А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Это была Марла, только-только окончившая демонстрировать свои телеса. Вероятно, увидев, как две красотки — я и Фрости в ее прозрачном неглиже — окружили Рика, она тоже вспомнила недавнее и не могла сдержаться. А быть может, уже свихнулась чуть-чуть на этой почве. Раньше за ней такого вроде не замечалось.Слава Богу, меня она не подозревала или просто не смогла действовать сразу на два фронта, — во всяком случае, Марла всей своей мощью обрушилась на Фрости. Впрочем, та не проявила особой беспомощности и оказалась весьма рукастой в полном смысле слова.Я узнаю, что многие мужчины с интересом, если не сказать больше, смотрят на бои между женщинами, порой дополняя увиденное картинами своей неуемной фантазии. Но поверьте, наблюдать вблизи схватку двух полуголых баб, вырывающих друг у друга волосы, царапающихся, плюющихся, визжащих, — отвратительно. Ничего сексуального в этом зрелище нет. Безвкусный, как трава, китч.Скажу откровенно, лично я боялась вмешиваться в драку. Рик, по всей видимости, испытывал те же ощущения: он стоял с расширенными от ужаса глазами, по-детски прижав кулаки ко рту.На счастье, поблизости оказались вездесущий Бруно и наш рыжеволосый режиссер. Первый взял на себя Марлу, второй — ее соперницу. Первый получил хороший удар в челюсть, второй отделался куда легче: Фрости уткнула голову в далеко не могучую грудь режиссера и зарыдала в голос.Только тогда Рик осмелился приблизиться к Марле.— Дорогуша, — запинаясь проговорил он, — ты опять поняла все не так. Я шел по своим делам, а эта ведьма как набросится на меня… и как…Похоже, Марла не слишком поверила ему. Она стояла по-прежнему готовая к бою, огромная грудь вздымалась, как горы при землетрясении, лицо блестело от пота, губы дрожали.С улицы к нам в дверь уже заглядывали любопытствующие посетители клуба, видевшие или слышавшие со стороны автостоянки то, что происходило. К ним присоединились несколько наших девушек, появились Винсент и Гордон.Фрости, увидев толпу собравшихся, не замедлила обратиться к ним с проникновенной речью.— Видите, что делается? — выкрикивала она. — И что у вас тут за лавочка, мистер Гамбуццо? Девушка не может спокойно заработать свои деньги! Ее жизнь ежеминутно подвергается опасности… Да и то, что вы предлагаете, — разве это деньги? Муть одна… Приличная артистка никогда не захочет стать вашей примой…Винсент принялся что-то бормотать в ответ, а я подумала: что же такое? Как понимать ее слова? Выходит, Винсент пообещал ей первые роли? А я тогда кто такая? В какие игры он играет? И кто такой сильный стоит за этой куклой? Кому она звонила и жаловалась на нас?Я не стала прилюдно реагировать на ее слова, вместо меня это сделала Марла, уже стершая с лица следы пота и крови.— Это как же? — заверещала она, тоже обращаясь к боссу. — Какая-то потаскуха будет работать с нами, с настоящими танцорками, которых знают и ценят во всем Панама-Сити и даже в Атланте?Про Атланту она немного загнула, а вообще-то была права. И дело даже не в том, как эта кукла танцевала или выглядела, а в том, что задавалась сверх меры.Что Фрости лишний раз доказала, снова раззявив рот.— Настоящие танцорки! — завопила она. — Лучшие в Панама-Сити! Да ваша деревня не видела настоящих звезд, пока не пригласили меня! И не кривитесь — я вам не чета! Я училась в Нью-Йорке классическому балету. Вот…— Училась лежать на спине и дрыгать ногами! — крикнула Марла, пытаясь вырваться из крепких рук Бруно. — Сразу видно, ты из тех, которые, если мужчина говорит им “постой”, сразу ложатся!Винсент решился, видимо, произнести наконец что-то членораздельное и с хмыканьем пробормотал:— Ладно, ладно… Никакого скандала, никаких обид… У нас одна общая задача — поправить делишки… Больше заработать то есть. И кто бы в этом ни помог, я отблагодарю его. Не ваша забота, кого я нанимаю. Вам от этого хуже не будет, можете мне поверить. А если еще будет драка или что-то в этом роде, уволю, и отправляйтесь хоть в Техас, хоть в Нью-Йорк… Хоть в Париж, если он еще есть на земле…Этой шуткой он закончил свою речь и захлопал в ладоши, но то были не аплодисменты самому себе, а хлопки, которым хозяйки пытаются направить домашнюю живность — гусей или овец — туда, куда положено. В данном случае он призывал своих служащих на сцену, а посетителей в зал.— Дополнительное представление окончено, джентльмены, — оповестил он. — Основное продолжается. Вас ждут возле бара.Все начали расходиться. Бруно увел Марлу, Фрости убежала сама. Рядом со мной оказался Гордон. Я заметила, он мнется, словно хочет что-то сказать и не решается.— Что с тобой? — спросила я.— Ничего такого, Кьяра. Просто чую, мистер Гамбуццо здорово ошибется, если наймет эту женщину на постоянную работу. Она ему тут все перевернет. И под тебя копать будет.Милый Гордон, спасибо ему за заботу, только, по правде говоря, я не слишком переживала по этому поводу. Работу я себе найду. И может, уже нашла бы, если не одно обстоятельство, которое удерживало меня в этом занюханном городке. Имя этого обстоятельства — Джон Нейлор.Я посмотрела в сторону стоянки. Вдруг случится чудо и на ней снова появится коричневый “таурус”, а за баранкой — мой Нейлор? Бывший “мой”.Но ни “тауруса”, ни Нейлора там не было. Глава 16 С горя я много танцевала и отплясала себе ползадницы. Хотелось одного: забыть… забыть обо всем — о Нейлоре, о том, что случилось с Винус, о запутанных делах Винсента. Я мечтала оказаться в каком-нибудь далеком месте, в такой стране, где бы я все обо всех знала и у меня бы не было из-за этого гвоздя в голове и того же самого в заду.В какой-то момент мне сделалось так тошно, что я пошла в раздевалку и позвонила оттуда по таксофону родителям. Никто не отвечал, звонок отдавался у меня в ушах громко, как колокол, пока наконец что-то не щелкнуло и я услышала отцовский голос. Но его транслировал древний автоответчик, купленный папочкой в незапамятные времена на “блошином” рынке.“Привет, — сказал этот голос, — оставьте ваше сообщение. Нас нет дома”.Я продолжала тупо ждать и потом вдруг произнесла в молчащую трубку, не зная, записывается ли мой голос, или лента давно кончилась:— Ма, это Кьяра.Не знаю, что со мной произошло — может, я вдруг почувствовала себя маленькой обиженной девочкой, — но я заплакала.— Я хотела… — говорила я сквозь слезы. — Я просто хотела, ма… Ничего такого… все в порядке…По-видимому, мать с отцом не вернулись еще из общественного клуба “Сыновья Италии”. Конечно, они допоздна задержались там: сегодня ведь “Ночь игры в бинго”. Мать сидит сейчас рядом с отцом, в руках карточки, у них жутко серьезный вид. Отец часто просит мать повторить объявляемые номера: он туговат на ухо. Десятилетия тревожных телефонных звонков, завывание автомобильных сирен не могли не отразиться на слухе главы нашей семьи, бывалого пожарного.Маму вообще-то раздражает эта игра, но она сдерживает раздражение, потому что чувствует, что нужна отцу. Отец потягивает свое кьянти, мать следит за номерами для них обоих. Она тоже позволяет себе выпить вина — маленький бокал, когда уже окончена игра, когда начинает играть оркестр и все танцуют. Она ужасно любит танцы, но у нее не хватает смелости танцевать так, как она может…Я продолжала стоять у телефонного аппарата с трубкой в руке, рисуя в воображении, как они сейчас танцуют. Как отец — высокий, еще очень крепкий, обнимает ма своими ручищами, и делает это удивительно нежно, что вообще-то на него не похоже, так как он весьма суровый, даже резкий человек. А она почти утыкается головой в ямку на его плече и что-то шепчет ему, какие-то свои маленькие домашние тайны — о себе, обо всех нас. И, судя по выражению отцовского лица, ее слова нисколько не действуют ему на нервы, а, напротив, успокаивают — глаза у него наполовину закрыты, на губах легкая улыбка. Он внимательно слушает.В клубе “Сыновья Италии” их никто не беспокоит в эти минуты — моих па и ма, когда они медленно танцуют; даже обычно шумные приятели отца умолкают. Это время молчаливого контакта между ними и отцом: они как бы соглашаются с ним, принимают правила его игры и тоже ненадолго перестают ворчать на своих благоверных. Быть может, кто-то из них даже пытается пересмотреть в эти мгновения свои отношения в семье и дает себе слово стать добрее, мягче. И наверное, все завидуют моим родителям, когда видят, как те любят друг друга…Я все еще стояла, держа трубку возле уха, и слезы катились у меня по щекам: я так соскучилась по дому, по родным, что хотелось умереть.И тут я сообразила, что автоответчик продолжал работать и записывал мое неровное дыхание, слезы. Мой нервный срыв. И я сказала:— Я… все нормально, ма… Я люблю тебя. И очень хочу с тобой поговорить…В трубке раздался щелчок, и вдруг я услышала мужской голос. Это был голос моего старшего брата Фрэнсиса.— Кьяра, — сказал он с тревогой, — у тебя что-то случилось? Матери нет дома.Фрэнсис был слеплен из того же материала, что отец: твердый как камень — зубы сломаешь. И тоже пожарный. Но он почувствовал мое состояние.— Привет, Фрэнсис, — сказала я еще со слезами в голосе. — У меня все в норме. — От этого невинного вранья стало еще хуже, и я снова заревела в три ручья.— Скажи, что с тобой, сестричка? — закричал он.— Ничего… ничего. Извини, Фрэнсис. Просто вдруг расклеилась. Бывает, сам знаешь.Он, видимо, не очень знал, потому что спросил в лоб:— Тебя кто-то обидел? Ты опять в беде?Опять… Он, конечно, в первую очередь имел в виду то событие, связанное с “холостяком” Тони, после которого я — уехала из дома, из Филадельфии. А кроме того, он был уверен: я вообще живу под постоянной угрозой. Брат ненавидел мою работу, и все попытки объяснить ему, что, с моей точки зрения, в ней нет ничего оскорбительного, успеха не имели. Сестра-стриптизерша — эти слова звучали для него омерзительно, он не хотел видеть за ними просто еще один вид работы, приносящей к тому же неплохой доход.— Нет, Фрэнсис, — повторила я. — Ничего серьезного. Просто кое-какие личные проблемы.— Опять двадцать пять! — проворчал он. — Надеюсь, этот тип не колотит тебя? А не мешало бы!— Фрэнсис, ты не забыл, что я уже взрослая? — Он ничего не ответил — то ли не хотел, то ли не знал ответа. — Фрэнсис, — повторила я, — передай маме, что я звонила. Просто скажи, больше ничего. И спасибо за внимание, как говорят ораторы.Я повесила трубку. Это было не слишком вежливо — так обрывать разговор, но у меня уже больше не оставалось сил думать о родном доме, о любви. Тем более говорить об этом. Позвоню ему завтра, извинюсь, если надо…— Кьяра! Твой номер следующий! — услышала я голос Рыжика и обрадовалась возможности переключить свои мысли и эмоции.Что ж, если мне фатально не везет в любви, буду танцевать и танцевать, и разыгрывать женщину-вамп, и соблазнять, и принимать соответствующие позы. И зарабатывать на жизнь.Я помчалась к своему стулу и зеркалу, отвоеванным у заезжей нахалки, а по пути достала из шкафчика костюм по названием “Джейн в джунглях”. Из зеркала на меня глядело распухшее от слез лицо с размазанной косметикой. Я молниеносно навела порядок, пригладила и подколола волосы, переоделась и появилась на сцене, как раз когда ди-джей включил мою выходную песенку.— С тобой все в порядке, Кьяра? — успел спросить меня режиссер.Он уже не в первый раз проявлял заботу, и я с благодарностью чмокнула его в щеку, от чего парень покраснел как рак и добавил, что может поговорить с Винсентом, чтобы тот отпустил меня домой пораньше.— Спасибо, не надо, — сказала я и чмокнула его в другую щеку, что он перенес уже намного спокойнее. Недаром говорят: человек такое животное, которое ко многому привыкает, и довольно быстро. Даже к унижениям и убийствам.И вот я уже не думала ни о чем, кроме музыки, под которую танцевала, но, впрочем, обращала внимание на всех новеньких и стареньких зрителей и по привычке мысленно определяла, как себя поведет тот или другой из них. Так же по привычке безразлично-зазывно улыбалась, с наигранным интересом всматривалась в их лица… В общем, обычная рутина. Только сейчас она казалась мне более докучной, чем всегда. Просто невмоготу…Красавчик Алонцо Барбони по-прежнему сидел за своим столиком, но вид у него был злой, неприветливый рядом с ним Барри Змей, наш агент. Какие у них могут быть дела? Барри больше слушал, что говорил собеседник, порой вставляя одно-два слова и делая при этом жест рукой, как бы желая сказать: “Ну что я могу поделать? ” Или: “Это все, о чем может идти разговор”.Алонцо говорил очень тихо, наклонившись, не сводя глаз с собеседника. На лбу у итальянца пульсировала вена, лицо раскраснелось. Эти подробности я заметила, когда танцевала вблизи их столика, но приходилось все время двигаться по сцене, потому я не могла уловить ни слова.Не заметила я, и как Барри ушел. Алонцо откинулся на спинку стула, лицо у него разгладилось, но он смотрел в пространство и, кажется, даже не видел меня. Потом полез в карман, достал сотовый телефон. Поговорил очень коротко, после чего поднялся и вышел из зала.Рыжик выполнил свое обещание. Когда я оказалась за кулисами, ко мне подошел Винсент, лицо жутко участливое, голос тоже — и то, и другое идет ему как корове седло, — и сказал:— Послушай, Кьяра, ты, похоже, устала. Тебе наверняка еще нельзя выступать. Напрасно я выпустил тебя на сцену. Доведешь себя до того, что совсем сляжешь… Знаешь что? Отправляйся-ка домой и отдыхай целую неделю.Я пристально посмотрела на босса. Не может быть, чтобы в нем говорило искреннее участие. Тогда что?— Допустим, Винсент, — ответила я, — что я сделаю недельный перерыв. О’кей. А ты тем временем напишешь имя Фрости Лике большими буквами на афише и повесишь у входа. Верно? Но она не тянет, Винсент. Хотя главное даже не это. Допустим, она не хуже меня. Но ей нельзя доверять. Что-то в ней. а точнее, за ней такое… Не могу объяснить, только чутье мне подсказывает, она червивая, эта Фрости… Что-то не так. Впрочем, вам с Барри виднее.Винсент подошел ко мне ближе, я почувствовала запах пота.— Кьяра, — произнес он с нажимом, — я занимаюсь этим бизнесом не первый день и давно уже в нем не девственник. Я беру Фрости на себя и сам разберусь с ней. А у тебя сейчас своя забота. Я говорю о той, которую ты взяла на себя по поводу убийства. Кстати, есть что-нибудь новенькое?Я покачала головой.— Вот видишь. Плохо. Надо жать на все железки. С завтрашнего дня и целую неделю занимайся только этим…Между прочим, хочу тебе сказать, Джон Нейлор заявился сюда не только поздороваться с тобой. Он успел перемолвиться словечком с Марлой. Сказал, что думает вскоре предъявить обвинение.— Полицейские штучки! — фыркнула я. — Давит, чтобы запугать. У них ничего на нее нет.— Все равно ей не позавидуешь, — резюмировал Винсент. — Она как сосиска в хот-доге: с одной стороны этот кретин Рикки, с другой — копы наседают. С ней почти истерика была, я даже отпустил ее домой.Решительно я не узнавала сегодня Винсента: какой-то подозрительно человечный. Не к добру это.— И значит, что же получается? — Винсент продолжал гнуть свое. — Нам нужна сейчас Фрости как временная замена, но еще больше нужна ты, чтобы помочь Марле, а главное, отвести подозрения от клуба. Не говоря уж о том, что нужно зарабатывать на хлеб насущный и чтобы доходы не падали. Платить ведь надо… — он помолчал, — налоги и прочее.Я не знала точно, что он имеет в виду под “прочим”, но спрашивать не стала, так как не рассчитывала на откровенный ответ. Не стала и утешать его, говорить: все образуется. Я абсолютно не понимала, что делать дальше, и мечтала, чтобы кто-то подсказал. Помог составить план. Или что-то в этом духе.А Винсент был настроен поболтать. И вскоре я услышала:— Ты не права, Кьяра, что хочешь действовать сама, без Нейлора. Это ничего не даст. Я тебе уже говорил. Не надо с ним ссориться, нам он нужен. И ты напрасно любезничала с тем красавцем, Нейлору может не понравиться.Этого еще не хватало: Винсент наступил прямо на больное место! На рану, которая сразу заболела в сто раз сильней. Так мне показалось.Я резко повернулась и пошла к выходу.— Эй, куда ты? — крикнул Винсент.— Домой, — ответила я не оборачиваясь, — у меня появилась одна мыслишка. Она может стать решающей…Пускай шеф думает: я согласна с тем, что он сказал, и спешу выполнить его указания. Я на самом деле спешила, потому что почувствовала необоримое желание немедленно бухнуться в постель и лежать там, ни о чем не думая, кроме одного: скорее бы закончился этот еще один дурацкий день.Я переодевалась в свою обычную одежду под затравленным взглядом Фрости Лике, сидевшей в нашей комнате. Мне даже захотелось подойти к ней и сказать, что она сама виновата — не надо было болтать высокомерные глупости и настраивать против себя всех девушек. А также лезть на колени, или куда там еще, к Рику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26