А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Карл обратил внимание на то, что Аппельтофт и Фристедт обменялись короткими многозначительными взглядами: дескать, значит, дьявол на свободе.
- Положение, таким образом, не так уж плохо, - с энтузиазмом продолжал Нэслюнд. - Мы одновременно наносим удар по террористам в Упсале и их поддержке в Хэгерстене, надо только получить достаточно материала через ТК. В наших руках вход в каналы двадцати телефонов, а разговорчики льются рекой. Так что мы сможем заполучить не только эту девушку, но и ее дружков. Если нам удастся их задержать и найти что-нибудь при домашнем обыске, то материала для разговора с ней будет более чем достаточно.
Нэслюнд никого не заразил своим энтузиазмом. Полицейские либо упрямо смотрели в стол, либо рисовали круги в чистых блокнотах.
- Разве прокуратура не потребует больших оснований для удара по Хэгерстену? - тихо спросил Аппельтофт, не глядя на Нэслюнда. - Я имею в виду отсутствие связи между теми, в Хэгерстене, и подозреваемым преступником. Значит, нет оснований для задержания, а отсюда и для домашнего обыска?
Подобное возражение с таким же успехом мог привести и адвокат. Аппельтофт в своих рассуждениях явно опирался на закон. Да, шведская полиция имеет право вызвать на допрос кого угодно. Но для применения так называемых "средств насилия", например домашнего обыска, необходимо, как правило, иметь разрешение на задержание, а для этого требуются доказательства совершения преступления.
Но Нэслюнд не смутился.
- Я сам пятнадцать лет был прокурором, - начал он. ("И это закончилось блестящим задержанием человека из Юккасйерви", - подумал Аппельтофт.)
- Я еще хорошо помню общие сведения раздела по судебному процессу из учебника для полицейских школ, извини меня, Аппельтофт, - продолжил Нэслюнд уже почему-то враждебным тоном. - А что касается оснований, то этим я как раз и занимаюсь сейчас. Не больше чем через час вы получите об этом мой отчет. Так что в ближайшее время следует начать практическую подготовку ударов по Хэгерстену и Упсале.
Обсуждать чисто практическую подготовку было легче, ей-то и посвятили оставшиеся двадцать минут заседания. Все "специальные силы" были учтены и поделены на две группы: одна - для Хэгерстена, вторая - для Упсалы (в общей сложности более пятидесяти полицейских плюс так называемое "охранное" снаряжение и "оружейное" подкрепление - бронежилеты, стальные шлемы и автоматы вместо пистолетов). Ради пресечения возможных беспорядков улицы решили перегородить сразу же после прохода группы захвата. Вопрос о временных рамках, естественно, был из самых существенных: все должно произойти точно в одно и то же время. И прочее, и прочее. Нэслюнд, казалось, готовил настоящую маленькую баталию.
- Я действительно кое-чего не улавливаю, - заявил Карл, уже когда он, Фристедт и Аппельтофт в угрюмом молчании пришли в свою крохотную штаб-квартиру.
Фристедт чуть заметно улыбнулся. Аппельтофт рассмеялся, но как-то горько.
- А-а-а, так-то ты заговорил, дружище! И ты полагаешь, что мы тут же введем тебя в курс дела? - сказал Аппельтофт.
- Во-первых, - не сдавался Карл, - нет никакой связи между упсальскими и здешними палестинцами, не так ли? Это же старое расследование, и речь шла совсем о другом?
- Точно, - заметил Фристедт.
- И, во-вторых, не слишком ли много - двадцать пять в бронежилетах против четверых спящих студентов?
- Тоже точно, - сказал Аппельтофт.
- На профессиональном жаргоне первое называется "Крёхер-лифтен" ("бесплатно проехаться с Крёхером"), - пояснил Фристедт. - Хочешь нанести удар посильнее - сделай это, руководствуясь немецким образцом. Нэслюнд не уступает своим немецким предшественникам. Когда "фирма" потащила Крёхера и других сумасшедших - или кто они там были, не знаю точно, - никогда не занимавшихся этим делом, она тут же втолкнула в поезд и пару палестинцев. Они, правда, ничего общего с лигой Крёхера не имели, но их тоже выдворили из страны. Так что сразу видно: "фирма" сама оплачивает свои расходы и пачками хватает террористов.
- Второе - для популярности Нэслюнда, - сказал Аппельтофт. - Мы втроем могли бы поехать в Хэгерстен двумя машинами и взять эту молодежь так, что даже соседи не заметили бы, и никаких проблем. Но вот, правда, в газетах ничего не будет.
- Не хватает аргументов - повышай голос и злись, так? - спросил Карл.
- Точно, - ответил Фристедт.
- Быстро усваиваешь, - добавил Аппельтофт.
- Но давайте успокоим себя вот чем, - продолжил Фристедт. - Ладно, пусть ему устроят шоу, а мы все же заполучим на допрос нашу девушку. Хоть узнаем побольше, нам ведь это действительно необходимо.
Они посидели молча, никому из них не хотелось снова начинать разговор. Им казалось, что их переиграли и, что тут ни выдумывай, ничего не изменишь. Энергичный Нэслюнд сделал свое дело.
- И все же интересно, - проговорил наконец Фристедт, обращаясь к Карлу, - значит, ты не человек Нэслюнда, а?
- О чем ты?
- Разве не он притащил тебя откуда-то на "фирму"?
- Формально за моим временным назначением сюда стоял Нэслюнд, но я не его ставленник, если ты это имеешь в виду.
- И ты даже не оканчивал полицейской школы?
- Нет, я сдавал экзамены в американском университете, и еще я в резерве флота.
- Х-м, - сказал Аппельтофт.
- У тебя специальное образование, да? - спросил Фристедт неожиданно прямо.
- Если ты продолжишь задавать вопросы, начнутся недомолвки. Вы мне нравитесь. Мы пытаемся делать общее дело, но я не могу отвечать, а ты, полагаю, не имеешь права спрашивать. Вы знаете много того, чего я не знаю, это очевидно, а я могу кое-что из того, чего вы не можете. Польза от этого может быть обоюдной, только не спрашивайте меня больше ни о чем, я не собираюсь вам лгать.
- Чепуха какая-то, - сказал Фристедт, - ты нас неправильно понял. Дело в том, что у нашего чертова Шерлока Холмса свой способ найма на "фирму": он набирает массу тявкающих "академиков", внешне похожих на тебя. А те все бегают к нему и доносят на всех и вся - СЭПО внутри СЭПО, можно так сказать. Аппельтофт и я сначала думали, что ты из них. В этом все дело.
- Теперь мы так не думаем, - заверил Аппельтофт. Вошла секретарша с конвертом и по всем служебным правилам протянула его старшему по чину полицейскому. В конверте была запись телефонного разговора между Нильсом Густавом Сундом (из дома) и Эриком Понти (со служебного номера Шведского радио). Три копии.
- Боже милостивый, - сказал Фристедт и раздал по экземпляру Аппельтофту и Карлу.
Во вводной фразе сообщалось, что разговор начался в 19.07 и был не очень долгим.
СУНД: Хэй, это Нильс Сунд, я звоню тебе по поручению пропалестинской группы в Стокгольме. Да ты, наверное, не знаешь меня, но мы встречались последний раз...
ПОНТИ (прерывает): Конечно, знаю. Ну, как там у вас дела?
СУНД: Не знаю, можно ли говорить вот так просто, может быть, они нас прослушивают.
ПОНТИ: А откуда ты звонишь, из дома?
СУНД: Да.
ПОНТИ: А, все равно, прослушивают или нет. Ближе к делу.
СУНД: Так мы считаем, что "Дагенс эхо" должна была бы разоблачить всю эту пропаганду. Ты понимаешь, почему я звоню тебе?
ПОНТИ: Конечно. А что бы вы хотели, чтобы я разоблачил?
СУНД: Пропагандистскую брехню, будто федаины убили этого комиссара из СЭПО. Газеты просто лгут.
ПОНТИ: Например.
СУНД: Ну, например, что ООП якобы угрожает шведским властям за то, что несколько палестинцев были выдворены из Швеции и отправлены обратно домой, я имею в виду - в Ливию. Ведь вся ложь только на этом и построена, не так ли?
ПОНТИ: Да, доказательств, что это палестинцы, у них нет, и это ясно, так что в этом будьте спокойны. Но сейчас я не могу что-либо сделать, надо просто ждать. Мяч в их руках.
СУНД: Но мы думали, что ты сможешь выступить по "Дагенс эхо" и сказать, что это всего лишь сэповская пропаганда, это же так?
ПОНТИ: Я уже сказал. Насколько я понимаю, у них вовсе нет никаких доказательств, а в этом случае так все и выглядит. Но вы должны понять мое положение.
СУНД: Что? Что ты такой хороший и больше не можешь поддерживать палестинское движение, потому что "Шведское радио объективно", или что оно за Израиль, или как?
ПОНТИ: Нет, все это не так. Просто положение сейчас таково, что инициативу должна взять сопротивляющаяся сторона; рано или поздно им придется выложить карты на стол, вот тогда можно будет и ударить. Я не могу сидеть здесь и гадать или критиковать болтовню Нэслюнда, распространяемую прессой, я должен опираться на факты.
СУНД: А что нам делать, как ты думаешь?
ПОНТИ: Решайте сами, у вас больше свободы, чем у меня. Я просто не могу выступить и высказать свое презрение к болтовне в прессе, даже если я уверен, что имею все основания для такого шага. Но, с моей точки зрения, они должны побольше наделать в штаны, совершить конкретные ошибки, вот тогда не я подставлю пальцы под удар, а они. Но пока что время мое не наступило.
СУНД: А если мы проведем несколько акций, вы сможете рассказать о них?
ПОНТИ: Вполне возможно, ведь "новостями" будут ваши взгляды, а не мои, я работаю только с фактами. Вот так-то. Успешных вам акций. А потом свяжитесь со мной. Посмотрим, как будут развиваться события и каким будет их следующий шаг.
СУНД: А мы, собственно, можем говорить об этом по телефону?
ПОНТИ: Мой телефон не прослушивается, по крайней мере рабочий. А ты в следующий раз звони с телефона-автомата, если так чувствуешь себя спокойнее, хотя какая разница, прослушивают они или нет. Никуда им с этим не выйти, просто пусть побольше думают.
СУНД: А как ты думаешь, кто убийца сэповского комиссара? Мог это быть палестинец?
ПОНТИ: Нет, я знаю об этом не больше, чем ты. Возможно, это так и не станет известным, но и смысла нет рассуждать на эту тему. Предпринимайте необходимые с вашей точки зрения акции, а потом звоните мне. На этом и кончим, ладно?
СУНД: Позвоню. Привет!
ПОНТИ: Привет!
После записи самого разговора дается примечание, и там приводятся некоторые возможные толкования.
Первый вопрос Понти - "Ну как у вас там дела?" - следует понимать так, что он знает о той или иной планируемой акции. Сунд не решается на прямой ответ, а интересуется, не прослушивается ли телефон, что настораживает Понти, когда тот затем интересуется, звонит ли Сунд с домашнего телефона. В последующем Понти дважды утверждает: "У них нет никаких доказательств" - значит, надо подождать, прежде чем представится возможность "ударить", но позднее. На беспокоящий активиста вопрос: "Не может ли полиция уже идти по следу убийцы?" - Понти спокойно заверяет, что "у них нет никаких доказательств" и что "убийца, очевидно, никогда не попадется". Затем он должен дать некий ясный для активистов сигнал, чтобы провести соответствующие мероприятия и выступить с какой-либо акцией. Вполне возможный вывод: события произойдут в самое ближайшее время.
- Последний вывод совершенно верен, - сказал Карл, увидев, что двое других закончили чтение. - Они проведут где-нибудь демонстрацию, например перед зданием газеты "Экспрессен", или акцию с листовками, или еще какой-нибудь спектакль - голодную забастовку палестинцев как протест против преследований, или что-то в этом роде: улягутся в спальных мешках на площади Сергеля, а потом позвонят Понти и предложат свои интервью.
- Почему ты так думаешь? - спросил Фристедт.
Карл заколебался. Он понимал, что не сможет в дальнейшем аргументировать свои выводы, если не объяснится.
- Потому что я сам участвовал в пропалестинском движении; дольше всего я участвовал в "Кларте", поддерживая палестинское дело, так что... во всяком случае, мы поступили бы так. Ничего странного - так мы всегда поступали, и это, вероятно, было само собой разумеющимся, как и для Понти.
- Ты был членом коммунистической организации? - спросил Аппельтофт слишком нейтральным тоном.
- Да. Но никаким шпионом я не был, если вы об этом думаете; я был обычным членом партии, и, кстати, это никакая не тайна для "фирмы", я фактически зарегистрирован в ее "картотеке неблагонадежных".
- Черт знает что, - сказал Аппельтофт.
- Давайте вернемся к делу, - предложил Фристедт. - Почему активист звонит именно Понти?
- Ничего странного. Понти - один из основателей пропалестинского движения в Швеции и, кроме того, шеф международного отдела "Дагенс эхо". Альфа и омега антиимпериалистического движения, с которым мы сейчас имеем дело. В ходе акций протеста против "Экспрессен" и других газет можно громко заявить о своих взглядах и проблемах, - раздраженно объяснил Карл. - Все элементарно.
- Ну а как расценить подозрительную уверенность Понти, что "никаких доказательств против убийцы нет"? Откуда ему это известно? - упрямился Фристедт.
- Думаю, что я могу ответить на этот вопрос, - вмешался Аппельтофт. - У Понти двадцатилетний опыт знакомства со способами работы служб безопасности; он ведь непосредственно знал, например, что произошло с Нэслюндом, я имею в виду, почему газеты писали всякую чепуху. Мы же никого не схватили, так что любой может рассчитывать на трудности при получении доказательств. Нам надо ясно понять: мы имеем дело с компетентным и очень умным человеком.
Их прервала секретарша с новым конвертом для Фристедта. Ни слова не говоря, он вскрыл его, несколько секунд читал, а потом бросил на груду бумаг, лежавших на столе.
- К черту, займитесь этим, а я в город совершать "должностной проступок", - сказал он и с явной неприязнью переправил бумаги через стол Карлу и Аппельтофту. Потом встал и ушел.
Карл бросил взгляд на бумаги. Это был отчет о планируемом рейде против шведского палестинского движения.
- From Sherlock Holmes with love, - сказал Аппельтофт. - Ты или я?
- Давай я возьму, нет, здесь ведь три экземпляра, возьмем каждый свой. Как ты думаешь, что теперь будет?
Аппельтофт вздохнул. Он слишком хорошо знал, что будет. И понимал, что это же знал и Фристедт, вот почему он так демонстративно покинул этот дом.
- Там пришли к выводу, что акции предстоят немедленно, и поэтому нацелились на палестинцев в Упсале. Считается, что удар произойдет в течение суток, полагаю, что примерно так, - сказал он устало.
- Но они же под наблюдением. Они ведь ничего не смогут предпринять без того, чтобы мы не заметили; они не смогут и шага ступить, чтобы мы не помешали им в этом; и, кроме того, получим доказательства, - возразил Карл.
- Ты так прав, так прав, - сказал Алпельтофт, потирая большим и указательным пальцами глаза. - Мне это нравится не больше, чем тебе, но, во всяком случае, одно хорошо. Мы сможем заполучить их, сможем допросить и узнаем немного конкретнее... У нас будут по крайней мере более точные сведения. Попробуй посмотреть на это так.
* * *
По дороге домой Фристедт слушал по радио в машине местные сплетни и пытался ни о чем не думать: "На мосту Вэстербрун перевернулся молоковоз. Частный центр вакцинации объявил забастовку. Движение за мир призывает на митинг протеста в стокгольмском Народном доме. За вчерашнюю ночь остановлены восемь пьяных водителей". Погода, как всегда, обычная.
Он вставил ключ в замок входной двери под звуки несшейся из гостиной рок-музыки; в прихожей ему показалось, что вся вилла вибрирует. Восемнадцатилетний сын лежал на софе прямо в ботинках, курил и смотрел в потолок - сам себе хозяин.
- БУДЬ ЛЮБЕЗЕН, ПРИГЛУШИ ЗВУК! - прокричал отец, проходя мимо гостиной и даже не притворяясь, что не замечает облаков дыма; ему не хотелось возобновлять старую, набившую оскомину дискуссию. Обе дочери уже выпорхнули из гнезда, одна стала стюардессой и вышла замуж за летчика, другая изучала медицину в Умео, и дом стал слишком большим. Они даже подумывали продать его: в старости лучше жить просто в квартире.
Он разделся, принял душ и решил побриться. "Старею, старею". Бреясь, он старался не разглядывать себя.
- Это правда, что ты охотишься на убийцу полицейского?
Сын стоял в дверях в ванную. На этот раз вопрос звучал не иронично, не как обычное: "Ну, сколько шпионов поймал сегодня, па?" - вопрос, на который он должен был получить отрицательный ответ.
- Пойди сядь, я приду, как только помоюсь, - ответил Фристедт, чтобы потянуть время. Ему не хотелось отказывать сыну, раз тот спросил серьезно, но он и не хотел раскрывать своему гимназисту государственные секреты. Он побрился, помылся, обвернулся полотенцем и вошел в гостиную. Сын стоял у аквариума.
- Садись, - сказал коротко отец.
Они сели друг напротив друга; он заметил синяк под левым глазом сына.
- Что с глазом?
- А-а, один идиот все время болтал: мол, стреляйте в сыщика, стреляйте в сыщика.
- Ты что, подрался в школе?
- Да, но это ничего. А все-таки это правда?
- Кто тебе рассказал?
- Мама.
- Значит, правда, но ей не нужно было говорить тебе об этом. Знаешь, я не имею права рассказывать о работе дома. Твои сестры одобряли такое положение и даже считали его преимуществом.
- Но это правда? Вы поймаете этого дьявола?
- Надеюсь, но точно не знаю. А почему тебе так хочется знать?
- Ведь на месте этого полицейского мог бы быть и ты, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47