А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 





Сципион Сигеле: «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии»

Сципион Сигеле
Преступная толпа. Опыт коллективной психологии




Оригинал: S. Sighele,
“La folla criminale”
Аннотация Рассматривая различные аспекты организации толпы, автор приходит к выводу о том, что, реализуя экстремистские формы социального поведения, толпа более предрасположена к злу, чем к добру.Опубликованный в 1892 году труд Сигеле «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии» стал классикой, на много лет предопределившей исследования в области массового сознания. Преступная толпа. Опыт коллективной психологии Предисловие. Когда, несколько месяцев тому назад, было опубликовано итальянское издание этой книжки, я не смел надеяться, что она будет принята так благосклонно.Успех её, по всей вероятности, зависел главным образом от сюжета, «выбранного очень удачно», как писал мне г. Тард.Изучение преступлений толпы, конечно, очень интересно, особенно в конце нашего века, когда нет недостатка в коллективных буйствах толпы. Кажется, будто последняя хочет от времени до времени, при помощи преступления облегчить всю ту злобу и боль, которые накопились в ней от несправедливых страданий.К тому же предмет настоящего сочинения вполне нов, несмотря на всю его социальную и юридическую важность. Наука, наравне с судебными учреждениями, никогда не предполагала, что подчас может быть виновным не отдельный индивид, а целая толпа. Когда перед судом появляется несколько человек, задержанных в толпе, судьи уверены, что перед ним находятся люди, добровольно попавшие на скамью подсудимых; между тем они — не более как потерпевшие кораблекрушение от психологической бури, которая увлекла обвиняемых без их ведома.Итак, кроме некоторого интереса, изучение вопроса о преступлениях толпы представляет ещё и необходимость.Я попытался сделать это, хотя и весьма несовершенно, но во всяком случай так, как мне казалось лучшим. Коллективная психология — наука, находящаяся ещё в младенческом состоянии; психология толпы, составляющая часть её, и притом весьма определённую, едва только зарождается.В этом издании я пополнил кое-какие пробелы и исправил многие ошибки, находившиеся в первом итальянском издании. Я знаю, что положил только основание длинному и трудному ряду исследований; но я буду вознаграждён за свой труд, если он возбудить в других желание сделать нечто лучшее, и сочту себя счастливым, если вытекающие из моего труда юридические заключения, будут приняты в судебных учреждениях. С. С. Рим, май 1892 г. Введение. Социология и коллективная психология. От соединения личностей в результате никогда не получается суммы, равной числу их единиц. Э. Ферри I. "Дайте каменщику, — пишет Спенсер , — хорошо обожжённые, твёрдые, имеющие острые края кирпичи, и он будет в состоянии выстроить без извёстки очень прочную и довольно высокую стену. Наоборот, если кирпичи из плохой глины, плохо обожжены, если они кривы, поломаны, хрупки, — тогда не будет возможности выстроить без извёстки стену, равную по высоте и прочности первой. Положим, что рабочий трудится в арсенале над складыванием пушечных ядер; понятно, что эти сферические тела не будут относиться друг к другу так, как кирпичи. Для куч, составленных из пушечных ядер, существуют определённая формы: тетраэдра, пирамиды с квадратным основанием и тела с прямоугольным основанием, ограниченного сверху ребром. Каждая из этих форм симметрична и устойчива, что становится невозможным при других формах тел, имеющих вертикальные или очень наклонённые плоскости. Если же накладывать, вместо сферических, имеющих равный объём, ядер, неправильные, полуокругленные, имеющие различную величину булыжники, то по необходимости нужно будет отказаться от определённых геометрических форм. Рабочий будет в состоянии получить только неустойчивую, лишённую правильных поверхностей и углов кучу.Сближая эти факты и стремясь вывести более общую истину, мы заключаем, что характер агрегата зависит от свойств составляющих его единиц.Если обратиться от этих видимых, осязаемых единиц к молекулярным единицам, которые, по учению физиков и химиков, образуют материальные тела, то мы придём только к подтверждению того же принципа. Для каждого из так называемых элементов, для каждой комбинации этих соединений — существует особая кристаллическая форма. Хотя кристаллы и будут разниться по величине, хотя их можно изменять, уродуя их углы и грани, — тип их и строение останутся постоянными, что легко доказывается, если их расколоть. Все виды молекул имеют особенные кристаллические формы, сообразно с которыми они и соединяются между собою. Отношение между природою молекул и их способом кристаллизоваться до того постоянно, что если будут даны два вида молекул, сходных по химических реакциям, можно с точностью предсказать, что их кристаллические формы также будут весьма близки друг к другу. Вообще, опираясь на результаты химических и физических исследований, можно смело держаться того мнения, что во всех явлениях, которые представляет нам неорганический мир, природа составных элементов определяет характер агрегата.Этот принцип находит равным образом применение и по отношению к агрегатам, встречаемым в живой материи. В веществе всякого растения или животного находится известное стремление к воспроизведению строения этого растения или животного, — стремление, подтверждающееся до очевидности в тех случаях, где условия жизни весьма просты, и где ткани не приобрели слишком нужной структуры, чтобы иметь возможность подвергаться новым изменениям. Среди животных, столь часто приводимые в пример полипы подтверждают эту истину. Если разрезать его на части то каждый кусок будет всё-таки полипом, обладающим той же организацией и теми же свойствами, что и целое животное. Среди растений разительным примером может служить бегония . Стоить положить в землю кусок её листа, чтобы из него развилось целое растение".Та же истина проявляется и в обществах, более или менее определённых, образуемых низшими существами. Будут ли эти общества представлять неопределённое скопище, будут ли они иметь известную организацию с разделением труда между отдельными членами — случай, встречающийся весьма часто — свойства их элементов имеют определяющее значение для целого. Если нам будут даны индивиды с известной структурой и с инстинктами, являющимися результатом этой структуры, то общество, из них составленное, поневоле будет представлять определённые черты, и всякое общество, представляющее те же черты, не может состоять из членов, одарённых иной организацией и иными инстинктами". Г. Спенсер. Введение в изучение социологии, гл. III.

Говорить, что качества частей определяют качество целого, — значит повторять истину, хорошо применимую как к обществу, так и ко всему вообще остальному. На этой-то истине и зиждутся социологические доктрины Спенсера, считающего научной аксиомой, что главнейшие, характерные черты человеческого общества соответствуют главнейшим чертам человека.Таким образом он подтвердил идею О. Конта, который, резюмируя ту же мысль, сказал, что человеческое общество должно быть рассматриваемо, как одна всегда существовавшая личность .Шопенгауэр в своём сочинении «Мир, как воля и представление» пришёл к тому же заключению."С самых отдалённых времён, — писал он , — человека всегда рассматривали, как микрокосм ; я опровергнул это мнение и доказал, что мир — макантроп в том смысле, что воля и представление дают определение сущности мира так же полно, как и сущности человека".Мнение Шопенгауэра исходит из совершенно другого принципа, чем мнения Конта и Спенсера. В самом деле, философия Шопенгауэра априористична, хотя в ней и есть прекрасные места, продиктованные позитивным методом; но при всём том она представляет из себя только теорию; между тем взгляды Спенсера и Конта основаны на наблюдении и опыте. Итак, хотя исходные их точки и различны, но цель достигнута одна и та же. Шопенгауэр утверждает, что мир не что иное, как макаптроп , и этим одним словом выражает ту же мысль, что Спенсер и Конт.Оставив на время вопрос об аналогии между человеком и человеческим, обществом, — аналогии, доходящей до того, что общество представляют в виде настоящего организма, возможно ли отвергать, что во всяком обществе находятся известные явления, представляющие прямой результат явлений, свойственных членам названного общества; что — другими словами — агрегат представляет ряд свойств, определяемых свойствами его составных частей? Достаточно задать себе вопрос, что произошло бы, если бы человек оказывал предпочтение тому, кто делает ему зло, — и всякий поймёт, что социальные отношения были бы тогда совершенно противоположны нынешним отношениям, которые все основаны на присущей человеку склонности предпочитать тех, кто оказывает ему больше удовольствия. Достаточно спросить себя, что случилось бы, если бы, вместо выискивания самых лёгких средств для достижения своих целей, люди стали искать средств самых трудных, — и всякому станет ясно, что общество, обладающее такими свойствами, не было бы ни в чём сходно с теми, какие нам известны.Эта аналогия в строении, а следовательно и в функциях, являющаяся вполне очевидной и неоспоримой, при сравнении человека с обществом, проявляется ещё не только в главных свойствах, но даже и в некоторых незначительных чертах между индивидами, принадлежащими к определённому классу, и этим классом, рассматриваемым, как коллективная единица.Мы знаем, что общество не есть однородное, одинаковое во всех своих частях целое, — конгломерат почвенных отложений, медленно образовавшийся из остатков бесконечного ряда существ , что оно — организм, который, подобно телу животного, имеет ткани, различающиеся по структуре и чувствительности. Эти ткани, отложения или социальные группы, образовавшиеся понемногу в продолжении известного времени, вследствие постоянного и прогрессивного перехода от простого к сложному, от однородного к разнородному — в чём и состоит закон эволюции — эти ткани, подобно различным животным и растительным тканям, имеют органические и технические черты, свойственные каждой из них и воспроизводящие специальные свойства составляющих их индивидов.Самое простое наблюдение доказывает нам это весьма ясно. Если мы бросим взгляд на историю, то увидим, что отделение победителей от побеждённых, хозяев от рабов, знатных от плебеев — не было простым политическим и экономическим разделением, но что оно создавало совершенно различные миры. Воспитание, язык, привычки, одежда, образ жизни — всё имело специфический характер, определяемый очень строгими обычаями и записанными даже традиционными правилами, уклоняться от которых считалось непозволительным.Кому неизвестно, что аристократия (по таланту ли, денежная, или родовая), магистратура, духовенство, военные, простой народ — все вообще социальные классы (воспроизводящие в наше время древние касты, с тем только различием, что у древних принадлежность к известной касте определялась рождением, у нас же она определяется свободным выбором или же избранием) представляют не только характер человека вообще, но и отличительные черты аристократа, судьи, священника или солдата в частности? Кто не знает, что привычки, идеи, чувствования, стремления, все, одним словом, функции, свойственные каждому из этих классов, очень резко отличают их один от другого?Итак, аксиома — что характер агрегата зависит от характера единиц, его составляющих, — должна применяться не только к коллективному организму общества, но и к отдельным организмам, его составляющим.Иначе не может и быть, так как если на человеческом обществе, представляющем из себя только частицу Вселенной, или вернее, частный случай всеобщей эволюции, подтверждаются все естественные законы, управляющие органическим миром, — то тем более главнейшие социальные законы должны распространяться и на те организмы, из которых оно состоит. Это — по удачному замечанию Энрико Ферри — похоже на тот случай, когда минералогические свойства кристалла воспроизводятся самым типичным образом в его осколках.Рассматриваемая с этой точки зрения, социология в своих главных чертах представляет точное воспроизведение психологии, — воспроизведение, правда, несравненно более сложное и обширное. Психология изучает человека, социология занимается социальным телом; мы знаем, что характерные черты одного могут быть объяснены только свойствами другого: вот почему функции социального организма аналогичны функциям человеческого организма.Социальная индивидуальность — сказал Эспинас — параллельна человеческой индивидуальности; социология таким образом не что иное, как психология en grand, в которой, распространяясь и усложняясь, отражаются главные законы индивидуальной психологии; она — по прекрасному выражению Тарда — есть «солнечный микроскоп психологии». II. Но как далеко идёт эта аналогия между характером агрегата и характером единиц, его составляющих? Всегда ли постоянно отношение между психологическими законами, управляющими индивидом и управляющими группой индивидов? Всегда ли справедливо, что собрание нескольких лиц отличается определённым характером, равным сумме характеров всех лиц? Одним словом, неужели никогда не может быть исключения из вышеприведённого принципа?Прежде чем ответить на этот вопрос, я приведу несколько общеизвестных психологических явлений: они помогут нам найти ответ, или вернее, сами будут служить ответом.Всякий слыхал о тех ошибках, которые нередко делают присяжные. Иногда это происходит от индивидуальной неспособности или от трудности тех вопросов, которые им приходится решать; но подчас совершенно нелепое и неподходящее решение (и притом вопросов, требующих для решения только капли здравого смысла) даётся и образованными людьми.Мне, например, пришлось быть очевидцем того, как были оправданы трое молодых людей, добровольно сознавшихся в нанесении самых низких оскорблений одной бедной девушке, — негодяи мучили её, прикладывая к нежным частям тела негашёную известь и причиняя ей, таким образом, весьма сильные ожоги. Разве, по вашему мнению, каждый из присяжных оправдал бы сам таких преступников? Я позволяю себе сомневаться в этом.Гарофало рассказывает об опыте, произведённом над шестью известными врачами, между которыми были и знаменитые профессора: всех их попросили дать приговор относительно человека, обвиняемого в краже. Несмотря на ясные улики, они признали его невиновным и только потом смекнули свою ошибку.Суд присяжных в Готвьене оправдал недавно трёх крестьян: отца, Жана Пузи, его жену и сына, обвиняемых в убийстве давно у них служившего бедного мальчика, который был ими замучен «en famille» с неслыханной жестокостью. Подробности убийства ужасны. Когда жертва задохлась под тяжестью Жана, последний, оскалясь, замечает: «Пожалуй, он уже мёртв!» «А может быть и нет», — отвечает жена и для большей уверенности разбивает мальчику череп двумя ударами своей тяжёлой палки. — «Ну уж теперь-то, — говорит супруг, — я уверен, что он готов! Хорошего, нечего сказать, удалось нам поймать кролика!»Кто бы мог подумать, что гнусное преступление этой семьи, остервенившейся на беззащитного ребёнка, будет оправдано присяжными?Но что же однако доказывают все эти факты и множество им подобных, которые каждый мог наблюдать лично? Они доказывают только, что двенадцать здравомыслящих и здоровых людей могут выдать решение, совершенно бестолковое и бессмысленное. Собрание индивидов может таким образом дать в результате нечто совершенно обратное тому, что было бы дано каждым отдельным индивидом.Подобное же явление происходит в заседаниях многочисленных комиссий — художественных, научных и промышленных — составляющих одну из самых печальных язв современной административной системы.Часто случается, что их решения изумляют и поражают общество своей странностью. Каким образом, спрашивается, люди, подобные тем, которые вошли в комиссию, могли дать такое заключение? Каким образом, могло случиться, чтобы десять или двадцать человек науки, десять или двадцать художников, соединившись, дали заключение, основанное не на принципах науки, не на принципах искусства?Аристид Габелли, известный итальянский писатель, которого, к несчастью, Италия недавно потеряла, попытался анализировать причины этого явления."Говорят, — писал он , — что комиссии, советы, одним словом, все учреждения, пользующиеся властью сообща, представляют из себя гарантию против преступлений. Посмотрим, представляют ли они из себя эту выгоду. В самом деле, мы даём такого рода власть с тем, чтобы извлечь себе из этого выгоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13