Они не приняли меня. Мой отец был белым — значит, и я был чужим. Не знал ни их обычаев, ни верований. И, сам того не желая, я нарушал их. Однажды вечером я нашел в своей хижине магическую кость. Племя обрекало меня на смерть. Я черный, но разум мой — разум белого человека. Поэтому я не умер. Но ушел из племени. Ушел с болью, с кипящим ненавистью сердцем, ненавистью и к белым, и к черным. Один, преследуемый, отвергнутый, словно гонимая всеми собака динго, я вернулся в Ахетатон, во дворец, к каменным чудовищам, среди которых единственный образ ласково смотрел на меня — образ Нефертити. И я стоял, впиваясь глазами в это лицо. А сердце мое рыдало и истекало кровью. Нефертити, казалось, говорила мне: «Чего тебе здесь не хватает? Зачем тебе и белые, и черные? Останься со мной! Стань хозяином этого дворца, славного Ахетатона! Может быть, как раз ты и есть один из моих потомков, вернувшихся после Белой гибели с какого-нибудь острова?» И я поверил выражению гордого ее взгляда. Поверил ей, потому что и она была гонима, как и я,и она потеряла свое счастье. И вопреки всему создала новое царство. А мне хотелось совсем немного понимания, немного теплоты и уважения к себе как к человеку. Но я не нашел его. После страшного унижения я жаждал уже большего, уже не просто признания. Здесь я нашел все, о чем даже и не мечтал: богатство, славу, величие. Я стал обладателем миллионов, миллиардов, стал богаче всех. В старом огромном кувшине я нашел опиум. Попробовал курить его, и это мне понравилось. После каждой порции я все больше чувствовал свое величие. Затем я встретил Ба-дангу. Окрестил его египетским именем Эхенуфер. Предложил и ему опиума. И он послушно пошел за мной. Собрали мы и других. Я сказал им: «Я — великий волшебник. Я завладел вашими душами. Верну их вам, если будете послушны. А сейчас лишь иногда буду отправлять вас в Страну блаженства. Если будете слушаться меня, души ваши навсегда поселятся там». Опиум сделал их покорнее даже египетских рабов...
Умирающий снова остановился. Эта долгая исповедь быстро истощала его. Но он заговорил снова:
— Каждый день я открывал новый проход, какую-нибудь новую надпись, новый папирус. Однажды я нашел урну с какими-то зернами, на которой был выбит один единственный иероглиф: «Проклятье». Я понял, какую власть держу в руках. Ослепленный ненавистью, неутолимой жаждой мести, жаждой показать свое могущество всем, кто отверг меня — белым и черным, — я засеял эти семена. Они не взошли, как и тысячи лет назад. Но зараза поползла по траве, что росла рядом, перебросилась на кусты и деревья, выжгла окрестности. Я уже видел свое торжество, видел конец жизни, которую ненавидел, конец людей и животных. Я был богом, правда, богом смерти, но богом более могущественным, нежели любой другой. И перед смертью, в своем торжестве, я был по-своему счастлив. Счастлив, горд, величествен... Пока не пришла ты. Тогда я понял, что никакой я не бог. Что я просто человек. Понял в первом твоем взгляде, что я не всесилен, что я — ничтожество. Жалкий человек... Несчастный, слабый, жалкий человечек...
В его глазах сверкнули слезы.
— Мне страшно, Нефертити! Я не могу вынести мысли о том, что совершил. Неужели я сумасшедший? Или просто озлоблен? Или же такой злосчастный...
Показалось, что он перестал дышать. Крум попробовал пальцами нащупать его пульс. Но жизнь все еще не покидала его.
— Нефертити, слушай! Самое важное... Я нашел один папирус, может быть, последнее известие того страшного времени. Всего несколько строк: «Да будет известно тому, — говорилось в нем, — кто когда-нибудь прочтет этот папирус, что возле медных рудников фараона не побелело ни одно дерево, ни одна травинка, ни один цветок». И я попробовал. Посыпал налетом, соскобленным со старого шлема, цветок в одном горшке. И он остался здоровым...
Мария склонилась совсем низко, с изумлением вслушиваясь в эти слова. Она уже едва различала их.
— Нефертити! Я слабый человек. Я не бог. У меня нет такой силы. Прошу тебя, останови Белую гибель... Я не бог... Слабый я...
Рука его поползла по черной груди, нащупала подвешенный на цепочке огромный опал и протянула его ей.
— Возьми! Опал Нефертити! Вспоминай иногда... обо мне... о слабом человечке...
Последних его слов Мария уже не слышала. Она скорее догадалась, что он хотел сказать ей. Невольно она погладила его волосы, с которых где-то по дороге свалился золотой урей. И неожиданно она вздрогнула, почувствовала холод смерти. Он не дышал. Ни губы, ни веки его не шевелились.
— Эхнатон! — потрясенная, прошептала она. — Эхнатон, скажи что-нибудь!
Эхнатон молчал. Душа его уже покинула тело, начав путешествие к обитающим на западе, покинула мир, в котором он испытал столько страданий... И где познал такое обманчивое величие...
И неожиданно, словно поняв, что произошло непоправимое, попугай прокричал:
— Падите ниц перед божественным фараоном...
Мария закрыла лицо ладонями и разрыдалась.
Когда раздался страшный взрыв,
Гурмалулу не выдержал и вместе с чернокожими воинами бросился бежать по крутому оврагу, который был единственным выходом на равнину. Кругом высились угрожающие и причудливые скалы, подобные каменному лесу, на которых играли лучи заходящего солнца, словно отблески далекого пожара. Далеко внизу белела, как снег, высохшая саванна, которая незаметно переходила в волны медно-красных дюн, исчерченных фиолетовыми рядами резких теней.
Вдруг он вздрогнул, услышав, что кто-то зовет его по имени. Он тревожно огляделся по сторонам. За одной скалой он увидел лежащего на земле Тома Риджера, которого связали и бросили там пленившие его чернокожие. В мгновение ока Гурмалулу развязал его. Том поднялся и потащил его за собой к скале, откуда были хорошо видны склонившиеся над умирающим фараоном Крум и Мария, а рядом с ними — фигура безучастно сидящего следопыта. Притаившись, они дождались конца исповеди несчастного Эхнатона, подождали, пока Крум и Бурамара выкопали могилу и опустили туда тело, пока они не тронулись вниз по тропинке вслед за разбежавшимися по степи чернокожими. Том не отважился напасть на них, потому что и по численности и по силе неприятель превосходил его. Он не знал, вооружен ли Крум, а выйти просто так, не зная, как его встретят, не посмел.
И когда трое — брат, сестра и Бурамара — исчезли во мраке, он схватил за руку Гурмалулу.
— Помнишь? Ты мой бумеранг!
— Помню, — промямлил чернокожий.
— Во что бы то ни стало, ты должен убить мистера Крума!
— А виски? — спросил Гурмалулу, который дрожал от жажды.
— Пить будешь потом! Сначала заслужи это!
Гурмалулу почесал бороду.
— А почему мистер Том сам его не убьет? У него есть гром.
— Потому что он уже знает, что можно ждать от меня, и не подпустит меня к себе.
— Он убьет бедного Гурмалулу!
— Крум никого не убивает. Да и ты не такой уж дурак, чтобы позволить ему это. Примажешься к ним, вроде как остался один и решил искать свое племя. Ударишь его палкой по голове или столкнешь в какую-нибудь яму... Что бы там ни было, но, пока он жив, не возвращайся...
— А виски?
— Чем раньше покончишь с этим делом, тем скорее получишь виски.
Они начали спускаться, когда уже совсем стемнело. Ночевали они в километре от костра, возле которого легли спать Крум и Мария. Гурмалулу попробовал подкрасться к ним, чтобы, не теряя времени, выполнить свою задачу и тем самым поскорее заслужить награду, но тотчас же вернулся. Бурамара не спал.
Лишь на рассвете, увидев, что те трое снова тронулись в путь, Том и Гурмалулу приготовились следовать за ними. Гурмалулу должен будет настичь их и выполнить свою задачу, а тем временем Том Риджер будет идти за ними на большом расстоянии, чтобы никто его не заметил и не заподозрил в чем-либо. На всякий случай, для большей уверенности, он уточнил направление их движения — даже если он потеряет их следы, будет идти все время на восток, так, чтобы тень все время оставалась справа.
— А по дороге есть вода? — спросил Том.
— Есть! — заверил его Гурмалулу. — В нескольких местах. Раскопаешь песок, и снизу появляется вода.
— А как я узнаю, где копать?
— Там сверху всегда вьются мушки.
— Этого мало. Расскажи мне, где эта вода, укажи мне какой-нибудь знак. На каком расстоянии отсюда... Проводник тупо смотрел на него.
— Гурмалулу знает дорогу ногами. Руками не знает, чтобы показать. Головой тоже. Он может только отвести тебя...
— Никуда не будешь меня водить! Сделаешь то, за чем я тебя посылаю. Потом вернешься! Самое большее через два дня будешь со мной! Тогда я дам тебе виски, целую хижину виски.
Острый взгляд туземца заметил змею, которая на мгновение высунула голову из норы. Гурмалулу ударом камня расплющил ей голову. Затем он вытащил ее, испек на костре, и они стали быстро есть.
Обгладывая змеиные позвонки, Том случайно обернулся назад и вскочил на ноги. В ста метрах от него стоял человек, обросший бородой, оборванный, качающийся от усталости, который, едва волоча ноги, тащил за собой тяжелую лопату.
— Гарри! — воскликнул Том, узнав его.
Человек вздрогнул. Глаза его округлились от страха.
— Что ты здесь делаешь, Гарри?
Плешивый медленно приблизился.
— Умираю с голоду! — пробормотал он. — Дай что-нибудь поесть!
— Ничего не осталось! Последнюю косточку выбросил. А ты почему не застрелишь какую-нибудь дичь?
— Патроны кончились. Да и в кого стрелять? Все живое сбежало.
— А где остальные?
— Нет остальных. Одних унесла вода, другие перестреляли друг друга, третьи сбежали. Лагерь сожгли.
— А ты? Ты что здесь делаешь один? Почему и ты не сбежал?
Гарри неожиданно вскинулся:
— Нет! Сдохну, а не уйду отсюда. Как знать, может, еще раз копну и найду свое великое счастье! Как знать? Том положил руку ему на плечо.
— На этот раз нам не повезло. Придем сюда еще раз. С продуктами, с инструментами. А сейчас пошли со мной! Мы еще вернемся!
Ему хотелось иметь товарища, причем настоящего, белого человека, с которым можно было бы говорить по-человечески, на которого можно рассчитывать, с чьей помощью можно померяться силами со своими врагами, получить перевес.
Гарри отскочил.
— Не уйду отсюда! Не уйду, пока не найду свой опал! Большой опал!
Том опустил руку. Ему показалось, что в лихорадочном взгляде Гарри мелькнула искра безумия. Он повернулся.
— Иди, Гурмалулу! Пора! И через два дня ты должен вернуться!
Чернокожий взял кусок белой глины и провел на левой руке две черты. Каждый вечер он будет стирать по одной из них и таким образом отмерять время до встречи...
Далеко на юге виднелись три движущиеся точки. Гурмалулу ускорил шаг. Аборигены необыкновенно выносливы. Они могут идти днями и ночами без отдыха, проходя за сутки до сотни километров.
И Бурамара был отличным ходоком. Однако его спутники не могли выдержать такого темпа. Волей-неволей ему приходилось сдерживать себя. Так что Гурмалулу довольно скоро догнал их. Первым его заметил следопыт. Он обернулся и, держа руку на рукояти ножа, смерил его недоверчивым взглядом.
— Чего тебе надо? — спросил он Гурмалулу, двинувшись ему навстречу.
— Гурмалулу один, Гурмалулу боится. Боится Радужной Змеи, «ир-мунен»! Позвольте ему идти с вами. Он не хочет еды, не хочет воды. Только не оставаться одному.
Крум быстро согласился.
— Почему бы и нет? Идем! Чем больше народу, тем лучше!
Все четверо снова двинулись в путь. Горы давно остались позади, и вокруг простиралась все та же зловещая саванна из белых трав, белых деревьев и кустов. Мертвая саванна, белая пустошь. Казалось, кроме них здесь не было ни одного живого существа. Но нет. Пресмыкающиеся еще не погибли. Не погиб еще и один кролик, который грыз какой-то побег. Они заметили и змею, которая готовилась напасть на него. Однометровый молодой тайпан покачивал головой и угрожающе шипел. Но длинноухий не собирался ни бежать, ни цепенеть от страха под этим злобным остекленевшим взглядом. Наоборот, он даже готовился к обороне. И не только к обороне. Неожиданно заяц метнулся вперед и, вцепившись неприятелю в шею, начал теребить его и царапать когтями. Страшное пресмыкающееся бешено заметалось. Змее, уже окровавленной, удалось вырваться. Кролик отскочил назад и снова сжался для прыжка, словно и не кролик это был, а мангуста. Снова он налетел на врага. И опять ухватился за шею змеи. И не успели люди опомниться, как голова змеи отскочила, отсеченная острыми зубами грызуна. Зрители, наблюдавшие эту невероятную драму, стояли изумленные, не веря своим глазам.
— Храбрец! — восхитился Крум.
Мария показала рукой на два серых пушистых комочка под кустом.
— Это мать! Она билась ради детей. А кроме того, австралийские кролики самые храбрые в мире. Потому что их преследуют с небывалой жестокостью. В процессе отбора уцелели только самые дерзкие.
— Кролики не трусливы. Просто они знают, что слабы, — добавил Бурамара.
Крум понял его.
— Хотел бы я посмотреть — сказал он, — каким бы храбрым был лев, если бы он имел силу кролика! Что бы стал делать лев, напади на него десятиметровая ядовитая змея?
Восхищенные самоотверженностью победительницы, люди взяли себе ее жертву, а крольчат трогать не стали. Они испекли тайпана на костре и быстро его съели.
После этого они решили искать подземную реку, которая должна была быть где-то поблизости. Договорились так: белые останутся на месте, а двое следопытов отправятся на поиски в противоположных направлениях. Тот, кто найдет воду, подаст сигнал дымом и останется там, чтобы выкопать колодец, а другой приведет туда Крума и Марию.
Вскоре следопыты скрылись из виду, затерявшись среди ложбин и беспорядочных зарослей кустарника. Крум почувствовал себя беспомощным, брошенным посреди степи, без компаса, без воды и без оружия. Он нетерпеливо стал вглядываться в горизонт. И вот оттуда, куда ушел Бурамара, поднялось в воздух облачко дыма, потом второе, третье.
Он уже был готов вести туда сестру, когда прибежал запыхавшийся Гурмалулу. И вместо того, чтобы подтвердить сигнал Бурамары, который означал: «Нашел воду!» он издалека крикнул им:
— Бегите!
— Зачем нам бежать? — удивилась Мария. Она страшно устала, а ступни ее болели от долгой ходьбы.
— Бурамара говорит дымом. Бурамара говорит: «Идет мистер Том. С ним еще пятеро человек. С ружьями. Хотят убить мистера Крума. И Бурамару, и Гурмалулу».
Объяснение его было настолько искренним и правдоподобным, что брат и сестра сразу же последовали за ним.
— А как же Бурамара? — спросила Мария.
— Бурамара нас догонит.
Задыхаясь, выбиваясь из последних сил, они бежали так почти час. Наконец Мария, ослабевшая от усталости, рухнула на землю.
— Не могу больше!
— Не здесь! — сказал Гурмалулу. — Могут тебя увидеть. Лучше спрятаться в кустарнике. А мы с мистером Крумом принесем воды. Вон там, за холмом, есть вода.
Они отвели девушку в заросли густого эвкалиптового кустарника и уложили ее на охапку белого сена, а сами пошли дальше к источнику.
И действительно, за голым холмом они нашли старый, заброшенный колодец — один из тех, о которых, как слышал Крум, говорили, что они построены древними неизвестными строителями. Может быть, теми же, что построили и обрушившийся в каньон египетский дворец. Колодец был выдолблен в скале, стены его были отвесными и гладкими, без каких-либо шероховатостей. Наверху не было ни бордюра, ни ворота, ни ведра.
Забыв о всякой предосторожности, Крум наклонился, чтобы получше рассмотреть и эту находку, может быть, последний след далеких пришельцев с континента. Но он не увидел ничего, кроме черного мрака, заполнявшего страшную яму.
В следующее мгновенье он полетел вниз.
Гурмалулу даже не стал смотреть, что произошло с его жертвой. Он знал, тот, кто попадет в такую дыру, выбраться не сможет. Туда его соплеменники бросали взбесившихся собак, туда же бросали и родившихся уродов.
Мистер Том ничего не сказал ему о Марии. Но он догадывался сам. Если она останется в живых, то начнет искать своего брата. Спустит в колодец веревку, и если он жив — спасет его. Начнет кричать и вызовет Бурамару. А этого нельзя допустить!
Гурмалулу подбежал к кустам, в которых лежала обессилевшая от истощения девушка, вытащил зажигалку Тома Риджера и щелкнул ею, как это делали белые. Потом поднес вспыхнувший огонек в нескольких местах к сухой траве и листьям. Жизни в них уже не было, однако эвкалиптовое масло еще не испарилось. Первым взорвались пары масла, словно над кустарником пронеслась молния. Затем загорелись отдельные листья, самые верхние ветки деревьев и целые ветви, словно они были политы бензином, и наконец огонь взметнулся над всем леском, словно взрыв. Языки пламени заметались над лесом, поползли по траве, переползли через холм, облизали древний колодец. Это было хорошо! Даже если Бурамара придет сюда, среди пепла после пожара он не найдет никаких следов.
А там Гурмалулу покончит и с Бурамарой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24