А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Последнюю фразу он произнес с нажимом, вкладывая в нее дополнительный смысл.
— Кстати, вы в курсе, что в момент исчезновения Нагорного Бородинский находился в следственном изоляторе? — спросила я.
Мой собеседник пожал плечами, давая понять, что это не самая важная деталь расследования.
— А в деле, между прочим, я не увидела справки об этом, — не унималась я.
Господин Ермилов возвел очи горе.
— Значит, оперативники не предоставили справки. Все, что они мне принесли, я в деле подшил, — разъяснил он. — И вообще, что это за претензии? Мое руководство дело смотрело, у них претензий не было, а районный следователь мне тут пальцы гнет!
Мне казалось, что пальцы гнул как раз он, но я тактично промолчала.
— Вот вы знаете, Мария Сергеевна, почему вы никогда не будете работать в Управлений по расследованию особо важных дел? — продолжал Ермилов.
Потому что не хочу, ответила я про себя как профессор Преображенский, а вслух говорить этого не стала, изобразив на лице почтительную заинтересованность.
— Потому что вы не умеете читать между строк, а для того, чтобы быть хорошим следователем, надо проявлять определенную гибкость, — просветил меня важняк. — Все версии по делу прилично отработаны, а большего и не требуется.
— Кому не требуется? — осмелилась я подать голос. Меня разбирал смех.
— Никому не требуется, — раздраженно выкрикнул Ермилов.
— Это вы так считаете или кто-то вам об этом сказал? — я все еще пыталась сохранять почтительность в голосе.
— Господи, да как вы не понимаете! Не все должно говориться прямым текстом. Но, если хотите, моему руководству дали понять, что нет Нагорного, и хорошо. Пока раскрытие по этому делу не нужно.
Я изо всех сил проявляла гибкость, только чтобы Ермилов не понял, что я откровенно издеваюсь над ним.
— Не нужно? — вытаращила я глаза. — А я думала, что раскрытие нужно по каждому делу.
— В конце концов, им виднее, — сказал Ермилов, указав пальцем на потолок.
— А почему?
— Ну, есть какие-то политические соображения, — он покрутил рукой в воздухе, — там порешали все, на мое руководство выходили генералы из главка…
Он откинулся в кресле, давая понять, что и так слишком много сказал.
Из кабинета следователя по особо важным делам Ермилова я вышла, так и не получив ответа на криминалистические вопросы. Но зато получила ответ на политический вопрос: кто управлял расследованием. Было понятно, что Ермилова, как куклу, дергали за веревочки сотрудники ОРБ, умело направлявшие его активность в нужное русло. А поскольку в данном следователе чинопочитание развитое сверх меры, достаточно послушать, с каким придыханием он произносит словосочетание «мое руководство», опера, судя по всему — не дураки, не впрямую ему это сказали, а зашли на него как раз со стороны руководства. Их генералы, как Ермилов выразился, позвонили начальникам в следственную часть (а может, встретились в непринужденной обстановке) и намекнули, что из высших политических соображений не надо пока тревожить осиное гнездо. Без сомнения, Ермилов старательно допросил тех, кто нужен был этим ОРБ-шникам, и не добрался до тех, чьи показания были тем же персонажам совершенно не нужны. И вообще послушно не совал нос дальше, чем требовалось по политическим соображениям.
Выводы из всей этой печальной ситуации были такие: во-первых, мне придется проводить все расследование заново. Если некие оперативники формировали список лиц, подлежавших допросу, то почему не допустить, что они же влияли и на существо показаний? И во-вторых — не эти ли оперативники засветились в истории со стриптизершей? Фамилии этих оперов — Спивак и Захаров — я выудила у Ермилова, в момент, когда он утратил бдительность и упивался собственным величием.
Но какой осел! Подумать только, дистанция выстрела его не интересует!
Сев к Кораблеву в машину, я назвала ему фамилии Спивака и Захарова. Кораблев, глядя прямо перед собой, состроил такую гримасу, которая вполне заменила мне личные дела этих сотрудников.
— А они-то на похоронах были? — спросила я.
— В первых рядах, — ответил Ленька, выруливая из двора городской прокуратуры. — Только я не пойму, чьи они — то ли Нагорного ребята, то ли прямо у Карапуза из рук ели.
— Уж, во всяком случае, не Костины. Не Бородинского.
— Ах, он вам уже Костя, — хмыкнул Кораблев, правда, вполне по-доброму.
Не ответив на подколку, я вспомнила, что во время беседы со следователем меня мучил один вопрос: Кораблев работал по исчезновению Нагорного с самого начала, выполнял поручения следователя, задерживал охранника; пропавшего Валерия Витальевича, искал свидетелей. Но господин Ермилов ни разу не упомянул УБОП и Кораблева лично, зато ссылался на каких-то сотрудников ОРБ, которые якобы обеспечивали оперативное сопровождение и даже получили от него ключи от квартиры, Нагорного, кои у них и осели.
— Леня, а как делятся полномочия между ОРБ и УБОПом? Раньше был один РУОП, и все было понятно. А теперь наплодили структур, я их путаю все время.
Кораблев хмыкнул.
— УБОП работает только по Санкт-Петербургу. А ОРБ — по всему Северо-Западу, у нас отделы специализируются по предметам — поя лидерам организованных преступных сообществ, по экономической организованной преступности и так далее, а их работа строится по зональному принципу. Весь Северо-Запад им подчиняется.
— А Псков — это Северо-Запад?
— Конечно. Люби и знай родной край. У вас в школе-то по географии что было?
Мы подъезжали к родной прокуратуре, когда у Кораблева зазвонил мобильный. В машине у него был специальный держатель для телефона, и функционировала громкая связь: я подозревала, что со своей контузией Ленька просто не уверен в себе: прижать телефон плечом он не может из-за травмы, а одной рукой боится вести машину.
Когда он ответил на вызов, я услышала из телефонного динамика незабываемый голос киллера Бородинского:
— Алло! Это я, Константин.
— Ну? — откликнулся Кораблев.
— Слушай, ты не знаешь, где Мария Сергеевна? Звоню ей на работу — нету.
— Знаю, она рядом со мной, — не стал церемониться Кораблев. — Говори. У меня громкая связь включена.
— Мария Сергеевна, поговорить надо, — взял Костя быка за рога. — Только в прокуратуру я больше не пойду. Давайте на нейтральной территории.
Кораблев, слушавший наш разговор, кивнул мне — мол, соглашайтесь на нейтральной территории, встретиться надо, и я согласилась. Естественно, в качестве места встречи прозвучала фешенебельная гостиница — излюбленная явка новейших аристократов, и Кораблев, свернув с пути истинного, что вел к районной прокуратуре, завернул в этот пятизвездочный отель.
Подъехав к месту встречи, Кораблев лихо припарковался и, выйдя из машины, открыл мне дверцу.
— Ты пойдешь? — спросила я.
— Зачем я вам? — пожал он плечами. — Без меня обойдетесь, меня не приглашали. Я тут подожду. Тут слишком дорогое место, а я не одет, — пококетничал он, но дело было, естественно, не в этом.
— Ну, как хочешь, — и я отправилась в дорогое место одна.
Сразу после швейцара меня уже встречали: двое молодых людей с квадратными лицами, но с приторными выражениями этих лиц поздоровались со мной и повели через холл к лестнице. На нижней ступеньке лестницы сидел Бородинский, завидев меня, он поднялся.
— Здравствуйте, Мария Сергеевна, — заулыбался он. — Пообедаем? Надо Вову помянуть как следует.
— А вы что, не помянули? — удивилась я.
— Да что ж я, с этим быдлом за стол сяду? Вот помяните мое слово, это Нагорный Вову расстрелял, падла. А я с ними поминать буду?!
— Но Нагорного-то на похоронах не было, — осторожно заметила я.
— Его не было, это точно, а кодла евоная была, в полном составе.
— Это ваши там, кстати, драку затеяли?
Барракуда хмыкнул.
— А не хрен им было лезть гроб нести. Ур-роды!
Во время этой светской беседы мы так и топтались у подножия мраморной лестницы, украшенной орхидеями, благо в этом уголке пятизвездочного отеля было безлюдно.
— Ну так чего? Пойдемте, что ли? — спохватился Костя. — Тут есть такой вип-зальчик…
— Костя, я не хочу есть. Вы хотели поговорить, — напомнила я. Но Костя замахал руками.
— Не, там и поговорим. Правда, я продрог гам на кладбище, жрать хочу. И рюмку за Вову опрокинуть. А вы хоть кофейку выпьете, если обедать не будете. Ну правда?..
Он скорчил такую умильную рожу, что я согласилась. В принципе, какая разница, выпью я кофе в буфете на первом этаже, на глазах у всех входящих в гостиницу и выходящих оттуда, или в закрытом зале? Голубой бриллиант от мафии я уже имею, поэтому чашка кофе в моем досье погоды не сделает.
И мы пошли в зал для особо важных персон.
В фойе второго этажа, перед входом в зал, тихо играла живая музыка, невидимый пианист услаждал слух, если я правильно определила, фортепьянными сонатами Гайдна. Как из-под земли вырос черно-белый безмолвный официант и услужливо распахнул перед нами двери V.I.P. — зала. Мы прошли внутрь, Костя помог мне снять куртку, отодвинул для меня стул у обеденного стола, инкрустированного ценными породами дерева, и сам сел напротив. Его телохранители заняли место в углу.
Из-за моего левого плеча материализовался официант (это было похоже на телекинез), с поклоном вручил мне тяжеленное меню и морально подавил меня уже вошедшим в традицию расстиланием салфетки на моих коленях. Затем то же самое он проделал с Костей, вытащил из ящика стоявшего в углу комода белоснежную скатерть и, точнехоньким движением набросив ее на обеденный стол, расправил уголки.
Костя раскрыл талмуд меню в кожаной папке, ткнул пальцем в несколько блюд:
— Мне вот это, вот это и вот это. И водочки сто пятьдесят. И огурцов соленых.
— У нас только маринованные, — забормотал официант, — но очень хорошего качества… Может быть, принести вам фуа-гра к аперитиву?
— Не, вот этого не надо, — поморщился Костя. — А соленых огурцов точно нет?
Официант горестно покачал головой.
— Не люблю я маринованные, да ладно. Давай. И это… Ребятам вон принеси чего-нибудь пожрать.
Официант кивнул и обратил свое внимание на меня.
— Что для вас?
— Кофе.
— И все?
— И все.
Меня не стали уговаривать, как это было в «Смарагде». Костя просто щелкнул пальцами и сказал официанту:
— Даме то же самое, только без водки и огурцов.
Я для приличия поотнекивалась, но Костя резонно заметил:
— Не понравится, не ешьте. А может, и соблазнитесь.
Неожиданно для себя я ответила:
— Хорошо. Только кофе сразу.
Официант кивнул и культурно испарился.
Живая музыка продолжала негромко звучать в помещении, приторно пахли орхидеи, похрустывала кипенно-белая скатерть, Костя в ожидании водочки и закусок барабанил пальцами по столу. Как-то незаметно перед ним появились закуски, тарелка с маринованными огурчиками, стопочка и графин, из которого официант налил ему холодной до густоты водки.
— Ну!.. — сказал Костя, и не дожидаясь, пока официант испарится, сглотнул водку и хрустнул огурчиком. Выглядел он сейчас, как двуликий Янус: одна половина его физиономии выражала долгожданное удовольствие от выпивки и закуски, а вторая тщетно пыталась удержать постное выражение «упокой, Господи». Видимо, он про себя произносил эти самые слова, потому что, прожевав огурчик, тщательно перекрестился. Я некстати подумала, что как раз те кто больше всех попирает десять заповедей, особенно две самые известные — «не убий» и «не укради», как раз они носят самые крупные нательные кресты и старательнее всех осеняют себя знамением. Как опознать самого большого грешника? По самой большой хоругви и по самому истовому битью поклонов.
Мне принесли кофе в чашке из костяного фарфора и теплые сливки в молочнике. Отдельно на тарелочке — крошечный фирменный птифур в шоколадной глазури. Перед Костей, а потом и передо мной разыграли спектакль со срыванием серебряной крышки с горячего блюда, впрочем тут, не как в «Смарагде», выглядело оно и пахло аппетитно.
Пока Костя утолял свой голод, я огляделась: здесь, в отличие от интимного полумрака «Смарагда», хрустальные люстры заливали все ярким светом, бросая нежные блики на стены цвета ванили и потолок в затейливых розетках. Видимо, вся эта благостная атмосфера, которой обволакивали нас в этих заведениях, своей целью имела взрастить в клиентах иллюзии наличия у них некой аристократической родословной, прервавшейся октябрьским переворотом.
Однако я заметила, что иллюзии иллюзиями, а Косте к трем переменам блюд и фарфоровым тарелкам положили только один прибор, с помощью которого он, не мудрствуя лукаво, и потреблял сначала закуски, а потом и горячее. А вот мне почему-то принесли по полной программе: вилочку и закусочный нож для «антре», большую вилку и большой нож для горячего и десертную ложечку, пристроив ее горизонтально за сервировочной тарелкой.
Я пожалела, что со мной нет Кораблева, и вдруг подумала, что сегодняшний обед — это лишнее подтверждение тому, в каком перевернутом мире мы живем. Всей этой аристократической обстановкой — живой классической музыкой, дворцовыми интерьерами, тошнотворно вежливыми официантами, костяным фарфором и столовым серебром — должны наслаждаться те, кто обладает достаточной культурой, чтобы все это оценить по достоинству.
Но по иронии судьбы те, кто обладает достаточной культурой, финансируются по остаточному принципу и в состоянии оценивать только интерьер пирожковых (на цену горячих блюд я здесь не посмотрела, поскольку не собиралась их заказывать, а вот стоимость чашки кофе заметила — двести тридцать восемь рублей). А сюда ходят персонажи, которые очень стараются выглядеть на родословную, и им, бесспорно, льстит, что с ними обращаются, как с князьями Юсуповыми, но они давятся этой обстановкой, словно какой-нибудь непривычной фуа-гра вместо понятных огурцов к водочке. И классической музыкой тоже давятся, в телефонах-то у них сплошная «Мурка»…
Прожевав, Костя заказал еще водочки и, наклонившись ко мне через стол, спросил:
— Ну что, Мария Сергеевна, узнали что-нибудь?
Меня это слегка покоробило, но я стерпела. Вопреки негативному мнению обо мне следователя Ермилова, я сегодня проявляла просто чудеса гибкости.
— Узнала. На девяносто процентов ваши доброжелатели — Спивак и Захаров, ОРБ. Проверьте через своих людей, на какой машине они ездят. Если это «форд», который вы видели, значит, на сто процентов.
— Спивак и Захаров… Понял. А что мне делать-то?
— Лучше всего пока уехать.
Костя покачал головой.
— Нет. Уехать не могу. Да еще Вову убили… Я должен быть здесь.
— Тогда пеняйте на себя.
Он вздохнул.
— Вот блин! Ладно, буду выходы искать на этих оборотней в погонах. Спасибо. А если вдруг прихватят меня? Подбросят чего-нибудь? Как тогда быть?
— Костя, вы можете мне честно ответить на вопрос? — услышав это, Костя напрягся, но мужественно изобразил лицом, что ждет вопроса.
— Даже на два. Вы действительно непричастны к убийству жены Нагорного и к исчезновению его самого?
Костя искренне вытаращил глаза.
— Марь Сергеевна, вы же знаете, я сидел тогда!
— По-моему, вы мне сами сказали когда-то, что из тюрьмы еще проще организовать. Так как?
— Нет, Мария Сергеевна! Ни сном ни духом! Вот перед Вовиной памятью — я тут ни при чем.
— Хорошо. И второй вопрос. У вас есть незарегистрированное оружие?
Костя не шевельнулся. Но загорелое лицо его, а потом и могучая шея медленно залились пунцовой краской. Он выдержал мой взгляд. И после паузы тихо сказал:
— Ну а как вы думаете? Конечно, есть. У меня жизнь опасная, без оружия никак нельзя. Я пробовал официально разрешение получить, для самообороны, так мне с моей судимостью не дают…
— А где гарантии, что вы правду говорите, будто вам пытались подкинуть оружие? Может, у вас найдут то, что вы храните незаконно, а вы меня будете убеждать, что вам его подбросили. Мне бы не хотелось выглядеть дурой.
Костя прижал обе руки к груди.
— Да вы что, Мария Сергеевна! Вы что, думаете, что я могу вас так подставить?! И потом, у меня оружие серьезное, дорогое. А мне совали в машину спортивный пистолет. Марголина или что-то в этом роде.
Я подумала, что надо с помощью Кораблева прошерстить все дела оперативного учета по Костиной группе боевых стрелков, не светился ли у них когда-либо у коллективе пистолет Марголина. Но Костины руки, сложенные на груди, меня, в общем-то, убедили. Он же признал, что незарегистрированное оружие у него есть, а мог бы промолчать. Значит, он достаточно искренен.
Но где-то в глубине мозжечка у меня зрел вопрос о том, не все ли равно, за какое оружие посадят Костю Барракуду, — за то, которое у него реально есть, или за то, которое ему подбросят. И я не находила ответа.
Глава 12
Судя по тому, как бережно унес официант папочку с оплаченным счетом, Костя не поскупился. В сухом остатке от обеда, помимо потрясающе вкусного мяса и ароматного кофе, у меня была информация о том, что банда Нагорного — те хлопцы, которые в свое время считались его людьми, в последнее время активизировалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22