А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Но, брат, — говорил один, — предположим, ты погружаешь фалангу в горячий парафин после тонкой полировки — после того, как ты выражаешься, как поверхность приобрела окончательный вид, — тем самым внося в реликвию товарища инородный материал.
— По сравнению с рогом кость обладает определенной пористостью, — возразил другой, — несмотря на то, что кости брата укреплены керамикой.
— Но…
— Эту пористость я ощущаю! Может быть, мой оккулобный орган обеспечивает более тонкое микрозрение, чем твой? При погружении обработанной кости в расплавленный парафин он позволяет эти поры заполнить, поэтому чернила при нанесении рисунка не расплываются.
— Но эти поры уже заполнены керамикой, брат!
— Все? Мириады пор? Всегда?
— Возможно, твой оккулобный орган перевозбуждает твои органы зрения, и ты видишь то, чего не существует? В бою это может оказаться опасным.
— Брат, кость следует исследовать очень внимательно, одного беглого взгляда недостаточно. Станем ли из-за этого мы драться на дуэли?
На лице у каждого из мужчин виднелись следы, глубоких шрамов и отметин.
— Думаю, что да, — ответил второй. — Не стоит ли сначала нам обратиться в Солиторий, чтобы в одиночестве и молчании укрепить наши души и обдумать наши обвинения?
Прямые и жесткие, братья плечо к плечу направились в сторону места уединения, расположенного в темной гондоле, висевшей над чернотой бездны вакуума у крепостных стен монастыря.
Брюхоногий полуавтомат почтительно переместился туда, где только что стояли десантники, и начал драить древний клепаный пол.
Впервые в жизни пришлось Лександро так близко столкнуться со старшими братьями.
Кадеты старшего возраста были совсем иным делом…
* * *
В течение первых шести месяцев те, кому удалось преодолеть первый этап подготовки, относились к новобранцам с Некромонда как к желторотым птенцам, малькам, из которых могли вырасти акулы, а могли и не вырасти. Хотя никогда не стоял вопрос о том, чтобы младшие кадеты прислуживали старшим, как сервы, скажем, убирали, их кельи.
Все же теперь, по мере того, как наливалось силой и массой тело Лександро, он начал замечать напряжение, существовавшее между более здоровыми парнями и юными новобранцами. Казалось, обладатели новых органов и возможностей с нетерпением ожидали сигнала. В воздухе пахло грозой…
Однажды вечером два здоровенных парня бросили клич, чтобы новички немедленно отправились с ними.
Не давая никаких объяснений, таинственный эскорт увел из дому озадаченную группу молодняка. Вскоре они миновали просторный, плохо освещенный вестибюль под высоким сводом с запахом расплавленной камфоры, потом другой. Техны, сидевшие на корточках перед своими расписанными рунами спальнями, увидев процессию, поежились.
Тусклый гофрированный коридор протяженностью в полкилометра, похожий на нутро кита, вел к сырому боковому проходу со стенами, покрытыми лишайником. Туда лопасти вентилятора нагнетали удушливые дымы. Далее путь вел мимо литейных цехов. Казалось, старшие кадеты специально выбирают обходные дороги, чтобы запутать молодых. Временами на пути попадались случайные зомби, лишенные индивидуальности, шагавшие куда-то по своим делам роботы, а может быть, получившие задания поразмяться, прежде чем приступить к уборке токсичного мусора; то здесь, то там сновали кибернетические сервы.
Наконец, компания прибыла в какой-то удаленный уголок монастыря, и проводники отвели Лександро и его товарищей в слабо освещенное помещение с низким сводчатым потолком, затем, проворно выскочив, захлопнули дверь из пласталя. На дверной створке была вырезана морда звероподобного ящера.
Шары ламп накаливания стали ярче. Помещение, как выяснилось, оказалось довольно длинным. За прозрачной стеной, как будто из пласхрусталя, в дальнем конце помещения в ожидании стояла группа старших кадетов. На противоположном конце в комнате имелась еще одна стена из такого же хрусталя: непробиваемого для обычного человеческого тела. Обе стены были связаны между собой прозрачным тоннелем длиной метров в шестьсот и довольно приличного диаметра: по нему рядом могли пройти, по меньшей мере, пять человек. Через равные промежутки тоннель был перетянут контрольными кольцами.
— Презренные неофиты, — прозвучал голос из динамика, — добро пожаловать в тоннель Ужаса. Это развлекательный вариант нервопер-чатки. Туда вы войдете голыми., Энергетическая мембрана не позволит войти никому, на ком останется хоть одна тряпка. В тоннеле существует несколько весьма скромных по раз меру зон безопасности. Между ними находится зона, в которой вы будете подвергаться разного рода малоприятным воздействиям, таким, например, как: непереносимая жара, абсолютный холод, безвоздушное пространство, болевая стимуляция и тому подобное. Еще одно, с каждым вашим шагом будет расти гравитация. Интересно будет посмотреть, в каких карманах безопасности окажетесь вы в конце пути. В случае, если один из вас, жалких неофитов, умудрится пройти тоннель до конца, — что, правда, маловероятно, — он будет отмечен почетным клеймом на ягодице. В тоннель вы непременно войдете все, потому что, начиная с этого момента, воздух в вашем конце коридора будет уходить. А теперь вперед и развлеките нас!
Лопасти вентилятора зашипели, выкачивая воздух. Оказавшиеся в ловушке новобранцы стали поспешно раздеваться, сбрасывая туники, набедренные повязки и ботинки.
— За муравейник Пятого шпиля! — крикнул один из парней и бросился в тоннель. Его примеру последовали еще двое.
Спотыкаясь и крича, бежали они к ближайшей зоне безопасности, в которой и остановились.
— Пошли, пока там не столпилось слишком много народу, — с некоторой насмешкой в голосе сказал Бифф Тандриш, обращаясь к Веленсу.
— За Трейзиор! — воскликнул Веленс, и оба юркнули в жерло тоннеля.
— За Рогала Дорна! — прокричал Лександро и устремился вслед за ними.
Жара стояла невыносимая. Лександро оглянулся. Тяжело стучало в груди его дополнительное сердце, ему вторил и естественный орган. От околопороговых воздействий, которые испытывало его тело, нервы, казалось звенели. Чувствуя, что силы на исходе, он каким-то образом все же преодолел последнюю, пышущую испепеляющим жаром зону. Это было тяжелейшим испытанием, но с ним был Рогал Дорн. Также не покидал он его и в зонах боли, чего нельзя было сказать о зоне вакуума и абсолютного холода.
Тандриш и Веленс достигли предпоследней зоны и, похоже, выдохлись. Остальные земляки отстали еще больше. Дефект в гене Примарха, по всей .видимости, укрепляет силу воли в связи с переносимостью боли, делая пытку даже притягательной. Иначе каким образом можно было бы объяснить тот факт, что кадеты смогли пройти хоть сколько-то, не говоря о том, что некоторым удалось покрыть расстояние весьма приличное? Все же имелись определенные пределы, для измерения которых в полной мере и предназначался этот тоннель — такой гостеприимный внешне и такой жуткий при ближайшем знакомстве. Действительно, разнообразие воздействий, таких противоречивых по характеру и непредсказуемых по последовательности, вводили разум в замешательство, не позволяли ему сосредоточиться на одном испытании, как ему на смену приходило другое, более изощренное и мучительное, целый сонм кошмаров и страданий.
Нарастала сила гравитации. Лександро чувствовал, что его вес увеличился в три, а то ив пять раз. Сможет ли он выбраться назад? Он уже знал, что далее последует зона леденящего холода, такого сильного, что, как ему было известно из первого опыта столкновения с ним, холод начнет жечь как огонь.
Втянув в легкие воздух, он крикнул в трубу:
— Не можете переносить жару?
— Нет, черт тебя подери, — прокричал Тандриш.
Лександро страстно помолился.
И ему показалось, что он услышал голос, ответивший ему: «В муках ты взлетишь, Лександро. Но не летай один».
Голос как будто исходил из второго сердца Примарха, бившегося в его груди.
Он задумался. Раз он достиг конца тоннеля, хочется ли ему, чтобы его нагого поймали и заклеймили? Клеймо может оказаться вовсе не печатью чести, а еще одной заключительной унизительной шуткой.
Его охватила ярость. Как хотелось ему выскочить и наброситься на громил, усмехавшихся за хрустальной перегородкой. А что, если за этот акт мщения его снова засунут в нервоперчатку? Тогда это может показаться извращенным благословением по сравнению с теперешней напастью. Станут ли старики заявлять на него за такое проявление враждебности или окажут рыцарское благородство? Ведь они сами устроили своим братьям кадетам такую расправу!
Все же, разве мог он предпринять такую атаку один? «Одна рука: Кулак, — проговорил голос внутри него. — Вторая рука: протянутая твоему брату».
Когда-то он был обитателем высшего уровня и имел право первенства… Если теперь он первым протянет руку, значит, он снова воспользуется этим своим правом первенства. Он представил себя офицером, а Веленса и Тан-дриша
— своими подчиненными.
— Я вернусь за тобой, — крикнул он, — и перетащу тебя через жар. «Я сделаю тебя сверхчеловеком», — пообещал внутренний голос.
Лександро вернулся.
* * *
Сначала он вытащил Веленса. Потом он снова вернулся и вытащил Тандриша. Дух Рогала Дорна, должно быть, на самом деле наделил его сверчеловеческой силой, чтобы справиться с таким же весом, как его собственный.
Втроем, оказавшись в безопасной зоне, они склонили друг к другу головы.
— Вы позволите себя заклеймить? — еле переводя дух, спросил Лександро.
— Или мы сами заклеймим их своими кулаками, ногами и головами? Теперь за Трейзиор, братья, а?
* * *
Пошатываясь и постанывая от усталости, они вместе вышли из тоннеля…
Вдруг источник страданий пропал. Сила тяжести уменьшилась так резко, что троица едва не воспарила. Они приготовились атаковать шеренгу ожидавших их шутников. Но те больше не шутили и не смеялись,
Только тут они заметили, что в углублении стены стоит сержант космической пехоты, невидимый из тоннеля. Рядом с ним мерцал экран дисплея. Массивный, глыба, а не человек, он прослужил в десанте пять десятков лет. С красным лицом, он как будто только что подвергся вливанию свежей, насыщенной гемоглобином крови. В мочке уха Лаймена у него висел кулон в виде зародыша инопланетянина.
Ярость и жажда мести вступили в противоречие с чувством уважения.
Первым опомнился и застыл на месте Бифф Тандриш. Ударив кулаком по голой груди, он поднял вытянутую руку вперед и вверх, потом с силой ударил себя в грудь, в то место, где бились оба сердца. Лександро немедленно последовал его примеру; мгновение спустя этот жест повторил Белене.
— Вы выдержали испытание, кадеты, — пророкотал сержант. — И я должен отметить, что вы подавили внутреннее желание. Вы также помогли ослабить гормональное напряжение старших кадетов, в чьих организмах новые железы искали и не могли найти равновесия. Вы снискали уважение старших.
Как это не покажется невероятным, но сержант отдал нагой тройке честь.
* * *
Все же их обтянутым тугой кожей ягодицам предстояло получить клеймо в виде сжатого кулака величиной не более ногтя большого пальца. Только это, вопреки ожиданиям, считалось честью, потому что раскаленным электрокаутером работал сам сержант, когда Лександро, Ереми и Бифф по очереди подставляли под его жало свои мускулистые огузки.
Интересно, скрытое под униформой у него самого имелось подобное клеймо?
Пришлось ли ему самому когда-то проходить Тоннель Ужаса? Наверняка. Наверняка приходилось. Несомненно. Этот ритуал был одним из таинств посвящения в братья.
Только после того, как ритуал был полностью завершен, кто-то из старших кадетов отключил систему контрольных колец тоннеля, и остальные выходцы с Некромонда, с любопытством наблюдавшие за церемонией из своих укрытий, смогли выйти на волю.
Сержант не мог не заметить, что инициатива целиком и полностью принадлежала Лександро…
С того момента трех братьев Трейзиора стали связывать еще более ощутимые нити взаимного притяжения, их тянуло друг к другу, тянуло и одновременно отталкивало, как это часто бывает на крутых дорогах трудной дружбы.
ГЛАВА 5
Вскоре кадетам в мозг должны были пересадить каталептические узлы. Благодаря этому органу ни один враг не мог застать уставшего десантника врасплох, вздремнувшим после утомительной битвы. Узел позволял спать одной половине мозга, в то время как вторая продолжала бодрствовать и держала ситуацию под контролем.
Одновременно в Апотекарии начинался обязательный курс гипнотерапии. Без специальной подготовки узел оставался бы в инертном состоянии. Заклинания специалистов в области гипноза, сопровождаемые произнесением магических формул, и гипношлем — все это служило еще одной жизненно важной цели. Кроме того, тела кадетов продолжали принимать все новые экзотические органы и железы, которые, вырабатывая всевозможные соки и секреты, выжимали их в систему организма, в результате чего кадеты порой испытывали необузданные колебания эмоционального состояния. То их охватывала убийственная ярость, направленная против всех парагуманоидов, то нестерпимая до зубовного скрежета алголагния, то благочести-вость, близкая к помешательству, то мировая скорбь, то вакууммания. Гипнотерапия и была направлена на то, чтобы выровнять их душевное состояние, сбалансировать эмоции и создать ту самую гармонию, без достижения которой немыслимо завершение процесса преобразования, а именно: получение черного щитка, а проще говоря, панциря.
Гипнотерапия… и лекарственные препараты, и молитвы Рогалу Дорну.
Все же матереющим десантникам было присуще психическое напряжение, которое порой требовало выхода. Одним из вариантов разрядки были шутки, вроде той, которой старшие кадеты с разрешения начальства подвергали молодых в Тоннеле Ужаса.
К этому времени в крепость-монастырь с мрачной и дикой, покрытой льдами планеты Инуит прибыла новая группа пополнения. По прошествии шести месяцев настанет их черед пройти через изощренные испытания, устроенные группой Лександро.
Следующим имплантатом, который предстояло принять Лександро и его товарищам, был проомнор, второй желудок, помещенный в грудную клетку. Благодаря ему десантник мог потреблять в пищу отравленные продукты и даже кормовые культуры.
Чтобы проверить эффективность этого органа, в украшенной знаменами Трапезной даже устроили специальный пир под председательством командира Владимира Пью и других учителей братства, где к столу подавалась непригодная к употреблению пища. Кадеты, постившиеся до этого на протяжении пяти дней, теперь угощались ядовитыми грибами с планеты смерти, где их выращивали в гидроконтейнерах, хлебали клейкий супчик из разложившейся рыбы с ядовитыми железами, пожирали гнилые трупы, в изобилии приправленные вонючим соусом из экскрементов, а также усиленно жевали заско-рузлый пергамент и кожу, в то время как офицеры, боевые братья и старшие кадеты обедали более скромно, наслаждаясь свежими фруктами и овощами. Спустя полчаса после того, как перед каждым из кадетов уже стоял трехлитровый сосуд, наполненный рвотными массами, им было разрешено освежить рот авокадо, манго, яичными растениями и ягодами славы.
Затем настала очередь омофага. Этот орган позволял десантнику приобретать знания, которыми обладал съеденный им объект, высасывая память из молекул плоти животного или врага. Во время этого пиршества каждому кадету на основании съеденного следовало дать информацию о происхождении непонятного кушанья.
В этот раз поднялся Бифф Тандриш и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Эти глаза, похожие на зеленых жучков, которые, казалось, сами пали жертвой извивающегося черного паука на его лице…
— У меня две пары быстрых ног, — объявил он с тихим ржаньем в голосе, отчего Лександро чуть не прыснул со смеху. Может, по две пары с каждой стороны? Неужели специально для Тандриша они сварили на обед гигантского паукообразного? Но, нет, непохоже, потому что бывший подонщик продолжил: — Как хочется мне пробежаться по широкому зеленому лугу с всадником на спине. Сзади на ветру у меня, подобно плюмажу, развевается хвост. Но я такой маленький и живу за прутьями железной клетки, и кормят меня искусственным овсом…
— Это создание известно под названием «лошадь», — пришел к выводу Главный Специалист, взглянув на лежавший перед ним аннотированный список. — В данном случае мы имеем дело с карликовой особью, которую для получения нежного сочного мяса держали в клетке. А ее знания являются генетической памятью.
Ереми Веленс объявил, что проглоченная им пища раньше плавала в водах протоболота под голубым солнцем. У нее было множество острых зубов и ненасытный аппетит. Хвост был длинным и покрытым бронированной чешуей, а мысли — красными от кровожадности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29