Это будет равносильно смерти.
Нет. Ему надо двигаться дальше, закрыв глаза на некоторые стороны задуманного дела, не устраивавшие его. Галактика как-нибудь обойдется без вора Киркупа. Хаулэнд подумал, что, быть может, поступает, как слабовольный и трусливый человек, но он твердо знал: спасение – именно в таком его поведении, гарантировавшем ему замечательную возможность жить.
Выйдя из дверей библиотеки и спускаясь вниз по ступенькам, с которых убрали снег, Хаулэнд заметил, что он прошел мимо Даффи Бригса. Бригс, как упрямый бык, продолжал свой путь, сделав вид, что он совершенно не знает Хаулэнда. Это было совсем не удивительно, все шло своим чередом. В целях конспирации они не должны показывать, что знакомы друг с другом.
Однако Хаулэнд теперь знал – за ним будет установлена слежка. Начиная с этого утра, кто-то из людей Мэллоу будет держать его, доктора Хаулэнда, под постоянным наблюдением. И если он шагнет за черту дозволенного, они раздавят его, как клопа.
Погруженный в свои унылые мысли, он быстро завернул за угол здания библиотеки и вдруг столкнулся – в самом буквальном смысле – с Элен Чейз.
Когда Хаулэнд поднял глаза, то увидел, что она, распластавшись, лежит в сугробе только что собранного снега.
На ней был ярко-голубой свитер с высоким воротником, облегавшим шею, черные спортивные брюки и высокие кроссовки на магнитных застежках.
Хаулэнд только собирался протянуть ей руку, чтобы помочь встать, как она уже была на ногах. Шапочка такого же ярко-голубого цвета, как и свитер, слетела с головы Элен и лежала на снегу. Ее рыжие волосы, присыпанные пушистым снегом, красиво блестели, снег припорошил ей и плечи, и спину.
– Извини, Элен, не заметил тебя...
– Неудивительно, Питер. Почему ты избегаешь меня? Это все из-за фонда Максвелла?
Прямой вопрос застал Хаулэнда врасплох. Он вынул свой носовой платок и протянул его Элен.
– Может быть, и так. Я был занят, вот только недавно...
– Да, я слышала.
Он улыбнулся ей – улыбка была немного натянутой, но все же улыбкой:
– Проверяла, да?
– Возможно. Послушай, Питер, пойдем выпьем кофе. Мы должны поговорить о некоторых вещах.
– Я не считаю, что действительно...
– Прошу тебя, пойдем!
Она схватила его за руку, и Хаулэнд понял, что предстоит серьезный разговор. Они пошли рядом, энергично прокладывая себе путь среди движущихся рядов студентов, которые оглядывались на них и, глазея, лукаво посмеивались.
Сидя в университетском кафетерии за одним из маленьких столов, отведенных для профессорско-преподавательского состава, Элен спросила:
– Мне кажется, ты обижен на меня, Питер?
– Нет, теперь уже все прошло. Я был взбешен – могу признаться, если ты так настаиваешь, – сразу после того, как узнал, что ты имела в виду.
– А что я имела в виду?
– Когда ты говорила загадками. Оказалось, ты получила фонд Максвелла.
Молодец! И что же ты собираешься делать с такими большими средствами? Имея столько денег, можно сделать гораздо больше, чем угрохать все на новый театр.
– Ты так уверен?
Она поставила чашечку с кофе и пристально посмотрела на Питера. По ее улыбавшимся глазам можно было определить, что она человек откровенный, честный и искренний. Ее взгляд привел Хаулэнда в замешательство. Он уже жалел, что они встретились.
– Я собираюсь принести величайшую славу старому университету, славу, которой у него не было в течение многих десятилетий!
– Ты говоришь о всех тех старых бумагах...
– Да, о всех этих старых бумагах! И оставь свой насмешливый тон! Речь идет о голографических рукописях Шоу, который пользовался и своим собственным именем, и псевдонимом – Уэллс. У меня есть еще несколько других идей и, когда я закончу, моя диссертация буквально потрясет всю академическую Галактику. Вот посмотришь!
Окинув Элен рассеянным взглядом, Хаулэнд начал совершенно невнятно говорить о том, что его скоро не будет на Земле, что он будет работать на планете Поучалин-9. Но тут он опять вспомнил об убийстве Киркупа и о том, что полчаса назад сказал ему Мэллоу, – и он даже вздрогнул.
– Питер! Что случилось?
Точно такая же интонация была в вопросе Вилли Хаффнера после того злополучного телефонного звонка...
– Случилось? – он попытался смехом унять свою дрожь и ответил: Ничего. Наверное, простудился, забываю глотать таблетки.
– Ты выглядишь каким-то уставшим.
– Да? Ничего удивительного. Я только что вышел из библиотеки, где долго работал. А не проводил время в беседах, как сейчас, с... с профессоршами литературы.
– Вот-вот, ты бы радовался такому счастливому случаю, что встретил меня. Я отплываю двадцать девятого.
– Да, двадцать девятого? Куда, могу я...
– Нет, не можешь! – она протянула свою руку через стол и кончиками пальцев коснулась запястья его руки. – Я расскажу тебе все, когда вернусь с рукописями. С того времени, как я буду снова здесь, Питер, мой дорогой, я стану знаменитой. И тогда...
Он не мог ничего сказать. Она будет знаменитой – ну, что ж, счастливо! А он для нее оставался все тем же простым доктором Питером Хаулэндом, ограниченным стенами университета, – без максвелловского фонда, обещавшего такие заманчивые перспективы. Он осторожно освободился от ее руки и встал, улыбаясь.
– Мы увидимся перед моим отъездом, обещай мне.
– Конечно. А теперь отправляйся в свою стерильную лабораторию с ее ужасными запахами.
Вернувшись в эту самую свою стерильную лабораторию, Хаулэнд нашел ее людной. Он застал в ней Хаффнера и Мэллоу, наблюдавших за профессором Рэндолфом, который был вне себя от радости. На рабочем стеллаже под пластмассовым колпаком лежал умиравший или уже мертвый хомяк. Подойдя поближе, Хаулэнд услышал громкий голос Хаффнера:
– Все очень хорошо, профессор, но – прошу извинить меня, если вам не понравятся мои слова, – в целом наш научный результат, как бы это сказать, нельзя считать очень гуманным.
– Главное, что вы с Питером получили нужный вирус. Теперь мы убедились – это то, что требовалось. Посмотрите! Посмотрите на подопытное животное – оно лежит как мертвое. Тем не менее, через двенадцать часов хомяк будет прыгать в своей клетке, чувствуя себя ничуть не хуже, чем до опыта.
– А надежнее было бы просто всадить в него пулю, – раздраженно ворчал Мэллоу. Он закурил, не предложив сигарету никому из присутствовавших, и спросил:
– Можете вы дать абсолютную гарантию, что вирус будет действовать двадцать четыре часа?
– Да, не меньше двадцати четырех часов, – утвердительно кивнул Хаффнер.
– А-а, Питер! – сказал Рэндолф, повернувшись к Хаулэнду. – Ты как раз вовремя, увидишь заключительный этап...
– Заключительный этап... Как обстоит дело с практическим применением?
– Это проблемы Теренса. Он пришлет человека тебе в помощь. Я не предвижу никаких затруднений. Наш космический лайнер должен быть очень похож на межзвездный крейсер, не так ли, Теренс?
– Думаю, так.
Сложившаяся в отношениях всех этих людей, в том числе и его самого, напряженность, пагубно сказывалась на каждом из них и на общем деле. Это пугало Хаулэнда и не оставляло никаких надежд на будущее. Успех подобной экспедиции зависит от согласованной работы и полного доверия друг другу.
Но именно сейчас Хаулэнда поразила ясность во взглядах, которыми обменивались Рэндолф, Мэллоу и Хаффнер, и Питеру впервые показалось, что между ними возможно взаимопонимание.
– Ладно, Питер, – оживленно говорил Рэндолф. – Сегодня вечером мы раздадим прививки. Подготовь все необходимое и отправишься туда, куда укажет Теренс. Хаффнер и я будем работать здесь, поэтому не забудь проследить, чтобы и у нас были заготовки с прививками.
– Хорошо, профессор, – автоматически ответил Хаулэнд в то время, как в голове у него лихорадочно проносились план за планом, которые он тут же отвергал. Он обязан найти выход. Должно же быть средство спасти свою собственную голову.
Этой ночью члены экспедиции окольными путями добирались до назначенного места встречи – грязного гаража на окраине города. Большую часть гаража занимали детали вертолета, а двигатель, закрепленный скобами, свисал с потолка. Владельца гаража не было видно.
Участники экспедиции подходили к Хаулэнду, который, склонившись над своим открытым чемоданом, был похож на врача, оказывавшего помощь во время эпидемий холеры в далеком прошлом. Он вручал каждому небольшую порцию вакцины. И все по очереди отпускали какую-нибудь остроту, смотря по характеру. Стелла выразила надежду, что в случае, если вирусы ее покусают, то не сильно испортят ей лицо. Хаулэнд заверил ее в полной безопасности.
Перегнувшись над чемоданом, Питер перебирал руками пузырьки, бутылочки и ампулы. Мэллоу получил свою долю последним.
– На всякий случай, старина Хаулэнд, – сказал Терри с самодовольной ухмылкой.
Закрывая чемодан и чувствуя, как дрожат его руки, Хаулэнд мучил себя вопросом, правильно ли он все сделал. Если им были верно прочитаны все надписи на розданных емкостях, то все хорошо. А если он где-то ошибся тогда его ждет участь карманного вора Киркупа.
Предварительно запланированная профессором Рэндолфом дата – двадцатое число – наступила. Команда, возглавляемая Теренсом Мэллоу, отбыла.
– Не опаздывай к сбору в назначенном месте, Теренс, – сказал Рэндолф, когда Мэллоу уходил из его кабинета. – Мы все зависим от тебя.
Если бы Хаулэнд был расположен к веселому настроению, он бы посчитал последние слова профессора неудачной шуткой, но сейчас Питера просто покоробило.
После того, как Мэллоу ушел, Рэндолф повернулся к своему ассистенту и сказал:
– Все улажено, Питер. Я верю, что мы теперь приобретем все оснащение, необходимое нам на Поучалин-9!
Глава 8
Вице-президент Льюистида Дудли Харкурт получил от профессора Чезлина Рэндолфа заявление с просьбой о предоставлении ему отпуска. Рэндолф также извещал Харкурта о том, что он берет с собой своего нового ассистента Питера Хаулэнда. А в личном разговоре с вице-президентом Рэндолф с едва уловимой, загадочной улыбкой сказал ему, что они будут отсутствовать недолго – это будет всего лишь короткий оздоровительный круиз среди звезд.
– Я решил немного отдохнуть, – добавил профессор.
– Рад, что вы последовали моему совету, Чезлин. Одним из достоинств звездной цивилизации является возможность посетить другие миры, пожить в собственное удовольствие, так, как требует душа и тело.
– Если не переборщить с отдыхом, от которого можно очень быстро потерять форму, – довольный собой, Рэндолф рассмеялся – он был в отличном настроении. – Отпуск заканчивается двадцать пятого, но мы вернемся раньше.
Я намерен очень активно поработать после возвращения.
Во время разговора Рэндолф, к своему громадному удивлению, вдруг почувствовал, что ему будет не хватать Харкурта и их шахматных сражений, которые неизменно заканчиваются полным разгромом сил вице-президента.
Харкурт делал вид, что он не расстраивается из-за своих поражений.
Обстоятельства иногда вынуждали его вести себя не так, как было свойственно характеру этого человека.
Как, например, сейчас. Рэндолф внимательно слушал Харкурта, стараясь ничем не выдать, что у него в голове уже совсем другие планы и что он больше не настаивает на получении фонда Максвелла.
– Я очень рад, Чезлин, действительно очень рад, что вы восприняли спокойно неприятную для вас весть о фонде Максвелла. Я считаю, что весь университет обязан поддержать вас и выступить в вашу защиту. Но это строго между нами, только потому что мы в дружеских отношениях.
– Хорошо, Дудли, – сказал Рэндолф, размышляя про себя, что будет дальше говорить Харкурт.
– Я знаю, что вы посетили президента Мэхью, знаю и о том, что уехали от него ни с чем. Наверное, Мэхью говорил вам, что он в руках членов правления и не может ничем помочь? Да? Ну, вот видите. Я откровенен с вами, но, повторяю, все должно остаться между нами. Может быть такой вариант, что в следующем году будет выделен дополнительный фонд, а не в следующем, так еще через год. А распоряжения о том, куда направить средства из фонда Максвелла в нынешнем году, исходили непосредственно от Мэхью, прямо от правительства...
– Но они не могут вмешиваться в дела университета!
– Когда президент является еще и секретарем по делам околосолнечного пространства, а в правлении почти все – члены правительства, то становится понятным, почему именно правительство не только может, но и действительно диктует университету, как ему следует поступать с деньгами, выделенными из фонда.
– Но это же абсурд! – Рэндолф не выказывал сильного раздражения только потому, что в голове у него были все время мысли о вирусах, об ожидаемых новостях от племянника и о своей команде на борту космического корабля. – Почему Мэхью настроен против меня? Почему он решил отыграться именно на мне?
– Не на вас, Чезлин. Просто вам не повезло, что ваша очередь на получение фонда пришлась на этот год. Видите ли, космический военный флот занялся созданием совершенно нового боевого оружия с целью произвести коренную ломку в тактике ведения космического боя. Флот не располагает аппаратурой для выполнения поставленной задачи. У нас же есть несколько превосходных компьютеров, которые считаются одними из лучших в Галактике.
С помощью фонда Максвелла правительство уже развернуло широкомасштабные работы с привлечением специалистов высочайшей квалификации, полностью переориентировав компьютеры на разработку нового оружия для военно-космического флота...
Рэндолф почувствовал, как в нем закипает страшная ярость, и еле сдерживал себя. Он должен сохранять ледяное спокойствие. Но немного гнева – совсем немного – будет выглядеть естественным и вполне объяснимым.
Удержать в себе всю злость было очень трудно.
– Я бы хотел содрать шкуру живьем с каждого в правительстве и с его послушных шакалов в правлении! Отобрать деньги, предназначавшиеся для меня, вы понимаете – для меня! – и отдать их на создание машины, способной только убивать и разрушать! Тогда как я хочу, хотел... создавать жизнь!
Это чудовищное оскорбление для всей науки и преступная трата колоссальных средств...
Харкурт улыбнулся и протянул к профессору руку:
– Я знал, что вы ужасно рассердитесь, Чезлин. Рискованно было все это вам рассказывать. Но я не мог, просто не мог допустить, чтобы вы ушли, не узнав правды. Боюсь, что пострадают наши личные отношения, но я ничего не могу поделать.
– А что профессор Чейз?
– Ей как раз повезло. Вы правильно говорили, что новый театр и все те рукописи, о которых она твердит, совсем не стоят того, чтобы тратить на них деньги из фонда Максвелла. Но надо было создать видимость того, что средства пошли на научную деятельность университета. Она, однако, не знает истинного положения дел. И я прошу, не надо ей говорить.
Рэндолф отвечал с такой улыбкой, которая поразила Харкурта:
– Я не скажу ей. И вообще я отправляюсь отдыхать в космос. Пусть правительство продолжает заниматься своими грязными закулисными интригами, сколько ему влезет. Но если они думают, что я буду голосовать за них на следующих выборах – ха! – они сильно ошибаются!
Маленький профессор примчался назад на факультет и начал подгонять членов своего штаба со сборами. Остальные участники экспедиции упаковывались и ждали в маленькой гостинице около космического порта не очень далеко от университета. Собравшись, Рэндолф и Хаулэнд покинули Льюистид. Питер, к своему огорчению, так и не встретился с Элен. Она звонила ему, но его не было. Теперь она уже далеко от Земли, а он так и не пожелал ей доброго пути. Ну, что ж. Древние рукописи не имеют никакого значения по сравнению с космическим кораблем, нагруженным слитками золота, и с триумфальными заключительными экспериментами, которые приведут к доказательству того, что человек может создавать жизнь. Вот что важно!
Рэндолф в жесткой форме разделался с вопросами Хаулэнда о том, как они будут объяснять появление у них денег.
– Я профессор Рэндолф! – вспыхнул маленький человек. – Когда я вернусь из космического плавания, пусть оно даже по времени совпадет с похищением денег, о чем узнают на Земле, – разве кто-нибудь осмелится хотя бы намекнуть на то, что я имею какое-то отношение к ограблению только потому, что я смогу продолжить свою работу? Чепуха! И к тому же мы не оставим следов...
Хаулэнд с ужасом подумал, что ему никогда не переубедить профессора.
Они отправились в путь тридцатого, а первого числа следующего месяца под робкими лучами солнца, сумевшими однако растопить снег, поднялись на борт звездного лайнера «Посейдон», который готовился взять курс на планету Гагарин-3. До нее было три недели комфортабельного плавания.
Многочисленные пассажиры ожидали от этого путешествия удовольствий и отдохновения хоть на короткое время. На всех палубах, во всех каютах и ресторанах громадного корабля царила праздничная атмосфера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Нет. Ему надо двигаться дальше, закрыв глаза на некоторые стороны задуманного дела, не устраивавшие его. Галактика как-нибудь обойдется без вора Киркупа. Хаулэнд подумал, что, быть может, поступает, как слабовольный и трусливый человек, но он твердо знал: спасение – именно в таком его поведении, гарантировавшем ему замечательную возможность жить.
Выйдя из дверей библиотеки и спускаясь вниз по ступенькам, с которых убрали снег, Хаулэнд заметил, что он прошел мимо Даффи Бригса. Бригс, как упрямый бык, продолжал свой путь, сделав вид, что он совершенно не знает Хаулэнда. Это было совсем не удивительно, все шло своим чередом. В целях конспирации они не должны показывать, что знакомы друг с другом.
Однако Хаулэнд теперь знал – за ним будет установлена слежка. Начиная с этого утра, кто-то из людей Мэллоу будет держать его, доктора Хаулэнда, под постоянным наблюдением. И если он шагнет за черту дозволенного, они раздавят его, как клопа.
Погруженный в свои унылые мысли, он быстро завернул за угол здания библиотеки и вдруг столкнулся – в самом буквальном смысле – с Элен Чейз.
Когда Хаулэнд поднял глаза, то увидел, что она, распластавшись, лежит в сугробе только что собранного снега.
На ней был ярко-голубой свитер с высоким воротником, облегавшим шею, черные спортивные брюки и высокие кроссовки на магнитных застежках.
Хаулэнд только собирался протянуть ей руку, чтобы помочь встать, как она уже была на ногах. Шапочка такого же ярко-голубого цвета, как и свитер, слетела с головы Элен и лежала на снегу. Ее рыжие волосы, присыпанные пушистым снегом, красиво блестели, снег припорошил ей и плечи, и спину.
– Извини, Элен, не заметил тебя...
– Неудивительно, Питер. Почему ты избегаешь меня? Это все из-за фонда Максвелла?
Прямой вопрос застал Хаулэнда врасплох. Он вынул свой носовой платок и протянул его Элен.
– Может быть, и так. Я был занят, вот только недавно...
– Да, я слышала.
Он улыбнулся ей – улыбка была немного натянутой, но все же улыбкой:
– Проверяла, да?
– Возможно. Послушай, Питер, пойдем выпьем кофе. Мы должны поговорить о некоторых вещах.
– Я не считаю, что действительно...
– Прошу тебя, пойдем!
Она схватила его за руку, и Хаулэнд понял, что предстоит серьезный разговор. Они пошли рядом, энергично прокладывая себе путь среди движущихся рядов студентов, которые оглядывались на них и, глазея, лукаво посмеивались.
Сидя в университетском кафетерии за одним из маленьких столов, отведенных для профессорско-преподавательского состава, Элен спросила:
– Мне кажется, ты обижен на меня, Питер?
– Нет, теперь уже все прошло. Я был взбешен – могу признаться, если ты так настаиваешь, – сразу после того, как узнал, что ты имела в виду.
– А что я имела в виду?
– Когда ты говорила загадками. Оказалось, ты получила фонд Максвелла.
Молодец! И что же ты собираешься делать с такими большими средствами? Имея столько денег, можно сделать гораздо больше, чем угрохать все на новый театр.
– Ты так уверен?
Она поставила чашечку с кофе и пристально посмотрела на Питера. По ее улыбавшимся глазам можно было определить, что она человек откровенный, честный и искренний. Ее взгляд привел Хаулэнда в замешательство. Он уже жалел, что они встретились.
– Я собираюсь принести величайшую славу старому университету, славу, которой у него не было в течение многих десятилетий!
– Ты говоришь о всех тех старых бумагах...
– Да, о всех этих старых бумагах! И оставь свой насмешливый тон! Речь идет о голографических рукописях Шоу, который пользовался и своим собственным именем, и псевдонимом – Уэллс. У меня есть еще несколько других идей и, когда я закончу, моя диссертация буквально потрясет всю академическую Галактику. Вот посмотришь!
Окинув Элен рассеянным взглядом, Хаулэнд начал совершенно невнятно говорить о том, что его скоро не будет на Земле, что он будет работать на планете Поучалин-9. Но тут он опять вспомнил об убийстве Киркупа и о том, что полчаса назад сказал ему Мэллоу, – и он даже вздрогнул.
– Питер! Что случилось?
Точно такая же интонация была в вопросе Вилли Хаффнера после того злополучного телефонного звонка...
– Случилось? – он попытался смехом унять свою дрожь и ответил: Ничего. Наверное, простудился, забываю глотать таблетки.
– Ты выглядишь каким-то уставшим.
– Да? Ничего удивительного. Я только что вышел из библиотеки, где долго работал. А не проводил время в беседах, как сейчас, с... с профессоршами литературы.
– Вот-вот, ты бы радовался такому счастливому случаю, что встретил меня. Я отплываю двадцать девятого.
– Да, двадцать девятого? Куда, могу я...
– Нет, не можешь! – она протянула свою руку через стол и кончиками пальцев коснулась запястья его руки. – Я расскажу тебе все, когда вернусь с рукописями. С того времени, как я буду снова здесь, Питер, мой дорогой, я стану знаменитой. И тогда...
Он не мог ничего сказать. Она будет знаменитой – ну, что ж, счастливо! А он для нее оставался все тем же простым доктором Питером Хаулэндом, ограниченным стенами университета, – без максвелловского фонда, обещавшего такие заманчивые перспективы. Он осторожно освободился от ее руки и встал, улыбаясь.
– Мы увидимся перед моим отъездом, обещай мне.
– Конечно. А теперь отправляйся в свою стерильную лабораторию с ее ужасными запахами.
Вернувшись в эту самую свою стерильную лабораторию, Хаулэнд нашел ее людной. Он застал в ней Хаффнера и Мэллоу, наблюдавших за профессором Рэндолфом, который был вне себя от радости. На рабочем стеллаже под пластмассовым колпаком лежал умиравший или уже мертвый хомяк. Подойдя поближе, Хаулэнд услышал громкий голос Хаффнера:
– Все очень хорошо, профессор, но – прошу извинить меня, если вам не понравятся мои слова, – в целом наш научный результат, как бы это сказать, нельзя считать очень гуманным.
– Главное, что вы с Питером получили нужный вирус. Теперь мы убедились – это то, что требовалось. Посмотрите! Посмотрите на подопытное животное – оно лежит как мертвое. Тем не менее, через двенадцать часов хомяк будет прыгать в своей клетке, чувствуя себя ничуть не хуже, чем до опыта.
– А надежнее было бы просто всадить в него пулю, – раздраженно ворчал Мэллоу. Он закурил, не предложив сигарету никому из присутствовавших, и спросил:
– Можете вы дать абсолютную гарантию, что вирус будет действовать двадцать четыре часа?
– Да, не меньше двадцати четырех часов, – утвердительно кивнул Хаффнер.
– А-а, Питер! – сказал Рэндолф, повернувшись к Хаулэнду. – Ты как раз вовремя, увидишь заключительный этап...
– Заключительный этап... Как обстоит дело с практическим применением?
– Это проблемы Теренса. Он пришлет человека тебе в помощь. Я не предвижу никаких затруднений. Наш космический лайнер должен быть очень похож на межзвездный крейсер, не так ли, Теренс?
– Думаю, так.
Сложившаяся в отношениях всех этих людей, в том числе и его самого, напряженность, пагубно сказывалась на каждом из них и на общем деле. Это пугало Хаулэнда и не оставляло никаких надежд на будущее. Успех подобной экспедиции зависит от согласованной работы и полного доверия друг другу.
Но именно сейчас Хаулэнда поразила ясность во взглядах, которыми обменивались Рэндолф, Мэллоу и Хаффнер, и Питеру впервые показалось, что между ними возможно взаимопонимание.
– Ладно, Питер, – оживленно говорил Рэндолф. – Сегодня вечером мы раздадим прививки. Подготовь все необходимое и отправишься туда, куда укажет Теренс. Хаффнер и я будем работать здесь, поэтому не забудь проследить, чтобы и у нас были заготовки с прививками.
– Хорошо, профессор, – автоматически ответил Хаулэнд в то время, как в голове у него лихорадочно проносились план за планом, которые он тут же отвергал. Он обязан найти выход. Должно же быть средство спасти свою собственную голову.
Этой ночью члены экспедиции окольными путями добирались до назначенного места встречи – грязного гаража на окраине города. Большую часть гаража занимали детали вертолета, а двигатель, закрепленный скобами, свисал с потолка. Владельца гаража не было видно.
Участники экспедиции подходили к Хаулэнду, который, склонившись над своим открытым чемоданом, был похож на врача, оказывавшего помощь во время эпидемий холеры в далеком прошлом. Он вручал каждому небольшую порцию вакцины. И все по очереди отпускали какую-нибудь остроту, смотря по характеру. Стелла выразила надежду, что в случае, если вирусы ее покусают, то не сильно испортят ей лицо. Хаулэнд заверил ее в полной безопасности.
Перегнувшись над чемоданом, Питер перебирал руками пузырьки, бутылочки и ампулы. Мэллоу получил свою долю последним.
– На всякий случай, старина Хаулэнд, – сказал Терри с самодовольной ухмылкой.
Закрывая чемодан и чувствуя, как дрожат его руки, Хаулэнд мучил себя вопросом, правильно ли он все сделал. Если им были верно прочитаны все надписи на розданных емкостях, то все хорошо. А если он где-то ошибся тогда его ждет участь карманного вора Киркупа.
Предварительно запланированная профессором Рэндолфом дата – двадцатое число – наступила. Команда, возглавляемая Теренсом Мэллоу, отбыла.
– Не опаздывай к сбору в назначенном месте, Теренс, – сказал Рэндолф, когда Мэллоу уходил из его кабинета. – Мы все зависим от тебя.
Если бы Хаулэнд был расположен к веселому настроению, он бы посчитал последние слова профессора неудачной шуткой, но сейчас Питера просто покоробило.
После того, как Мэллоу ушел, Рэндолф повернулся к своему ассистенту и сказал:
– Все улажено, Питер. Я верю, что мы теперь приобретем все оснащение, необходимое нам на Поучалин-9!
Глава 8
Вице-президент Льюистида Дудли Харкурт получил от профессора Чезлина Рэндолфа заявление с просьбой о предоставлении ему отпуска. Рэндолф также извещал Харкурта о том, что он берет с собой своего нового ассистента Питера Хаулэнда. А в личном разговоре с вице-президентом Рэндолф с едва уловимой, загадочной улыбкой сказал ему, что они будут отсутствовать недолго – это будет всего лишь короткий оздоровительный круиз среди звезд.
– Я решил немного отдохнуть, – добавил профессор.
– Рад, что вы последовали моему совету, Чезлин. Одним из достоинств звездной цивилизации является возможность посетить другие миры, пожить в собственное удовольствие, так, как требует душа и тело.
– Если не переборщить с отдыхом, от которого можно очень быстро потерять форму, – довольный собой, Рэндолф рассмеялся – он был в отличном настроении. – Отпуск заканчивается двадцать пятого, но мы вернемся раньше.
Я намерен очень активно поработать после возвращения.
Во время разговора Рэндолф, к своему громадному удивлению, вдруг почувствовал, что ему будет не хватать Харкурта и их шахматных сражений, которые неизменно заканчиваются полным разгромом сил вице-президента.
Харкурт делал вид, что он не расстраивается из-за своих поражений.
Обстоятельства иногда вынуждали его вести себя не так, как было свойственно характеру этого человека.
Как, например, сейчас. Рэндолф внимательно слушал Харкурта, стараясь ничем не выдать, что у него в голове уже совсем другие планы и что он больше не настаивает на получении фонда Максвелла.
– Я очень рад, Чезлин, действительно очень рад, что вы восприняли спокойно неприятную для вас весть о фонде Максвелла. Я считаю, что весь университет обязан поддержать вас и выступить в вашу защиту. Но это строго между нами, только потому что мы в дружеских отношениях.
– Хорошо, Дудли, – сказал Рэндолф, размышляя про себя, что будет дальше говорить Харкурт.
– Я знаю, что вы посетили президента Мэхью, знаю и о том, что уехали от него ни с чем. Наверное, Мэхью говорил вам, что он в руках членов правления и не может ничем помочь? Да? Ну, вот видите. Я откровенен с вами, но, повторяю, все должно остаться между нами. Может быть такой вариант, что в следующем году будет выделен дополнительный фонд, а не в следующем, так еще через год. А распоряжения о том, куда направить средства из фонда Максвелла в нынешнем году, исходили непосредственно от Мэхью, прямо от правительства...
– Но они не могут вмешиваться в дела университета!
– Когда президент является еще и секретарем по делам околосолнечного пространства, а в правлении почти все – члены правительства, то становится понятным, почему именно правительство не только может, но и действительно диктует университету, как ему следует поступать с деньгами, выделенными из фонда.
– Но это же абсурд! – Рэндолф не выказывал сильного раздражения только потому, что в голове у него были все время мысли о вирусах, об ожидаемых новостях от племянника и о своей команде на борту космического корабля. – Почему Мэхью настроен против меня? Почему он решил отыграться именно на мне?
– Не на вас, Чезлин. Просто вам не повезло, что ваша очередь на получение фонда пришлась на этот год. Видите ли, космический военный флот занялся созданием совершенно нового боевого оружия с целью произвести коренную ломку в тактике ведения космического боя. Флот не располагает аппаратурой для выполнения поставленной задачи. У нас же есть несколько превосходных компьютеров, которые считаются одними из лучших в Галактике.
С помощью фонда Максвелла правительство уже развернуло широкомасштабные работы с привлечением специалистов высочайшей квалификации, полностью переориентировав компьютеры на разработку нового оружия для военно-космического флота...
Рэндолф почувствовал, как в нем закипает страшная ярость, и еле сдерживал себя. Он должен сохранять ледяное спокойствие. Но немного гнева – совсем немного – будет выглядеть естественным и вполне объяснимым.
Удержать в себе всю злость было очень трудно.
– Я бы хотел содрать шкуру живьем с каждого в правительстве и с его послушных шакалов в правлении! Отобрать деньги, предназначавшиеся для меня, вы понимаете – для меня! – и отдать их на создание машины, способной только убивать и разрушать! Тогда как я хочу, хотел... создавать жизнь!
Это чудовищное оскорбление для всей науки и преступная трата колоссальных средств...
Харкурт улыбнулся и протянул к профессору руку:
– Я знал, что вы ужасно рассердитесь, Чезлин. Рискованно было все это вам рассказывать. Но я не мог, просто не мог допустить, чтобы вы ушли, не узнав правды. Боюсь, что пострадают наши личные отношения, но я ничего не могу поделать.
– А что профессор Чейз?
– Ей как раз повезло. Вы правильно говорили, что новый театр и все те рукописи, о которых она твердит, совсем не стоят того, чтобы тратить на них деньги из фонда Максвелла. Но надо было создать видимость того, что средства пошли на научную деятельность университета. Она, однако, не знает истинного положения дел. И я прошу, не надо ей говорить.
Рэндолф отвечал с такой улыбкой, которая поразила Харкурта:
– Я не скажу ей. И вообще я отправляюсь отдыхать в космос. Пусть правительство продолжает заниматься своими грязными закулисными интригами, сколько ему влезет. Но если они думают, что я буду голосовать за них на следующих выборах – ха! – они сильно ошибаются!
Маленький профессор примчался назад на факультет и начал подгонять членов своего штаба со сборами. Остальные участники экспедиции упаковывались и ждали в маленькой гостинице около космического порта не очень далеко от университета. Собравшись, Рэндолф и Хаулэнд покинули Льюистид. Питер, к своему огорчению, так и не встретился с Элен. Она звонила ему, но его не было. Теперь она уже далеко от Земли, а он так и не пожелал ей доброго пути. Ну, что ж. Древние рукописи не имеют никакого значения по сравнению с космическим кораблем, нагруженным слитками золота, и с триумфальными заключительными экспериментами, которые приведут к доказательству того, что человек может создавать жизнь. Вот что важно!
Рэндолф в жесткой форме разделался с вопросами Хаулэнда о том, как они будут объяснять появление у них денег.
– Я профессор Рэндолф! – вспыхнул маленький человек. – Когда я вернусь из космического плавания, пусть оно даже по времени совпадет с похищением денег, о чем узнают на Земле, – разве кто-нибудь осмелится хотя бы намекнуть на то, что я имею какое-то отношение к ограблению только потому, что я смогу продолжить свою работу? Чепуха! И к тому же мы не оставим следов...
Хаулэнд с ужасом подумал, что ему никогда не переубедить профессора.
Они отправились в путь тридцатого, а первого числа следующего месяца под робкими лучами солнца, сумевшими однако растопить снег, поднялись на борт звездного лайнера «Посейдон», который готовился взять курс на планету Гагарин-3. До нее было три недели комфортабельного плавания.
Многочисленные пассажиры ожидали от этого путешествия удовольствий и отдохновения хоть на короткое время. На всех палубах, во всех каютах и ресторанах громадного корабля царила праздничная атмосфера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17