Ее дочь не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее:
– Я хочу, чтобы папа вернулся домой.
Если Мартин бывал в Бостоне, то каждый вечер он делал одно и то же: покинув лед или отель, садился в машину и ехал кататься. Он убеждал себя, что нуждается в свежем воздухе, перемене места, впечатлениях от езды, но нужна ему была одна Мэй.
Он обязательно проезжал мимо их бостонского дома, и если видел там ее машину и свет в окнах, все было прекрасно. Тогда он сам парковался где-нибудь на улице, находил место в тени и наблюдал за окнами, пока свет в них не гас. По выходным, когда Кайли не ходила в школу и они не оставались в доме, он ехал в Блэк-Холл, гасил фары, когда съезжал на проселочную дорогу, и убеждался, что Мэй в безопасности в своем доме на ферме.
За все дни, проведенные без них, только это приближало Мартина к относительному спокойствию духа. Иногда он видел, как Мэй задергивала шторы или тенью передвигалась из одной комнаты в другую, и тогда он делал шаг к двери, готовый подхватить ее на руки и признаться, что он сделал самую большую ошибку в своей жизни и все, что он хотел теперь, это начать сначала.
Однако гордость была его самым тяжким грехом. Он не мог придумать слова, которые скажет ей. Обнять Мэй – единственное, что приходило на ум, но если он хоть чуть-чуть успел узнать свою жену, это стало бы для них только началом. Они проговорили бы до рассвета, а то и много позже. Мэй обожала разговаривать с ним, и выстраивать связи, и докапываться до смысла загадок и тайн жизни. Мартин предпочел бы ничего не обсуждать. Тем более сейчас, когда он столкнулся с чем-то запутанным и непостижимым, вызывающим смятение чувств. Ни с чем подобным он раньше не встречался.
Рэй сказал ему, что Мэй приходила на каток. Рассказал, как выехал со льда и увидел его жену у двери в раздевалку. На Мэй было желтое платье, сказал Рэй. Еще он сказал, что она твердо хотела повидать Мартина. Рэй предложил ей пройти в зал заседаний, но Мэй объяснила, что она будет ждать Мартина, не сходя с места. Мартин, скорее всего, вышел прямо на нее.
Она побежала за ним в раздевалку. Входя в душ, Мартин слышал смех и свист, и некоторые из парней имели неосторожность поступить недальновидно и начали поддразнивать его.
Она была нужна Мартину, в этом он не сомневался. Он желал ее, постоянно вспоминал о ней, обдумывал, какие слова сказать. Она оставалась рядом с ним все это время. Вот она и сейчас стоит у него перед глазами. Улыбающаяся, маленькая, упрямая и одновременно стеснительная, протягивающая руку, чтобы коснуться его.
Но она не знала об этом, а Мартин никогда не скажет ей, потому что он был не в силах признаться даже самому себе, а уж тем более рассказать Рэю или кому другому из «Медведей»… Она не знала, что он не видел ее тогда на стадионе.
Он смотрел в темноту, и ему казалось, как будто густая паутина свешивалась с деревьев. Закрыв один глаз, потом другой, он проверил себя. Вечернее небо было ясно, но он сидел в тумане. Его зрение, особенно в правом глазу, становилось все расплывчатее. И продолжалось это уже несколько недель. Он ничего не говорил доктору команды и боялся сказать Мэй. Ее посещение Эстонии для Мартина стало самым идеальным оправданием. Ему вообще ни о чем не придется говорить ей. Он просто взял и вышел из дома.
Сегодня вечером в их доме в Бостоне Мэй не было, не было Мэй и в Блэк-Холле. Мартин уже проехал весь путь из Бостона до побережья Коннектикута и обратно и теперь начал волноваться. Ее фургона нигде не было видно. Тетушка Энид сидела одна в своем доме, раскладывая пасьянс перед телевизором, а в бостонском доме было темно и пусто.
Сначала Мартин почувствовал замешательство, потом запаниковал. Он сгорал от желания поговорить с ней. Пора было прекратить это безумие под названием разлука. Недавно он вспоминал тот первый миг, когда увидел Мэй. В том самолете на Бостон. И рядом с ней Кайли.
Он вспоминал, как Мэй наклонилась над Кайли, окинув его подозрительным взглядом, словно так или иначе пред видела, что ей придется защищать своего ребенка от него.
Какой мужчина мог вот так взять и запросто уехать от своей семьи?
Им был Мартин, и сделал он это дважды. Очевидно, чутье Мэй оказалось верным в тот первый день. Она умела любить, Мартин знал одну ярость. Поставив машину на Бикон-хилл, он смотрел на их пустой дом, снова и снова проверяя свои глаза. Если она не здесь и не в «Брайдалбарн», где же она? Завтра день рождения Кайли. Они отменили вечеринку на коньках? Уехали куда-нибудь далеко, чтобы отпраздновать этот день?
Глава 17
На катке в Бэк-Бэй эхо многократно разносило смех и музыку. Многие дети посещали тут вечерние занятия по пятницам, и у них уже были свои собственные шкафчики для спортивного снаряжения. В это майское воскресенье, день ее рождения, Кайли стояла за бортиком, а мимо скользили девочки на изящных белых коньках, в красивых коротеньких юбочках для фигурного катания, а мальчишки красовались в черных коньках и облегающих черных брюках.
Кайли хотелось исчезнуть отсюда.
Мартин ушел из их жизни. Он не жил с ними больше, и он не придет на ее вечеринку. Он был где-то далеко – возможно, играл в хоккей. Так мама и Дженни объяснили ей. Им хотелось, чтобы она думала, что он обязательно бы пришел, если бы только смог.
– Эй, Кайли! Иди кататься! – позвал девочку тренер.
– Счастливого тебе дня рождения, Кайли! – вторил ему его помощник.
Кайли кивнула и помахала в ответ. Ее мама стояла в стороне, разговаривала о чем-то с устроителем праздника. У Кайли засосало под ложечкой. В ту минуту, когда она ступит на лед, она упадет, как случилось на дне рождения Элен.
– А что, Мартина Картье нет? – потребовал ответа Джимми Вэнс, с шиком затормозив перед ней.
Кайли отрицательно покачала головой. Все спрашивали ее о Мартине. Всю прошлую неделю они угощали ее конфетами, жвачкой, дарили карточки с Покемоном, лишь бы она пригласила их на свой праздник на катке. Уж очень им всем хотелось увидеть Мартина, а то и покататься с ним на коньках.
– Я думал, он будет.
– У него игра…
– Они выиграли два дня назад, – деловито стал считать Джимми. – «Медведи» не играли вчера вечером и не играют сегодня днем. Они играют вечером. Так что он мог бы прийти, если бы захотел.
– Ох, – сказала Кайли, сгорбившись, как старушка.
– Это она нарочно. Хотела, чтобы мы думали, будто он придет, – сказала Элен, выписывая круги. – Чтобы все мы пришли. А у меня сегодня день верховой езды. И мне надо было быть в Честнат-хилл на Силвер-Стар прямо сейчас, но я зачем-то пришла на ее праздник.
– Она даже не надела коньки, – сказал Джимми, посмотрев через бортик на тапочки на ногах Кайли.
– Мама сейчас принесет мои коньки, – объяснила Кайли. – Она поможет мне надеть их.
Сердце забилось, как у раненой птички. Ну почему у нее не поднялась высокая температура, как тогда, когда к ней приходила Натали. Если бы этот праздник уже кончился, Кайли не пришлось бы кататься здесь. Они начнут смеяться над ней. Она не сумеет встать, если упадет. И Мартин не придет к ней.
Кайли закрыла глаза. Ее желания иногда сбывались, она знала это наверняка. Она хотела иметь папу – и Мартин вошел в их жизнь. Но теперь он ушел, и она не могла ответить на вопрос, в чем она провинилась, если он ушел.
Ее мама грустила. Она ничего не ела и не спала, читала всю ночь. Кайли сама видела, как мама читает. Она вставала с кровати и тихонько шла по коридору, потом стояла за дверью спальни матери и смотрела через щелку.
Тут Джимми и Элен от неожиданности открыли рот. Их глаза округлились.
– Ничего себе! Это же он! – выдохнул Джимми.
Другие дети и их родители прекратили свое катание и начали двигаться, сначала медленно и нерешительно, потом быстрее к тому месту, где стояла Кайли. Когда Кайли оглянулась через плечо, она увидела Мартина. Он шел к ней с пакетом под мышкой.
– Привет, я – Тэлли Вэнс, мать Джимми. – Леди в красной юбке протянула ему руку. – Мой сын – такой болельщик, и все мы тоже! Большое спасибо за…
– Приятно познакомиться, – сказал Мартин, пожав ей руку, но не задерживаясь подле нее. – Извините меня, но меня ждут. Я должен найти свою дочь.
Сердце Кайли затрепетало. Она прижала руку ко рту, когда Мартин присел перед ней. Он смотрел ей в глаза.
– Ты пришел! – прошептала девочка.
– Но я никак не мог пропустить твой день рождения.
– Я думала, ты больше не любишь нас.
Мартин покачал головой. У него были грустные глаза, будто она только что сказала ему страшную вещь на свете.
– Мне очень жаль, что ты так думала.
Он вручил Кайли ее подарок. Коробку, обернутую в блестящую розовую бумагу. Но тут он поднял глаза, его лицо изменилось, и Кайли догадалась, куда он смотрит.
– Мэй, – услышала Кайли, как он позвал ее маму.
Мэй никак не могла пробраться сквозь толпу. Она несла в руках коньки: свои и Кайли. Они надевали их последний раз на пруду позади сарая, в тот морозный день, когда катались с Мартином. Мэй хотела одного: поскорее надеть коньки, помочь Кайли выйти на лед и сделать для девочки самый лучший праздник.
– Мэй.
Услышав свое имя, Мэй оглядела толпу. Родители и дети обступили скамейку, на которой сидела Кайли. Но среди этой толпы она увидела Мартина. Он смотрел на нее.
– Ой. – Мэй выронила конек.
Мартин пробрался к Мэй и наклонился поднять его. Мартин был так близко, что его рука задела ее правую ногу. Ее сердце буквально выпрыгивало из груди, будто она сейчас только пробежала стометровку. Когда он поднялся и вручил ей упавший конек, она почувствовала его дыхание на своей щеке.
– Мэй, – сказал Мартин, – я сделал ошибку.
Она смотрела на него, и ей до боли хотелось обнять его.
«И я тоже», – хотела она сказать ему.
– Я ушел, так как не сумел принять это, – сказал он, беря ее за руку. – Я не приходил, потому что я должен был разобраться во всем.
Она не могла отвести взгляд от его глаз. Они были такие же невероятно голубые, только морщинок прибавилось за этот месяц. Мартин постарел за время их разлуки, Мэй не сомневалась, что и она тоже.
– Тебе было лучше без меня?
– Это было ужасно.
Она начала смеяться, но закашлялась.
– Я кое-что принес тебе. – Он залез в карман.
Вокруг них скакали и вопили дети. Родители гудели, а Кайли сидела одна на скамейке. Мэй хотела пойти к ней, но Мартин удержал ее руку. Он вручил ей маленький предмет, обернутый в тонкую бумагу.
Дрожащими руками Мэй вскрыла обертку. Это был небольшой кожаный мешочек, который Мэй сама дала Мартину в прошлый сезон, чтобы это помогло ему в решающих встречах. Развязав тесемочки, она заглянула внутрь и увидела там лепестки роз и крошечные косточки. Горло сжалось от боли и воспоминаний. Сколько надежды она вкладывала в этот оберег.
Мартин обнял ее. Поднеся губы к ее уху, он прошептал:
– Прости меня, Мэй.
– Ох, Мартин.
За дни их разлуки бывали моменты, когда Мэй хотела отказаться от всех своих слов, забыть про всякие принципы, вернуть Мартина. Но иногда она хотела только одного – увидеть его еще только один раз, бросить ему «прощай навеки» в лицо. За то, что он заставил их с Кайли пройти через все это.
– Пожалуйста, прости меня, – повторил он. – Ты ведь так хорошо умеешь это делать.
– Прощаю, Мартин.
– Мы принадлежим друг другу.
– Я никогда не прекращала верить в это.
Слова из синего дневника отозвались эхом в ее голове: «Соедини их, вместе, вместе».
Кайли затаив дыхание наблюдала за родителями. Мама казалась очень печальной и совсем не обрадовалась сначала. Она молчала и даже не обняла Мартина. В глазах у нее стояли слезы. Но Мартин продолжал говорить, он брал маму за руку, гладил ей волосы. И вот, наконец, она обхватила его руками и поцеловала. Когда это случилось, Кайли снова глубоко вздохнула и спокойно задышала.
Джимми и Элен уговаривали ее открыть пакет, который принес ей Мартин, а Тэлли Вэнс даже начала помогать ей развязывать бант. Но Кайли только крепче прижимала подарок к груди и даже нагнулась, закрывая коробку своим телом, чтобы никто не покушался на него.
– Са ва (все в порядке), Кайли? – спросил Мартин, подходя к ней вместе с мамой.
– Папа! – Кайли обняла его, и он поднял ее на руки.
Мама стояла рядом. Маленькая семейная группа. Кайли была на седьмом небе от счастья! Все снова оказалось на своих местах.
– Счастливого дня рождения, Кайли, – сказал Мартин.
– Спасибо.
– А как тебе подарок? – Он постучал по коробке. – Ты не хочешь открыть коробку?
– Я ждала тебя.
Кайли поставила коробку к себе на колени. Коробка была большая и совершенно квадратная, аккуратно обернутая в красивую бумагу. Сердце забилось сильнее, когда она начала развязывать большой бант.
– Коньки, – сказал Джимми, заглянув через ее плечо. – Он подарил ей хоккейные коньки.
Кайли вздрогнула. Ее охватил ужас. От волнения, смешанного со страхом, она никак не могла снять крышку с коробки. Она представила хоккейные коньки, такие же, как у Мартина, только маленькие, коричневые и простые, ну, в общем, даже уродливые, с тем жутким лезвием. Ну и ладно, они ей все равно понравятся. Но у нее дух захватило, когда она все-таки сумела открыть коробку и увидела, что внутри.
– Юбка! Совсем как в балете на льду.
– Для самой симпатичной девочки Бостона.
Юбка была серебристо-белая, очень похожая на крылья ангелов, со сверкающими блестками на бесчисленных слоях тюля. Кайли обняла Мартина за шею, и он помог ей надеть юбку.
Сейчас Кайли сгорала от нетерпения выйти на лед. Мама уже сняла свои тапочки и теперь надевала коньки. Мартин присел на корточки перед Кайли, чтобы помочь ей справиться с коньками.
Кайли никогда раньше не замечала, какие красивые они были: белая кожа с серебряными лезвиями, скошенными спереди, чтобы удобно было выполнять разные фигуры, и маленькими зубчиками. Они удивительно соответствовали ее юбке. Когда Мартин шнуровал коньки, не слишком туго, но и не слабо, Кайли смотрела на его макушку. Она наклонилась и поцеловала его в нее, а потом шепнула на ухо:
– Спасибо, папа.
– Носи и радуйся, детка.
Засунув руку в свою холщовую сумку, он неожиданно для нее выудил оттуда собственные хоккейные коньки, надел их и зашнуровал так быстро, что Кайли и глазом не успела моргнуть.
– Ты катаешься? – спросила Кайли.
– На твоем празднике? Да, конечно. Но только с тобой или с твоей мамой. Ты готова?
Сдерживая волнение, Кайли кивнула.
Лед был свободен. Все до одного отступили в сторону, только чтобы посмотреть, как Мартин Картье поедет… или Кайли упадет.
– Смотри прямо вперед, – спокойно велел ей Мартин, хотя лодыжки у Кайли вихлялись из стороны в сторону.
Мама поехала вперед, чтобы привыкнуть ко льду. Кайли посмотрела на нее. Она волновалась, и ей хотелось, что бы мама взяла ее за другую руку.
– У мамы получается, – отметила Кайли, наблюдая, как Мэй осторожно скользит по катку.
– Точно. И у тебя получится.
Но не успела она ступить на лед, как ноги подвернулись и она споткнулась. Мартин подхватил девочку и обнял, помогая ей удержаться на ногах. Кто-то из детей засмеялся; громче других звенел высокий звонкий голос Элен.
– Я не могу, – прошептала Кайли со слезами на глазах.
– Обязательно сможешь, – сказал ей Мартин. – Помнишь на пруду? Все точно так же, как там, разве нет? Только ты, я и твоя мама.
– Ты делаешь успехи, – сказала мама, проезжая мимо.
– Нет! – Кайли попыталась притормозить, но Мартин не позволил ей останавливаться.
– Новички на льду похожи на новорожденных жеребят, – сказал он ей.
Одной рукой он обнимал девочку, другой крепко держал ее руку в своей.
– Ты уже говорил это тогда, – напомнила ему Кайли.
– Так говорил мне мой папа, когда я в первый раз встал на лед. Шаткие ноги и все такое. – Мартин как-то особенно посмотрел на маму.
– Твой папа, – повторила Кайли, вспомнив про свои видения и просьбу, которую Натали пыталась передать ей, но тут же споткнулась. – Я не могу.
– Но у жеребят есть одна особенность, – продолжал Мартин, все так же крепко держа ее, так же спокойно и плавно направляя ее движения на льду по кругу, что она едва заметила, как они снова проехали мимо мамы, потом мимо миссис Вэнс, Джимми, Элен и всех остальных, – они быстро учатся. Как только их ноги привыкают чувствовать землю, они начинают бегать и уже не могут остановиться. Совсем как при ходьбе, Кайли. Передвигай стопу сначала, и вся нога последует за ней. Именно так, моя девочка.
Сглотнув, Кайли сконцентрировалась на своих ногах. Скользнула одной, потом другой. Эта нога, та нога. Мартин замедлил ход, и внезапно Кайли осознала, что он перестал крепко держать ее. Слегка поддерживал, и только. И по льду она катилась сама. Назад и вперед, короткими шагами.
– Не скреби, – подсказал Мартин. – Скользи. Вот именно… длинными движениями. Смотри вперед, а не на ноги.
– Великолепно, – сказала мама. – О, я так горжусь тобой!
Кайли попыталась улыбнуться, но ей приходилось концентрироваться, чтобы не упасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Я хочу, чтобы папа вернулся домой.
Если Мартин бывал в Бостоне, то каждый вечер он делал одно и то же: покинув лед или отель, садился в машину и ехал кататься. Он убеждал себя, что нуждается в свежем воздухе, перемене места, впечатлениях от езды, но нужна ему была одна Мэй.
Он обязательно проезжал мимо их бостонского дома, и если видел там ее машину и свет в окнах, все было прекрасно. Тогда он сам парковался где-нибудь на улице, находил место в тени и наблюдал за окнами, пока свет в них не гас. По выходным, когда Кайли не ходила в школу и они не оставались в доме, он ехал в Блэк-Холл, гасил фары, когда съезжал на проселочную дорогу, и убеждался, что Мэй в безопасности в своем доме на ферме.
За все дни, проведенные без них, только это приближало Мартина к относительному спокойствию духа. Иногда он видел, как Мэй задергивала шторы или тенью передвигалась из одной комнаты в другую, и тогда он делал шаг к двери, готовый подхватить ее на руки и признаться, что он сделал самую большую ошибку в своей жизни и все, что он хотел теперь, это начать сначала.
Однако гордость была его самым тяжким грехом. Он не мог придумать слова, которые скажет ей. Обнять Мэй – единственное, что приходило на ум, но если он хоть чуть-чуть успел узнать свою жену, это стало бы для них только началом. Они проговорили бы до рассвета, а то и много позже. Мэй обожала разговаривать с ним, и выстраивать связи, и докапываться до смысла загадок и тайн жизни. Мартин предпочел бы ничего не обсуждать. Тем более сейчас, когда он столкнулся с чем-то запутанным и непостижимым, вызывающим смятение чувств. Ни с чем подобным он раньше не встречался.
Рэй сказал ему, что Мэй приходила на каток. Рассказал, как выехал со льда и увидел его жену у двери в раздевалку. На Мэй было желтое платье, сказал Рэй. Еще он сказал, что она твердо хотела повидать Мартина. Рэй предложил ей пройти в зал заседаний, но Мэй объяснила, что она будет ждать Мартина, не сходя с места. Мартин, скорее всего, вышел прямо на нее.
Она побежала за ним в раздевалку. Входя в душ, Мартин слышал смех и свист, и некоторые из парней имели неосторожность поступить недальновидно и начали поддразнивать его.
Она была нужна Мартину, в этом он не сомневался. Он желал ее, постоянно вспоминал о ней, обдумывал, какие слова сказать. Она оставалась рядом с ним все это время. Вот она и сейчас стоит у него перед глазами. Улыбающаяся, маленькая, упрямая и одновременно стеснительная, протягивающая руку, чтобы коснуться его.
Но она не знала об этом, а Мартин никогда не скажет ей, потому что он был не в силах признаться даже самому себе, а уж тем более рассказать Рэю или кому другому из «Медведей»… Она не знала, что он не видел ее тогда на стадионе.
Он смотрел в темноту, и ему казалось, как будто густая паутина свешивалась с деревьев. Закрыв один глаз, потом другой, он проверил себя. Вечернее небо было ясно, но он сидел в тумане. Его зрение, особенно в правом глазу, становилось все расплывчатее. И продолжалось это уже несколько недель. Он ничего не говорил доктору команды и боялся сказать Мэй. Ее посещение Эстонии для Мартина стало самым идеальным оправданием. Ему вообще ни о чем не придется говорить ей. Он просто взял и вышел из дома.
Сегодня вечером в их доме в Бостоне Мэй не было, не было Мэй и в Блэк-Холле. Мартин уже проехал весь путь из Бостона до побережья Коннектикута и обратно и теперь начал волноваться. Ее фургона нигде не было видно. Тетушка Энид сидела одна в своем доме, раскладывая пасьянс перед телевизором, а в бостонском доме было темно и пусто.
Сначала Мартин почувствовал замешательство, потом запаниковал. Он сгорал от желания поговорить с ней. Пора было прекратить это безумие под названием разлука. Недавно он вспоминал тот первый миг, когда увидел Мэй. В том самолете на Бостон. И рядом с ней Кайли.
Он вспоминал, как Мэй наклонилась над Кайли, окинув его подозрительным взглядом, словно так или иначе пред видела, что ей придется защищать своего ребенка от него.
Какой мужчина мог вот так взять и запросто уехать от своей семьи?
Им был Мартин, и сделал он это дважды. Очевидно, чутье Мэй оказалось верным в тот первый день. Она умела любить, Мартин знал одну ярость. Поставив машину на Бикон-хилл, он смотрел на их пустой дом, снова и снова проверяя свои глаза. Если она не здесь и не в «Брайдалбарн», где же она? Завтра день рождения Кайли. Они отменили вечеринку на коньках? Уехали куда-нибудь далеко, чтобы отпраздновать этот день?
Глава 17
На катке в Бэк-Бэй эхо многократно разносило смех и музыку. Многие дети посещали тут вечерние занятия по пятницам, и у них уже были свои собственные шкафчики для спортивного снаряжения. В это майское воскресенье, день ее рождения, Кайли стояла за бортиком, а мимо скользили девочки на изящных белых коньках, в красивых коротеньких юбочках для фигурного катания, а мальчишки красовались в черных коньках и облегающих черных брюках.
Кайли хотелось исчезнуть отсюда.
Мартин ушел из их жизни. Он не жил с ними больше, и он не придет на ее вечеринку. Он был где-то далеко – возможно, играл в хоккей. Так мама и Дженни объяснили ей. Им хотелось, чтобы она думала, что он обязательно бы пришел, если бы только смог.
– Эй, Кайли! Иди кататься! – позвал девочку тренер.
– Счастливого тебе дня рождения, Кайли! – вторил ему его помощник.
Кайли кивнула и помахала в ответ. Ее мама стояла в стороне, разговаривала о чем-то с устроителем праздника. У Кайли засосало под ложечкой. В ту минуту, когда она ступит на лед, она упадет, как случилось на дне рождения Элен.
– А что, Мартина Картье нет? – потребовал ответа Джимми Вэнс, с шиком затормозив перед ней.
Кайли отрицательно покачала головой. Все спрашивали ее о Мартине. Всю прошлую неделю они угощали ее конфетами, жвачкой, дарили карточки с Покемоном, лишь бы она пригласила их на свой праздник на катке. Уж очень им всем хотелось увидеть Мартина, а то и покататься с ним на коньках.
– Я думал, он будет.
– У него игра…
– Они выиграли два дня назад, – деловито стал считать Джимми. – «Медведи» не играли вчера вечером и не играют сегодня днем. Они играют вечером. Так что он мог бы прийти, если бы захотел.
– Ох, – сказала Кайли, сгорбившись, как старушка.
– Это она нарочно. Хотела, чтобы мы думали, будто он придет, – сказала Элен, выписывая круги. – Чтобы все мы пришли. А у меня сегодня день верховой езды. И мне надо было быть в Честнат-хилл на Силвер-Стар прямо сейчас, но я зачем-то пришла на ее праздник.
– Она даже не надела коньки, – сказал Джимми, посмотрев через бортик на тапочки на ногах Кайли.
– Мама сейчас принесет мои коньки, – объяснила Кайли. – Она поможет мне надеть их.
Сердце забилось, как у раненой птички. Ну почему у нее не поднялась высокая температура, как тогда, когда к ней приходила Натали. Если бы этот праздник уже кончился, Кайли не пришлось бы кататься здесь. Они начнут смеяться над ней. Она не сумеет встать, если упадет. И Мартин не придет к ней.
Кайли закрыла глаза. Ее желания иногда сбывались, она знала это наверняка. Она хотела иметь папу – и Мартин вошел в их жизнь. Но теперь он ушел, и она не могла ответить на вопрос, в чем она провинилась, если он ушел.
Ее мама грустила. Она ничего не ела и не спала, читала всю ночь. Кайли сама видела, как мама читает. Она вставала с кровати и тихонько шла по коридору, потом стояла за дверью спальни матери и смотрела через щелку.
Тут Джимми и Элен от неожиданности открыли рот. Их глаза округлились.
– Ничего себе! Это же он! – выдохнул Джимми.
Другие дети и их родители прекратили свое катание и начали двигаться, сначала медленно и нерешительно, потом быстрее к тому месту, где стояла Кайли. Когда Кайли оглянулась через плечо, она увидела Мартина. Он шел к ней с пакетом под мышкой.
– Привет, я – Тэлли Вэнс, мать Джимми. – Леди в красной юбке протянула ему руку. – Мой сын – такой болельщик, и все мы тоже! Большое спасибо за…
– Приятно познакомиться, – сказал Мартин, пожав ей руку, но не задерживаясь подле нее. – Извините меня, но меня ждут. Я должен найти свою дочь.
Сердце Кайли затрепетало. Она прижала руку ко рту, когда Мартин присел перед ней. Он смотрел ей в глаза.
– Ты пришел! – прошептала девочка.
– Но я никак не мог пропустить твой день рождения.
– Я думала, ты больше не любишь нас.
Мартин покачал головой. У него были грустные глаза, будто она только что сказала ему страшную вещь на свете.
– Мне очень жаль, что ты так думала.
Он вручил Кайли ее подарок. Коробку, обернутую в блестящую розовую бумагу. Но тут он поднял глаза, его лицо изменилось, и Кайли догадалась, куда он смотрит.
– Мэй, – услышала Кайли, как он позвал ее маму.
Мэй никак не могла пробраться сквозь толпу. Она несла в руках коньки: свои и Кайли. Они надевали их последний раз на пруду позади сарая, в тот морозный день, когда катались с Мартином. Мэй хотела одного: поскорее надеть коньки, помочь Кайли выйти на лед и сделать для девочки самый лучший праздник.
– Мэй.
Услышав свое имя, Мэй оглядела толпу. Родители и дети обступили скамейку, на которой сидела Кайли. Но среди этой толпы она увидела Мартина. Он смотрел на нее.
– Ой. – Мэй выронила конек.
Мартин пробрался к Мэй и наклонился поднять его. Мартин был так близко, что его рука задела ее правую ногу. Ее сердце буквально выпрыгивало из груди, будто она сейчас только пробежала стометровку. Когда он поднялся и вручил ей упавший конек, она почувствовала его дыхание на своей щеке.
– Мэй, – сказал Мартин, – я сделал ошибку.
Она смотрела на него, и ей до боли хотелось обнять его.
«И я тоже», – хотела она сказать ему.
– Я ушел, так как не сумел принять это, – сказал он, беря ее за руку. – Я не приходил, потому что я должен был разобраться во всем.
Она не могла отвести взгляд от его глаз. Они были такие же невероятно голубые, только морщинок прибавилось за этот месяц. Мартин постарел за время их разлуки, Мэй не сомневалась, что и она тоже.
– Тебе было лучше без меня?
– Это было ужасно.
Она начала смеяться, но закашлялась.
– Я кое-что принес тебе. – Он залез в карман.
Вокруг них скакали и вопили дети. Родители гудели, а Кайли сидела одна на скамейке. Мэй хотела пойти к ней, но Мартин удержал ее руку. Он вручил ей маленький предмет, обернутый в тонкую бумагу.
Дрожащими руками Мэй вскрыла обертку. Это был небольшой кожаный мешочек, который Мэй сама дала Мартину в прошлый сезон, чтобы это помогло ему в решающих встречах. Развязав тесемочки, она заглянула внутрь и увидела там лепестки роз и крошечные косточки. Горло сжалось от боли и воспоминаний. Сколько надежды она вкладывала в этот оберег.
Мартин обнял ее. Поднеся губы к ее уху, он прошептал:
– Прости меня, Мэй.
– Ох, Мартин.
За дни их разлуки бывали моменты, когда Мэй хотела отказаться от всех своих слов, забыть про всякие принципы, вернуть Мартина. Но иногда она хотела только одного – увидеть его еще только один раз, бросить ему «прощай навеки» в лицо. За то, что он заставил их с Кайли пройти через все это.
– Пожалуйста, прости меня, – повторил он. – Ты ведь так хорошо умеешь это делать.
– Прощаю, Мартин.
– Мы принадлежим друг другу.
– Я никогда не прекращала верить в это.
Слова из синего дневника отозвались эхом в ее голове: «Соедини их, вместе, вместе».
Кайли затаив дыхание наблюдала за родителями. Мама казалась очень печальной и совсем не обрадовалась сначала. Она молчала и даже не обняла Мартина. В глазах у нее стояли слезы. Но Мартин продолжал говорить, он брал маму за руку, гладил ей волосы. И вот, наконец, она обхватила его руками и поцеловала. Когда это случилось, Кайли снова глубоко вздохнула и спокойно задышала.
Джимми и Элен уговаривали ее открыть пакет, который принес ей Мартин, а Тэлли Вэнс даже начала помогать ей развязывать бант. Но Кайли только крепче прижимала подарок к груди и даже нагнулась, закрывая коробку своим телом, чтобы никто не покушался на него.
– Са ва (все в порядке), Кайли? – спросил Мартин, подходя к ней вместе с мамой.
– Папа! – Кайли обняла его, и он поднял ее на руки.
Мама стояла рядом. Маленькая семейная группа. Кайли была на седьмом небе от счастья! Все снова оказалось на своих местах.
– Счастливого дня рождения, Кайли, – сказал Мартин.
– Спасибо.
– А как тебе подарок? – Он постучал по коробке. – Ты не хочешь открыть коробку?
– Я ждала тебя.
Кайли поставила коробку к себе на колени. Коробка была большая и совершенно квадратная, аккуратно обернутая в красивую бумагу. Сердце забилось сильнее, когда она начала развязывать большой бант.
– Коньки, – сказал Джимми, заглянув через ее плечо. – Он подарил ей хоккейные коньки.
Кайли вздрогнула. Ее охватил ужас. От волнения, смешанного со страхом, она никак не могла снять крышку с коробки. Она представила хоккейные коньки, такие же, как у Мартина, только маленькие, коричневые и простые, ну, в общем, даже уродливые, с тем жутким лезвием. Ну и ладно, они ей все равно понравятся. Но у нее дух захватило, когда она все-таки сумела открыть коробку и увидела, что внутри.
– Юбка! Совсем как в балете на льду.
– Для самой симпатичной девочки Бостона.
Юбка была серебристо-белая, очень похожая на крылья ангелов, со сверкающими блестками на бесчисленных слоях тюля. Кайли обняла Мартина за шею, и он помог ей надеть юбку.
Сейчас Кайли сгорала от нетерпения выйти на лед. Мама уже сняла свои тапочки и теперь надевала коньки. Мартин присел на корточки перед Кайли, чтобы помочь ей справиться с коньками.
Кайли никогда раньше не замечала, какие красивые они были: белая кожа с серебряными лезвиями, скошенными спереди, чтобы удобно было выполнять разные фигуры, и маленькими зубчиками. Они удивительно соответствовали ее юбке. Когда Мартин шнуровал коньки, не слишком туго, но и не слабо, Кайли смотрела на его макушку. Она наклонилась и поцеловала его в нее, а потом шепнула на ухо:
– Спасибо, папа.
– Носи и радуйся, детка.
Засунув руку в свою холщовую сумку, он неожиданно для нее выудил оттуда собственные хоккейные коньки, надел их и зашнуровал так быстро, что Кайли и глазом не успела моргнуть.
– Ты катаешься? – спросила Кайли.
– На твоем празднике? Да, конечно. Но только с тобой или с твоей мамой. Ты готова?
Сдерживая волнение, Кайли кивнула.
Лед был свободен. Все до одного отступили в сторону, только чтобы посмотреть, как Мартин Картье поедет… или Кайли упадет.
– Смотри прямо вперед, – спокойно велел ей Мартин, хотя лодыжки у Кайли вихлялись из стороны в сторону.
Мама поехала вперед, чтобы привыкнуть ко льду. Кайли посмотрела на нее. Она волновалась, и ей хотелось, что бы мама взяла ее за другую руку.
– У мамы получается, – отметила Кайли, наблюдая, как Мэй осторожно скользит по катку.
– Точно. И у тебя получится.
Но не успела она ступить на лед, как ноги подвернулись и она споткнулась. Мартин подхватил девочку и обнял, помогая ей удержаться на ногах. Кто-то из детей засмеялся; громче других звенел высокий звонкий голос Элен.
– Я не могу, – прошептала Кайли со слезами на глазах.
– Обязательно сможешь, – сказал ей Мартин. – Помнишь на пруду? Все точно так же, как там, разве нет? Только ты, я и твоя мама.
– Ты делаешь успехи, – сказала мама, проезжая мимо.
– Нет! – Кайли попыталась притормозить, но Мартин не позволил ей останавливаться.
– Новички на льду похожи на новорожденных жеребят, – сказал он ей.
Одной рукой он обнимал девочку, другой крепко держал ее руку в своей.
– Ты уже говорил это тогда, – напомнила ему Кайли.
– Так говорил мне мой папа, когда я в первый раз встал на лед. Шаткие ноги и все такое. – Мартин как-то особенно посмотрел на маму.
– Твой папа, – повторила Кайли, вспомнив про свои видения и просьбу, которую Натали пыталась передать ей, но тут же споткнулась. – Я не могу.
– Но у жеребят есть одна особенность, – продолжал Мартин, все так же крепко держа ее, так же спокойно и плавно направляя ее движения на льду по кругу, что она едва заметила, как они снова проехали мимо мамы, потом мимо миссис Вэнс, Джимми, Элен и всех остальных, – они быстро учатся. Как только их ноги привыкают чувствовать землю, они начинают бегать и уже не могут остановиться. Совсем как при ходьбе, Кайли. Передвигай стопу сначала, и вся нога последует за ней. Именно так, моя девочка.
Сглотнув, Кайли сконцентрировалась на своих ногах. Скользнула одной, потом другой. Эта нога, та нога. Мартин замедлил ход, и внезапно Кайли осознала, что он перестал крепко держать ее. Слегка поддерживал, и только. И по льду она катилась сама. Назад и вперед, короткими шагами.
– Не скреби, – подсказал Мартин. – Скользи. Вот именно… длинными движениями. Смотри вперед, а не на ноги.
– Великолепно, – сказала мама. – О, я так горжусь тобой!
Кайли попыталась улыбнуться, но ей приходилось концентрироваться, чтобы не упасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47