– Обычно нас навещают один-два вампира. Сегодня я чувствую многих.
– Ага, – хрипло отозвалась Дамали.
Голосовые связки еще саднило после выступления, потому она отделалась короткой репликой. И вообще, что еще можно сказать менеджеру, которая для всей группы вроде приемной матери?
Дамали и Марлен переглянулись. Обе они знали, что надо делать. Обстановка накалялась. Раньше за ними мог увязаться один вампир, максимум два. Но с тех пор, как они стали отвечать ударом на удар и пару раз повели себя агрессивно, сами ища сражения, все стало по-другому. Прежде редкие и случайные, теперь засады стали обычным явлением. Из-за них команда теряла ценных людей. Дамали это раздражало. Она говорила Марлен, что эта фигня началась, когда они открыли охоту. Не надо было будить спящую собаку.
Марлен бросила на нее взгляд, ясно говоривший: "Не начинай". К черту Марлен и ее дурацкую женскую суть! Только не сегодня. Да, она любит Map как родную мать и все такое, но не было у нее сейчас ощущения сестринской солидарности. Да, они гонялись только за теми вампирами, которые выпендривались. Но дело не в этом.
– Ты меня не слышала?
Дамали бросила на Марлен тяжелый взгляд – и отвернулась.
– Нет. А что ты говорила?
Марлен подождала, пока их взгляды встретятся.
– Я ничего не говорила. Я подумала, и ты мою мысль не услышала. А я могу читать тебя ясно и громко. Вот это меня и беспокоит.
Раздражение окутало Дамали плотным покрывалом. Она одарила Марлен еще одним сердитым взглядом.
– Я просто устала как собака. Что было, то прошло. С этим покончено, и брось ты это.
– Ты должна нам сообщать, когда у тебя сенсорное затемнение. Ведь они у тебя становятся чаще? Ты мне вообще могла это дать понять без единого слова.
Все остальные глянули на Дамали озабоченно, но у них хватало ума не встревать в спор. Может, решили не обращать внимания, ведь они с Марлен вечно на эту тему заводились. Ладно, их дело.
Дамали, не отвечая Марлен, заставила себя посмотреть на индийские флейты, колокольчики и бубенцы, лежащие возле большого барабана конга в углу комнаты. Взгляд ее скользнул по острым титановым анкерам с серебряным покрытием, удерживающим шкуру на барабане. Она не хотела отвечать на вопрос Марлен. Не хотела сейчас заводиться по поводу этой ерунды. От нее у Дамали волосы на затылке становились дыбом.
Сегодня анкеры барабана пойдут к ней в пояс, хотя инструмент принадлежит Хосе, он же Колдун. На концерте он просто бомба, но работает на улицах с замаскированным оружием куда как хуже Дамали. Призвав внутренние силы, Дамали перекрыла вторжение Марлен в свои мысли – подставила ей ментальную пустоту, тем временем соображая, как вооружиться получше.
Все были тихие, просто жуть. Никто не сказал ни слова, все просто паковали снаряжение. Не так обычно ведет себе группа после выступления. Будто стены комнатушки хотели сомкнуться вокруг и проглотить их. Дамали обдумывала свое вооружение.
Может, стоит прихватить и несколько посеребренных бубенцов? Хосе творит чудеса с арбалетом, своим любимым оружием. Ей неплохо бы чем-нибудь подкрепить анкеры с барабана и бубенцы, если дело станет жарким, – и насчет цимбал то же самое. Она напомнила себе, что, когда бросаешь диск цимбал, край у него настолько острый, что может прорезать бумагу беззвучно, но сегодня ее этот факт не успокаивал. Интересно, почему бы?
Взгляд ее немедленно перешел на "фенди" – электрогитару Джека Райдера, на бас-гитару Шабазза, потом на электрическую скрипку Марлен. Марлен проследила за ее взглядом и стала помогать другим разбирать аппаратуру.
Когда она подошла помочь Шабаззу, позвоночник Дамали вновь свело напряжением. Да, надо бы перетянуть инструменты и вставить стальные тросы поперек усиленных металлических мостов. Сегодня ночью, она это чувствовала, понадобится арбалет, а струнные инструменты легче пустить в ход. Можно даже, чтобы Колдун прихватил несколько осветительных шестов для зарядки дополнительных арбалетов. Но Марлен придется отказаться от трости как единственной своей защиты. Лучше бы сестрице понять и работать со скрипкой, как оно было задумано, – приложить стальное основание лука через мост и быть готовой.
И еще чувствовалось, что понадобятся световые пушки, хотя сейчас она не могла точно сказать почему. Нет. Это не жизнь.
Она подошла к барабанам, не обращая внимания на взгляд, который бросила в ее сторону Марлен. Запах ладана, шалфея и мирры тянулся за ней в комнату со сцены. Дамали облизнула пересохшие губы, ощутила вкус соли и попыталась вдохнуть защитный аромат, но ее чуть не вырвало.
Обычно этот аромат успокаивал, его компоненты миропомазывали ее место на сцене – необходимое вступление перед тем, как выпускали багровый туман из паров сухого льда и она выходила вперед и становилась центром представления. Кольцо святой воды, налитое вокруг нее жертвенным возлиянием, чтобы предки заговорили через нее и чтобы оградить ее, когда она выплевывала в толпу правду несправедливости, сегодня не наполнило ее жилы неколебимой уверенностью. Тяжелый ритм продолжал биться под черепом, накручивая децибелы головной боли вместе с доносящейся музыкой, сотрясающей стены. Нет, жизнь истребителя – это не жизнь.
– Ты как?
Вопрос Марлен повис в воздухе, и все на миг прервали работу, посмотрели на нее, переглянулись, будто ожидая зеленого луча как сигнала продолжать разборку аппаратуры.
Дамали просто кивнула. Группа возобновила работу, но продолжала искоса поглядывать на нее. Дамали хотела попасть обратно в компаунд, где лежало оружие "из магазина". Аппаратура, которую они взяли в дорогу, была достаточно хорошо замаскирована, чтобы пройти через контроль в аэропорту, а значит, это не настоящая тяжелая артиллерия. Да, ее хватило бы остановить нескольких хищников. Но если чувства не обманывали Дамали, сегодня дело ожидалось горячее.
Проблема в том, что она наполовину не видела. Обычное зрение было в норме, но в голове все размывалось. Третий глаз отключился. Так продолжалось уже пару недель, будто помехи в телевизоре. Перемежающиеся помехи – иногда ментальный радар был кристально ясен, но бывало, как сегодня, что виден только снег. Она этого терпеть не могла.
– Надо спешить, – сказала вдруг Дамали.
Группа уставилась на нее, потом все один за другим кивнули, но никто ничего не сказал. Черт, жарко там становится.
Почему-то кондиционер ее тоже не охлаждал. Обтягивающие штаны с разрезами на бедрах ощущались как что-то удушающее, а веревки полудрагоценных амулетов и камней, вставленные в грубое серебро вокруг запястий и вокруг шеи, ощущались как мокрая петля. Она принялась срывать их, не обращая внимания на неодобрительную мину Марлен. Ожерелья ее почти душили. Значит, придется рискнуть открытым горлом, только чтобы можно было дышать.
Не в силах выдержать тяжести, Дамали сорвала с себя широкий серебряный пояс, бросила его на ближайший кофейный столик и чуть не сжалась в комок от пронзительного скрежета металла по дереву. Египетские кресты серег в ушах тоже надо снять – слишком тяжелые, и не важно, что там говорит Марлен о защитных талисманах на яремных венах. Все ощущалось как тиски, вцепляющиеся в тело. Дышать невозможно!
– Ты точно в норме? – Марлен оторвалась от укладки сумки и пристально всмотрелась в Дамали.
– Все путем, ребята. Нет, точно, – буркнула наконец Дамали. Не надо грузить ребят своими предчувствиями. Они тут не виноваты. Чего их полошить, если просто-напросто разгулялись нервы? В последний раз оглядев анкеры барабана, она отошла в сторону. – Наверное, просто устала выкладываться на сто пятьдесят процентов.
Остальные молча смотрели на нее, и в их молчании сквозило одобрение. Да, они все это чувствовали. Да, случаются хреновые минуты, и они это тоже знают. Никто из них не хотел дразнить судьбу, особенно она. Они влипли в работу стражей, как она сама влипла в работу истребителя. И горький опыт убеждал их в одном: держись вместе – или смерть, если не хуже.
– Ладно, люди, будем шевелиться. Кто-нибудь видел мои копыта?
Марлен вытащила из угла замшевые туфли на низком каблуке и бросила ей. Дамали поймала их по одной и нагнулась, чтобы надеть. Группа медленно вернулась к работе.
Сапоги-"чулки" на высоких каблуках, которые она надевала на представление, тянули ноги, как две наковальни. Вечер не обещал быть таким, когда можно порхать на высоких каблуках, – скорее придется после представления отбиваться ногами. Легкая цветастая юбка и вышитый топ, в которых она выступала, тоже будто пережимали ток крови и давили так, что хоть кричи. Грудь, которую она сама всегда считала слишком маленькой, сейчас как-то странно отвисала, сдавленная сценическим костюмом. Тонкая цепочка вокруг талии – будто желчь из пузыря в горло. Не будь она двадцати одного года от роду и в хорошей спортивной форме, она бы поклясться могла, что у нее легкий сердечный приступ.
Дамали вгляделась в зеркало, отметила, что бронзовая кожа лица как-то побледнела – но все-таки отражение еще есть. Что с ней, черт побери, творится?
– Кто-нибудь, киньте мне футболку.
Шабазз бросил в ее сторону футболку с эмблемой группы.
– Спасибо.
Дамали повернулась к группе спиной и стянула с себя топ. Ребята отвернулись, как обычно, и Дамали, надев хлопковую тряпку, вздохнула с облегчением:
– Так-то лучше.
– Ты слишком много энергии вкладываешь в представление, – сказала Марлен после долгой паузы. Спокойно сказала, почти слишком спокойно.
– Надо держать марку, Map.
Дамали поймала взгляд Марлен и удержала его на секунду.
Пойми второй смысл, сестренка. И не наезжай на меня – когда моя команда смотрит. Отложи на потом.
Марлен кивнула, ничего не сказав.
Молодец. Напряжение чуть отпустило Дамали.
Ну да, конечно. Все на грани, всем нужно остыть. Интересно, что почуяла Марлен, их дозорный? Когда у Марлен бывали видения, они были по-настоящему крутые – до ужаса спокойные Дамали прокрутила в голове все, что знала о способностях Марлен, и присмотрелась к языку жестов наставницы. Только ее чертовски доставало, что приходится надеяться на чьи-то способности.
Может, надо было просто сказать Map, что сегодня у нее опять будет слепота? Но ей самой об этом думать было противно. Ага, скажи им, и ребята станут с тобой носиться, как с зайчонком? С чайником? Ну уж нет. Это ее команда, и какая бы хворь ни навалилась на Дамали, это временно. Надо только смотреть получше на Марлен после выхода, чтобы понимать, что творится вокруг. И это с одного взгляда будет понятно.
Хосе оглядел ребят по одному – у него, кажется, тоже нервы сегодня наружу. И то, что никто больше ни слова не говорил, его подстегивало. Черные глаза ударника нервозно перебегали с Дамали на Марлен и обратно.
– Ага, ты сегодня здорово выдала, Дамали, – подтвердил он, оторвав взгляд от пакуемой аппаратуры.
Пустой треп, признак взведенности. Терпеть она не могла пустой треп.
– Спасибо, Колдун.
– Сегодня "Нью энерджи" была твоя. Клуб уже никогда не станет прежним – "Воины света" и ты лично, госпожа, завтра должны получить хорошую прессу.
"Завтра? Это если ночь переживем". Дамали посмотрела на Хосе, потом на Марлен. Этот псих, мексиканский индеец, всегда болтает, когда наширяется. Все равно она к нему хорошо относилась, но если сегодня главный следопыт будет запинаться – тогда хреново. Марлен побелела. Явно до нее тоже это дошло.
– Не ссы, прорвемся, Колдун, – сказала Дамали с коротким выдохом, стукнув Хосе кулаком, стараясь привести его в чувство. Ее ментальная стена против Марлен не дала ни хрена. Но еще она, кажется, не может толком перевести дыхание. Ладно, фиг с ним, Колдун всегда много болтает, а когда нервничает, голос у него становится громче. Сегодня то же самое. От этого крика у нее голова болит.
Дамали снова поглядела на Марлен. Переливы пурпурного платья-"афро" и блеск золотой вышивки под цвет виниловых штанов стали слишком яркими, и Дамали на миг закрыла глаза от этой величественной роскоши. Черная безрукавка и джинсы Хосе воткнулись в середину цветного поля, плясавшего у нее под веками. Серебро его здоровенного креста превратилось в световое острие. Она отвернулась, и тогда стало можно хоть как-то судорожно вздохнуть.
– Дайте ей воды, – приказала Марлен, выводя Хосе из полусогнутого положения над сумкой с осветительной аппаратурой.
Взяв у него бутылку газировки, Дамали, не открывая глаз, сорвала пробку и сделала глубокий, очищающий глоток. Язык облило металлическим вкусом. И этот вкус близкой смерти заставил ее оглядеть группу настороженным взглядом. Они не могут себе позволить сейчас потерять еще одну душу. И сейчас она могла сказать, что они тоже определенно почуяли опасность.
Слишком все были спокойны, сдержанны, методичны, когда быстро обменялись любезностями с руководством клуба, проскользнули между фанатами и без слов начали разбирать аппаратуру, чтобы уезжать. Обычно за сценой все не так. Сейчас не было обсуждений насчет добыть чего-нибудь поесть, вообще разговоров не было. Какая-то странная пустота держалась между ними, пока они выполняли привычные действия, как роботы.
– Мне надо помочь Ковбою уложить остальное железо, – сказал наконец Хосе, отходя от Дамали. – Это недолго.
– Ты нормально? – снова спросила Марлен, покосившись на свою солистку, собирая ее разбросанную одежду и швыряя в матерчатую сумку. Потом Марлен посмотрела на Шабазза, который ни слова не произнес.
Дамали просто кивнула в сторону Марлен. Она заметила, что Джей Эл, осветитель-клавишник, тоже двух слов не сказал за вечер. К чему бы все это?
– Дамали всегда супернормально, – бросил Шабазз.
Дамали пристально посмотрела на него. Да, Шабазз никогда не горячится – инструктор по айкидо, хореограф и басист группы. Гладкий и спокойный, как лед. Адепт боевых искусств, немногословный во всем, кроме философии. Но он что-то пробурчал, не поднимая глаз от работы – они с Джо Ленгом разбирали на секции и паковали прожектора и цифровые клавиатуры, которые маскировали компьютерную следящую систему. Джей Эл тоже не смотрел на Шабазза, хотя эти двое всегда понимали друг друга и постоянно переглядывались. Нет, что-то крупное заварилось.
Она внимательно присмотрелась к своей группе. Марлен, дозорная со скрипкой, обычно щетинилась при малейшем следе движения и видела все орлиным взором. Что же с ней такое сегодня? К тому же Марлен не оставляет ленты. Она продолжает действовать, будто все путем, хотя на самом деле это не так. Шабазз и Джей Эл, еще одна пара сенсоров – они умеют чувствовать приближение, могут определить местонахождение простым касанием, – тоже напряглись, насторожились, но молчат.
Хосе и псих Джейк Ковбой, гитарист и снайпер, оба умели на вкус, на запах чуять опасность в воздухе. Они были носами – и с ними тоже сегодня что-то не так. И еще Большой Майк, звуковик и аранжировщик, который способен слышать то, чего не слышит никто, и может взорвать все к чертовой матери. Непревзойденный специалист по взрывчатке еще со времен Вьетнама, он сегодня психовал, а это на Большого Майка никак не похоже. Обычно черный брат всегда сдержан и служит в группе голосом разума.
Вместе они обладали всеми пятью чувствами, плюс еще шестое – ясновидение у Марлен, но ей, Дамали, одной полагалось быть всевидящей – обладать всеми шестью чудесами природы как истребителю, по их словам. Ага, как же. Вся эта роскошь последнее время накрылась. Какое-то время она действительно все это умела. Но пару недель назад все эти "дары", как называла их Марлен, от нее по-быстрому уплыли. Сначала зрение, потом – частично – физическая выносливость. Нос уже ни на что не годится. Обоняние и слух тоже накрылись. Потом вдруг ни с того ни с сего все это вернулось и стало сильнее, чем было, – как бывает скачок напряжения, когда сеть барахлит. Вот так-то.
Сейчас она только знала, что драться может как надо: на улицах насобачилась, хотя уроки айкидо от Шабазза тоже свою роль сыграли. Но если команда так психует, значит, дело предстоит крупное, каким бы оно ни было. И это правда.
– Где Дэн? – спросила наконец Дамали. – Его на этот раз не стоит оставлять, думаю. Он не страж, и если сегодня будет заварушка, он сильно рискует.
– Вайнштейн ведет переговоры с владельцами клубов и договаривается о туре в Новый Орлеан, а потом мы его подхватим в Лос-Анджелесе. Чтобы остаться в живых, ему лучше сейчас держаться от всего этого подальше. Чем меньше он об этом будет знать, тем лучше, – тихо объяснила Марлен. – Дэниэл – отличный мужик, но он не страж и уж точно не истребитель. И ни хрена не умеет, кроме одного: менеджер он фантастический. Так пусть этим и занимается. Я ему сказала, что у меня есть другие аспекты управления командой, но глянцевой и гламурной стороной каждый хочет заниматься.
– Это да, – согласилась Дамали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Ага, – хрипло отозвалась Дамали.
Голосовые связки еще саднило после выступления, потому она отделалась короткой репликой. И вообще, что еще можно сказать менеджеру, которая для всей группы вроде приемной матери?
Дамали и Марлен переглянулись. Обе они знали, что надо делать. Обстановка накалялась. Раньше за ними мог увязаться один вампир, максимум два. Но с тех пор, как они стали отвечать ударом на удар и пару раз повели себя агрессивно, сами ища сражения, все стало по-другому. Прежде редкие и случайные, теперь засады стали обычным явлением. Из-за них команда теряла ценных людей. Дамали это раздражало. Она говорила Марлен, что эта фигня началась, когда они открыли охоту. Не надо было будить спящую собаку.
Марлен бросила на нее взгляд, ясно говоривший: "Не начинай". К черту Марлен и ее дурацкую женскую суть! Только не сегодня. Да, она любит Map как родную мать и все такое, но не было у нее сейчас ощущения сестринской солидарности. Да, они гонялись только за теми вампирами, которые выпендривались. Но дело не в этом.
– Ты меня не слышала?
Дамали бросила на Марлен тяжелый взгляд – и отвернулась.
– Нет. А что ты говорила?
Марлен подождала, пока их взгляды встретятся.
– Я ничего не говорила. Я подумала, и ты мою мысль не услышала. А я могу читать тебя ясно и громко. Вот это меня и беспокоит.
Раздражение окутало Дамали плотным покрывалом. Она одарила Марлен еще одним сердитым взглядом.
– Я просто устала как собака. Что было, то прошло. С этим покончено, и брось ты это.
– Ты должна нам сообщать, когда у тебя сенсорное затемнение. Ведь они у тебя становятся чаще? Ты мне вообще могла это дать понять без единого слова.
Все остальные глянули на Дамали озабоченно, но у них хватало ума не встревать в спор. Может, решили не обращать внимания, ведь они с Марлен вечно на эту тему заводились. Ладно, их дело.
Дамали, не отвечая Марлен, заставила себя посмотреть на индийские флейты, колокольчики и бубенцы, лежащие возле большого барабана конга в углу комнаты. Взгляд ее скользнул по острым титановым анкерам с серебряным покрытием, удерживающим шкуру на барабане. Она не хотела отвечать на вопрос Марлен. Не хотела сейчас заводиться по поводу этой ерунды. От нее у Дамали волосы на затылке становились дыбом.
Сегодня анкеры барабана пойдут к ней в пояс, хотя инструмент принадлежит Хосе, он же Колдун. На концерте он просто бомба, но работает на улицах с замаскированным оружием куда как хуже Дамали. Призвав внутренние силы, Дамали перекрыла вторжение Марлен в свои мысли – подставила ей ментальную пустоту, тем временем соображая, как вооружиться получше.
Все были тихие, просто жуть. Никто не сказал ни слова, все просто паковали снаряжение. Не так обычно ведет себе группа после выступления. Будто стены комнатушки хотели сомкнуться вокруг и проглотить их. Дамали обдумывала свое вооружение.
Может, стоит прихватить и несколько посеребренных бубенцов? Хосе творит чудеса с арбалетом, своим любимым оружием. Ей неплохо бы чем-нибудь подкрепить анкеры с барабана и бубенцы, если дело станет жарким, – и насчет цимбал то же самое. Она напомнила себе, что, когда бросаешь диск цимбал, край у него настолько острый, что может прорезать бумагу беззвучно, но сегодня ее этот факт не успокаивал. Интересно, почему бы?
Взгляд ее немедленно перешел на "фенди" – электрогитару Джека Райдера, на бас-гитару Шабазза, потом на электрическую скрипку Марлен. Марлен проследила за ее взглядом и стала помогать другим разбирать аппаратуру.
Когда она подошла помочь Шабаззу, позвоночник Дамали вновь свело напряжением. Да, надо бы перетянуть инструменты и вставить стальные тросы поперек усиленных металлических мостов. Сегодня ночью, она это чувствовала, понадобится арбалет, а струнные инструменты легче пустить в ход. Можно даже, чтобы Колдун прихватил несколько осветительных шестов для зарядки дополнительных арбалетов. Но Марлен придется отказаться от трости как единственной своей защиты. Лучше бы сестрице понять и работать со скрипкой, как оно было задумано, – приложить стальное основание лука через мост и быть готовой.
И еще чувствовалось, что понадобятся световые пушки, хотя сейчас она не могла точно сказать почему. Нет. Это не жизнь.
Она подошла к барабанам, не обращая внимания на взгляд, который бросила в ее сторону Марлен. Запах ладана, шалфея и мирры тянулся за ней в комнату со сцены. Дамали облизнула пересохшие губы, ощутила вкус соли и попыталась вдохнуть защитный аромат, но ее чуть не вырвало.
Обычно этот аромат успокаивал, его компоненты миропомазывали ее место на сцене – необходимое вступление перед тем, как выпускали багровый туман из паров сухого льда и она выходила вперед и становилась центром представления. Кольцо святой воды, налитое вокруг нее жертвенным возлиянием, чтобы предки заговорили через нее и чтобы оградить ее, когда она выплевывала в толпу правду несправедливости, сегодня не наполнило ее жилы неколебимой уверенностью. Тяжелый ритм продолжал биться под черепом, накручивая децибелы головной боли вместе с доносящейся музыкой, сотрясающей стены. Нет, жизнь истребителя – это не жизнь.
– Ты как?
Вопрос Марлен повис в воздухе, и все на миг прервали работу, посмотрели на нее, переглянулись, будто ожидая зеленого луча как сигнала продолжать разборку аппаратуры.
Дамали просто кивнула. Группа возобновила работу, но продолжала искоса поглядывать на нее. Дамали хотела попасть обратно в компаунд, где лежало оружие "из магазина". Аппаратура, которую они взяли в дорогу, была достаточно хорошо замаскирована, чтобы пройти через контроль в аэропорту, а значит, это не настоящая тяжелая артиллерия. Да, ее хватило бы остановить нескольких хищников. Но если чувства не обманывали Дамали, сегодня дело ожидалось горячее.
Проблема в том, что она наполовину не видела. Обычное зрение было в норме, но в голове все размывалось. Третий глаз отключился. Так продолжалось уже пару недель, будто помехи в телевизоре. Перемежающиеся помехи – иногда ментальный радар был кристально ясен, но бывало, как сегодня, что виден только снег. Она этого терпеть не могла.
– Надо спешить, – сказала вдруг Дамали.
Группа уставилась на нее, потом все один за другим кивнули, но никто ничего не сказал. Черт, жарко там становится.
Почему-то кондиционер ее тоже не охлаждал. Обтягивающие штаны с разрезами на бедрах ощущались как что-то удушающее, а веревки полудрагоценных амулетов и камней, вставленные в грубое серебро вокруг запястий и вокруг шеи, ощущались как мокрая петля. Она принялась срывать их, не обращая внимания на неодобрительную мину Марлен. Ожерелья ее почти душили. Значит, придется рискнуть открытым горлом, только чтобы можно было дышать.
Не в силах выдержать тяжести, Дамали сорвала с себя широкий серебряный пояс, бросила его на ближайший кофейный столик и чуть не сжалась в комок от пронзительного скрежета металла по дереву. Египетские кресты серег в ушах тоже надо снять – слишком тяжелые, и не важно, что там говорит Марлен о защитных талисманах на яремных венах. Все ощущалось как тиски, вцепляющиеся в тело. Дышать невозможно!
– Ты точно в норме? – Марлен оторвалась от укладки сумки и пристально всмотрелась в Дамали.
– Все путем, ребята. Нет, точно, – буркнула наконец Дамали. Не надо грузить ребят своими предчувствиями. Они тут не виноваты. Чего их полошить, если просто-напросто разгулялись нервы? В последний раз оглядев анкеры барабана, она отошла в сторону. – Наверное, просто устала выкладываться на сто пятьдесят процентов.
Остальные молча смотрели на нее, и в их молчании сквозило одобрение. Да, они все это чувствовали. Да, случаются хреновые минуты, и они это тоже знают. Никто из них не хотел дразнить судьбу, особенно она. Они влипли в работу стражей, как она сама влипла в работу истребителя. И горький опыт убеждал их в одном: держись вместе – или смерть, если не хуже.
– Ладно, люди, будем шевелиться. Кто-нибудь видел мои копыта?
Марлен вытащила из угла замшевые туфли на низком каблуке и бросила ей. Дамали поймала их по одной и нагнулась, чтобы надеть. Группа медленно вернулась к работе.
Сапоги-"чулки" на высоких каблуках, которые она надевала на представление, тянули ноги, как две наковальни. Вечер не обещал быть таким, когда можно порхать на высоких каблуках, – скорее придется после представления отбиваться ногами. Легкая цветастая юбка и вышитый топ, в которых она выступала, тоже будто пережимали ток крови и давили так, что хоть кричи. Грудь, которую она сама всегда считала слишком маленькой, сейчас как-то странно отвисала, сдавленная сценическим костюмом. Тонкая цепочка вокруг талии – будто желчь из пузыря в горло. Не будь она двадцати одного года от роду и в хорошей спортивной форме, она бы поклясться могла, что у нее легкий сердечный приступ.
Дамали вгляделась в зеркало, отметила, что бронзовая кожа лица как-то побледнела – но все-таки отражение еще есть. Что с ней, черт побери, творится?
– Кто-нибудь, киньте мне футболку.
Шабазз бросил в ее сторону футболку с эмблемой группы.
– Спасибо.
Дамали повернулась к группе спиной и стянула с себя топ. Ребята отвернулись, как обычно, и Дамали, надев хлопковую тряпку, вздохнула с облегчением:
– Так-то лучше.
– Ты слишком много энергии вкладываешь в представление, – сказала Марлен после долгой паузы. Спокойно сказала, почти слишком спокойно.
– Надо держать марку, Map.
Дамали поймала взгляд Марлен и удержала его на секунду.
Пойми второй смысл, сестренка. И не наезжай на меня – когда моя команда смотрит. Отложи на потом.
Марлен кивнула, ничего не сказав.
Молодец. Напряжение чуть отпустило Дамали.
Ну да, конечно. Все на грани, всем нужно остыть. Интересно, что почуяла Марлен, их дозорный? Когда у Марлен бывали видения, они были по-настоящему крутые – до ужаса спокойные Дамали прокрутила в голове все, что знала о способностях Марлен, и присмотрелась к языку жестов наставницы. Только ее чертовски доставало, что приходится надеяться на чьи-то способности.
Может, надо было просто сказать Map, что сегодня у нее опять будет слепота? Но ей самой об этом думать было противно. Ага, скажи им, и ребята станут с тобой носиться, как с зайчонком? С чайником? Ну уж нет. Это ее команда, и какая бы хворь ни навалилась на Дамали, это временно. Надо только смотреть получше на Марлен после выхода, чтобы понимать, что творится вокруг. И это с одного взгляда будет понятно.
Хосе оглядел ребят по одному – у него, кажется, тоже нервы сегодня наружу. И то, что никто больше ни слова не говорил, его подстегивало. Черные глаза ударника нервозно перебегали с Дамали на Марлен и обратно.
– Ага, ты сегодня здорово выдала, Дамали, – подтвердил он, оторвав взгляд от пакуемой аппаратуры.
Пустой треп, признак взведенности. Терпеть она не могла пустой треп.
– Спасибо, Колдун.
– Сегодня "Нью энерджи" была твоя. Клуб уже никогда не станет прежним – "Воины света" и ты лично, госпожа, завтра должны получить хорошую прессу.
"Завтра? Это если ночь переживем". Дамали посмотрела на Хосе, потом на Марлен. Этот псих, мексиканский индеец, всегда болтает, когда наширяется. Все равно она к нему хорошо относилась, но если сегодня главный следопыт будет запинаться – тогда хреново. Марлен побелела. Явно до нее тоже это дошло.
– Не ссы, прорвемся, Колдун, – сказала Дамали с коротким выдохом, стукнув Хосе кулаком, стараясь привести его в чувство. Ее ментальная стена против Марлен не дала ни хрена. Но еще она, кажется, не может толком перевести дыхание. Ладно, фиг с ним, Колдун всегда много болтает, а когда нервничает, голос у него становится громче. Сегодня то же самое. От этого крика у нее голова болит.
Дамали снова поглядела на Марлен. Переливы пурпурного платья-"афро" и блеск золотой вышивки под цвет виниловых штанов стали слишком яркими, и Дамали на миг закрыла глаза от этой величественной роскоши. Черная безрукавка и джинсы Хосе воткнулись в середину цветного поля, плясавшего у нее под веками. Серебро его здоровенного креста превратилось в световое острие. Она отвернулась, и тогда стало можно хоть как-то судорожно вздохнуть.
– Дайте ей воды, – приказала Марлен, выводя Хосе из полусогнутого положения над сумкой с осветительной аппаратурой.
Взяв у него бутылку газировки, Дамали, не открывая глаз, сорвала пробку и сделала глубокий, очищающий глоток. Язык облило металлическим вкусом. И этот вкус близкой смерти заставил ее оглядеть группу настороженным взглядом. Они не могут себе позволить сейчас потерять еще одну душу. И сейчас она могла сказать, что они тоже определенно почуяли опасность.
Слишком все были спокойны, сдержанны, методичны, когда быстро обменялись любезностями с руководством клуба, проскользнули между фанатами и без слов начали разбирать аппаратуру, чтобы уезжать. Обычно за сценой все не так. Сейчас не было обсуждений насчет добыть чего-нибудь поесть, вообще разговоров не было. Какая-то странная пустота держалась между ними, пока они выполняли привычные действия, как роботы.
– Мне надо помочь Ковбою уложить остальное железо, – сказал наконец Хосе, отходя от Дамали. – Это недолго.
– Ты нормально? – снова спросила Марлен, покосившись на свою солистку, собирая ее разбросанную одежду и швыряя в матерчатую сумку. Потом Марлен посмотрела на Шабазза, который ни слова не произнес.
Дамали просто кивнула в сторону Марлен. Она заметила, что Джей Эл, осветитель-клавишник, тоже двух слов не сказал за вечер. К чему бы все это?
– Дамали всегда супернормально, – бросил Шабазз.
Дамали пристально посмотрела на него. Да, Шабазз никогда не горячится – инструктор по айкидо, хореограф и басист группы. Гладкий и спокойный, как лед. Адепт боевых искусств, немногословный во всем, кроме философии. Но он что-то пробурчал, не поднимая глаз от работы – они с Джо Ленгом разбирали на секции и паковали прожектора и цифровые клавиатуры, которые маскировали компьютерную следящую систему. Джей Эл тоже не смотрел на Шабазза, хотя эти двое всегда понимали друг друга и постоянно переглядывались. Нет, что-то крупное заварилось.
Она внимательно присмотрелась к своей группе. Марлен, дозорная со скрипкой, обычно щетинилась при малейшем следе движения и видела все орлиным взором. Что же с ней такое сегодня? К тому же Марлен не оставляет ленты. Она продолжает действовать, будто все путем, хотя на самом деле это не так. Шабазз и Джей Эл, еще одна пара сенсоров – они умеют чувствовать приближение, могут определить местонахождение простым касанием, – тоже напряглись, насторожились, но молчат.
Хосе и псих Джейк Ковбой, гитарист и снайпер, оба умели на вкус, на запах чуять опасность в воздухе. Они были носами – и с ними тоже сегодня что-то не так. И еще Большой Майк, звуковик и аранжировщик, который способен слышать то, чего не слышит никто, и может взорвать все к чертовой матери. Непревзойденный специалист по взрывчатке еще со времен Вьетнама, он сегодня психовал, а это на Большого Майка никак не похоже. Обычно черный брат всегда сдержан и служит в группе голосом разума.
Вместе они обладали всеми пятью чувствами, плюс еще шестое – ясновидение у Марлен, но ей, Дамали, одной полагалось быть всевидящей – обладать всеми шестью чудесами природы как истребителю, по их словам. Ага, как же. Вся эта роскошь последнее время накрылась. Какое-то время она действительно все это умела. Но пару недель назад все эти "дары", как называла их Марлен, от нее по-быстрому уплыли. Сначала зрение, потом – частично – физическая выносливость. Нос уже ни на что не годится. Обоняние и слух тоже накрылись. Потом вдруг ни с того ни с сего все это вернулось и стало сильнее, чем было, – как бывает скачок напряжения, когда сеть барахлит. Вот так-то.
Сейчас она только знала, что драться может как надо: на улицах насобачилась, хотя уроки айкидо от Шабазза тоже свою роль сыграли. Но если команда так психует, значит, дело предстоит крупное, каким бы оно ни было. И это правда.
– Где Дэн? – спросила наконец Дамали. – Его на этот раз не стоит оставлять, думаю. Он не страж, и если сегодня будет заварушка, он сильно рискует.
– Вайнштейн ведет переговоры с владельцами клубов и договаривается о туре в Новый Орлеан, а потом мы его подхватим в Лос-Анджелесе. Чтобы остаться в живых, ему лучше сейчас держаться от всего этого подальше. Чем меньше он об этом будет знать, тем лучше, – тихо объяснила Марлен. – Дэниэл – отличный мужик, но он не страж и уж точно не истребитель. И ни хрена не умеет, кроме одного: менеджер он фантастический. Так пусть этим и занимается. Я ему сказала, что у меня есть другие аспекты управления командой, но глянцевой и гламурной стороной каждый хочет заниматься.
– Это да, – согласилась Дамали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26