Может быть, виной тому разница в возрасте? Лорель была на пятнадцать лет моложе его. Глупо было ожидать, что она остепенится сразу, как только он наденет ей на палец обручальное кольцо.
Родители Лорель, не зная истинной причины брака, сначала противились. Но не посмели отказать единственной дочери, если уж ей захотелось выйти замуж за человека, который ей чуть не в отцы годится. Пусть делает как знает. Если он сможет должным образом ее обеспечить.
Месяца два после свадьбы Сэм отчаянно пытался себя убедить, что внешность обманчива и его жена вовсе не тот неразвитый, испорченный ребенок, каким казалась. Он списывал все на гормоны, эмоциональные изменения, сопровождавшие перемены физиологические.
Лорель называла его старым занудой — это помимо прочих оскорблений, — думающим больше о своих идиотских мусорных ямах, чем о развлечениях. Он честно старался подладиться под ее представления о развлечениях. Его барабанные перепонки страдали, характер тоже стал портиться. После десяти часов работы у него не оставалось ни сил, ни желания куда-то ехать, вкушать претившие ему яства и пить то, что втискивали ему в руки молокососы вполовину младше его.
Так продолжалось вплоть до Нового года, когда он отказался везти ее на вечеринку, где должна была появиться ее любимая рок-группа.
— На улице сыро. К полуночи дороги превратятся в каток, — говорил он ей. — Может быть, в твоем положении не стоит ехать?
— Но ведь сегодня Новый год! И там будет «Голая шваль». И потом, видишь, на дороге полно машин.
Под шубкой из стриженого бобра — его рождественский подарок — на ней было платье с блестками, плотно обтягивавшее ее пышную грудь и едва прикрывавшее колени.
— Лорель, будь же благоразумна. Погода все хуже и хуже — по радио уже передали предупреждение по возможности не выезжать на дороги. Мы можем пойти к Стивенсам, благо живут по соседству. Они приглашали гостей, и я, по правде говоря, обещал им…
— Как же! Оставь эти приглашения для госпожи градоначальницы и ее верного супружника. Коктейль для престарелых и сэндвичи с огурцами под увлекательную беседу о новой установке для очистки сточных вод. Прямо для тебя! И еще для этих, которым за семьдесят перевалило и они только и могут, что тустепчик танцевать, держась друг за друга потными ладошками. Нет, Сэмюэл Кенеди, ты безнадежен. Мне следовало подумать, прежде чем за тебя выходить, слишком легко я дала себя уговорить!
Сэм закрыл глаза и в сердцах скомкал на коленях газету. Он мог бы напомнить, что предложение спровоцировано ею. Она сама признала это во время одной из ссор. В медовый месяц она говорила, что находит его седые волосы ужасно сексуальными, но медовый месяц кончился с первым же приступом утренней тошноты. К новогодним праздникам он уже не утруждал себя спорами.
Он услышал, как хлопнула парадная дверь, и устало, нехотя поплелся следом. Поздно. Когда он вышел на улицу, огоньки задних фар ее маленького автомобиля с откидным верхом — свадебного подарка ее родителей — исчезали вдали, оставляя красный змеевидный след на мокром асфальте.
Ему следовало ехать быстрее. Он просто обязан был ехать быстрее, но он был слишком зол. Он даже немного помедлил, чтобы выпустить пар. Когда же осторожно выехал на улицу, дорога настолько испортилась, что машина еле ползла.
Отыскав наконец дом на Чейпел-Хилл, где давали праздник, он узнал, что опоздал. Лорель была там и уехала. Прослышав, что рок-группа прибудет на О'Хейр, она опрокинула бокал шампанского и покатила на окраину, на другую вечеринку, в компании двух-трех приятелей. Адрес? Нет, извините, адреса мы не помним.
Часа в два ночи он сдался. Не исключено, предположил он без особой надежды, что она позвонит домой и попросит ее встретить. Ехать без цепей было уже невозможно. Домой он добирался больше двух часов.
Дома его ждала полиция с сообщением. Катастрофа была ужасная. Чудовищная. В живых никого не осталось.
Всю неделю он и сам был как мертвый. Супруги Колье — родители Лорель — рыдали на его груди, висли на шее, обвиняли, угрожали; он безропотно сносил все. Лорель была смыслом их жизни. В его жизни она не значила почти ничего.
Именно это и породило чувство вины, потом возникла тоска, усугубившая вину. Сэм ударился в работу. Спустя некоторое время он почти вошел в норму. И если порой пропускал обед и слишком много курил, если стакан виски, изредка выпиваемый перед обедом, чересчур часто стал заменять обед — что ж, для человека, пережившего такую потерю, это вполне извинительно. Все что угодно, только бы забыть о погибшей юной жене и ребенке, так и не успевшем родиться…
Сэм устало поднялся и потянулся, царапая пальцами узенькие доски потолка. Рубашка выскользнула из брюк, и он вздрогнул от холода.
Огонь. Тепло. Он, черт побери, рано или поздно выгонит отсюда эту сырость. И не станет есть холодные консервы!
Сэм вышел на крыльцо и уставился на некрашеную заднюю стену дома, стоявшего ближе к реке. Из трубы вился дымок и растворялся над водой. Прозрачная струйка дыма навевала мысли о потрескивании огня в камине, начищенной кухонной утвари и вкусных запахах, поднимающихся из разнообразных кастрюль и сковородок.
А в это время в соседнем доме Мэгги откинулась на спинку стула и водрузила ноги в носках на хромированную решетку старой черной печки. Подобрав с полу одинокий носок, она принялась полировать вощеную деревянную береговушку, то и дело прерываясь, чтобы полюбоваться на творение рук своих. Эту она нарекла Дик, в честь своего кузена из Мантео. Мэгги придумывал имена всем своим пичугам; а у этой были такие же черные блестящие глаза, как и у Дика.
В чулане стиральная машина трудилась над порцией постельного белья. Сущий идиотизм, конечно, выдавать постельное белье в домики, где и водопровода серьезного нет, но, коль скоро у людей имеются определенные привычки, их не изменишь. А эти люди годами арендуют дома на Дунканском перешейке. Новичков сюда не заманишь.
Перегнувшись через стол, Мэгги усадила Дика рядом с его товарищами. Теперь их шестеро, все разные, но и внешний облик и повадка неизменно свидетельствуют о принадлежности к определенному виду. И на всех неуловимый отпечаток руки М. Дункан. Она, конечно, не могла запрашивать за свои приманки такую же цену, какую выставлял Джубал, когда они стали предметом коллекционирования, но дайте ей только срок. Строгать она начала еще в детстве, проводя каждое лето у деда, но по-настоящему искусством резьбы по дереву овладела только сейчас, взрослой перебравшись в дедов дом. Она лишь три года выставляла свои поделки на продажу, но с каждым разом ее работа оценивалась все выше.
Мэгги бросила взгляд в окно — не исчез ли «ровер», который она, возвращаясь из Мантео, заметила у Башни. А. Б., агент по аренде недвижимости из конторы Дика, должен был предупредить ее. Его обязанностью было соблюдать сезонность при аренде, а уж ей полагалось следить за состоянием домов. Собственно, она уже осушила водопроводные трубы на зиму. И котел, между прочим, тоже отключила.
— Не повезло парню, — довольно пробурчала она, обращаясь к птичкам. — Посмотрим, сколько воды он вскипятит теми корягами, что украл у меня. Наглец!
Тем не менее она развернула стул так, чтобы видеть угол Башни. Тот, где была труба. Из трубы показалось облачко дыма и рассеялось в чистом холодном воздухе. Мэгти ждала, не появится ли другое, но — увы. Следовало, конечно, предупредить его — собственно, она же ему говорила: «Сырой плавник не дает тепла». И не ее вина, что сезонный запас дров почти закончился. Это А. Б, забота — следить, чтобы осенью хватало дров на приготовление пищи и легкий обогрев, а уж если ему вздумалось взять еще арендатора — вольному воля. Она не обязана поставлять дрова. Это дело людей с Ист-Лейк.
Ну ладно, если этот бирюк пожелает самостоятельно рубить дрова, она, так уж и быть, одолжит ему инструмент. Но сначала он должен ее попросить. Она же предлагала махнуться: его мокрый плавник на ее сухие, наколотые дубовые поленья. Он сам отказался. И если он захочет попользоваться ее инструментом, ему придется просить особенно вежливо.
Глава 3
Мэгги долго сражалась с ветром, пока наконец простыню удалось надежно закрепить на веревке. Не успеешь оглянуться, как она высохнет: ни морщинки, запах солнца и свежести пропитает все белье — разве сравнишь с сушилкой! Кроме того, сушилка денег стоит.
Мэгги нагнулась и ухватила наволочку. Желтые с белыми полосками — для Тормонда, синие с белыми — для Башни, чисто белые — для Киттрейджа и так далее. Весь Перешеек был когда-то населен Дунканами, но потом молодежь разъехалась, и дома вышли из семейного владения. Одна из последних представительниц семьи Дункан служила теперь смотрителем. Какое падение! Нет, Мэгги не хотела иметь в собственности все дома — она и за нынешнюю-то собственность с трудом выплачивала налоги. С этими курортами, как грибы возникающими вдоль речки, налоги росли астрономически.
Ветер рвал из ее рук очередную простыню. Вот сейчас она расправится с сегодняшней порцией белья и сможет приняться за последнюю задумку — чайку. Она уже выпилила болванку ленточной пилой. Теперь можно творить — обстругивать, шлифовать шкуркой, превращать бесформенный кусок эвкалипта в одну из тех величавых, своенравных дочерей ветра, за которыми она так любила наблюдать. Ухватить бы эту гордую посадку головы, рисунок загнутого книзу клюва…
Но странно: вместо чайки воображение рисовало ей мужчину с растрепавшимися на ветру волосами и надменно вздернутой головой. Надо надеяться, сейчас он коченеет до мозга костей. А ведь у нее едва хватает мочи обеспечить дровами себя. Даже имея пилу, запастись ими непросто. Этому мрачному типу здесь делать нечего. Нужны дрова — покупай сам. Станет она жалеть дурака, который в разгар зимы снял дом без отопления, без теплоизоляции!
Сэм стоял у окна, слушал, как дребезжат стекла, и поеживался от сквозняка, проникавшего сквозь щели. Роскоши он не ожидал, но это уж слишком. С полвека назад этот дом, весьма возможно, стоял прочно. Но с тех пор наскоро сколоченные ванная и уборная неоднократно чинились, Ванная, как, впрочем, и остальные помещения, служила красноречивым напоминанием об опасностях обморожения. Хоть сантехника работает. С грехом пополам. За поворотом ржавого вентиля следовал жуткий лязг, дребезжание и скупые капли холодной воды. Побриться Сэм пока что не отваживался.
Он стоял и смотрел в окно. Из соседнего дома вышла та женщина с корзиной белья. Одета она была, по своему обыкновению, как рядовой землемер. Он следил, как она пыталась удержать на ветру простыню, и у него заурчало в животе.
Голод, пронеслось в голове. Вот только какой: по еде или по женщине?
Он безотрывно смотрел на эту деревенскую Афродиту, сражавшуюся с бельем. Что, черт побери, она пытается доказать? Они в шести милях от шоссе, дорога — сплошь колдобины, ухабы и грязь, кругом ни одной живой души. Кому нужно столько белья?
Если только у нее нет выводка детей, которые теперь где-нибудь в школе, а это означает, что существует и муж. Скорее всего, так и есть. Жена рыбака или лесника. Парень, по милости которого он здесь оказался, нахваливал ему здешнюю охоту и рыбалку. Половина обитателей лесов и рек Восточного побережья гуляет здесь на расстоянии выстрела или закинутой удочки. Что ж, судя по окрестностям, из этого леса вполне может показаться какой-нибудь местный топтыгин.
Сэм мрачно продолжал наблюдать за прачкой — как ветер набросил ей на голову мокрую простыню, а она пыталась избавиться от нее. Женщина со знанием дела растянула ее вдоль веревки, закрепила прищепками и отступила на шаг полюбоваться делом своих рук. Порыв ветра раздул ее выцветшую брезентовую куртку, сорвал с головы и унес вельветовую шапку. Она подняла длинную изящную ладонь и заслонила лицо от волос, взметнувшихся вокруг головы подобно блестящему облаку коричневого дыма.
Потом она повернулась и нагнулась к корзине, выставив на обозрение длинные, туго обтянутые джинсами ноги и аккуратную попку.
Сэм издал сдавленный стон, даже не заметив этого, и, круто отвернувшись от окна, уставился на жалкую пузатую печку. Негодяйка как ни в чем не бывало стояла в своем грязном углу, пренебрежительно отвергая все его попытки наладить сотрудничество. Жить без удобств — пожалуйста, он не станет жаловаться, если только получит приличную пропановую переносную печку или угольную жаровню. Но эта чугунная развалюха его доконала. Она не желала подчиняться элементарным законам физики!
Несколько часов спустя, когда Мэгги на кухне складывала простыни, в заднюю дверь постучали. Дик Элкинс, ее кузен, только что звонил ей, так что это явно не он. К тому же Дик наотрез отказывался без крайней необходимости гнать свой новый драгоценный «БМВ» на Перешеек.
Мэгги закончила складывать очередную простыню, бережно уложила ее в корзину и только потом пошла открывать дверь незваному гостю.
Глядя на его резко очерченный нос, свирепый взгляд и рот, словно навечно застывший в оскале. Мэгги невольно вспомнила свею надменную чайку.
Она встретила его взгляд ледяным молчанием, стараясь соблюсти приличия и скрыть неудовольствие. Она терпеть не могла, когда чужие люди вторгались в ее владения. Она терпеть не могла неожиданностей, а уж их за последнее время было предостаточно. На прошлой неделе кто-то дважды звонил ей и бормотал невнятные угрозы. Потом еще и вымазанная дверь. Не то чтобы она испугалась, но сюрпризов с нее хватит.
— Да? — произнесла она без тени гостеприимства.
— Это вы здесь вроде смотрителя?
— И что? — Она-то, может, и смотритель, но людей она обслуживать не обязана — только дома. По меньшей мере дважды в сезон ей приходилось доходчиво разъяснять этот важный пункт, и сбить ее с толку никому не удастся.
Глядя в его глаза, Мэгги впервые поняла принцип лазерной хирургии. Пытаясь добить его надменным взглядом, она почувствовала, как ее шея вытянулась минимум на дюйм.
— Итак? — повторила она самым царственным тоном, на который только была способна.
— Вы упомянули о сухих дровах…
Ни малейшего смущения в голосе. Нда, попытка взять над ним верх не удалась. Мэгги решила испробовать другую тактику.
— Значит, вы передумали и все-таки хотите занять у меня поленьев? В чем же дело, неужели вам не удалось натопить печку вашим замечательным плавником?
— Я бы хотел купить у вас сухих поленьев — немного, чтобы только хватило, пока я закажу себе и мне доставят заказ, — сухо пояснил он. Скажите, сколько вы за них заплатили. За беспокойство я заплачу вам отдельно.
Женщина сверлила его тяжелым взглядом, словно он был агент вражеской армии, и Сэм едва сдерживался, чтобы не сказать ей, что она может сделать со своими драгоценными поленьями. Беда в том, что ее проклятые дрова нужны ему как воздух. Не хватает еще получить отказ от этой психопатки, которая скорее лопнет, чем выдавит улыбку.
Его овевал теплый воздух, насыщенный ароматами кофе, свежевыстиранного белья и чего-то невыразимо женского. Почуяв кофе, Сэм сник и невольно повел носом. Сносной чашки кофе он не видел с тех пор, как уехал из дома, и, бросив взгляд поверх преградившей порог женщины, он заметил серый эмалированный кофейник, пыхтевший на черной сверкающей плите. Помимо воли у него вырвался вздох.
Позже Мэгги удивлялась, что ее побудило пригласить его войти. Ей претило, когда чужие вторгались в ее жилище. Она ревниво оберегала свой мир от поползновений со стороны мужчин, знающих, что она живет здесь одна-одинешенька. Завсегдатаи этих мест вели себя вполне прилично, пусть и немного шумно, однако были и такие, которые давали ясно понять, что охота и рыбалка не единственные интересующие их развлечения.
— Может… зайдете на минутку?
— Чем это пахнет? Кофе?
Ей показалось, что в темной глубине его глаз мелькнула еле заметная теплая искорка. Она готовила кофе по старинке, как учил дед: заливала молотые зерна водой и кипятила, а затем охлаждала бочок кофейника струей холодной воды, чтобы осела гуща. Джубал использовал для этой цели яичную скорлупу, но Мэгги предпочитала холодную воду, хотя эффект был не столь впечатляющий.
— Хотите чашечку? — невинно произнесла она. Ответ читался на его лице без всяких слов. Опущенные уголки губ неожиданно выправились, и Мэгги поняла, что ошиблась в оценке его возраста. Самое большее ему сорок. А то и меньше. Удивительно, какое значение имеет выражение лица.
— Сливки? Сахар? — Она жестом пригласила его сесть на один из растрескавшихся дубовых кухонных стульев.
— Сливки, пожалуйста, — ответил он, и Мэгги отметила про себя, что голос его даже можно назвать приятным, когда он не рычит. Глубокий, спокойный, уверенный.
Она открыла банку сгущенного молока и поставила на стол рядом с дешевой белой чашкой без всякого рисунка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Родители Лорель, не зная истинной причины брака, сначала противились. Но не посмели отказать единственной дочери, если уж ей захотелось выйти замуж за человека, который ей чуть не в отцы годится. Пусть делает как знает. Если он сможет должным образом ее обеспечить.
Месяца два после свадьбы Сэм отчаянно пытался себя убедить, что внешность обманчива и его жена вовсе не тот неразвитый, испорченный ребенок, каким казалась. Он списывал все на гормоны, эмоциональные изменения, сопровождавшие перемены физиологические.
Лорель называла его старым занудой — это помимо прочих оскорблений, — думающим больше о своих идиотских мусорных ямах, чем о развлечениях. Он честно старался подладиться под ее представления о развлечениях. Его барабанные перепонки страдали, характер тоже стал портиться. После десяти часов работы у него не оставалось ни сил, ни желания куда-то ехать, вкушать претившие ему яства и пить то, что втискивали ему в руки молокососы вполовину младше его.
Так продолжалось вплоть до Нового года, когда он отказался везти ее на вечеринку, где должна была появиться ее любимая рок-группа.
— На улице сыро. К полуночи дороги превратятся в каток, — говорил он ей. — Может быть, в твоем положении не стоит ехать?
— Но ведь сегодня Новый год! И там будет «Голая шваль». И потом, видишь, на дороге полно машин.
Под шубкой из стриженого бобра — его рождественский подарок — на ней было платье с блестками, плотно обтягивавшее ее пышную грудь и едва прикрывавшее колени.
— Лорель, будь же благоразумна. Погода все хуже и хуже — по радио уже передали предупреждение по возможности не выезжать на дороги. Мы можем пойти к Стивенсам, благо живут по соседству. Они приглашали гостей, и я, по правде говоря, обещал им…
— Как же! Оставь эти приглашения для госпожи градоначальницы и ее верного супружника. Коктейль для престарелых и сэндвичи с огурцами под увлекательную беседу о новой установке для очистки сточных вод. Прямо для тебя! И еще для этих, которым за семьдесят перевалило и они только и могут, что тустепчик танцевать, держась друг за друга потными ладошками. Нет, Сэмюэл Кенеди, ты безнадежен. Мне следовало подумать, прежде чем за тебя выходить, слишком легко я дала себя уговорить!
Сэм закрыл глаза и в сердцах скомкал на коленях газету. Он мог бы напомнить, что предложение спровоцировано ею. Она сама признала это во время одной из ссор. В медовый месяц она говорила, что находит его седые волосы ужасно сексуальными, но медовый месяц кончился с первым же приступом утренней тошноты. К новогодним праздникам он уже не утруждал себя спорами.
Он услышал, как хлопнула парадная дверь, и устало, нехотя поплелся следом. Поздно. Когда он вышел на улицу, огоньки задних фар ее маленького автомобиля с откидным верхом — свадебного подарка ее родителей — исчезали вдали, оставляя красный змеевидный след на мокром асфальте.
Ему следовало ехать быстрее. Он просто обязан был ехать быстрее, но он был слишком зол. Он даже немного помедлил, чтобы выпустить пар. Когда же осторожно выехал на улицу, дорога настолько испортилась, что машина еле ползла.
Отыскав наконец дом на Чейпел-Хилл, где давали праздник, он узнал, что опоздал. Лорель была там и уехала. Прослышав, что рок-группа прибудет на О'Хейр, она опрокинула бокал шампанского и покатила на окраину, на другую вечеринку, в компании двух-трех приятелей. Адрес? Нет, извините, адреса мы не помним.
Часа в два ночи он сдался. Не исключено, предположил он без особой надежды, что она позвонит домой и попросит ее встретить. Ехать без цепей было уже невозможно. Домой он добирался больше двух часов.
Дома его ждала полиция с сообщением. Катастрофа была ужасная. Чудовищная. В живых никого не осталось.
Всю неделю он и сам был как мертвый. Супруги Колье — родители Лорель — рыдали на его груди, висли на шее, обвиняли, угрожали; он безропотно сносил все. Лорель была смыслом их жизни. В его жизни она не значила почти ничего.
Именно это и породило чувство вины, потом возникла тоска, усугубившая вину. Сэм ударился в работу. Спустя некоторое время он почти вошел в норму. И если порой пропускал обед и слишком много курил, если стакан виски, изредка выпиваемый перед обедом, чересчур часто стал заменять обед — что ж, для человека, пережившего такую потерю, это вполне извинительно. Все что угодно, только бы забыть о погибшей юной жене и ребенке, так и не успевшем родиться…
Сэм устало поднялся и потянулся, царапая пальцами узенькие доски потолка. Рубашка выскользнула из брюк, и он вздрогнул от холода.
Огонь. Тепло. Он, черт побери, рано или поздно выгонит отсюда эту сырость. И не станет есть холодные консервы!
Сэм вышел на крыльцо и уставился на некрашеную заднюю стену дома, стоявшего ближе к реке. Из трубы вился дымок и растворялся над водой. Прозрачная струйка дыма навевала мысли о потрескивании огня в камине, начищенной кухонной утвари и вкусных запахах, поднимающихся из разнообразных кастрюль и сковородок.
А в это время в соседнем доме Мэгги откинулась на спинку стула и водрузила ноги в носках на хромированную решетку старой черной печки. Подобрав с полу одинокий носок, она принялась полировать вощеную деревянную береговушку, то и дело прерываясь, чтобы полюбоваться на творение рук своих. Эту она нарекла Дик, в честь своего кузена из Мантео. Мэгги придумывал имена всем своим пичугам; а у этой были такие же черные блестящие глаза, как и у Дика.
В чулане стиральная машина трудилась над порцией постельного белья. Сущий идиотизм, конечно, выдавать постельное белье в домики, где и водопровода серьезного нет, но, коль скоро у людей имеются определенные привычки, их не изменишь. А эти люди годами арендуют дома на Дунканском перешейке. Новичков сюда не заманишь.
Перегнувшись через стол, Мэгги усадила Дика рядом с его товарищами. Теперь их шестеро, все разные, но и внешний облик и повадка неизменно свидетельствуют о принадлежности к определенному виду. И на всех неуловимый отпечаток руки М. Дункан. Она, конечно, не могла запрашивать за свои приманки такую же цену, какую выставлял Джубал, когда они стали предметом коллекционирования, но дайте ей только срок. Строгать она начала еще в детстве, проводя каждое лето у деда, но по-настоящему искусством резьбы по дереву овладела только сейчас, взрослой перебравшись в дедов дом. Она лишь три года выставляла свои поделки на продажу, но с каждым разом ее работа оценивалась все выше.
Мэгги бросила взгляд в окно — не исчез ли «ровер», который она, возвращаясь из Мантео, заметила у Башни. А. Б., агент по аренде недвижимости из конторы Дика, должен был предупредить ее. Его обязанностью было соблюдать сезонность при аренде, а уж ей полагалось следить за состоянием домов. Собственно, она уже осушила водопроводные трубы на зиму. И котел, между прочим, тоже отключила.
— Не повезло парню, — довольно пробурчала она, обращаясь к птичкам. — Посмотрим, сколько воды он вскипятит теми корягами, что украл у меня. Наглец!
Тем не менее она развернула стул так, чтобы видеть угол Башни. Тот, где была труба. Из трубы показалось облачко дыма и рассеялось в чистом холодном воздухе. Мэгти ждала, не появится ли другое, но — увы. Следовало, конечно, предупредить его — собственно, она же ему говорила: «Сырой плавник не дает тепла». И не ее вина, что сезонный запас дров почти закончился. Это А. Б, забота — следить, чтобы осенью хватало дров на приготовление пищи и легкий обогрев, а уж если ему вздумалось взять еще арендатора — вольному воля. Она не обязана поставлять дрова. Это дело людей с Ист-Лейк.
Ну ладно, если этот бирюк пожелает самостоятельно рубить дрова, она, так уж и быть, одолжит ему инструмент. Но сначала он должен ее попросить. Она же предлагала махнуться: его мокрый плавник на ее сухие, наколотые дубовые поленья. Он сам отказался. И если он захочет попользоваться ее инструментом, ему придется просить особенно вежливо.
Глава 3
Мэгги долго сражалась с ветром, пока наконец простыню удалось надежно закрепить на веревке. Не успеешь оглянуться, как она высохнет: ни морщинки, запах солнца и свежести пропитает все белье — разве сравнишь с сушилкой! Кроме того, сушилка денег стоит.
Мэгги нагнулась и ухватила наволочку. Желтые с белыми полосками — для Тормонда, синие с белыми — для Башни, чисто белые — для Киттрейджа и так далее. Весь Перешеек был когда-то населен Дунканами, но потом молодежь разъехалась, и дома вышли из семейного владения. Одна из последних представительниц семьи Дункан служила теперь смотрителем. Какое падение! Нет, Мэгги не хотела иметь в собственности все дома — она и за нынешнюю-то собственность с трудом выплачивала налоги. С этими курортами, как грибы возникающими вдоль речки, налоги росли астрономически.
Ветер рвал из ее рук очередную простыню. Вот сейчас она расправится с сегодняшней порцией белья и сможет приняться за последнюю задумку — чайку. Она уже выпилила болванку ленточной пилой. Теперь можно творить — обстругивать, шлифовать шкуркой, превращать бесформенный кусок эвкалипта в одну из тех величавых, своенравных дочерей ветра, за которыми она так любила наблюдать. Ухватить бы эту гордую посадку головы, рисунок загнутого книзу клюва…
Но странно: вместо чайки воображение рисовало ей мужчину с растрепавшимися на ветру волосами и надменно вздернутой головой. Надо надеяться, сейчас он коченеет до мозга костей. А ведь у нее едва хватает мочи обеспечить дровами себя. Даже имея пилу, запастись ими непросто. Этому мрачному типу здесь делать нечего. Нужны дрова — покупай сам. Станет она жалеть дурака, который в разгар зимы снял дом без отопления, без теплоизоляции!
Сэм стоял у окна, слушал, как дребезжат стекла, и поеживался от сквозняка, проникавшего сквозь щели. Роскоши он не ожидал, но это уж слишком. С полвека назад этот дом, весьма возможно, стоял прочно. Но с тех пор наскоро сколоченные ванная и уборная неоднократно чинились, Ванная, как, впрочем, и остальные помещения, служила красноречивым напоминанием об опасностях обморожения. Хоть сантехника работает. С грехом пополам. За поворотом ржавого вентиля следовал жуткий лязг, дребезжание и скупые капли холодной воды. Побриться Сэм пока что не отваживался.
Он стоял и смотрел в окно. Из соседнего дома вышла та женщина с корзиной белья. Одета она была, по своему обыкновению, как рядовой землемер. Он следил, как она пыталась удержать на ветру простыню, и у него заурчало в животе.
Голод, пронеслось в голове. Вот только какой: по еде или по женщине?
Он безотрывно смотрел на эту деревенскую Афродиту, сражавшуюся с бельем. Что, черт побери, она пытается доказать? Они в шести милях от шоссе, дорога — сплошь колдобины, ухабы и грязь, кругом ни одной живой души. Кому нужно столько белья?
Если только у нее нет выводка детей, которые теперь где-нибудь в школе, а это означает, что существует и муж. Скорее всего, так и есть. Жена рыбака или лесника. Парень, по милости которого он здесь оказался, нахваливал ему здешнюю охоту и рыбалку. Половина обитателей лесов и рек Восточного побережья гуляет здесь на расстоянии выстрела или закинутой удочки. Что ж, судя по окрестностям, из этого леса вполне может показаться какой-нибудь местный топтыгин.
Сэм мрачно продолжал наблюдать за прачкой — как ветер набросил ей на голову мокрую простыню, а она пыталась избавиться от нее. Женщина со знанием дела растянула ее вдоль веревки, закрепила прищепками и отступила на шаг полюбоваться делом своих рук. Порыв ветра раздул ее выцветшую брезентовую куртку, сорвал с головы и унес вельветовую шапку. Она подняла длинную изящную ладонь и заслонила лицо от волос, взметнувшихся вокруг головы подобно блестящему облаку коричневого дыма.
Потом она повернулась и нагнулась к корзине, выставив на обозрение длинные, туго обтянутые джинсами ноги и аккуратную попку.
Сэм издал сдавленный стон, даже не заметив этого, и, круто отвернувшись от окна, уставился на жалкую пузатую печку. Негодяйка как ни в чем не бывало стояла в своем грязном углу, пренебрежительно отвергая все его попытки наладить сотрудничество. Жить без удобств — пожалуйста, он не станет жаловаться, если только получит приличную пропановую переносную печку или угольную жаровню. Но эта чугунная развалюха его доконала. Она не желала подчиняться элементарным законам физики!
Несколько часов спустя, когда Мэгги на кухне складывала простыни, в заднюю дверь постучали. Дик Элкинс, ее кузен, только что звонил ей, так что это явно не он. К тому же Дик наотрез отказывался без крайней необходимости гнать свой новый драгоценный «БМВ» на Перешеек.
Мэгги закончила складывать очередную простыню, бережно уложила ее в корзину и только потом пошла открывать дверь незваному гостю.
Глядя на его резко очерченный нос, свирепый взгляд и рот, словно навечно застывший в оскале. Мэгги невольно вспомнила свею надменную чайку.
Она встретила его взгляд ледяным молчанием, стараясь соблюсти приличия и скрыть неудовольствие. Она терпеть не могла, когда чужие люди вторгались в ее владения. Она терпеть не могла неожиданностей, а уж их за последнее время было предостаточно. На прошлой неделе кто-то дважды звонил ей и бормотал невнятные угрозы. Потом еще и вымазанная дверь. Не то чтобы она испугалась, но сюрпризов с нее хватит.
— Да? — произнесла она без тени гостеприимства.
— Это вы здесь вроде смотрителя?
— И что? — Она-то, может, и смотритель, но людей она обслуживать не обязана — только дома. По меньшей мере дважды в сезон ей приходилось доходчиво разъяснять этот важный пункт, и сбить ее с толку никому не удастся.
Глядя в его глаза, Мэгги впервые поняла принцип лазерной хирургии. Пытаясь добить его надменным взглядом, она почувствовала, как ее шея вытянулась минимум на дюйм.
— Итак? — повторила она самым царственным тоном, на который только была способна.
— Вы упомянули о сухих дровах…
Ни малейшего смущения в голосе. Нда, попытка взять над ним верх не удалась. Мэгги решила испробовать другую тактику.
— Значит, вы передумали и все-таки хотите занять у меня поленьев? В чем же дело, неужели вам не удалось натопить печку вашим замечательным плавником?
— Я бы хотел купить у вас сухих поленьев — немного, чтобы только хватило, пока я закажу себе и мне доставят заказ, — сухо пояснил он. Скажите, сколько вы за них заплатили. За беспокойство я заплачу вам отдельно.
Женщина сверлила его тяжелым взглядом, словно он был агент вражеской армии, и Сэм едва сдерживался, чтобы не сказать ей, что она может сделать со своими драгоценными поленьями. Беда в том, что ее проклятые дрова нужны ему как воздух. Не хватает еще получить отказ от этой психопатки, которая скорее лопнет, чем выдавит улыбку.
Его овевал теплый воздух, насыщенный ароматами кофе, свежевыстиранного белья и чего-то невыразимо женского. Почуяв кофе, Сэм сник и невольно повел носом. Сносной чашки кофе он не видел с тех пор, как уехал из дома, и, бросив взгляд поверх преградившей порог женщины, он заметил серый эмалированный кофейник, пыхтевший на черной сверкающей плите. Помимо воли у него вырвался вздох.
Позже Мэгги удивлялась, что ее побудило пригласить его войти. Ей претило, когда чужие вторгались в ее жилище. Она ревниво оберегала свой мир от поползновений со стороны мужчин, знающих, что она живет здесь одна-одинешенька. Завсегдатаи этих мест вели себя вполне прилично, пусть и немного шумно, однако были и такие, которые давали ясно понять, что охота и рыбалка не единственные интересующие их развлечения.
— Может… зайдете на минутку?
— Чем это пахнет? Кофе?
Ей показалось, что в темной глубине его глаз мелькнула еле заметная теплая искорка. Она готовила кофе по старинке, как учил дед: заливала молотые зерна водой и кипятила, а затем охлаждала бочок кофейника струей холодной воды, чтобы осела гуща. Джубал использовал для этой цели яичную скорлупу, но Мэгги предпочитала холодную воду, хотя эффект был не столь впечатляющий.
— Хотите чашечку? — невинно произнесла она. Ответ читался на его лице без всяких слов. Опущенные уголки губ неожиданно выправились, и Мэгги поняла, что ошиблась в оценке его возраста. Самое большее ему сорок. А то и меньше. Удивительно, какое значение имеет выражение лица.
— Сливки? Сахар? — Она жестом пригласила его сесть на один из растрескавшихся дубовых кухонных стульев.
— Сливки, пожалуйста, — ответил он, и Мэгги отметила про себя, что голос его даже можно назвать приятным, когда он не рычит. Глубокий, спокойный, уверенный.
Она открыла банку сгущенного молока и поставила на стол рядом с дешевой белой чашкой без всякого рисунка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17