Сейчас,
когда город был наконец обнаружен, многие исследователи приходят к выводу,
что истинной причиной его крушения было, конечно, не нашествие полчищ
Нандува, а какие-то фатальные, хотя и не носящие характера внезапной
катастрофы, изменения в поведении водоносных пластов, совпавшие с этим
нашествием во времени. В противном случае, место это - слишком удобное со
стратегической точки зрения - было бы безо всякого сомнения довольно быстро
обжито вновь. Вернел, правда, придерживается другой теории, считая, что к
моменту гибели города существование оазиса уже длительное время
основывалось исключительно на функционировании искусственных водоводов,
после разрушения которых во время нашествия вернуть жизнь в эти края
оказалось попросту не под силу людям того времени. А то, что следы этих
водоводов пока не обнаружены, ни о чем еще не говорит.
Но это уже не имеет прямого отношения к моему рассказу.
Вернел повел меня к развалинам через вершину Южного холма, с которого
открывался самый впечатляющий вид на город. Здесь, мужду Южным и Северным
холмами когда-то в глубокой древности пролегало русло, которое весной и
летом, во время таяния снегов на склонах Гуссона наполнялось водой. На его
берегу и возник когда-то город, быстро превратившись в крепость на древнем
караванном пути. По мере роста города рос и оазис, и вскоре жители его
перегородили русло плотиной, позволявшей удерживать прежде терявшуюся в
пустыне воду - остатки этой плотины, раскопанные экспедицией года три
назад, были прямо под нами. А дальше, за плотиной начинался сам город -
стоящие друг за другом ряды сложенных из серого камня стен. Солнце еще не
успело подняться высоко, холмы бросали в котловину длинные тени, и
казалось, что город под нами уходит куда-то вдаль, к горизонту.
- Впечатляет?- спросил Вернел.
- Да.
- Это лучшая точка для обзора. Кстати, мы нашли здесь фундамент
сторожевой башни - вон там, справа. Если бы Нандув тогда не распорядился
сровнять с землей все сторожевые сооружения, Анангаро нашли бы еще в
прошлом веке.
Нандув во всем был основателен. Но он не сумел бы скрыть Анангаро от
людей на столь долгое время, если бы не помогла пустыня - наверное, уже
через сотню лет запустения барханы засыпали город, сохранив его до наших
дней под толщей песка. Может, его и смогли бы обнаружить раньше. Но
раскопать - нет. Вернел рассказывал мне про здешние осенние бури, когда
ветры несут с севера пыль и песок - по оценкам археологов, сейчас
потребовалось бы всего чуть больше половины столетия, чтобы развалины были
полностью засыпаны. Даже теперь, вооруженные мощной техникой, люди с трудом
сдерживали ежегодные попытки пустыни отвоевать город.
Мы спустились с холма и вошли в него через Южные ворота, перешагнув
через несколько толстых труб из молочно-белого пластика. От труб исходило
тихое гудение и какой-то шелест - это потоки воздуха уносили в пустыню
песок, очищая от него город подобно мощным пылесосам. За воротами трубы
расходились в разные стороны к пяти объектам, на которых работали группы.
Мы пошли вдоль средней трубы по самой широкой из открывшихся улиц.
Я думал, Вернел примется заранее расписывать ожидающее меня зрелище, но
он был на удивление молчалив. Еще накануне вечером, несмотря на собственное
мое душевное смятение, заглушавшее, казалось, все эмоциональные сигналы,
идущие извне, я почувствовал - он явно чем-то угнетен. И понял: в глубине
души - возможно, сам о том не догадываясь - он сожалеет о моем приезде. Не
потому, конечно, что не хотел пока делиться с кем-то тайной этого открытия
- нет, причина таилась в чем-то другом.
Солнце уже жарило вовсю, но мы шли в тени домов - стены местами
сохранились до второго этажа - и пока от жары не страдали. Мостовая под
ногами, выложенная ровными каменными плитами, казалось, была уже
подготовлена реставраторами для нескончаемого потока туристов - настолько
хорошо она была сделана много столетий назад. И нигде почти не было песка -
осенние бури еще не начались, а принесенный прошлогодними давно убрали. Как
свидетельствует Реантар, жители и все приезжие купцы в Анангаро в древности
облагались особым видом налога - обязанностью ежегодно вывезти из города
определенное количество мешков с песком. В годы процветания оазиса это не
было слишком обременительно. Но теперь ежегодная очистка уже освобожденной
от песка территории занимала от двух недель до месяца и сильно задерживала
раскопки.
Улица повернула направо, и я вдруг застыл на месте, не сразу
поняв причину.
- "Вечные боги свое налагают проклятье. Месту сему быть пустынным навек
надлежит...",- процитировал Вернел.
- Т-ты думаешь?- не знаю, почему, но у меня вдруг перехватило дыхание.
- Теперь я уверен. Раньше, когда мы раскопали этот район, я мог только
предполагать. Но теперь уверен.
Прямо перед нами лежала площадь - Кьядрог, я ни минуты не сомневался,
что это именно тот самый Кьядрог из описаний города и легенд о нем. Метров
пятидесяти в поперечнике с шестью расходящимися от нее улицами, окруженная
домами некогда богатейших местных купцов. Я огляделся по сторонам,
попробовал подсчитать строения. У меня получилось восемнадцать - точно по
легенде - но сейчас трудно было судить, где кончалось одно и начиналось
другое. Наверное, они действительно были богаче тех, мимо остатков которых
мы только что прошли - тем понятнее, почему они хуже сохранились. Воины
Нандува наверняка встретили на Кьядроге более сильное сопротивление во
время разграбления города, и пожары здесь, где сосредоточивались
многочисленные склады заморских товаров, могли быть особенно яростными и
беспощадными даже по отношению к мертвым камням - ведь обитатели этих домов
понимали, что пощады им ждать не приходится, и предпочитали скорее сгореть
вместе со всем нажитым добром, чем отдаться на милость завоевателя. И
потому кругом были развалины - гораздо большие развалины, чем те, мимо
которых мы шли от Южных ворот.
Но даже на фоне этих развалин выделялось своей пустотой место на
противоположной стороне Кьядрога, где должен был стоять девятнадцатый дом.
Дом Менара. Правитель Кьерр от имени богов наложил на это место проклятье,
повелев ему навеки оставаться пустынным - и вот через много столетий
проклятье это продолжало действовать. Из всех деяний человеческих
проклятия, наверное, самые живучие.
- Ну что, пойдем?- спросил Вернел, тронув меня за локоть. Я даже
вздрогнул от неожиданности, вернувшись в наш реальный мир - настолько зримо
вдруг предстал передо мною Кьядрог, каким он мог быть в древности.
- Пойдем.
Если у меня и возникли мысли задержаться на площади, они быстро исчезли
- настолько жарко стало вокруг, едва мы покинули спасительную тень. К тому
же я еще не акклиматизировался, да и выпил с утра, наверное, не меньша
литра воды под осуждающим взглядом Вернела. Я понимал его правоту, когда он
не советовал слишком много пить, но сдержаться не мог, и теперь эта вода
выходила с потом, не принося, однако, никакого облегчения, а тот жуткий
раскаленный автобус, что вез меня три дня назад от Эглади, по сравнению со
здешним пеклом показался бы райским местом.
- И как только вы здесь еще работаете?- спросил я, вытирая пот со лба,
когда мы снова оказались в тени.
- Привыкли. Сейчас еще не слишком жарко.
- Ну спасибо, утешил,- на какое-то время всякие мысли о чем-то
постороннем, кроме этой жары, исчезли. Мы молча шли вдоль по улице,
поднимаясь к раскопанному дворцу правителя Кьерра, и я думал лишь о том,
как нам придется возвращаться. И что им стоило поставить лагерь поближе к
городу? Но нет, никто не знал заранее, где тот участок, который не придется
раскапывать, а обустраивались они основательно.
- Ты не переживай,- видимо, почувствовав, о чем я думаю, сказал с
усмешкой в голосе Вернел,- Назад мы на машине поедем. Не успеешь
изжариться.
Это действительно было большим утешением.
Улица, как и положено для той эпохи, когда постоянно приходилось думать
об обороне, была кривой и довольно узкой, и потому дворец открылся
неожиданно, когда мы оказались уже почти под его стенами, так что о
подлинных его размерах оставалось только догадываться. Разве что глыбы, из
которых были сложены стены, давали сразу почувствовать, что перед нами
остатки сооружения неординарного. Но стена была невысокой, не больше трех
метров, деревянные брусья, которые держали конструкцию, сгорели во время
пожара, и все перекрытия и стены верхних этажей рухнули внутрь. Развалины
дворца освободили от песка еще год назад, но каменный завал, в который
превратилось это сооружение, надежно защищал его внутренности от доступа
археологов. Поэтому находок здесь в прошлом сезоне практически не было.
Вообще Анангаро не изобиловал находками - обычай жителей вывозить в пустыню
вместе с песком и прочий мусор не дал сформироваться столь любимому
археологами мощному культурному слою, а пожар и воины Нандува унесли
слишком многое из того, что могло бы представлять ценность. Конечно, во
множестве сохранилась разнообразная керамика, но почти не осталось металла,
а находки монет и ювелирных изделий были пока единичны. И только дворец
оправдал возлагавшиеся на него надежды, когда этой весной сюда пригнали,
наконец, мощный кран и стали разбирать каменный завал. Поднимаемые краном
глыбы, тщательно пронумерованные и внесенные в опись, укладывались на
площадке перед Западными воротами - о том, как проходила расчистка завала,
Вернел подробно рассказал мне еще накануне. Позже они рассчитывали
восстановить дворец в прежнем виде. Восстановить все - в том числе и тот
самый легендарный зал правителя Кьерра.
Люди не ведают, что творят - но мне ли осуждать их?
Из-за стены доносилось гудение - расчистка продолжалась, песок еще
заполнял все подземелья под дворцом. Мы завернули за угол и оказались на
небольшой площади. В дальнем ее конце стоял, перекинув телескопическую
стрелу через стену, мощный кран с пустой кабиной. Ближе, под самой стеной,
был устроен навес, под которым работало человек пять. На столах под навесом
стояло несколько компьютеров, лежали длинные, с ярко-красными номерами на
стенках ящики для внесенных в опись находок.
Один из работавших, заметив нас с Вернелом, поднялся навстречу.
- А вы не торопитесь, однако,- это был Райссон, мы уже виделись за
завтраком.
- Мы и не собирались торопиться,- ответил Вернел,- есть что новое?
- В основном мелочь. Но вот это довольно любопытно,- он обернулся к
своему столу, взял с него какой-то предмет, протянул Вернелу,- Видите,
расстояния явно неравные.
- Да, действительно,- Вернел повертел предмет в руках. Это был какой-то
изогнутый, даже расплющенный на одном конце металлический стержень. Видимо,
медный.
- Что это?- спросил я.
- Коромысло от весов. А вот и одна из чашек,- Райссон обернулся, поднял
со стола расплющенный бронзовый овал со спичечный коробок размером,-
Ювелирные весы. Мы нашли их в помещении сто четырнадцать, у восточной
стены.
- Любопытно,- произнес себе под нос Вернел, потом повернулся ко мне,-
Видишь эти углубления - сюда вешались чашки. По расстояниям можно судить о
системе мер. Гирек там пока не было?- повернулся он к Райссону.
- Нет, но я попытался прикинуть. Ведь вес чашки нам известен. Смотрите,
что получается,- он повернулся к компьютеру, стал что-то не садясь набирать
на клавиатуре, потом вдруг остановился,- А впрочем, вам ведь, наверное, не
до этого сейчас. Вы ведь пришли на зал посмотреть.
- Да, пожалуй, мы это пока отложим,- Вернел с видимым сожалением положил
коромысло обратно на стол,- Пойдем, что ли?
- Пойдем,- согласился я. Даже в тени было очень жарко, тянуть время мне
не хотелось.
Дворцовые ворота были сразу за навесом - от них сохранились лишь могучие
боковые колонны. Пройдя между ними, мы оказались в небольшом дворике,
откуда открывалось сразу несколько проходов. Вернел уверенно двинулся в
один из них - не главный вход, судя по размеру. Здесь все обломки верхних
этажей давно уже убрали, каменный пол очистили от песка, и по нему в разные
стороны тянулись теперь кабели и шланги воздуховодов, которыми "пылесосили"
дворец. Довольно быстро я запутался в лабиринте полуразрушенных залов и
комнат, да и не слишком-то пытался запомнить наш маршрут, разглядывая то
покрытые резьбой основания колонн, то сохранившиеся фрагменты настенной
росписи. Людей мы не встретили, хотя иногда гудение работающих насосов
доносилось почти что из-под ног из темных провалов, уводящих в подземелья
дворца - почти все сейчас были заняты их расчисткой.
Наконец, Вернел остановился перед очередным проходом - в отличие от
большинства других с сохранившейся каменной глыбой, перекрывавшей его
сверху.
- Вот мы и пришли,- сказал он каким-то странным голосом,- Здесь были те
самые двери, украшенные золотой чеканкой. Помнишь?
- Конечно,- ответил я,- Вы их нашли?
- Откуда? Нандув успел здесь похозяйничать, прежде чем начался пожар.
Почти все находки - из подземелий. Там, видимо, заперлись последние из
уцелевших. Находим скелеты. Но здесь, конечно, мы нашли кое-что поважнее,-
он почему-то вздохнул и потом шагнул вперед.
Какое-то странное волнение, почти страх охватило меня, и я не сразу
шагнул следом. Но быстро поборол себя - я еще не знал, что мне предстоит
увидеть. Я еще думал, что это - всего лишь уникальная археологическая
находка. Я еще не подозревал, что в этом зале находится послание,
нацеленное в меня. И я далеко не сразу сумел понять это. Только позже,
когда все было уже позади.
Я шагнул через высокий порог - как там у Ярканна? "Силы нечистые перед
высоким порогом отступят..." Я шагнул через порог и оказался в легендарном
зале правителя Кьерра. Все сомнения исчезли - этот зал не мог быть ничем
иным. Даже если бы я лишь понаслышке знал об этой легенде, то все равно
узнал бы его - так непохоже было открывшееся передо мной на все виденное
прежде. Карпинский в своем фильме не решился на попытку воспроизвести этот
зал, и правильно сделал. Не только потому, что иначе лишился бы всякой
убедительности хотя бы тот знаменитый эпизод, где раб, осмелившийся войти в
зал вопреки запрету правителя, сходит с ума от увиденного. Но и потому
также, что этот зал действительно невоспроизводим. Я много раз с тех пор
рассматривал слайды покрывающих его стены узоров. Я знаю, что современным
мастерам вполне по силам скопировать совершенно точно все рожденное
столетия назад безумной фантазией правителя Кьерра. Но - можете считать
меня мистиком - я убежден, что никакое самое точное воспроизведние внешнего
вида этого зала не способно породить чувства, возникающие у человека именно
здесь, что в этом самом месте, в этих древних камнях присутствует еще и
незримый дух правителя Кьерра. Ибо безумие, которому он отдался, было
слишком велико для одной лишь его смертной человеческой оболочки.
Я знаю это.
Я это испытал.
Как описать мне увиденное в этом зале? И нужно ли описывать - ведь
каждый может пойти в библиотеку и увидеть все в видеофильмах, посвященных
Анангаро. Может даже попытаться читать многочисленные уже труды
искусствоведов, старающихся объяснить феномен Кьерра - среди этих трудов
есть немало достойных работ. Или же - что в гораздо большей степени
приблизит человека к пониманию увиденного - прочитать великолепную поэму
Таргонда, навеянную чувствами, которые в этом зале рождаются. Я могу,
конечно, взять себя в руки и попробовать словесно обрисовать порождения
фантазии Кьерра - это безумное сплетение линий и форм, рождающее всякий раз
при новом угле зрения новые и новые ассоциации: то голову разъяренного
льва, то тело прекрасной женщины, то скрюченные пальцы, сдавившие чье-то
горло... Но я не стану делать этого. И тогда, и сейчас способен я
воспринимать увиденное в этом зале лишь целостно, и любая попытка анализа,
вычленения из этого целого отдельных частей, разрушает в моем представлении
некий единый образ.
Я не знаю, сколько времени мы там находились. Мне самому трудно в это
поверить, но я начисто забыл и о жаре, и о палящем солнце над головой, и о
том, что я в зале не один. Я ходил и ходил вдоль его стен, раз за разом
обходя зал по периметру, но я не помню, чтобы хоть раз осознал повторение
открывающихся передо мной картин - нет, всякий раз они были разные, они
менялись в моем сознании. Так, будто с каждым обходом зала с них спадала
какая-то пелена, так, будто кто-то за моей спиной постоянно менял
декорации. Это было невероятно, это было какое-то наваждение,
сумасшествие.
1 2 3