А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

А рядом с ним сидел какой-то громила, здоровый, не меньше Жеки. Он сидел, закинув ногу на ногу, голова его ,сонно опускалась на грудь, с губы вниз спускалась тонкая ниточка слюны. Он даже не пошевелился от скрипа двери.
Но все это у меня просто как-то запечатлелось случайно, потому что я ни на что больше не обращала внимания, кроме Сережки. И я, конечно, сразу рванулась туда, но только у меня это не получилось. Витька, как только почувствовал, что я засуетилась, не глядя на меня, не оборачиваясь даже, только протянул назад руку и с такой силой схватил меня за плечо, что я чуть не запищала, но сдержалась, а вот синяки у меня после этого, конечно, останутся, и еще какие. — Это Мишаня, — услышала я, как наш пленник зачем-то объяснил это Вите.
— Спасибо, — поблагодарил Витька, а потом взял и ударил нашего провожатого по голове рукой, в которой держал пистолет. Придерживая его, осторожно опустил на пол.
Но пока он возился с ним, я оказалась на свободе — Витькины пальцы уже не сжимали мое плечо, — и я тут же, толкнув дверь, проскочила в комнату.
Я подбежала к Сережке, обняла его за шею, прижалась к нему. И я разрыдалась.
А кто бы на моем месте смог сдержаться, я ведь столько искала его, столько мучилась, переживала, и за все это время я хоть бы разок поплакала, и вот теперь я не могла себя сдерживать. Нет, может быть, если бы там, сзади, у двери не было Витьки, я бы, наверное, вела себя по-другому, но сейчас рядом со мной было двое мужчин — Витька и, главное, Сережка, — и теперь я могла не беспокоиться ни о чем.
Я что-то говорила ему и говорила, и обнимала его, и плакала.
За спиной я слышала какую-то возню и слышала, как Косарь проговорил хрипло: «Отдохни», наверное, тому, который и так сидел на стуле и спал.
— Привет, — это тоже был Витькин голос за моей спиной, но уже нормальный, без напряжения.
— Привет, — ответил ему Сережка. — Рад тебя видеть, — он сказал ему (а меня он что, значит, не рад видеть?!). — Слушай, у тебя нет с собой водки или аспирина, а то голова болит, как будто неделю пил без перерыва.
— Потерпи до дома, если выберемся отсюда, — сказал Косарь и добавил:
— А если нет, то не нужен и аспирин.
— Мертвые не потеют? Понятно, — согласился Сережка. — У него в кармане должны быть ключи от наручников. — И он кивнул на того, который раньше сидел на стуле.
Я обернулась, теперь этот, кажется, Мишаней его назвали, уже не сидел на стуле, а лежал рядом с ним.
А я снова повернулась к Сережке и только сейчас заметила, что он не может отойти от стены, потому что он был прикован к трубе: вдоль стены, на высоте чуть больше метра над полом проходила труба, и наручники сцепляли Сережкины руки за этой трубой, так что он мог двигаться только вдоль нее.
Витька нагнулся к лежавшему Мишане, достал у него из кармана маленькие ключи и бросил их мне. Я их поймала.
— Отцепи его, — сказал Витька.
Но мне было не до таких мелочей, как наручники, потому что я видела, что Сережка не то что разговаривать, он даже смотреть на меня не хочет.
— Сережа, ты что, не хочешь со мной разговаривать, Сережа? — стала я его спрашивать. — Что тебе обо мне наговорили?
Он не хотел со мной разговаривать, он снова обратился к Витьке.
— Зачем ты ее сюда притащил? — спросил он.
Это он так спрашивает обо мне!
— Не я ее сюда притащил, это она меня.
— Понятно, — понял Сережка, посмотрел на меня и сказал:
— Сними наручники.
— А ты что, не можешь сказать, что ты меня простил? — Я чувствовала, как все счастливое, что во мне появилось, уходит от меня.
— Если ты хочешь поговорить на эту тему, то поговорим позже.
— Маша, — сказал Витька, — не тяни время. Потом разберетесь.
— Это я тяну время?! Это он тянет время. Ему что, трудно сказать, да или нет? — И я снова посмотрела на Сережку:
— Ты мне скажешь или нет? Или я что, всю жизнь должна здесь стоять с тобой около этой трубы?
Витька подошел к нам, отобрал у меня ключи и снял с Сережки наручники.
Сережка сразу стал растирать запястья рук, они у него были все синие.
— Как вы здесь оказались? — спросил он.
— Я тебе уже сказал, — ответил Витька. — Меня Маша сюда привезла.
— А ты откуда узнала, что я здесь? — спросил он как бы через силу, словно не хотел со мной разговаривать.
— Не скажу. — Я отвернулась, потому что мне снова захотелось плакать, только теперь не от счастья, а от обиды Витька в это время вынул из кобуры под плечом Мишани пистолет и бросил его Сережке. Он едва сумел его поймать двумя руками, наверное, у него еще болели руки после наручников.
Мне хотелось пожалеть его, но я не стала этого делать, потому что он очень меня обидел, и вообще он был за что-то злой на меня, а должен был радоваться, что я наконец снова с ним.
Витька в это время подтащил за руку Мишаню к трубе, защелкнул одно кольцо наручника на его запястье, а второе зацепил за трубу.
— Пошли скорее, — сказал Косарь, выходя из комнаты, — может быть, сможем уйти, нас еще никто не видел.
— И этот тоже? — спросил Сережка и показал на нашего пленного проводника, лежавшего у двери. Потом он обернулся и увидел меня, я все еще стояла у той трубы, к которой недавно был прикован он. — А ты что стоишь? — спросил он меня.
— Не твое дело, — ответила я, — хочу и стою.
Сережка вернулся от двери, схватил меня за руку и потащил за собой как куклу, только такую, у которой ноги сами собой автоматически передвигаются.
Мы быстро пошли по подвалу к лестнице.
Мы были уже около нее. И в это время увидели чьи-то ноги — кто-то осторожно спускался еще только по ее самым верхним ступенькам.
Витька Косарь сразу отбежал назад, встал за угол, за ним остановился и Сережка и я, тащившаяся за ним, потому что он так и не отпускал моей руки. Теперь у меня там тоже будут синяки. Ладно еще на плече, за которое Витька схватил, там хоть под платьем не видно, а на запястье? А он еще держал меня с такой силой, как будто он робот и у него вместо рук стальные манипуляторы. А ведь руки у него могут быть такими нежными…
Тот, кто спускался по лестнице, тоже остановился, наверное, он услышал наши шаги и теперь не решался спускаться дальше.
— Эй, внизу, кто там? — спросил голос сверху.
— Свои, — усмехнувшись, отозвался Косарь.
— Кто свои?
— Что будем делать? — тихо спросил Витька.
— Давай сначала попробуем вперед, — сказал Сережка.
— Подвал большой. Может, здесь есть второй выход прямо на улицу? — Витька сказал это, но в голосе его было сомнение.
— А кто его откроет для нас?
— Хорошо, давай попробуем сначала вперед, а там посмотрим.
Они советовались друг с другом, меня не спрашивали. И хоть Сережка был какой-то не такой, все равно я чувствовала себя настоящей женщиной — мне теперь не надо думать, как выбраться из трудного положения — я сюда пришла, а уж как мне отсюда выбраться, пусть думают они. И я была уверена в Сережке и Вите, что бы там ни было, а вот в обиду другим они меня не дадут — конечно, Сереженьке приятнее самому меня обидеть, чем кому-то это передоверить.
— Так, — сказал Витька, — сначала я, если получится, вы за мной, я наверху прикрою.
Он выскочил из-за угла, где мы стояли, и побежал к лестнице. Но тут же, почти сразу сверху раздалось несколько выстрелов.
Лестница была темной, и стреляли, наверное, не в Витьку, а потому, что услышали шаги, ну, не совсем не в него, а наугад.
Сережка схватил меня за руку и потащил за собой по коридору. Снова раздались выстрелы. Сережка повалил меня на пол у стены и сам упал на меня. Ему было, конечно, хорошо, а я вот лежала прямо на грязном каменном полу.
Витька подбежал к нам.
— Давайте сюда, — сказал он и открыл находившуюся у противоположной стены небольшую дверь небольшого помещения.
Сережка быстро встал на ноги, потом схватил меня, опять как котенка за шиворот, тоже поднял и, можно сказать, швырнул в это помещение, где стоял уже Витька. Хорошо хоть он, Витя, меня поймал более-менее аккуратно. Сережка был уже рядом.
— А ты не можешь обращаться с женщиной по-человечески? — спросила я его немного раздраженно, но только, скорее, это было не раздражение, а обида.
Но Сережка не успел мне ответить, потому что в эту секунду раздался страшный грохот. Я догадалась — это стреляют из автомата, и когда поняла это, решила оставить на потом вопрос, как нужно обращаться с женщиной, когда не будут стрелять, тогда это и можно будет выяснить.
— В кого это они? — спросил Витька так спокойно, как будто выстрелы слышались из телевизора и он не мог понять, кто в кого там стреляет.
— Ни в кого, — ответил Сережка, — просто так" вдоль по коридору. Что будем дальше делать?
— Надо бы свет погасить, — сказал Витька, посмотрев на тускло светившую лампочку в коридоре.
— Думаешь, когда они начнут дымовые шашки бросать, это поможет? — спросил Сережка, но сам стал освещать и осматривать пол комнаты, наверное, искал, чем бы можно было бросить в лампочку.
Он вдруг отошел от двери, что-то поднял и с трудом бросил к ногам Витьки. Это был большой моток колючей проволоки.
— Хорошо, — согласился Витька и стал разматывать эту проволоку.
Сережка в это время нашел какой-то обрезок трубы. Он быстро выскочил из-за двери и швырнул его в потолок вдоль коридора. Послышался глухой хлопок и потом еще один, и две лампочки погасли.
— Хорошо бы так одним выстрелом сразу двоих, — проговорил Косарь, — а то у нас патронов почти нет.
Я выглянула из-за двери. Теперь светила только лампочка около угла ниши, где прятались наши противники.
— Присмотри за ними, — сказал Витька, я не поняла только кому, мне или Сережке, и выскочил в коридор. Он быстро пошел вперед, разматывая на ходу колючую проволоку, потом забежал в следующую дверь.
Сережка все это время стоял и внимательно смотрел, не покажется ли кто из-за угла, а Витька, когда забежал в такую же комнатушку, в какой стояли и мы, только без двери, стал там разматывать проволоку и бросать ее на пол коридора.
Никто не стрелял, никто не нападал на нас, и я решила кое-что выяснить.
— Сережа, — заговорила я, — скажи, почему ты такой?
— Какой? — поинтересовался он.
— Ты даже не хочешь разговаривать со мной. Может, я зря пришла сюда за тобой, может быть, она тебе нравится, может, ты вообще в нее влюбился и не хочешь отсюда уходить?
— Маш, я совсем не понимаю, о чем ты говоришь. И кажется, сейчас не совсем подходящее время для выяснения чего-либо.
— Сейчас очень как раз подходящее, в нас никто не стреляет, на нас никто не нападает. Если ты не хочешь, чтобы я была с тобой, ты скажи, я оставлю тебя в покое, я уйду.
— И куда, интересно, сейчас ты уйдешь?
— Ну, не сейчас, а когда мы отсюда уйдем, тогда я могу от тебя уйти.
— Считай, что договорились. Только сначала нам нужно отсюда уйти.
— Ты что, правда хочешь, чтобы я от тебя ушла?
— Нет, я не хочу, чтобы ты от меня уходила, я хочу сам от тебя уйти.
— А, вот как. Ты, значит, хочешь, чтобы мне тяжелее было. Нет уж, тогда я от тебя уйду, а ты мучайся.
— Знаешь, с каким удовольствием я надавал бы сейчас тебе по твоей красивой мордочке.
— У меня не мордочка, у меня лицо. Понял, ты? — И я от обиды со всей силы дала ему такую пощечину, что он от боли даже схватился рукой за щеку и наклонился.
И в это время издалека послышался чей-то голос.
— Эй, вы! — закричал этот голос. — Хочу поговорить две минуты мирно.
— Говори, — услышала я, как ответил из соседней комнаты Витька.
— Люди разозлились. Вам отсюда не выйти, и вы это понимаете.
— Лысый, — снова ответил Витька, — чем хуже наше положение, тем больше твоих шакалов станут трупами.
— А с кем я вообще разговариваю?
— Угадай, Герман, — усмехнулся Витька.
— Ладно, угадывать не буду, я посмотрю, — ответил тот, кого Витька назвал Германом, и в это же время послышался топот ног.
Я посмотрела в щель между дверью и дверным косяком — из-за угла ниши выскочило несколько человек и бросилось в нашу сторону.
Сережка, выглянув из-за двери, выстрелил несколько раз, оттуда тоже послышались выстрелы, но только стреляли не из пистолетов, а у них были автоматы, и они стреляли из них.
По узкому коридору эхо так неслось, что закладывало уши.
Я увидела, как первые бегущие поравнялись с тем местом, где прятался Витька. И они сразу налетели на спутанные комья колючей проволоки. И они стали падать, запутываясь в ней, и стали натыкаться друг на друга. Наверное, колючки вонзались в них, может, и не глубоко, но сразу в десятках мест одновременно, и от этой боли они стали кричать, несколько человек хором. Это очень страшно слышать, когда сразу несколько человек кричат от боли. Мне хотелось закрыть руками уши. Но я стояла и смотрела, потому что мне нужно было видеть, что сейчас со мной случится.
Те, которые были сзади, не понимали, что происходит, и они остановились растерянные.
А Сережка и, конечно, Витька, все стреляли и стреляли.
Я даже хотела сказать, что хватит, что не надо, может, я даже говорила это негромко, но только меня все равно не слышали и не услышали бы, даже если бы я кричала — такой шум стоял и от криков других людей, и от выстрелов.
Наконец те, кто не запутался в проволоке, догадались, что надо убежать назад, и они убежали.
Выстрелы, крики, стоны постепенно затихли.
Я стояла и как-то очень плохо соображала, до меня плохо доходило, что произошло сейчас.
А Сережка осторожно вышел из-за двери и, пригибаясь, подошел к тому месту, где остались лежать запутавшиеся в проволоке. Я видела, как он протянул руку, хотел взять автомат, валявшийся на полу, и в это время раздался выстрел.
И Сережка сразу упал.
Я выскочила и как сумасшедшая побежала к нему. Я схватила его за рукав и хотела оттащить от этого места туда, где мы прятались, до меня еще не дошло, что могло случиться что-то очень плохое, я не умом, а как-то по-другому это ощущала.
Но Сережка вдруг вытянул руку, схватил меня и, как и недавно, снова повалил на пол, прижал к себе. Значит, ничего страшного не случилось.
— Серега, — услышала я в это время голос Витьки, — не волнуйся, это я, там один зашевелился. Давайте, уходите, я пока посмотрю за ними.
Сережка поднялся, не давая встать мне, взял еще один автомат, кроме того, около которого он упал, потом поднял меня и, толкая перед собой, забежал обратно в нашу комнатку.
Послышались мягкие шаги, и к нам вбежал Витька.
— Надо посоветоваться, — сказал он.
— Я не знаю, что можно посоветовать, — усмехнулся Сережка. — Могу только поделиться предположением.
— Делись.
— Дымовых шашек у них нет. Если бы были, они с них и начали бы.
— Точно, я об этом не подумал. Маша, а у тебя какие предложения?
— Хочешь услышать деловое предложение из уст младенца? — спросила я.
— А почему бы и нет?
— Тогда слушайте — им нужно предложить денег.
Оба мужчины, стоявшие рядом со мной, помолчали.
— А я бы до такого не додумался, — сказал наконец Сережка.
— Потому что ты художник, а Маша деловая женщина.
Не хочу примазываться к чужому открытию, но только я и хотел именно это обсудить.
— И что, есть шанс? — спросил Сережка.
— Один процент, не больше.
— Почему так мало?
— Потому что они могут просто обмануть. А еще, они не знают, что я здесь, а когда узнают, тогда поймут, что я этого так не оставлю, и побоятся даже за деньги нас отпустить.
— А ты что, станешь устраивать с ними разборку?
— Что я стану делать и что нет, это не важно, главное, что они подумают, а они подумают именно так. И тогда они не захотят меня оставить, а значит, и вас тоже.
— Скоро они откроют вторую дверь и тогда полезут с двух сторон.
— И я о том же, — согласился Витька, потом он сказал:
— В комнате, где мы тебя нашли, полно газовых баллонов.
— Да, — кивнул Сережка. — У них зимой здесь все газом отапливается.
— А ты не спросил, сейчас эти баллоны пустые или полные?
«Что это Витьку так волнуют эти баллоны?» — подумала я, но говорить вслух ничего не стала.
А Сережка сказал:
— Не думал, что тебя это заинтересует, не догадался спросить. Но зато посчитал от нечего делать — там их шестьдесят пять штук.
— Надо бы узнать. Пойду посмотрю.
— Нет, — сказал Сережка, — ты оставайся, а я пойду посмотрю. — И он, не дожидаясь согласия, убежал.
— Трудно с творческими людьми, да, Маш?
— Если б я выбирала, — сказала я.
— То выбрала бы снова его, — усмехнулся Витька.
— Вить, — не выдержала я, — может, ты мне объяснишь.
Я столько времени мучилась, искала его, вот нашла, а он себя ведет, как последняя сволочь. Почему это так?
— Не знаю, но могу тебе открыть одну тайну.
— Открой, конечно, я очень люблю чужие тайны, особенно если это Сережкина.
— Он как-то мне сказал, что ты для него так много значишь, что он может тебе простить почти все.
— Он тебе соврал. Он не хочет мне простить одну-единственную ошибку за всю нашу жизнь, которая у меня случайно получилась по его вине.
— Маш, я не знаю, что у тебя была там за ошибка, но мне больше всего понравились твои последние слова.
В это время послышались шаги. Вернулся Сережка.
— Я попробовал штук десять, все полные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32