А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Осиповы в свое любимое Кратово, а Баковы – в Малаховку. Осиповы по-прежнему квартировали у Елены Осиповны, Для которой наступал очередной откормочный сезон, а вот у Баковых дача была почти своя. Ее построили еще в начале 30-х годов родители Владимира Ильича. Они там и хозяйничали. Володя с Наташей приезжали туда только на выходные, а Лена с момента рождения жила в Малаховке с конца мая и до 31 августа. Дача была ее самым любимым местом. Там она и по деревьям лазила, и над подружками верховодила. И первые ухажеры именно в Малаховке появились. Давно, лет пять назад.
Вадиму же переезд на лоно природы дарил новую проблему – транспортную.
От дачи до платформы Кратово – 25 минут пехом, до Малаховки на электричке еще минут 10, потом 20 минут пешком до дачи Баковых. Итого, как ни крути, час в одну сторону. Такой роскоши Вадим себе позволить не мог.
Сын Елены Осиповны, Саша, уже много лет гонял летом на мотоцикле. Вадим, конечно, тоже был бы не против. Но материальное положение семьи не давало на то ни малейших шансов. Дешевле, чем за 800 рублей, мотоцикл не купишь. Да еще права получать. Но вот мопед… Вадим выяснил, что мопеды, прибалтийские, шли с движками 48 кубических сантиметров, а водительские права требовались, если объем превышал 49. То есть, вопрос с правами при покупке мопеда отпадал. Расстояние от Кратова до Малаховки – километров 15, на мопеде одолеть его можно за 15-20 минут. Это вам не час! А удовольствие какое!
Деньги на мопед у Вадима были. Трату в 120 рублей он мог себе позволить. Мало того, мопеды продавали в кредит.
Преграда возникала только одна – родители! Михаил Леонидович вообще недолюбливал все двухколесное, даже велосипед у него почтением не пользовался. А у Илоны так и вовсе мотоциклы вызывали чувство панического ужаса.
На последнем Вадим и решил сыграть.
Недели не прошло после переезда на дачу, как Вадим объявил родителям, что решил купить мотоцикл. К Лене ездить. Оба в один голос, что не часто бывало, произнесли категорическое «нет!».
Причем, если мама, выдохнув «нет», вошла в ступор, моментально представив в силу артистической натуры картинку: сына-мотоциклиста, сбитого грузовиком, то Михаил Леонидович стал приводить какие-то обоснования того, почему мотоцикл покупать категорически нельзя. Даже бабушка Эльза, редко упускавшая случай возразить зятю, на сей раз его поддержала со всей мерой страсти, которую могла себе позволить в рамках полученного воспитания.
Вадим, побрыкавшись для виду минут 20, согласился. Но не полностью. Используя теперь уже аргументы отца, он шаг за шагом отвоевывал плацдарм: да, с мотоциклом он «погорячился», но есть еще мопед, – как раз то, что, хоть и не в полной мере, но удовлетворит его потребности и при этом позволит снять большинство возражений отца. Михаил Леонидович мобилизовался для новой схватки, теперь уже по поводу иного объекта сыновних вожделений, но его подвела жена.
Продолжая оставаться во власти своих апокалиптических видений, Илона неожиданно спросила:
– А на мопедах шлем обязательно надевают?
– Разумеется, хотя это и лишнее, скорость не больше 40 километров, как на спортивном велосипеде, – быстро поняв, куда можно повернуть разговор, сообщил Вадим.
Теперь начнется обсуждение условий и деталей, но сам факт покупки мопеда останется за рамками дискуссии.
Так оно и получилось. Родители выдвинули ряд условий: ездить только в шлеме, за рулем не пить, по ночам не гонять, в Москву носа на мопеде не совать. «Ну, насчет ночи мы еще посмотрим», – подумал Вадим и со всем согласился.
Дело оставалось за малым – мопед купить. Не в смысле найти деньги, а в смысле найти мопед. Конечно, это был не автомобиль, и на него открытка не требовалась. Очередь за мопедами на 10 лет вперед, как за «Москвичами» или только что появившимися ВАЗ-2101, по предприятиям не расписывалась, но все равно, купить это транспортное средство, особенно в начале лета, можно было только по большому блату.
Услышав просьбу сына помочь достать мопед, Михаил Леонидович возликовал – теперь уж точно до конца лета Вадим за руль не сядет. Но не тут-то было…
Бабушка Эльза вдруг разразилась длинной тирадой:
– Да, Миша, вы должны Вадиму помочь. Иначе это будет выглядеть крайне недобросовестно. Получится, что вы сознательно, вопреки договоренностям, срываете вами же дозволенную покупку. Могу добавить, что не думаю, будто езда на мопеде более опасна, чем езда на лошади. А мне отец купил лошадь на мое шестнадцатилетие. Согласитесь, 16 – это не 19!
Михаил Леонидович посмотрел на тещу без особой приязни и хотел по привычке съязвить по поводу ее буржуазного прошлого (заранее зная, что Эльза Георгиевна сразу взорвется: «Не буржуазного, а дворянского!»), но не успел. Илона подхватила мотив матери:
– Да, Миша, если мы все обо всем договорились, ты должен помочь. Иначе это будет нечестно, а значит – неинтеллигентно!
Воевать на три фронта Михаил Леонидович не собирался.
Одним из мест его работы был большой гастроном. Где, разумеется, мопедами не торговали. Но там отоваривался директор магазина спорттоваров. У него на складе мопеды периодически появлялись. В торговом зале, разумеется, нет, но на складе – да. В торговой среде коммунистический принцип – «человек человеку – брат» действовал безотказно. Через неделю новенький, в смазке, мопед появился на даче Осиповых. В комплекте со шлемом.
А еще через два дня Лена, зажмурив глаза от страха и повизгивая, проносилась по маленьким улочкам тихой Малаховки. Она сидела за спиной Вадима, прижимаясь к нему со страшной силой. То ли от любви, то ли от страха.
Вадим был счастлив.
Никто не мог предположить, что «мотоциклетная угроза», если не сказать шантаж, возникнет повторно. Однако именно так и случилось. Уже в конце июня.
Непосредственной виновницей оказалась мамина двоюродная сестра Оля. Много лет назад ее муж, поскользнувшись на обледенелом перроне Немчиновки, попал под электричку. Глупее смерти не придумать. Через пару лет у тети Оли появился жених. Как-то раз, возвращаясь в Москву от своей невесты, а жила тетя Оля как раз в Немчиновке, он подрался с кем-то на платформе и тоже оказался под колесами поезда. На сей раз пассажирского, проходившего «сквозняком».
С тех пор тетя Оля зареклась выходить замуж, возненавидела железнодорожный транспорт и жила затворницей. Единственной ее отрадой была семья Осиповых. Она часто проводила у них выходные, разумеется, все праздники, а весной и осенью, когда дача в Кратово становилась недоступной, сами Осиповы при первой возможности мчались на природу – к тете Оле.
Парадокс жизненной коллизии тети Оли заключался в том, что отец ее всю жизнь проработал железнодорожником. И хотя умер он сразу после войны, совсем еще нестарым, тетя Оля всерьез считала, что ее одиночество – его «заслуга». Может, и так: воспитывал ее отец в строгости, на свидания не отпускал даже в студенческие годы.
Лет за пять до описываемых событий пригласили тетю Олю в Инюрколлегию. Испуг был ого-го какой! Пошла она туда вместе с Михаилом Леонидовичем, все-таки юрист, мужчина. Но его в кабинет не пустили, велели подождать в коридоре.
Когда тетя Оля вышла, все трясущаяся от страха, бледная и способная говорить только шепотом, Михаил Леонидович, так и не добившийся от нее толку, вломился в кабинет и потребовал объяснений.
Чиновник проверил его документы, переписал куда-то паспортные данные, а потом спокойно объяснил, что тете Оля полагается наследство.
Оказывается, двоюродный брат ее отца, о существовании которого в семье никто и не знал, еще в 1917 году, а может и в 1918-м, уехал за границу. Помотался по Европе и в начале 30-х оказался в США. Там у него был какой-то бизнес, причем удачный. Умер он в начале шестидесятых, оставив наследство около миллиона долларов. Цифра, сознанием ни тети Оли, ни Михаила Леонидовича не охватываемая.
Десять лет ушло на поиски его родственников. Нашлись трое – в том числе тетя Оля. Слава богу, по американским законам даже двоюродные племянники считались наследниками.
Правда, на такое наследство в США налагалась огромная пошлина, плюс наши власти тоже немало в пользу родного государства удерживали. Короче говоря, кругом-бегом причиталось тете Оле ни много ни мало около 30 тысяч рублей чеками Внешэкономбанка. Другими словами, чеками «Березки». Несметное богатство.
Потрясло же тетю Олю не известие о наследстве, а мысль о том, что теперь с ней будет? Она, вузовский преподаватель, член КПСС, ни разу ни в одной анкете не указывала, что у нее есть родственники за границей. И нате вам – такая подлянка!
Но, на удивление, никаких санкций не последовало. Бабушка Аня утверждала, что причина в справедливости и гуманности наших партии и государства, а бабушка Эльза злобствовала на тему любви советской власти к долларам. За это, мол, что угодно простят.
Как бы там ни было, приехав на дачу в Кратово на очередные выходные, тетя Оля объявила, что оформление документов наконец завершилось. По этому поводу она дарит Осиповым машину. Так и сказала: «Вашей семье», а не именно Михаилу Леонидовичу. Может, потому (по крайней мере, бабушка Эльза раньше такое подозрение несколько раз высказывала), что была она тайно влюблена в Мишу и боялась это обнаружить.
Глаз у Михаила Леонидовича блеснул, но на словах жены: «Оля, спасибо! Но это невозможно!» – потух. Он и сам понимал, что принимать такой подарок как-то неловко. Даже двусмысленно. Вадим обратил внимание, – бабушка Эльза при этом разговоре внимательно, в упор смотрела на зятя.
Михаил Леонидович поддержал Илону:
– Оля, спасибо тебе! Но такой подарок мы действительно принять не можем. Да и ездить я не умею
– Не умеешь, потому что не на чем! – Тетя Оля, давно уже все придумавшая, сдаваться не хотела. Она действительно любила семью Осиповых, они ей были самыми родными и близкими, заменившими собственную семью. И нереализованное чувство благодарности все время терзало ее. Будучи немного мистиком, тетя Оля убедила себя в мысли, что и наследство-то перепало ей исключительно для того, чтобы она могла отблагодарить Осиповых. Сами они никогда машину купить не смогут. Доходы не те.
– Ты хочешь, чтобы я все время сходила с ума от страха? – Илона привела с ее точки зрения убийственный аргумент. – Мало мне мопеда Вадима?!
Бедная тетя Оля поняла, что чуть было не совершила нечто страшное, обидное и явно направленное против интересов собственной кузины. Она сникла.
– Ну, я только предложила – решайте сами. Мое желание не изменится, но… – замялась, опустила глаза на чашку с чаем и, явно совершая внутренний подвиг, закончила, – я свое дело сделала, машина у вас есть. Если откажетесь – это будет ваше решение.
– Закрыли тему! – подытожил Михаил Леонидович.
Бабушка Эльза расслабилась.
Так легко, как родители, отказаться от перспективы заиметь в семье автомобиль Вадим не мог. Поэтому, когда в воскресенье утром тетя Оля уехала на день рождения к какой-то из своих подруг, он сходу бросился в атаку.
Простой вопрос: «А почему, собственно, не принять подарок?» – вызвал бурю эмоций. Отец, сам расстроенный принятым накануне решением, да еще обозленный заданным на сон грядущий вопросом жены: «А что это Оля решила тебе машину подарить?», набросился на сына. Стал вещать, что он не привык жить за чужой счет, а вот Вадим – привык, что он сам всего в жизни добился и хотел бы видеть сына таким же.
Илона, вопреки своему обыкновению, Вадима защищать не стала, а, наоборот, подлила масла в огонь: нельзя принимать подарки, которые к чему-то обязывают, слишком дорогие и незаслуженные (при этих словах она выразительно посмотрела на мужа).
Вадим вскипел. Не столько потому, что понял – машина уплывает назад за американские горизонты, сколько от неадекватности наскока на него со стороны родителей в ответ на простой вопрос.
Неожиданно для самого себя Вадим выдал:
– Убедили. Каждый принимает решения сам, исходя из своего видения мира. Я прав?
– Прав, – поддержала наивная мама, не привыкшая пока к умению сына обращать в свою пользу каждое произнесенное слово.
– Ну, тогда вот что я вам скажу. – Вадим разозлился на самом деле, но в еще большей степени поднимал градус конфликта. – Обещаю: если вы не принимаете подарок, я покупаю мотоцикл. Точка!
Он быстро сбежал с террасы, завел мопед, для пущей убедительности погазовал несколько минут и рванул в Малаховку.
Когда он вернулся поздно вечером (между прочим, затемно), родители дозрели.
Сначала, естественно, Вадиму пришлось выслушать короткую лекцию о недопустимости для интеллигентного человека предъявлять родителям ультиматумы и предъявлять подобным тоном. На всякий случай, не зная, что последует дальше, Вадим выслушал нравоучения смиренно и даже согласился, что, возможно, с формой он погорячился.
Перешли к сути. Подарок решили принять. Но не как подарок. Две трети суммы тете Оле вернет отец, одну треть – Вадим. Соответственно, 20 дней в месяц машиной пользуется Михаил Леонидович, остальные – Вадим. Срок возврата денег – 2 года.
Вадим понял: большего не добиться. Да, собственно, это была абсолютная победа. Ждать машину в очереди можно до старости. И то при условии, что профком его в эту очередь запишет. А тут – машину можно пойти и купить хоть завтра. Для имеющих «берёзовые» чеки дефицита не существовало. Кроме того, машина наверняка будет в экспортном исполнении, а для заграницы у нас делают не как для своих. Деньги же придется отдавать, исходя из госцены, то есть минимум в два раза меньшие, чем пришлось бы потратить в Южном порту, реши он купить новую машину с рук.
Вадим сказал: «Принято!»
Через неделю поехали выбирать машину. Взяли с собой Женю Копцева, приятеля Осиповых-старших. Обладатель новеньких «Жигулей», а до того 21-й «Волги», а до того 408-го «Москвича», он считался среди друзей автомобильным экспертом.
Женя посоветовал купить «Москвич». «Жигули» и дороже, и сложнее в ремонте. К тому же запчасти для «Москвича» можно достать в гараже любого предприятия, а вот для «Жигулей» – только в магазине. А это – дефицит по определению.
Так у Осиповых появился 412-й «Москвич».
Знали бы они, сколько будущих семейных скандалов привезла им эта железяка с четырьмя колесами! Михаил Леонидович с Вадимом никогда не смогут мирно договориться, кто в какой день будет пользоваться машиной. Каждый станет доказывать, что ему она нужнее! Илона, традиционная миротворица, проклянет тот день, когда дала согласие на чертову покупку.
Тетя же Оля, счастливая оттого, что материализовала свою благодарность, деньги так и не возьмет. В первый раз ей попытаются их всучить через три месяца – она увернется. Еще раз совершат попытку через полгода, сумма соберется солидная. Одержав победу в первый раз, во второй тетя Оля, уверенная в успехе, откажется категорически и пригрозит, что никогда не появится в доме Осиповых, если ей еще раз скажут про возврат долга.
Женя пригнал машину на дачу в Кратово. Прав ни у Михаила Леонидовича, ни у Вадима не было, и раньше, чем через три месяца, появиться они не могли никоим образом. Да и ездить стоило начинать по весне. Поэтому решили так – до сентября «Москвич» простоит на даче (Елена Осиповна не возражала), а на зиму Михаил Леонидович поставит ее во дворе Жуковского хлебозавода, где он подпольно подрабатывал юрисконсультом.
Вадим по нескольку раз на день открывал машину, садился, заводил, дергал ручки, включал-выключал фары.
Через пару дней привез в Кратово на мопеде бледную от напряжения Лену, которая так и не привыкла к «этой тарахтелке». Посадил ее на пассажирское место «Москвича» и, дрожа от страха, поехал к воротам. Слава богу, это было по прямой.
Доехав до ворот, Вадим стал сдавать задним ходом. О том, чтобы выехать на тихонькую дачную улочку, там развернуться и заехать обратно по-человечески, не могло быть и речи. Вадим боялся машины до судорог.
Когда «Москвич» наконец оказался в первоначальном положении, мокрый от пота Вадим с гордостью взглянул на Лену. Она смотрела на него, как на героя, Геракла, бога-олимпийца. Такое мог сделать только он, ее любимый Вадик. Какого черта она обещала маме не выходить замуж до осени?!
Как-то раз Вадим остался ночевать в Малаховке. Было это уже в конце лета, когда к его чуть ли не постоянному присутствию на даче Баковых попривыкли и, можно сказать, с фактом этим смирились. Все, но не Ленина бабушка.
Завоевать симпатии этой женщины считалось практически невозможным. Во всяком случае, Наталии Васильевне так и не удалось за двадцать лет жизни со свекровью.
Елизавета Имануиловна (именно так – через «и» и с одним «м»), родившаяся в глухом татарском селе, была домашним ханом Батыем. Каким образом получила она такое нетатарское отчество, для всей семьи оставалось загадкой и темой беззлобных шуток. Разумеется, в отсутствие их объекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12