отец. — Ничего. Все на что-нибудь сгодится, все можно использовать».
Закон не может помочь Дамиану. Человечество, напуганное болезнями, слишком занято собственным страхом, ему нет дела до собаки. Тогда кто же, кто может помочь Дамиану избежать бессмысленной, несправедливой участи?
Элизабет все бы отдала, чтобы помочь ему, но как забрать Дамиана из этой комнаты? Слишком сложно: этот врач, его ассистент, охрана, её семья, её будущее — перед ней возвышались все эти преграды. Элизабет внезапно поняла, что не может справиться с задачей. Она в полном отчаянии, с холодным ужасом наблюдала за полубезумным существом, которое было когда-то Дамианом.
Каждый год четвёртого июля её отец устраивал праздничный ужин на свежем воздухе. Для таких случаев приглашали поваров и официантов, так что забот у Элизабет было немного. Пришли друзья отца и дедушки, коллеги по работе — большинство она едва знала. Тони тоже явился и теперь то и дело подводил её знакомиться с теми, кто мог бы быть «полезен ей для будущей карьеры», пока она не отделалась от него, притворившись, что идёт в дом за льдом. Остаток вечера она старательно его избегала, но волноваться не стоило: он уже забыл о ней и стоял с бокалом в руке, сплетничая с хирургами. Элизабет обрадовалась: она бы не смогла вытерпеть и его, и жару одновременно.
Исполняя роль хозяйки дома, она улыбалась гостям, кивала и приглядывала за официантами, мечтая опустить йоги в ледяную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46