Таким образом, орден всадников госпиталя св. Иоанна Иерусалимского вместе с его союзником-соперником орденом тамплиеров остался фактически самой организованной и влиятельной силой на франкском Востоке.
В Западной Европе весть о падении Иерусалима прозвучала как гром среди ясного неба. Вновь раздались призывы римской курии покарать сарацин, и рыцарство Англии, Франции и Германии стало собираться на «стезю господню». Но не религиозными мотивами руководствовались на сей раз «защитники Святой земли», хотя их лозунги оставались прежними. Каждый из лидеров похода, а их было трое — император Фридрих I Барбаросса, английский король Ричард I Львиное Сердце и Филипп II Август, король французов, — преследовал свои политические цели. Европейские державы начинали борьбу за господство на Средиземном море.
Третий крестовый поход (1189—1192), несмотря на представительный состав его участников, ощутимых результатов не дал. Фридрих I погиб в самом его начале, утонув в реке, а деморализованные и изрядно потрепанные отряды немецких рыцарей вернулись домой несолоно хлебавши. Несколько большего добились рыцари Филиппа II и Ричарда Львиное Сердце: им удалось частично вернуть прибрежные области бывшего Иерусалимского королевства и крепость Акру (1191 г.), куда переместились капитулы обоих орденов. Как выяснилось в дальнейшем, наиболее весомым оказалось приобретение, сделанное английским королем как бы мимоходом, но сыгравшее большую роль в судьбе восточных государств крестоносцев: Ричард сумел отнять у Византии остров Кипр, на котором с его одобрения утвердился в качестве короля Ги де Лузиньян, оказавшийся «не у дел» после падения Иерусалима.
Между тем орден всадников госпиталя св. Иоанна процветал. Складывалось впечатление, что, чем хуже складывалась ситуация для франков на Востоке в целом, тем лучше становилось положение ордена. По-прежнему росло его богатство, расширялись владения в Европе, особенно во Франции, что давало ордену немалые средства для поддержания должного статуса, содержания рыцарей и священнослужителей, укрепления оставшихся в их руках крепостей. Госпитальеры достигли небывалого могущества: ни один шаг, будь то в области политики, государственного управления или военного дела, не предпринимался без ведома и одобрения великого магистра. Впоследствии историки назовут это время «золотым веком» ордена.
Казалось, что ограниченность франков в людских и материальных ресурсах должна была наконец привести к согласию среди различных слоев и группировок рыцарства, однако даже такой существенный фактор не обуздал страсти; амбиции феодальной элиты росли прямо пропорционально уменьшению их территориальных владений на Востоке. Современникам подчас трудно выделить обстоятельства, способствовавшие успеху или неудаче того или иного предприятия. Но повествуя о событиях на франкском Востоке, все они с редким единодушием указывают на тяжбы между баронами и на обострившуюся вражду двух орденов — тамплиеров и иоаннитов, боровшихся за влияние и земли, теперь уже во Втором Иерусалимском королевстве, которое сложилось после похода 1189—1192 гг.
Не утихомирились и некоторые европейские монархи, мечтавшие о мировом господстве. Сын Фридриха Барбароссы Генрих VI простер свои владения до о-ва Сицилия и строил планы включения палестинских и сирийских территорий в состав своей империи. Он явился вдохновителем нового нашествия немецких рыцарей в Палестину, в ходе которого они захватили Сайду и Бейрут, а также попутно утвердили королем Иерусалимским Амори из династии кипрских Лузиньянов. Титул этот носил чисто фиктивный характер, поскольку Иерусалим находился в руках египетского султана, но на него тем не менее нашелся еще один претендент — Ральф из Тивериады, тоже, кстати, принадлежавшей тогда Египту. Две, по-видимому, самые мощные силы королевства — тамплиеры и госпитальеры — поддержали притязания Лузиньяна, обладавшего значительными материальными средствами, и это решило исход дела.
С неменьшим рвением вмешались оба ордена и в династические споры в княжестве Антиохия, где они разгорелись с небывалой силой, принеся массу бедствий и страданий местному населению. После смерти Боэмунда III, правившего Антиохией до 1201 г., борьбу за власть вели старший внук князя Раймунд Рупен и один из его сыновей, Боэмунд, который и вышел победителем. Характерно, что Боэмунду оказали поддержку оба военно-монашеских ордена, поскольку новоиспеченный князь урегулировал их старый долг с Раймундом III Триполийским.
В то же время поддерживавший Раймунда Рупена правитель Киликии Левон Армянский трижды начинал военные действия против Боэмунда IV в надежде посадить на трон своего протеже, но всякий раз вынужден был отступать, причем в 1203 г. под угрозой мусульманского вторжения, инспирированного магистрами орденов. Кстати говоря, враждующие между собой феодалы, забыв о своей миссии защитников христианской веры, все чаще прибегали к помощи своих недавних противников — мусульман. Сама идея крестовых походов к тому времени уже дискредитировала себя, и события последнего столетия пребывания франков на Востоке со всей очевидностью раскрыли захватнические, грабительские цели этих предприятий.
Для разрешения вопроса Левон обратился к римскому папе Иннокентию III, лавировавшему между Киликией, населенной армянами, церковная уния с которыми была установлена в 1195—1196 гг., и крестоносцами, не желавшими ее усиления. Попав в затруднительное положение, Иннокентий III назначил двух кардиналов для решения затянувшегося спора.
Но любимцы римской курии — иоанниты и тамплиеры — не стали ждать конца сложных и мучительных переговоров. С новой силой обрушились они на сторонников «обделенного» Раймунда, а также на мусульман, у которых они попытались отнять еще недавно принадлежавшие орденам земли. В течение 1203—1205 гг. госпитальеры предприняли несколько нападений на Хаму, где правил аль-Мансур, вассал Алеппского эмира, но каждый раз без успеха. В нападениях участвовали рыцари из Крак де Шевалье и Маргаба — главных опорных пунктов ордена, и лишь боязнь потерять последний в результате контрнаступления аль-Мансура в 1205 г. заставила госпитальеров на время свернуть свои операции против мусульман.
С тем большим рвением они включились в конфликт между Боэмундом IV и Левоном Армянским, который начал принимать все более ожесточенный характер. После ряда столкновений, в ходе которых Левону даже удалось, правда ненадолго, захватить столицу княжества — Антиохию, проклятий и отлучении, наложенных Иннокентием III на ставшего чрезмерно «своевольным» Боэмунда, и других перипетий, проблема все же была урегулирована, но весьма специфически: на помощь вновь призвали алеппского эмира аз-Захира, сына Салах ад-Дина, уже выручавшего соседа из беды. Его новое вторжение в Киликийскую Армению в 1209 г. заставило Левона отступиться от мысли подчинить Антиохию своему влиянию.
Пожалуй, единственный, кто выиграл от этой «позиционной борьбы», длившейся восемь лет, был все тот же орден всадников св. Иоанна Иерусалимского. Левон, желая переманить на свою сторону всесильное братство, передал во владение рыцарям целый ряд крепостей, главным образом на границе с сельджуками, полагая, видимо, убить сразу двух зайцев: задобрить могущественного противника и одновременно обезопасить свои владения от угрозы со стороны Иконийского (сельджукского) султаната.
К этому времени орден значительно укрепил свои позиции и в Европе. Помимо приобретения новых поместий и денежных сумм, лившихся словно из рога изобилия от королей и знати за «честное служение» на Востоке, орден шаг за шагом стремился утвердиться политически. И этому во многом способствовал четвертый крестовый поход (1199—1204), в ходе которого крестоносные рыцари, призванные идти против мусульманского Египта для освобождения Святой земли, разграбили и уничтожили богатую, но ослабевшую христианскую державу — Византию и основали на ее месте Латинскую империю со столицей в Константинополе.
Захватив в свои руки почти половину всей территории Византии (Фракию, Македонию, часть Средней Греции, весь Пелопоннес, ряд островов Эгейского и Ионического морей, а также остров Крит и отдельные пункты в Малой Азии), крестоносцы решили обосноваться здесь всерьез и по возможности надолго. На всех подвластных им землях они ввели привычные им феодальные порядки, отдали православные церкви и монастыри на откуп католическому духовенству, оставив на долю местного населения лишь унижение и угнетение.
Для защиты приобретенного им потребовалась своего рода полицейская сила, способная, если нужно, усмирить сопротивлявшиеся народные массы или же отстоять захваченное от нападений соседних княжеств и мелких греческих государств, образовавшихся на оставшейся неподвластной западноевропейцам византийской территории и ведущих постоянную борьбу с завоевателями. Такой силой и должны были стать рыцари теперь уже трех военно-монашеских орденов: госпиталя св. Иоанна Иерусалимского, тамплиеров и Тевтонского, учрежденного немецкими крестоносцами в 1198 г. в Палестине.
Наибольшие блага ордены получили на Пелопоннесе (Морее), где было образовано Морейское, или Ахейское княжество. Иоанниты приобрели там обширные земельные наделы и укрепленные замки, за которые впоследствии они сражались с той же яростью, что и на Востоке, даже после падения Латинской империи (1261 г.), оказавшейся очень недолговечным государственным образованием.
Между тем эпоха крестовых походов явно клонилась к закату. Казалось, что рыцарство Западной Европы исчерпало все свои ресурсы в кампании против восточно-христианской Византии и, словно старый котел, выпустивший пар, надолго покончило с воинственными призывами «спасения Святой земли от неверных».
Действительно, европейским монархам было уже не до эфемерных религиозных лозунгов и сомнительных авантюр на Востоке. Франция сражалась против Англии за свои северные территории и выход к морю. Английский король Иоанн Безземельный завяз в целом клубке проблем — как внешнеполитических (поражения от французов на континенте, где его обширные владения, в шесть раз превосходившие домен Филиппа II Августа, уменьшились до размеров одного герцогства), так и внутренних (конфронтация с собственным дворянством, недовольным произволом королевской власти). Германская империя, распадавшаяся на ряд фактически самостоятельных княжеств, обратила свои взоры на Прибалтику, где под давлением папы начала проводить захватническую политику. Сам Иннокентий III, успевавший вмешиваться во все европейские события, прочно увяз в борьбе с различного рода ересями, особую опасность из которых для апостолика представляла альбигойская, охватившая всю Южную Францию (1209—1212). И несмотря на то что католическая церковь ни на минуту не оставляла надежды прибрать к рукам Палестину, до нее ли ей было, когда «горел» собственный дом: ведь ереси, по существу, являлись не чем иным, как облеченными в богословскую оболочку попытками борьбы против деспотизма церкви и феодалов.
Но стоило «святому престолу» покончить со своими противниками, как он опять взялся за инспирацию походов за Гроб Господень (1213 г.). Дело на сей раз было далеко не из легких. Сама идея идти воевать в далекие, незнакомые и негостеприимные места, где казалось, сама земля горела под ногами захватчиков, теперь уже никого не вдохновляла. Даже рыцари-феодалы — основная сила крестовых походов — не испытывали прежнего энтузиазма, предпочитая службу укреплявшейся королевской власти в Европе. И все же авторитет и угрозы римской курии сыграли свою роль: в 1215 г. крест приняли германский император Фридрих II Гогенштауфен, Андраш II Венгерский и английский король Иоанн Безземельный (выступить которому помешала смерть в 1216 г.).
Теперь на первый план выдвинулась необходимость изыскать финансовые средства. Не задумываясь, Иннокентий III облагает всех подвластных ему христиан специальным налогом, который распространялся как на мирское население, так и на священнослужителей. Ему подвергаются отныне и все религиозные ордены, ранее освобожденные от этой повинности, включая и госпитальеров. Кстати говоря, они (вместе с тамплиерами) выступают в пятом крестовом походе (1217—1221) и в качестве основных казначеев. Особенно крупные суммы (в письмах папы упоминаются такие огромные по тем временам цифры, как 30 тыс. фунтов, 3 тыс. марок и т.п.) концентрируются в руках великих магистров: Гийома Шартрского — храмовника и Гарина Монтегю (1207—1227) — иоаннита.
Главы орденов участвуют в выработке общего плана кампании, основной целью которой становится завоевание Египта — главного соперника латинян на Востоке. Но малочисленность воинского контингента и разногласия лидеров похода по поводу тактических ходов воспрепятствовали осуществлению далеко идущих планов. Так, иерусалимский король Жан де Бриенн (сохранивший от своего королевства лишь титул) настаивал на том, что египетскую операцию следует начать со штурма крепости Тавор, расположенной на том месте, где, по учению церкви, произошло преображение Христа. Его поддержали госпитальеры, как всегда выступавшие за активные боевые действия. Под их нажимом рыцарское войско предприняло эту акцию, но, несмотря на все усилия, гарнизон 77-башенной крепости не сдавался. Против начавшейся осады возражал Боэмунд IV Антиохийский, которому, как уже отмечалось выше, иоанниты помогли в свое время взойти на трон, но отношения с которым у ордена постепенно ухудшались. По его требованию безуспешная осада была снята. Аналогичная неудача постигла и другие начинания крестоносцев.
Поняв безрезультатность задуманного, венценосные руководители прибывших из Европы рыцарских отрядов стали собираться домой. Первым покинул Сирию Андраш II, не проявивший никакого военного рвения и решивший откупиться от дальнейшего участия в авантюре. Так, перед отъездом в январе 1218 г. он посетил крепости Крак де Шевалье и Маргаб и оставил размещенным там иоаннитам значительные денежные дары, своего рода плату за услуги по «защите истинной веры от неверных».
Однако боевой дух рыцарей вновь стал подниматься с прибытием новых подкреплений из Европы. Свои усилия против Египта они сосредоточили вокруг Дамиетты — важного торгового и стратегического центра султаната. Полтора года продолжалась безрезультатная осада крепости, гарнизон которой стоял насмерть. Желая прекратить изнурительную осаду Дамиетты, египетский султан аль-Камиль предложил франкам заключить мирный договор сроком на 30 лет и восстановить Иерусалимское королевство в границах 1187 г., за исключением крепостей Керак и Крак де Монреаль. Это было щедрое, поистине королевское предложение: город менялся на государство!
Наконец-то счастье было как будто бы на стороне любителей легкой наживы из Европы, но сделка не состоялась. Свою губительную роль сыграла здесь недальновидность крестоносцев, которые государственную мудрость аль-Камиля приняли за абсолютную слабость его армии. Жан де Бриенн, будучи лишь титулованным королем, радостно встретил известие о том, что может столь легко обрести «свое» королевство. Его поддержали местные бароны, французские рыцари и Магистр Тевтонского ордена; против выступили — папский легат Пелагий, высокопоставленные священнослужители, итальянские рыцари, а также тамплиеры и госпитальеры, на которых не действовали никакие разумные доводы. Им казалось, что остался один последний шаг — и Дамиетта, а вслед за ней и весь Египет будут вырваны из рук «неверных». В результате осада продолжалась.
Первое время удача вроде бы сопутствовала сторонникам «войны до победного конца». Еще недавно процветавший, город буквально задыхался в кольце осады. Из 80 тыс. его жителей, по словам Оливера Схоластика, в живых к концу осады оставалось лишь 3 тыс., да и те больные. 5 ноября 1219 г. франкские отряды ворвались наконец в Дамиетту через пролом в одной из башен, проделанный стенобитной машиной госпитальеров, и жестоко расправились с оставшимися в живых жителями. Почти все арабские историки единодушно отмечают, что крестоносцы частично вырезали их, а частично обратили в рабство. Стоимость захваченной рыцарями Христа добычи составила 400 тыс. безантов.
Однако дальнейший ход событий показал, что крестоносцы торжествовали преждевременно. За победой последовал целый ряд неудач и совершенно бесславный конец: «христианской рати» не только не удалось расширить свои владения, но в конце концов пришлось оставить и Дамиетту, за власть над которой разгорелись страсти, дошедшие до прямых военных столкновений между иоаннитами, тамплиерами, итальянскими и французскими рыцарями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
В Западной Европе весть о падении Иерусалима прозвучала как гром среди ясного неба. Вновь раздались призывы римской курии покарать сарацин, и рыцарство Англии, Франции и Германии стало собираться на «стезю господню». Но не религиозными мотивами руководствовались на сей раз «защитники Святой земли», хотя их лозунги оставались прежними. Каждый из лидеров похода, а их было трое — император Фридрих I Барбаросса, английский король Ричард I Львиное Сердце и Филипп II Август, король французов, — преследовал свои политические цели. Европейские державы начинали борьбу за господство на Средиземном море.
Третий крестовый поход (1189—1192), несмотря на представительный состав его участников, ощутимых результатов не дал. Фридрих I погиб в самом его начале, утонув в реке, а деморализованные и изрядно потрепанные отряды немецких рыцарей вернулись домой несолоно хлебавши. Несколько большего добились рыцари Филиппа II и Ричарда Львиное Сердце: им удалось частично вернуть прибрежные области бывшего Иерусалимского королевства и крепость Акру (1191 г.), куда переместились капитулы обоих орденов. Как выяснилось в дальнейшем, наиболее весомым оказалось приобретение, сделанное английским королем как бы мимоходом, но сыгравшее большую роль в судьбе восточных государств крестоносцев: Ричард сумел отнять у Византии остров Кипр, на котором с его одобрения утвердился в качестве короля Ги де Лузиньян, оказавшийся «не у дел» после падения Иерусалима.
Между тем орден всадников госпиталя св. Иоанна процветал. Складывалось впечатление, что, чем хуже складывалась ситуация для франков на Востоке в целом, тем лучше становилось положение ордена. По-прежнему росло его богатство, расширялись владения в Европе, особенно во Франции, что давало ордену немалые средства для поддержания должного статуса, содержания рыцарей и священнослужителей, укрепления оставшихся в их руках крепостей. Госпитальеры достигли небывалого могущества: ни один шаг, будь то в области политики, государственного управления или военного дела, не предпринимался без ведома и одобрения великого магистра. Впоследствии историки назовут это время «золотым веком» ордена.
Казалось, что ограниченность франков в людских и материальных ресурсах должна была наконец привести к согласию среди различных слоев и группировок рыцарства, однако даже такой существенный фактор не обуздал страсти; амбиции феодальной элиты росли прямо пропорционально уменьшению их территориальных владений на Востоке. Современникам подчас трудно выделить обстоятельства, способствовавшие успеху или неудаче того или иного предприятия. Но повествуя о событиях на франкском Востоке, все они с редким единодушием указывают на тяжбы между баронами и на обострившуюся вражду двух орденов — тамплиеров и иоаннитов, боровшихся за влияние и земли, теперь уже во Втором Иерусалимском королевстве, которое сложилось после похода 1189—1192 гг.
Не утихомирились и некоторые европейские монархи, мечтавшие о мировом господстве. Сын Фридриха Барбароссы Генрих VI простер свои владения до о-ва Сицилия и строил планы включения палестинских и сирийских территорий в состав своей империи. Он явился вдохновителем нового нашествия немецких рыцарей в Палестину, в ходе которого они захватили Сайду и Бейрут, а также попутно утвердили королем Иерусалимским Амори из династии кипрских Лузиньянов. Титул этот носил чисто фиктивный характер, поскольку Иерусалим находился в руках египетского султана, но на него тем не менее нашелся еще один претендент — Ральф из Тивериады, тоже, кстати, принадлежавшей тогда Египту. Две, по-видимому, самые мощные силы королевства — тамплиеры и госпитальеры — поддержали притязания Лузиньяна, обладавшего значительными материальными средствами, и это решило исход дела.
С неменьшим рвением вмешались оба ордена и в династические споры в княжестве Антиохия, где они разгорелись с небывалой силой, принеся массу бедствий и страданий местному населению. После смерти Боэмунда III, правившего Антиохией до 1201 г., борьбу за власть вели старший внук князя Раймунд Рупен и один из его сыновей, Боэмунд, который и вышел победителем. Характерно, что Боэмунду оказали поддержку оба военно-монашеских ордена, поскольку новоиспеченный князь урегулировал их старый долг с Раймундом III Триполийским.
В то же время поддерживавший Раймунда Рупена правитель Киликии Левон Армянский трижды начинал военные действия против Боэмунда IV в надежде посадить на трон своего протеже, но всякий раз вынужден был отступать, причем в 1203 г. под угрозой мусульманского вторжения, инспирированного магистрами орденов. Кстати говоря, враждующие между собой феодалы, забыв о своей миссии защитников христианской веры, все чаще прибегали к помощи своих недавних противников — мусульман. Сама идея крестовых походов к тому времени уже дискредитировала себя, и события последнего столетия пребывания франков на Востоке со всей очевидностью раскрыли захватнические, грабительские цели этих предприятий.
Для разрешения вопроса Левон обратился к римскому папе Иннокентию III, лавировавшему между Киликией, населенной армянами, церковная уния с которыми была установлена в 1195—1196 гг., и крестоносцами, не желавшими ее усиления. Попав в затруднительное положение, Иннокентий III назначил двух кардиналов для решения затянувшегося спора.
Но любимцы римской курии — иоанниты и тамплиеры — не стали ждать конца сложных и мучительных переговоров. С новой силой обрушились они на сторонников «обделенного» Раймунда, а также на мусульман, у которых они попытались отнять еще недавно принадлежавшие орденам земли. В течение 1203—1205 гг. госпитальеры предприняли несколько нападений на Хаму, где правил аль-Мансур, вассал Алеппского эмира, но каждый раз без успеха. В нападениях участвовали рыцари из Крак де Шевалье и Маргаба — главных опорных пунктов ордена, и лишь боязнь потерять последний в результате контрнаступления аль-Мансура в 1205 г. заставила госпитальеров на время свернуть свои операции против мусульман.
С тем большим рвением они включились в конфликт между Боэмундом IV и Левоном Армянским, который начал принимать все более ожесточенный характер. После ряда столкновений, в ходе которых Левону даже удалось, правда ненадолго, захватить столицу княжества — Антиохию, проклятий и отлучении, наложенных Иннокентием III на ставшего чрезмерно «своевольным» Боэмунда, и других перипетий, проблема все же была урегулирована, но весьма специфически: на помощь вновь призвали алеппского эмира аз-Захира, сына Салах ад-Дина, уже выручавшего соседа из беды. Его новое вторжение в Киликийскую Армению в 1209 г. заставило Левона отступиться от мысли подчинить Антиохию своему влиянию.
Пожалуй, единственный, кто выиграл от этой «позиционной борьбы», длившейся восемь лет, был все тот же орден всадников св. Иоанна Иерусалимского. Левон, желая переманить на свою сторону всесильное братство, передал во владение рыцарям целый ряд крепостей, главным образом на границе с сельджуками, полагая, видимо, убить сразу двух зайцев: задобрить могущественного противника и одновременно обезопасить свои владения от угрозы со стороны Иконийского (сельджукского) султаната.
К этому времени орден значительно укрепил свои позиции и в Европе. Помимо приобретения новых поместий и денежных сумм, лившихся словно из рога изобилия от королей и знати за «честное служение» на Востоке, орден шаг за шагом стремился утвердиться политически. И этому во многом способствовал четвертый крестовый поход (1199—1204), в ходе которого крестоносные рыцари, призванные идти против мусульманского Египта для освобождения Святой земли, разграбили и уничтожили богатую, но ослабевшую христианскую державу — Византию и основали на ее месте Латинскую империю со столицей в Константинополе.
Захватив в свои руки почти половину всей территории Византии (Фракию, Македонию, часть Средней Греции, весь Пелопоннес, ряд островов Эгейского и Ионического морей, а также остров Крит и отдельные пункты в Малой Азии), крестоносцы решили обосноваться здесь всерьез и по возможности надолго. На всех подвластных им землях они ввели привычные им феодальные порядки, отдали православные церкви и монастыри на откуп католическому духовенству, оставив на долю местного населения лишь унижение и угнетение.
Для защиты приобретенного им потребовалась своего рода полицейская сила, способная, если нужно, усмирить сопротивлявшиеся народные массы или же отстоять захваченное от нападений соседних княжеств и мелких греческих государств, образовавшихся на оставшейся неподвластной западноевропейцам византийской территории и ведущих постоянную борьбу с завоевателями. Такой силой и должны были стать рыцари теперь уже трех военно-монашеских орденов: госпиталя св. Иоанна Иерусалимского, тамплиеров и Тевтонского, учрежденного немецкими крестоносцами в 1198 г. в Палестине.
Наибольшие блага ордены получили на Пелопоннесе (Морее), где было образовано Морейское, или Ахейское княжество. Иоанниты приобрели там обширные земельные наделы и укрепленные замки, за которые впоследствии они сражались с той же яростью, что и на Востоке, даже после падения Латинской империи (1261 г.), оказавшейся очень недолговечным государственным образованием.
Между тем эпоха крестовых походов явно клонилась к закату. Казалось, что рыцарство Западной Европы исчерпало все свои ресурсы в кампании против восточно-христианской Византии и, словно старый котел, выпустивший пар, надолго покончило с воинственными призывами «спасения Святой земли от неверных».
Действительно, европейским монархам было уже не до эфемерных религиозных лозунгов и сомнительных авантюр на Востоке. Франция сражалась против Англии за свои северные территории и выход к морю. Английский король Иоанн Безземельный завяз в целом клубке проблем — как внешнеполитических (поражения от французов на континенте, где его обширные владения, в шесть раз превосходившие домен Филиппа II Августа, уменьшились до размеров одного герцогства), так и внутренних (конфронтация с собственным дворянством, недовольным произволом королевской власти). Германская империя, распадавшаяся на ряд фактически самостоятельных княжеств, обратила свои взоры на Прибалтику, где под давлением папы начала проводить захватническую политику. Сам Иннокентий III, успевавший вмешиваться во все европейские события, прочно увяз в борьбе с различного рода ересями, особую опасность из которых для апостолика представляла альбигойская, охватившая всю Южную Францию (1209—1212). И несмотря на то что католическая церковь ни на минуту не оставляла надежды прибрать к рукам Палестину, до нее ли ей было, когда «горел» собственный дом: ведь ереси, по существу, являлись не чем иным, как облеченными в богословскую оболочку попытками борьбы против деспотизма церкви и феодалов.
Но стоило «святому престолу» покончить со своими противниками, как он опять взялся за инспирацию походов за Гроб Господень (1213 г.). Дело на сей раз было далеко не из легких. Сама идея идти воевать в далекие, незнакомые и негостеприимные места, где казалось, сама земля горела под ногами захватчиков, теперь уже никого не вдохновляла. Даже рыцари-феодалы — основная сила крестовых походов — не испытывали прежнего энтузиазма, предпочитая службу укреплявшейся королевской власти в Европе. И все же авторитет и угрозы римской курии сыграли свою роль: в 1215 г. крест приняли германский император Фридрих II Гогенштауфен, Андраш II Венгерский и английский король Иоанн Безземельный (выступить которому помешала смерть в 1216 г.).
Теперь на первый план выдвинулась необходимость изыскать финансовые средства. Не задумываясь, Иннокентий III облагает всех подвластных ему христиан специальным налогом, который распространялся как на мирское население, так и на священнослужителей. Ему подвергаются отныне и все религиозные ордены, ранее освобожденные от этой повинности, включая и госпитальеров. Кстати говоря, они (вместе с тамплиерами) выступают в пятом крестовом походе (1217—1221) и в качестве основных казначеев. Особенно крупные суммы (в письмах папы упоминаются такие огромные по тем временам цифры, как 30 тыс. фунтов, 3 тыс. марок и т.п.) концентрируются в руках великих магистров: Гийома Шартрского — храмовника и Гарина Монтегю (1207—1227) — иоаннита.
Главы орденов участвуют в выработке общего плана кампании, основной целью которой становится завоевание Египта — главного соперника латинян на Востоке. Но малочисленность воинского контингента и разногласия лидеров похода по поводу тактических ходов воспрепятствовали осуществлению далеко идущих планов. Так, иерусалимский король Жан де Бриенн (сохранивший от своего королевства лишь титул) настаивал на том, что египетскую операцию следует начать со штурма крепости Тавор, расположенной на том месте, где, по учению церкви, произошло преображение Христа. Его поддержали госпитальеры, как всегда выступавшие за активные боевые действия. Под их нажимом рыцарское войско предприняло эту акцию, но, несмотря на все усилия, гарнизон 77-башенной крепости не сдавался. Против начавшейся осады возражал Боэмунд IV Антиохийский, которому, как уже отмечалось выше, иоанниты помогли в свое время взойти на трон, но отношения с которым у ордена постепенно ухудшались. По его требованию безуспешная осада была снята. Аналогичная неудача постигла и другие начинания крестоносцев.
Поняв безрезультатность задуманного, венценосные руководители прибывших из Европы рыцарских отрядов стали собираться домой. Первым покинул Сирию Андраш II, не проявивший никакого военного рвения и решивший откупиться от дальнейшего участия в авантюре. Так, перед отъездом в январе 1218 г. он посетил крепости Крак де Шевалье и Маргаб и оставил размещенным там иоаннитам значительные денежные дары, своего рода плату за услуги по «защите истинной веры от неверных».
Однако боевой дух рыцарей вновь стал подниматься с прибытием новых подкреплений из Европы. Свои усилия против Египта они сосредоточили вокруг Дамиетты — важного торгового и стратегического центра султаната. Полтора года продолжалась безрезультатная осада крепости, гарнизон которой стоял насмерть. Желая прекратить изнурительную осаду Дамиетты, египетский султан аль-Камиль предложил франкам заключить мирный договор сроком на 30 лет и восстановить Иерусалимское королевство в границах 1187 г., за исключением крепостей Керак и Крак де Монреаль. Это было щедрое, поистине королевское предложение: город менялся на государство!
Наконец-то счастье было как будто бы на стороне любителей легкой наживы из Европы, но сделка не состоялась. Свою губительную роль сыграла здесь недальновидность крестоносцев, которые государственную мудрость аль-Камиля приняли за абсолютную слабость его армии. Жан де Бриенн, будучи лишь титулованным королем, радостно встретил известие о том, что может столь легко обрести «свое» королевство. Его поддержали местные бароны, французские рыцари и Магистр Тевтонского ордена; против выступили — папский легат Пелагий, высокопоставленные священнослужители, итальянские рыцари, а также тамплиеры и госпитальеры, на которых не действовали никакие разумные доводы. Им казалось, что остался один последний шаг — и Дамиетта, а вслед за ней и весь Египет будут вырваны из рук «неверных». В результате осада продолжалась.
Первое время удача вроде бы сопутствовала сторонникам «войны до победного конца». Еще недавно процветавший, город буквально задыхался в кольце осады. Из 80 тыс. его жителей, по словам Оливера Схоластика, в живых к концу осады оставалось лишь 3 тыс., да и те больные. 5 ноября 1219 г. франкские отряды ворвались наконец в Дамиетту через пролом в одной из башен, проделанный стенобитной машиной госпитальеров, и жестоко расправились с оставшимися в живых жителями. Почти все арабские историки единодушно отмечают, что крестоносцы частично вырезали их, а частично обратили в рабство. Стоимость захваченной рыцарями Христа добычи составила 400 тыс. безантов.
Однако дальнейший ход событий показал, что крестоносцы торжествовали преждевременно. За победой последовал целый ряд неудач и совершенно бесславный конец: «христианской рати» не только не удалось расширить свои владения, но в конце концов пришлось оставить и Дамиетту, за власть над которой разгорелись страсти, дошедшие до прямых военных столкновений между иоаннитами, тамплиерами, итальянскими и французскими рыцарями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22