- Сексуально, - сказал Эдди Константин. Джорджина задрала подбородок.
- Кто-нибудь еще? - позвал Пайт. - Фокси? Кен?
- Не знаю, почему, но мне хочется произнести "Индиана" - сказал Кен.
Все засмеялись, кроме Фокси - та утвердительно кивнула.
- Он прав. Что-то спокойное, серое, заурядное. Орегон? Южная Дакота?
- Скорее, Северная, - подсказал Фрэнк Эпплби.
- Не намекать! - прикрикнула Кэрол Константин. Она сидела на полу то ли в молитвенной позе, то ли в позе прядильщицы; возможно, так сидят, когда играют в "монополию". Ее ноги были сложены под зеленой балетной юбочкой, торс торчал прямо вверх, как древесный ствол. У нее был поразительно узкий стан, узкие продолговатые ноздри все время шевелились.
- Какой я цветок? - спросил Пайт.
- Мак.
- Бородатка, - сказала натуралистка Айрин Солц. - Или бахромчатый ятрышник.
- Бахромчатый ятрышник в тени огромного китайского тюльпанного дерева, - сказал Фрэнк Эпплби.
- По-моему, Фрэнк не понимает смысла игра, - пожаловалась Кэрол Марсии. - Он подсказывает!
- Вижу что-то серое, - сказала Фокси Уитмен. - Белая омела.
- От вас я слышу только про серое, - сказал Пайт Фокси со странной интонацией и обратился к Анджеле: - Цветок. Кен?
- Полынь, - сказал Кен с ноткой враждебности, глядя на свои ноги. Неужели нарочно?
- Не цветок, а лилия, подаренная ребенком жене мэра на праздник, сказала Анджела.
- Увядшая гардения в петлице автобусного кондуктора, - сказала Терри Галлахер и широко улыбнулась, принимая похвалы. Все чувствовали, что она меняется, готовится расцвести.
- Чертополох, - сказала Джорджина. - С официальной точки зрения.
- Трудно понять, нравится тебе этот человек или нет, - пожаловался Пайт.
- Ты уже определился с полом персонажа? - спросила его Кэрол. На ее лице, хоть и находившемся целиком на свету, лежали тени: на крыльях носа, в уголках рта, под оттопыренной нижней губкой - там вообще было темно. Пайт заметил, что она удлинила себе косметикой глаза, в действительности маленькие и близко посаженные - настолько близко, что иногда ее прищур казался косоглазием. Такой она меньше его удивляла. У нее были тусклые каштановые волосы, собранные в хвост - уже неподходящая для ее возраста прическа.
- Мужской, - ответил ей Пайт. - Но это, по-моему, неважно. Он не гордится своей принадлежностью к мужчинам.
- В отличие от кого? - холодно спросила Кэрол. Пайт покраснел как по заказу и невпопад спросил:
- Какой стиль живописи?
- Модерн, - сразу ответила Анджела.
- Рисунки в испанских пещерах, - так же поспешно сказала Фокси.
Фрэнк Эпплби закатил глаза и простонал:
- Мне в голову приходят только вещи, про которые Кэрол все равно запретила бы мне говорить.
- Ты о чем? - спросила Кэрол.
- О советском плакате.
- Против этого я не возражаю, - сказала Кэрол. - Не очень по правилам, но пускай.
- Кто назначил тебя судьей? - спросила ее Айрин Солц.
- Иллюстрации в медицинском учебнике, - твердо сказал Кен Уитмен. Страницы из рисовой бумаги.
- Неплохо, - сказал кто-то после вежливого молчания.
- "Терри и пираты", - сказал Эдди Константин.
- Извините, - не выдержала Кэрол, - но, по-моему, все это ужасно. Получается Ив Таити. И, возможно, Арчил Горький.
- Драматург, - подсказал Фрэнк.
- Тот - Максим, - возразила она.
Кен, вспомнив об успехе других своих каламбуров, невинно спросил:
- Кем был Максим Из? Фокси вздрогнула.
- Еврейским экспансионистом, - сказал Эдди. - Не обижайся, Бен.
- Другие художники или направления в живописи? - терпеливо спросил Пайт.
- Вряд ли это поможет, Пайт, - сказала Марсия. - Это слишком в лоб. Нужен более широкий подход.
Пайт догадался, что Фрэнк заскучал, и спросил его:
- К какой пьесе Шекспира я отношусь?
Фрэнк с трудом поворочал мозгами и, глотнув бренди, ответил:
- "Антоний и Клеопатра" с точки зрения Октавиана.
-А "Тит Андроник"? - подсказала сочувствующая Марсия.
- Слишком много беспорядка, - сказал Фрэнк. - Наш герой - сама эффективность.
Фокси Уитмен (она побывала дома и сменила свой бесформенный купальный костюм беременной на канареечное гавайское платье, скрывающее живот) пыталась обратить на себя внимание.
- Как насчет "Отелло", где прав Яго?
- Он и так прав, - сказал Фрэнк и заржал.
Усталый Бен Солц поднялся и спросил:
- Кто желает еще пива? Бренди? Джина у нас полно, а вот тоник кончился.
- Что-то ты тянешь, Пайт, - сказала Джорджина. - Почему ты отвергаешь все наши подсказки?
- Вы меня смущаете. У меня не выходит из головы медицинский учебник Кена.
- Забудьте про учебник, - сказала Фокси.
- Хорошо. Напиток?
- Чай.
- Скорее, сорт сушонг, а не высший сорт индийского.
- Чай с мускатным орехом, - сказала Анджела.
- Анджела, вам этот человек нравится? - спросила Терри.
- Куда же деваться, раз это мой муж?
- Ненавижу чай, - сказал Пайт. - С мускатным орехом тоже.
- Ты же его никогда не пил, - возразила Анджела.
- Откуда такая уверенность? - Остальные зашикали, чтобы дать им поругаться. - Какая еда? - поспешно спросил Пайт.
- Рис.
- Рис, но тебе этого, конечно, мало, - сказал Бен, вернувшись с двумя бутылками пива.
- Вареный или жареный? - спросил Пайт.
- Вареный. Так чище, - ответила Анджела.
- И аккуратнее, - вставила Марсия. Терри закрыла глаза и добавила:
- Только бы не пережечь...
- Ну вас к черту! - не выдержал Фрэнк Эпплби. - Возьму и выскажу то, что пришло в голову: монах на вертеле.
Кэрол крикнула, вся изогнувшись и выбросив из-под юбки ноги:
- Это свинство, Фрэнк! Ты специально!
- Нго Днем, - произнес Пайт с огромным облегчением.
- Вот и нет! - раздался радостный крик. - Близко, но все равно мимо.
- Близко? Дальше не бывает!
- Церковь та, да не та сторона.
Последняя реплика принадлежала Джорджине. Она подала ему руку помощи, и помощь была принята, в отличие от помощницы.
- Хо Ши Мин! - крикнул счастливый Пайт, и игра рассыпалась. Пиво пошло по кругу. Терри Галлахер и Кен Уитмен поднялись одновременно и удивленно переглянулись.
- Все вы тут предатели! - горячился Пайт. - Как любовно вы изображали врага демократии! Цветочки, приглушенные краски...
Джорджина почувствовала, что упрек адресован Анджеле и Фокси.
- Ты сам просил цветов.
- Нет бы попросить животных! Получил бы горностая с бакенбардами.
- Или худосочную панду.
- За что его ненавидеть? - вмешалась Айрин, долго и нехарактерно молчавшая. - Он такой, как им хочется.
- Chacun a son gouf, как сказал бы Гарольд, будь он здесь, высказалась Марсия, хотя никто не ждал от нее лояльности к мужу.
- Я тоже проявила доброту: прямым текстом напомнила, что герой служил в Париже кондуктором, - сказала Терри. - Что ж, спасибо, мне пора. Завтра нас ждет ранняя месса, а бедняга Мэтт весь день показывал клиентам дома.
- Нам тоже пора, - подхватил Кен. - Идем, Фокс.
Но остальные, находясь под впечатлением, произведенным случайно получившейся парой - красивыми, рослыми, черноволосыми, серьезными Терри и Кеном, - пожелали немного поиздеваться над Фокси.
- - Пожалуйста! - взмолилась Кэрол. - Сыграем еще. р* - Теперь - с Фокси.
- Фокси, Фокси!
- Все беременные женщины - вон!
Фокси посмотрела на Кена. Он прочитал на ее лице трогательную нерешительность. Эта нетрезвая, вкрадчивая публика была для нее сильным соблазном. В конце концов, дома ее ждали комары, доски и опилки. С другой стороны, она устала, она его жена, верная жена...
- Нет, я буду стоять перед вами, как последняя дура. Я плохо понимаю игру.
- Отлично понимаете!
- Играть будете вы сами!
- Ваши реплики были прекрасными!
- Мы выберем персонаж попроще: Маргарет Трумэн, а не Джекки Кеннеди. Десять минут - и вы свободны.
Она дрогнула, но тут поверх голов прозвучал голос Кена - участливый, но одновременно пугающий. Его облик был непреклонен. Казалось, его слова достигли ее слуха по проводам.
- Лично я выдохся, Фокс. Но ты поиграй. Тебя подвезет Марсия.
- Нет, так не пойдет. Марсия займется Гарольдом. Я поеду с тобой.
- Нельзя! - заголосили все. - Вас уже назначили. Надо играть!
- Останься, - сказал Кен и развернулся, чтобы идти. Она почувствовала себя отвергнутой. Наверное, ему надоела ее беременность. Она просила его помочь ей справиться с нерешительностью, а он столкнул ее вниз, вместо того, чтобы подать руку. Она сердито кивнула и пошла наверх, как до нее Пайт.
Решение было принято быстро, так как июнь оказался богат на новости: смерть Папы Иоанна, самопожертвование Кван До, полет в космос Валентины Терешковой, отставка Джона Профумо, отмена молитвы в государственных школах США. Скоро Джорджина позвала ее, подойдя к лестнице:
- Элизабет! Элизабет Фокс Уитмен, спускайтесь. - Голос был точь-в-точь как у ее тетушки из Уилмингтона.
Фокси вошла в гостиную, как ребенок, получивший нагоняй. Сияющие лица показались ей необузданными. Ей больше понравилось наверху, в темноте, среди пришпиленных к стене карт, разбросанных игрушечных рельсов, бесшумно спящих детей. Она вспомнила свою спальню и луну, мучающуюся вместе с ней бессонницей. Пустую подушку рядом с Кеном - свою подушку.
Кен и Терри Галлахер уехали, Фрэнк Эпплби уснул, закинув нога в сандалиях на лжеколониальный кофейный столик Солцев, разинув рот и похрапывая. Из кухни доносился шепот. Фокси недосчиталась в гостиной Эдди Константина и Айрин. Шестеро оставшихся (четверо - женщины) глядели на нее устало и угрожающе. Фокси поняла, что лучше ей было уехать с мужем. Игра исчерпала себя, и они всего лишь проявляли вежливость, желание окружить ее, новенькую в компании, любовью. Быстрее догадаться - и домой!
- Какой... какой я океан? - Фокси опасалась, что правила запрещают пользоваться уже звучавшими ассоциациями, и хотела получше себя проявить. Пайт Хейнема, сидевший рядом с женой на шишковатом диване, уставился в свой стакан.
- Океан? - отозвалась Кэрол. - Как странно! Штормящий, наверное.
- Иногда штормящий, иногда неподвижный, - вступила в игру Марсия. - А иногда с волнами в дом высотой.
- Без следов, - сказал Пайт.
- Как это?
- Корабли плавают по вам взад-вперед, не оставляя следов. Вы принимаете всех. Они не оставляют на вас отпечатка.
- Кусочек океана, - сказал Бен с улыбкой, - где живет русалка.
- Только без прямых намеков! - напомнила Кэрол. Фокси, внезапно страшно засмущавшись, спросила:
- Какой я все-таки океан, Анджела?
- Не океан, - ответила та, - а маленький грустный пруд.
- Грустный?
- Вроде зацветшего болота, - оскорбительно брякнула Джорджина. Все, включая мужчин, согласно захихикали.
- А время дня?
- Два часа ночи.
- Одиннадцать утра, мятые простыни.
- Любое. Весь день напролет.
И снова недобрый смех. Лицо Фокси медленно заливала густая краска. Как они ни старались, она хотела полюбить персонаж, который изображала.
Анджела предприняла попытку ее спасти.
- Я вижу этого человека часов в десять вечера, идущего по освещенному городу, счастливого, ни о чем не думающего.
- Или даже, - подхватила Марсия, - в половине пятого дня, в парке, с непокрытой головой, улыбающегося старикам, белкам и младенцам.
- Мы слишком увлеклись! - пропела Кэрол, с резким поворотом головы, как балерина в пируэте, косясь на дверь кухни, откуда все еще доносился шепот.
Пайт подсказал, что надо думать об Англии. Королева Елизавета (застоявшееся болото)? Вирджиния Вульф ("Волны")? А как быть с мятыми простынями? Женоподобный, нездоровый мужчина? Литтон Стрэчи. Уайлд. Плавающие взад-вперед корабли из реплики Пайта - актерские роли? А как же заросший пруд? Какая она дурочка! Боится ошибиться, застенчивая, дремучая... На нее давила обстановка в гостиной Солцев: темные бархатные кресла с салфеточками на подлокотниках, кленовые полки с журналами "Сайентифик Америкен", "Ньюсуик" и "Лук", пытливые переносные лампы слева от каждого кресла, солнечный Ван-Гог на стене, свадебные фотографии, замершие на желтозубом пианино, неуклюжая вешалка и древнее овальное зеркало в темной прихожей, узкая лестница, уходящая круто вверх, по которой дети взбираются каждый вечер, борясь со страхом. В таких домах - узких, окруженных кустами гортензии, где ребенок мог пописать или спрятаться от назойливых родственников, - жили в Делавэре кузины ее матери. Наследниками среднего класса стали евреи - других охотников на это добро не нашлось.
- Какой общественный слой? - спросила Фокси.
- Слишком в лоб, - предупредила Кэрол.
- Низкий, - ответила Джорджина.
- Между низким и средним, - поправил ее Пайт. - С кое-каким образованием и достоинством.
- Всего понемножку, - сказала Анджела. - Ниже низкого, выше высокого.
- Вы говоришь, как сторонница гностицизма, - с манерной педантичностью сказал Бен Солц Анджеле.
- Какое нелепое предположение! - возмутилась Марсия.
- Не понимаю, как она может быть известна, при такой вопиющей обыкновенности! - воскликнула Фокси.
- За счет своих скрытых талантов, - подсказал Пайт.
- Между прочим, мы не уточняем, он это -или она, - напомнила Кэрол.
- Какая я птица? - спросила тогда Фокси.
- Райская, - ответила Анджела.
- Воробей.
- Голубка.
- Добрая голубка.
- А я, - сказал Пайт, - представляю себе птицу с высокими лапами, с блестящей грудкой. Какаду?
- Вы - воловья птица, - сказала Джорджина.
- Несправедливо! - сказал Пайт, поворачиваясь к Джорджине. Та пожала плечами.
- Она пользуется чужими гнездами.
Фокси чувствовала себя так, словно предстала перед ними обнаженная, сама этого не сознавая, как труп на столе морга, все еще слышащий разговоры, холодные непристойные шуточки в свой адрес... Ей хотелось быть с Кеном, удрать, не скрывая своей слабости. Она согрешила и была достойна кары.
- Кто мой аналог в Библии? Знаю, вы скажете - Далила.
- Почему? - возразил Пайт. - Вы к себе слишком строги. Скорее, Агарь.
- Нет, - сказал Бен, - она - Ависага. Так звали девушку, которую привели к умирающему Давиду для согрева. "Вехам леадони хамелех". Это на древнееврейском.
- И что дальше? - спросила Марсия.
- "Вехамелех лох яда-ax". Царь не познал ее.
- Как замечательно ты изъясняешься на древнееврейском, Бен! восхитилась Марсия.
- Я изучал его десять лет. Я из консервативной семьи.
- Даже носил эту маленькую шапочку?
- Ермолку. - У него была пугающая львиная улыбка, со сверкающими в бороде зубами. - Летом меня посылали в лагерь Рамах.
- Джорджина! - позвала Фокси.
- Я не знаю Библию. Я склоняюсь к Далиле. Или к Магдалине, хотя это, наверное, дерзко.
- А я вижу ее среди жителей Иерусалима, не попавших в Евангелия, сказала Анджела. - Ей было не до того: она как раз флиртовала с римским солдатом, когда мимо несли Крест.
- Кошмарная женщина! - сказала Фокси. - Заросший пруд, воловья птица...
- Вы слушаете одну Джорджину, а Джорджина нынче склонна морализировать, - предупредил ее Пайт.
- Вам она тоже не нравится. Ей симпатизируют только Анджела и Бен. Сказав это, Фокси ощутила ревность. Ей не хотелось объединять Анджелу и Бена, потому что Бена - не настоящего, а воображаемого, разбуженного настоящим, - ей хотелось видеть своим собственным евреем.
В кухне перестали, наконец, шептаться.
- Сколько можно тянуть? - сказала Кэрол и встала, якобы чтобы размяться после долгого сидения на полу. Заглянуть в кухню она не посмела, а только сделала один шаг к кухонной двери и громко позвала:
- Помогите нам, вы двое! Она застряла.
- Сдаюсь, - сказала Фокси. - Кто же я? Никогда не слыхала о таком персонаже.
- Слыхали, слыхали, - заверил ее Пайт. Он желал ей успеха и был смущен ее неудачей.
- Наверное, я - жалкая статистка. Никогда не запоминаю их имен.
- Нет, в данный момент вы - звезда, - сказал Пайт.
- В данный момент?
- Вы только изображаете недогадливость, - сказала ей Кэрол. - Вы с нами флиртуете.
- Пораскиньте мозгами, - посоветовал Пайт. - Перед вами весь мир.
- Продолжайте задавать вопросы, - разрешил Бен.
Все превратились не то в суфлеров, не то в рассерженных родителей, шикающих на упрямого ребенка, портящего рождественскую постановку. В суровых глазах Джорджины читалось удовлетворение.
- Спросите Фрэнка, в какой пьесе Шекспира он вас видит? Сейчас я его разбужу. - Марсия переместилась поближе к распластанному Фрэнку, утонула в углу мягкого дивана и по-свойски стала шептать ему на ухо, пока он не разлепил веки и не уставился перед собой непонимающим взглядом. Фокси показалось, что он еще видит сон и смотрит сквозь нее.
- Помогите, Фрэнк! - взмолилась она. - Из какой я шекспировской пьесы?
- "Троил", - пробормотал он и снова захлопнул веки.
- Не читала...
- А по-моему, вы из сонетов, - сказала Марсия.
- Все вы слишком умные, - сказала Фокси. - Я окончательно растерялась. Подумала было про принцессу Маргарет, а вы... - Их смех стал оскорбительным. - Ненавижу вас! Хочу домой. Сдаюсь.
- Не сдавайтесь, - попросил ее Пайт. - Чувствую, вы знаете ответ. Просто вы перестарались.
- Противоположность принцессе? - задал Бен наводящий вопрос.
- Побирушка. Цветочница. Элиза Дулиттл. Но я думала, что вымышленного персонажа быть не может.
- Не может, - успокоила ее Джорджина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36