Взгляд многозначительный, предостерегающий… Заметив, что сестра насторожилась, он быстро добавил:— Моя сестричка, лорд Насмешник, лучше меня разбирается в местных охотничьих угодьях и ястребах.— Лучше всего добраться до дальнего выпаса. Там мы сможем выпустить Пречиозу. Никто не помешает… К тому же там полно птиц и мелких животных — они так и шныряют в зарослях.Через некоторое время всадники вновь остановились на возвышенности — перед ними открылась широкая, чуть вытянутая холмистая равнина. Густые травы волнами колыхались под свежим утренним ветерком, то тут, то там были разбросаны ягодники, низины заросли кустарником. Невдалеке пасся небольшой табун — лошади спокойно щипали сочную траву. Наступила долгожданная пора, когда все в природе пустилось в рост и, набрав силу, зацвело, заколосилось. Раздолье для насекомых — даже на вершине холма воздух звенел неумолкаемым стрекотом кузнечиков. Вожак табуна захрапел, резко вскинул голову и долго стоял, оглядывал равнину. Зыркнул глазом на всадников, что застыли на холме, потом громко, по-хозяйски, всхрапнул и принялся щипать траву. Люди начали спускаться в долину, и в этот момент маленькая лошадка, что паслась в табуне, вскинула голову, заржав, и мелкой рысцой поскакала в их сторону. Ромили засмеялась, соскользнула с седла и бросилась ей навстречу. Ростом кобылка была девушке по плечо.— Это Энжел, — объяснила Ромили спутникам. — Родилась прошлой зимой… Я кормлю ее огрызками яблок — она к ним так привыкла… Нет, нет, Энжел, это мой завтрак. — Ромили принялась отталкивать лошадиную морду, которая упорно лезла в карман. Делать было нечего — девушка обреченно глянула на молодых людей, достала нож и отрезала от яблока маленький кусочек.— Больше не дам, — чуть построже заявила Ромили, — иначе у тебя разболится живот. — И кобылка, словно догадалась, о чем идет речь, помахала головой и, перебирая стройными ногами, помчалась обратно. — Поторопитесь, иначе старый Винди пристанет к нам, — смеясь, сказала Ромили. — Он пасется где-то здесь. Теперь он совсем постарел, и кобылы не обращают на него никакого внимания. Зубы сточились, уже и траву жевать не может. Его должны были усыпить этой весной, но отец решил — пусть погуляет последнее лето, потешится, надышится свободой, а на пороге зимы уйдет навсегда. Холодов ему уже не осилить, зачем мучиться…— Это печальное известие, — откликнулся Дарен. — Мы все учились держаться в седле на этом жеребце. Знаешь, во-от такая широченная спина, едешь как в кресле-качалке. Вон он, гляди. — Юноша показал рукой на дальний угол пастбища, где стоял вороной конь. — Я думаю, отец пожалел его, потому что Руйвен впервые сел на нем в седло… — добавил Дарен.— Он прожил долгую жизнь, — сказал Алдерик. — В отличие от людей, коней вовремя лишают жизни. Зачем мучить себя и других, когда ты уже совсем дряхл и беспомощен? Или наполовину свихнулся… Если бы людям оказывали подобную милость! С другой стороны, если бы нам была дарована такая поблажка, слишком просто бы решались все трудности и никто бы не считал сидящего ныне в Хали правителя узурпатором, а настоящий король не тешил бы себя в изгнании надеждами…— Я не понимаю, — вымолвила Ромили. Дарен нахмурился, а Алдерик продолжил:— Тебе было совсем немного лет, когда умер король Феликс. Вообще-то он прожил что-то около полутораста лет — одним словом, эммаска! Бесполое существо, отмечается долголетием.
Умер старой развалиной и не оставил сыновей. С этого все и началось… Распоряжения о наследнике он не сделал по наущению старшего сына младшего брата. Таким образом, после коронации законного наследника — сына среднего брата — для всяких темных личностей открылось широкое поле для интриг. В результате новый король был свергнут и на трон взошел тот самый сын младшего брата, Рафаэля. Теперь этот бабник, рядом с которым ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности, управляет государством! Плод какой-то мимолетной греховной интриги коронован и восседает на славном троне Хастуров в Большом дворце, в Хали, а законный монарх Каролин с сыновьями прячутся за Кадарином и со страхом ждут, когда какой-нибудь бандит отрубит им головы и положит их к ногам этого «добряка» Ракхела… Что касается меня, я никогда не назову его королем.— Ты знаком?.. Ты знаком с изгнанным монархом? — спросила брата Ромили.Дарен кивнул.— Некоторое время молодой принц жил среди монахов в Неварсине, однако, когда прошел слух, что лорд Ракхел узнал об этом, он покинул монастырь.— Ты стоишь за молодого принца и… и короля в изгнании? — спросила Ромили.— Я? Да… Если какой-то хитроумный льстец помог Феликсу освободиться от жизни, которая стала ему в тягость, это его дело. Каролин никогда бы не допустил, чтобы древний святой город, столица Хастуров, превратился в выгребную яму, скопище грязи и непотребства, где ни один человек не отваживается искать справедливости, не раздавая направо и налево взятки, а выскочки из знатных семей и чужаки делят между собой наши земли.Ромили не ответила — она ничего не знала ни о королях, ни о жизни при дворе. Даже в ближайшем городе, который расположен в предгорьях Нескьи, не бывала. Что уж говорить о побережье озера Хали!.. Она коснулась колпачка, надетого на голову Пречиозы, потом, поколебавшись, из чувства вежливости перед гостем, предложила Алдерику:— Не желаете ли первым запустить ее?Молодой человек улыбнулся и отрицательно покачал головой.— Я думаю, нам всем будет куда интереснее посмотреть, что получится у тебя. И полезнее, потому что ты в этом деле мастер.Ромили кивнула и сняла шапочку с головы птицы, оглядела богатое оперение Пречиозы.Час пробил!Теперь, взволнованно подумала девушка, мы проверим, чему ты научилась, понимая, что сейчас испытывается не только мастерство дрессировщицы, но и, это куда важнее, незримая духовная связь, возникающая между птицей и человеком. Ужалило предчувствие беды — Ромили призналась себе, что не вынесет, если ястребица покинет ее. Она ее так полюбила!.. Сколько беспокойных, утомительных часов провела девушка возле ее жерди! Такое уже случалось — пустят ястреба в полет, и только его и видели. Мысль об этом была невыносима. «Не так ли мучился отец, когда ему сообщили, что Руйвен решил не возвращаться домой?» Все равно этого нельзя избежать. Иначе Пречиоза была бы этакой пестрой занятной игрушкой, точно певчая птичка в клетке, а не охотничьим ястребом, чья стихия — небо, воля, борьба. Слезы подступили к глазам, Ромили крепко сжала челюсти, очень осторожно пересадила Пречиозу на защищенное рукавицей запястье — ястребица качнулась, потом обрела равновесие и вдруг, в мгновение ока расправив крылья, взмыла вверх.Пречиоза набирала высоту не спеша, широкими ровными кругами — все ближе и ближе к солнцу. Ромили, закинув голову, не отрываясь наблюдала за ее полетом. В сознании теснились беспокойные мысли — что у нее с крыльями, не ослабли ли они от долгого бездействия, короткие минуты натаски на приманку не в счет. Кажется, все в порядке — ястребица легко и грациозно взмахивала крыльями, потом планировала, распустив перья, чуть покачиваясь. Ромили чувствовала, что сама как бы взмывает над землей, глазами птицы она посматривала с высоты на пастбище, заросли кустарника — там вдали открывалась громадная низина, густо заросшая лесом. Вот и Кадарин — изогнутое серо-стальное лезвие, быстрый могучий поток. Девичье сердце зашлось от радости… Она взлетала все выше, выше…Ромили тяжело вздохнула. Вот и все — ястребица не вернется. Она почуяла волю, прежний простор, небесное приволье сманили ее…— Кажется, она улетела, — тихо вымолвил Алдерик. — Ты потеряла ее… Извини, дамисела…Пустота, боль мешались в душе с недавней радостью. Она все еще верила — не могла даже подумать, то это конец. Вот уже неразличимы взмахи крыльев, Пречиоза на глазах превращалась в точку, теряющуюся в бескрайней сини. Ромили встряхнула головой — вот и точка исчезла… Если ястреб улетел, значит, не было между ними душевного единения. Никогда птица на самом деле не принадлежала ей, и те внезапно проявляющиеся картины, мысленные наплывы, когда ей казалось, что сумела проникнуть в душу ястреба, — всего лишь наваждение, обман, вызванный желанием поверить в то, что она обладает лараном. «Ну что же, — Ромили еще раз вздохнула, — пусть так и будет! Лучше потерять ее, чем держать в неволе».«Жаль, что отец не видит…» Эта мысль проникла к ней в сознание извне — чужая, сдобренная капелькой радости. Это же Дарен, это он с облегчением смотрел в небо. От этого стало еще горше… Вот еще напасть, зачем ей чужие мысли? Ладно бы этот дар был постоянен и каждую секунду — пусть даже от этого мороз идет по коже — она могла читать чужие мысли. Нет, это наваливалось внезапно, редко, в минуты сильного потрясения — как сейчас, и подобные откровения, сколько помнила себя Ромили, ничего, кроме горечи, не приносили. Зачем ей это? Зачем ей животные? Хотя при работе с ними — она остро чувствовала это — ларан ее заметно усиливался… Возможно, это наблюдение тоже из области самообмана, как и вера в Пречиозу.Итак, птица свободна, а все остальное — иллюзии! Выходит, ее удел сидеть сиднем дома и заниматься вышиванием. На что она рассчитывала, берясь за мужскую работу?Глупая девчонка!..На миг Ромили показалось, что сердце ее замерло, совсем остановилось, и сквозь смутную блуждающую боль, сквозь едкое чувство утраты она, словно прозрев, увидела необъятную даль и где-то внизу землю, очень похожую на те карты, что были вклеены в учебник, только искусно раскрашенную, ожившую, где прорезались мельчайшие детали, даже блики капель росы на траве. Что уж говорить о маленьких птахах и мышах в траве?Пречиоза!Боже, ястреб не потерял с ней связь. Птица все еще принадлежит ей! Дарен сказал что-то успокаивающее — Ромили даже не расслышала. Потом долетел ответ Алдерика:— Не трать силы, друг, она все равно тебя не слышит. Она сейчас со своей Пречиозой!..Ромили поерзала в седле — вот глаза стали различать туманные контуры Алдерика и Дарена. По-прежнему она плыла — или висела? — высоко над пастбищем, ощущала гордость полета. Все та же сверхъестественная обостренность зрения и чувств. Вот она осознала себя одной из маленьких птичек, даже губы зашевелились, задвигались, словно чирикая, и следующее мгновение, опять бурно, — резь от голода и жажда крови, плоти, жестокое, но очень сильное наваждение…Вниз!Камнем вниз!..Удар клювом; жгучая, горячая, свежая кровь во рту, трепет жертвы, последняя капля жизни, истекающая из кроличьего тела.И следом опять взлет, потом вниз, к земле! Ромили сноровисто, машинально выставила руку в перчатке. Тяжеленный ястреб точно попал на запястье, но рука не должна дрожать, гнуться к земле… Слезы хлынули из глаз девушки, но времени на переживания не было. Она выхватила нож, отхватила жертве голову, сунула тушку — ее, человеческую, долю — в мешок и тут же протянула голову — ястребиную долю — Пречиозе. Та восприняла это как должное и тут же принялась клевать свою порцию. Алдерик, сняв колпачок с головки своей птицы, выпустил ястреба, но Ромили не видела этого — она тихо плакала от любви и радости. Пречиоза с колпачком на голове гордо сидела на ее запястье.Она вернулась!..Вернулась по собственной воле — сама отказалась от свободы, приняв жердь и колпачок на голове. Ромили плакала, не скрывая слез, и при этом все поглаживала ястребицу перышком.«За что мне такая награда? Чем я заслужила ее? Как я смогу отблагодарить ее? Что мне теперь делать с этим богатством, невесомым и бесценным?.. Это дикое создание ради меня отказалось от свободы… Чем же мне отплатить ей?»Позже, перед возвращением в «Соколиную лужайку», они поели — Ромили угостила парней яблоками и сладостями, которые захватила с собой. Когда они въехали во двор, там уже стояли чужие, еще не расседланные кони — у одного на попоне были цвета Алдарана из Скатфелла. Значит, высокорожденные гости уже прибыли…Алдерик тихонько поинтересовался:— Старый Гарет все еще лорд Скатфелл?— Какой же он старый? — удивилась Ромили. — Гарету из Скатфелла около пятидесяти.Алдерик вздохнул с облегчением, и девушка опять отметила, как странно переглянулись молодые люди. Алдерик буркнул что-то непонятное:— Он не мог запомнить меня.— Ты не доверяешь законам… — начал было Дарен, но, заметив, что Ромили, приоткрыв рот, смотрит на них, нахмурился и замолчал. Девушка перевела взгляд на ястреба, задумалась.«Они считают меня совсем глупой? Что я, слепая? Или туга на ухо? Неужели трудно догадаться, что он выступает за Каролина — возможно, даже участвует в каком-нибудь заговоре. А вдруг это сам молодой принц? Теперь я понимаю, почему они не сказали ни слова отцу».— Старый Гарет, старик, умер три зимы назад, сир, — сказал Дарен, — к тому времени он почти совсем ослеп. Ромили, здесь собрались всю люди из Скатфелла?Девушка, успокоившись и обрадовавшись, что напряжение спало, начала перечислять взрослых сыновей и дочерей старого Гарета. Здесь же был нынешний хозяин Скатфелла — Гарет, пожилой мужчина, и его наследник, тоже Гарет («Они называют его Гарис, как принято в долине», — добавила она). Дом Гарис — вдовец, он схоронил уже трех жен. Ему около тридцати, но выглядит он старше. К тому же хромает…— Тебе он не нравится, — заметил Алдерик, и Ромили ехидно усмехнулась.— Откуда вы знаете, лорд Алдерик? Правда, так оно и есть. Он очень любит тискать девушек по углам, даже Мэйлину не пропустил. Это было в прошлом году, когда она еще не убирала свои волосы.— Старый похотливый козел! — выругался Дарен. — Отец знает?— Никто не хочет ссориться с соседями. Люсьела выговорила Мэйлине и посоветовала нам держаться от него подальше, если мы не желаем, чтобы разразился скандал. Там еще есть дом Эдрик, он совсем слепой, его жена Руана, которая сама ведет хозяйство. Как мужчина… Еще двойняшки Кадел и Синил, они, правда, не так молоды, примерно возраста Руйвена. Что-то около двадцати… Еще жена Кадела, мы с ней дружили в детстве, — Дариса Сторн. Синил еще не женат. Отец однажды намекнул, что вот было бы неплохо породниться с ними, но ничего из этого не выйдет. Еще бы не хватало, чтобы я жила в Скатфелле. Это настоящее бандитское гнездо! Хотя мы прекрасно уживались с Дарисой, да и Синил в общем-то неплохой парень.— Мне кажется, что ты еще все-таки молода для замужества, — сказал Алдерик.Дарен почему-то засмеялся.— На этих холмах выходят замуж даже девочки, а Ромили уже пятнадцать. Я не сомневаюсь, что она уже задумывалась о собственном доме, лишь бы подальше от надзора Люсьелы. Еще наши предки говаривали: если в доме две хозяйки, то крыша там может вспыхнуть от одной-единственной искры… Я считаю, что отец просто подбирает для Ромили более выгодную партию. Что это, четвертый сын в семье? Лучше быть хозяйкой в хижине, чем служанкой в замке. Когда дом Гарис женится еще раз или нынешний хозяин поместья обзаведется супругой, жена Синила сразу окажется наинижайшей из домочадцев — рангом чуть выше приживалки. Видел бы ты Дарису до замужества — яркая, хорошенькая девица!.. Теперь же из-за постоянных беременностей она выглядит лет на десять старше своих лет.— Я вовсе не думаю о замужестве, — заявила Ромили. — К тому же здесь, на холмах, достаточно достойных мужчин. Вот, например, Манфред Сторн, наследник «Сторновых высот». Он одних лет с Руйвеном. Так что вполне вероятно, когда я подрасту, отец поговорит о нашем браке со старым лордом Сторном. Родовитые владельцы «Высоких скал» тоже собираются сюда, у них два неженатых сына и незамужние дочери. Возможно, они присмотрятся к Раэлю. И ко мне… — Она пожала плечиками. — Ну и разговор у нас. Мужчины все одинаковы…Алдерик фыркнул:— Эти слова выдают вас с головой, госпожа Ромили. Вы еще так молоды… Надеюсь, ваш отец будет настолько благоразумен, что подождет, пока вы сами сделаете выбор, иначе наступит день, когда, проснувшись, вы решите, что вышли замуж за самого последнего человека из всех, годных в мужья. Итак, мы идем в дом или нет? Солнце уже высоко, а ваша мачеха что-то говорила насчет праздничного завтрака. Я уже почуял запах чего-то вкусненького, когда мы проходили мимо кухни.Ромили молила богов, чтобы они уберегли ее от сторонних взглядов и позволили прошмыгнуть в свою комнату незамеченной. Там уж она моментально переоденется, быстренько примет ванну… Будет такой паинькой, что и описать нельзя. К сожалению, не повезло — в коридоре она почти столкнулась с высоким бледным толстяком со светлыми волосами, выходящим из ванной комнаты с бассейном, наполняемым водой из горячих источников. Одет он был в свободный халат, волосы не причесаны — очевидно, решил освежиться после долгих часов, проведенных в седле.Ромили вежливо извинилась, затем, вспомнив, что она в мужских бриджах, едва не выругалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Умер старой развалиной и не оставил сыновей. С этого все и началось… Распоряжения о наследнике он не сделал по наущению старшего сына младшего брата. Таким образом, после коронации законного наследника — сына среднего брата — для всяких темных личностей открылось широкое поле для интриг. В результате новый король был свергнут и на трон взошел тот самый сын младшего брата, Рафаэля. Теперь этот бабник, рядом с которым ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности, управляет государством! Плод какой-то мимолетной греховной интриги коронован и восседает на славном троне Хастуров в Большом дворце, в Хали, а законный монарх Каролин с сыновьями прячутся за Кадарином и со страхом ждут, когда какой-нибудь бандит отрубит им головы и положит их к ногам этого «добряка» Ракхела… Что касается меня, я никогда не назову его королем.— Ты знаком?.. Ты знаком с изгнанным монархом? — спросила брата Ромили.Дарен кивнул.— Некоторое время молодой принц жил среди монахов в Неварсине, однако, когда прошел слух, что лорд Ракхел узнал об этом, он покинул монастырь.— Ты стоишь за молодого принца и… и короля в изгнании? — спросила Ромили.— Я? Да… Если какой-то хитроумный льстец помог Феликсу освободиться от жизни, которая стала ему в тягость, это его дело. Каролин никогда бы не допустил, чтобы древний святой город, столица Хастуров, превратился в выгребную яму, скопище грязи и непотребства, где ни один человек не отваживается искать справедливости, не раздавая направо и налево взятки, а выскочки из знатных семей и чужаки делят между собой наши земли.Ромили не ответила — она ничего не знала ни о королях, ни о жизни при дворе. Даже в ближайшем городе, который расположен в предгорьях Нескьи, не бывала. Что уж говорить о побережье озера Хали!.. Она коснулась колпачка, надетого на голову Пречиозы, потом, поколебавшись, из чувства вежливости перед гостем, предложила Алдерику:— Не желаете ли первым запустить ее?Молодой человек улыбнулся и отрицательно покачал головой.— Я думаю, нам всем будет куда интереснее посмотреть, что получится у тебя. И полезнее, потому что ты в этом деле мастер.Ромили кивнула и сняла шапочку с головы птицы, оглядела богатое оперение Пречиозы.Час пробил!Теперь, взволнованно подумала девушка, мы проверим, чему ты научилась, понимая, что сейчас испытывается не только мастерство дрессировщицы, но и, это куда важнее, незримая духовная связь, возникающая между птицей и человеком. Ужалило предчувствие беды — Ромили призналась себе, что не вынесет, если ястребица покинет ее. Она ее так полюбила!.. Сколько беспокойных, утомительных часов провела девушка возле ее жерди! Такое уже случалось — пустят ястреба в полет, и только его и видели. Мысль об этом была невыносима. «Не так ли мучился отец, когда ему сообщили, что Руйвен решил не возвращаться домой?» Все равно этого нельзя избежать. Иначе Пречиоза была бы этакой пестрой занятной игрушкой, точно певчая птичка в клетке, а не охотничьим ястребом, чья стихия — небо, воля, борьба. Слезы подступили к глазам, Ромили крепко сжала челюсти, очень осторожно пересадила Пречиозу на защищенное рукавицей запястье — ястребица качнулась, потом обрела равновесие и вдруг, в мгновение ока расправив крылья, взмыла вверх.Пречиоза набирала высоту не спеша, широкими ровными кругами — все ближе и ближе к солнцу. Ромили, закинув голову, не отрываясь наблюдала за ее полетом. В сознании теснились беспокойные мысли — что у нее с крыльями, не ослабли ли они от долгого бездействия, короткие минуты натаски на приманку не в счет. Кажется, все в порядке — ястребица легко и грациозно взмахивала крыльями, потом планировала, распустив перья, чуть покачиваясь. Ромили чувствовала, что сама как бы взмывает над землей, глазами птицы она посматривала с высоты на пастбище, заросли кустарника — там вдали открывалась громадная низина, густо заросшая лесом. Вот и Кадарин — изогнутое серо-стальное лезвие, быстрый могучий поток. Девичье сердце зашлось от радости… Она взлетала все выше, выше…Ромили тяжело вздохнула. Вот и все — ястребица не вернется. Она почуяла волю, прежний простор, небесное приволье сманили ее…— Кажется, она улетела, — тихо вымолвил Алдерик. — Ты потеряла ее… Извини, дамисела…Пустота, боль мешались в душе с недавней радостью. Она все еще верила — не могла даже подумать, то это конец. Вот уже неразличимы взмахи крыльев, Пречиоза на глазах превращалась в точку, теряющуюся в бескрайней сини. Ромили встряхнула головой — вот и точка исчезла… Если ястреб улетел, значит, не было между ними душевного единения. Никогда птица на самом деле не принадлежала ей, и те внезапно проявляющиеся картины, мысленные наплывы, когда ей казалось, что сумела проникнуть в душу ястреба, — всего лишь наваждение, обман, вызванный желанием поверить в то, что она обладает лараном. «Ну что же, — Ромили еще раз вздохнула, — пусть так и будет! Лучше потерять ее, чем держать в неволе».«Жаль, что отец не видит…» Эта мысль проникла к ней в сознание извне — чужая, сдобренная капелькой радости. Это же Дарен, это он с облегчением смотрел в небо. От этого стало еще горше… Вот еще напасть, зачем ей чужие мысли? Ладно бы этот дар был постоянен и каждую секунду — пусть даже от этого мороз идет по коже — она могла читать чужие мысли. Нет, это наваливалось внезапно, редко, в минуты сильного потрясения — как сейчас, и подобные откровения, сколько помнила себя Ромили, ничего, кроме горечи, не приносили. Зачем ей это? Зачем ей животные? Хотя при работе с ними — она остро чувствовала это — ларан ее заметно усиливался… Возможно, это наблюдение тоже из области самообмана, как и вера в Пречиозу.Итак, птица свободна, а все остальное — иллюзии! Выходит, ее удел сидеть сиднем дома и заниматься вышиванием. На что она рассчитывала, берясь за мужскую работу?Глупая девчонка!..На миг Ромили показалось, что сердце ее замерло, совсем остановилось, и сквозь смутную блуждающую боль, сквозь едкое чувство утраты она, словно прозрев, увидела необъятную даль и где-то внизу землю, очень похожую на те карты, что были вклеены в учебник, только искусно раскрашенную, ожившую, где прорезались мельчайшие детали, даже блики капель росы на траве. Что уж говорить о маленьких птахах и мышах в траве?Пречиоза!Боже, ястреб не потерял с ней связь. Птица все еще принадлежит ей! Дарен сказал что-то успокаивающее — Ромили даже не расслышала. Потом долетел ответ Алдерика:— Не трать силы, друг, она все равно тебя не слышит. Она сейчас со своей Пречиозой!..Ромили поерзала в седле — вот глаза стали различать туманные контуры Алдерика и Дарена. По-прежнему она плыла — или висела? — высоко над пастбищем, ощущала гордость полета. Все та же сверхъестественная обостренность зрения и чувств. Вот она осознала себя одной из маленьких птичек, даже губы зашевелились, задвигались, словно чирикая, и следующее мгновение, опять бурно, — резь от голода и жажда крови, плоти, жестокое, но очень сильное наваждение…Вниз!Камнем вниз!..Удар клювом; жгучая, горячая, свежая кровь во рту, трепет жертвы, последняя капля жизни, истекающая из кроличьего тела.И следом опять взлет, потом вниз, к земле! Ромили сноровисто, машинально выставила руку в перчатке. Тяжеленный ястреб точно попал на запястье, но рука не должна дрожать, гнуться к земле… Слезы хлынули из глаз девушки, но времени на переживания не было. Она выхватила нож, отхватила жертве голову, сунула тушку — ее, человеческую, долю — в мешок и тут же протянула голову — ястребиную долю — Пречиозе. Та восприняла это как должное и тут же принялась клевать свою порцию. Алдерик, сняв колпачок с головки своей птицы, выпустил ястреба, но Ромили не видела этого — она тихо плакала от любви и радости. Пречиоза с колпачком на голове гордо сидела на ее запястье.Она вернулась!..Вернулась по собственной воле — сама отказалась от свободы, приняв жердь и колпачок на голове. Ромили плакала, не скрывая слез, и при этом все поглаживала ястребицу перышком.«За что мне такая награда? Чем я заслужила ее? Как я смогу отблагодарить ее? Что мне теперь делать с этим богатством, невесомым и бесценным?.. Это дикое создание ради меня отказалось от свободы… Чем же мне отплатить ей?»Позже, перед возвращением в «Соколиную лужайку», они поели — Ромили угостила парней яблоками и сладостями, которые захватила с собой. Когда они въехали во двор, там уже стояли чужие, еще не расседланные кони — у одного на попоне были цвета Алдарана из Скатфелла. Значит, высокорожденные гости уже прибыли…Алдерик тихонько поинтересовался:— Старый Гарет все еще лорд Скатфелл?— Какой же он старый? — удивилась Ромили. — Гарету из Скатфелла около пятидесяти.Алдерик вздохнул с облегчением, и девушка опять отметила, как странно переглянулись молодые люди. Алдерик буркнул что-то непонятное:— Он не мог запомнить меня.— Ты не доверяешь законам… — начал было Дарен, но, заметив, что Ромили, приоткрыв рот, смотрит на них, нахмурился и замолчал. Девушка перевела взгляд на ястреба, задумалась.«Они считают меня совсем глупой? Что я, слепая? Или туга на ухо? Неужели трудно догадаться, что он выступает за Каролина — возможно, даже участвует в каком-нибудь заговоре. А вдруг это сам молодой принц? Теперь я понимаю, почему они не сказали ни слова отцу».— Старый Гарет, старик, умер три зимы назад, сир, — сказал Дарен, — к тому времени он почти совсем ослеп. Ромили, здесь собрались всю люди из Скатфелла?Девушка, успокоившись и обрадовавшись, что напряжение спало, начала перечислять взрослых сыновей и дочерей старого Гарета. Здесь же был нынешний хозяин Скатфелла — Гарет, пожилой мужчина, и его наследник, тоже Гарет («Они называют его Гарис, как принято в долине», — добавила она). Дом Гарис — вдовец, он схоронил уже трех жен. Ему около тридцати, но выглядит он старше. К тому же хромает…— Тебе он не нравится, — заметил Алдерик, и Ромили ехидно усмехнулась.— Откуда вы знаете, лорд Алдерик? Правда, так оно и есть. Он очень любит тискать девушек по углам, даже Мэйлину не пропустил. Это было в прошлом году, когда она еще не убирала свои волосы.— Старый похотливый козел! — выругался Дарен. — Отец знает?— Никто не хочет ссориться с соседями. Люсьела выговорила Мэйлине и посоветовала нам держаться от него подальше, если мы не желаем, чтобы разразился скандал. Там еще есть дом Эдрик, он совсем слепой, его жена Руана, которая сама ведет хозяйство. Как мужчина… Еще двойняшки Кадел и Синил, они, правда, не так молоды, примерно возраста Руйвена. Что-то около двадцати… Еще жена Кадела, мы с ней дружили в детстве, — Дариса Сторн. Синил еще не женат. Отец однажды намекнул, что вот было бы неплохо породниться с ними, но ничего из этого не выйдет. Еще бы не хватало, чтобы я жила в Скатфелле. Это настоящее бандитское гнездо! Хотя мы прекрасно уживались с Дарисой, да и Синил в общем-то неплохой парень.— Мне кажется, что ты еще все-таки молода для замужества, — сказал Алдерик.Дарен почему-то засмеялся.— На этих холмах выходят замуж даже девочки, а Ромили уже пятнадцать. Я не сомневаюсь, что она уже задумывалась о собственном доме, лишь бы подальше от надзора Люсьелы. Еще наши предки говаривали: если в доме две хозяйки, то крыша там может вспыхнуть от одной-единственной искры… Я считаю, что отец просто подбирает для Ромили более выгодную партию. Что это, четвертый сын в семье? Лучше быть хозяйкой в хижине, чем служанкой в замке. Когда дом Гарис женится еще раз или нынешний хозяин поместья обзаведется супругой, жена Синила сразу окажется наинижайшей из домочадцев — рангом чуть выше приживалки. Видел бы ты Дарису до замужества — яркая, хорошенькая девица!.. Теперь же из-за постоянных беременностей она выглядит лет на десять старше своих лет.— Я вовсе не думаю о замужестве, — заявила Ромили. — К тому же здесь, на холмах, достаточно достойных мужчин. Вот, например, Манфред Сторн, наследник «Сторновых высот». Он одних лет с Руйвеном. Так что вполне вероятно, когда я подрасту, отец поговорит о нашем браке со старым лордом Сторном. Родовитые владельцы «Высоких скал» тоже собираются сюда, у них два неженатых сына и незамужние дочери. Возможно, они присмотрятся к Раэлю. И ко мне… — Она пожала плечиками. — Ну и разговор у нас. Мужчины все одинаковы…Алдерик фыркнул:— Эти слова выдают вас с головой, госпожа Ромили. Вы еще так молоды… Надеюсь, ваш отец будет настолько благоразумен, что подождет, пока вы сами сделаете выбор, иначе наступит день, когда, проснувшись, вы решите, что вышли замуж за самого последнего человека из всех, годных в мужья. Итак, мы идем в дом или нет? Солнце уже высоко, а ваша мачеха что-то говорила насчет праздничного завтрака. Я уже почуял запах чего-то вкусненького, когда мы проходили мимо кухни.Ромили молила богов, чтобы они уберегли ее от сторонних взглядов и позволили прошмыгнуть в свою комнату незамеченной. Там уж она моментально переоденется, быстренько примет ванну… Будет такой паинькой, что и описать нельзя. К сожалению, не повезло — в коридоре она почти столкнулась с высоким бледным толстяком со светлыми волосами, выходящим из ванной комнаты с бассейном, наполняемым водой из горячих источников. Одет он был в свободный халат, волосы не причесаны — очевидно, решил освежиться после долгих часов, проведенных в седле.Ромили вежливо извинилась, затем, вспомнив, что она в мужских бриджах, едва не выругалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58