— Он оглянулся с, таким видом, словно собирался всех выгнать из кафе.
— Я думала, наш разговор не займет много времени.
Лоуренс готов был возмутиться, но сдержал себя.
— И потом, тебе нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с этой новостью. Если будет желание, мы могли бы встретиться позже в другом месте, чтобы подробно обговорить все детали. Если ты, конечно, захочешь это обсуждать. — Одри отвела глаза.
— И чего я, по-твоему, хочу? — спросил Лоуренс, прищурив глаза.
— Послушай, Лоуренс, я понимаю, что для тебя эта новость прозвучала как взрыв бомбы.
Но я была потрясена не меньше, чем ты.
Растерянность и смущение стали покидать Лоуренса. Как путник, выбравшийся из густого тумана на дорогу, он начал понимать, как на самом деле обстоит дело. Конечно, факт беременности должен был явиться для Одри большим потрясением. Ведь она собиралась делать карьеру на работе. А теперь ей придется забыть об этом! Хотя, глядя на нее, трудно поверить, что она потрясена. Уж слишком спокойной и уверенной она выглядит. Или ей хорошо удается скрывать свои истинные чувства.
— Объясни, как это могло произойти, — сказала он, чтобы ввести разговор в нормальное русло. — Послушай, я только принесу себе еще выпить. Ты хочешь чего-нибудь?
Одри покачала головой, и Лоуренс пошел к бару. Одри наблюдала, как он нервно постукивает пальцами по стойке, пока бармен готовит ему порцию виски со льдом. Правильно сделала, что пригласила его в общественное место.
Неизвестно, как бы он себя повел, если бы вокруг не было людей. Если бы он позволил себе закричать на нее, она тут же ушла бы из кафе.
Наедине с ним она могла бы себе тоже позволить что-нибудь лишнее. Кто знает? Вдруг бы ей захотелось сказать ему, что она рада ребенку? Или что она уже полюбила его? Это поставило бы его в трудное положение. Он мог бы напомнить ей, что они так не договаривались.
И был бы прав. Возможно, ему пришло бы в голову обвинить ее в том, что она сознательно забеременела, чтобы привязать его к себе или даже заставить жениться на себе.
— Ты спросил, как это могло произойти, — вернулась к разговору Одри, когда Лоуренс снова сел за стол. Она говорила вежливо, спокойно, по-деловому. — Видишь ли, мы уже не имели близких отношений с Патриком в течение многих месяцев. Поэтому я перестала принимать контрацептивные таблетки. Видимо, организм восстановил все свои функции и в первую нашу… встречу я не была защищена. Глупо, я понимаю, но ведь мне тогда и в голову не приходило… — Она помолчала. — Потом я стала принимать таблетки, но, очевидно, было слишком поздно.
— Хорошо, я все понял.
— Послушай, Лоуренс, мне очень жаль. — Мысли разбегались, и Одри с трудом концентрировалась. — Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Я не собиралась нарушать твой привычный образ жизни.
— И как ты себе это представляла? Просвети меня.
— Между нами все остается по-прежнему. Я ставлю тебя в известность. Это всего лишь формальность…
— Формальность? — Лоуренс побледнел от негодования и грохнул кулаком по столику.
— Тише! Не надо кричать, Лоуренс.
— Не смей мне указывать, как себя вести!
Ты сама выбрала неподходящее для такой новости место.
— Криком ты ничего изменить не можешь.
— И как же, по-твоему, мы должны себя вести?
— Наверное, нам не стоило здесь встречаться, — прошептала Одри, покусывая губу.
Люди, сидящие за другими столиками, обратили на них внимание, когда Лоуренс грохнул кулаком, и теперь наверняка прислушиваются к их разговору.
— Это место выбрала ты сама!
— Ты не мог бы говорить потише? — попросила Одри.
— Я буду говорить так, как мне нравится! — еще громче заявил Лоуренс, и в кафе наступила тишина. Как она посмела вообразить, что будет носить его ребенка, а его роль ограничится формальными моментами. Боже мой, какая она бледная и напряженная! — мелькнуло в его голове, и ему захотелось вскочить, обнять ее, прижать к себе и держать до тех пор, пока она снова не обретет краски в лице. — Пошли отсюда, — резко сказал он. — Здесь не место обсуждать такую тему, и ты это тоже поняла. Мы поедем ко мне, и там нам никто не будет мешать.
— Ни за что! — воскликнула Одри, испугавшись одной только мысли, что может остаться наедине с ним в его квартире, где все напомнит ей о тех вечерах, которые они проводили вместе; — Лучше уж поедем ко мне. Хотя мне нечего тебе больше сказать. — Одри заметила, что нервно выкручивает себе пальцы, и спрятала руки под стол, положив их на колени.
— Поехали к тебе, — согласился Лоуренс, оставил на столике деньги и вывел Одри из кафе.
Она пребывала в полном смятении всю дорогу, пока они добирались на такси до ее дома. Рядом с Лоуренсом в машине она вдруг почувствовала себя слабой, беззащитной и несчастной. Вся ее самоуверенность улетучилась без следа.
Машина остановилась возле небольшого старого дома, где она снимала крошечную квартирку. Дом знавал лучшие времена, но теперь он явно нуждался в капитальном ремонте.
— Ты живешь в этом доме? — выразительно спросил Лоуренс. — Ты отказалась от предоставленной тебе квартиры, чтобы переехать в эту развалюху?
— Зато квартира здесь мне по карману, — резко ответила Одри, вставляя ключ в замочную скважину двери.
— За квартиру в таком доме вообще платить не стоит, — сказал Лоуренс за ее спиной.
Одри ничего не ответила, близость Лоуренса подавляла ее. Они поднялись по лестнице со стертыми ступенями к обшарпанной двери ее квартиры. Прихожей в ней почти не было, и, войдя, они сразу оказались в единственной комнате. Стоя в центре этой комнаты, Лоуренс обвел ее взглядом и сказал:
— Надеюсь, ты понимаешь, что здесь тебе оставаться нельзя?
— Я нахожу ее вполне удобной, — ответила Одри.
— Очень удобно — кровать в одном конце комнаты, душевая в другом. — Он свернул в темный закуток и включил свет. — Кухня такая большая, что к плите надо протискиваться мимо крошечного столика и двух стульев. Никуда не годится!
Одри быстро отвернулась, чтобы скрыть брызнувшие из глаз слезы. Но, видимо, недостаточно быстро. Руки Лоуренса обняли ее, прижали к груди, и ей стало тепло, словно после долгого трудного пути она вернулась наконец в родной дом.
— Пойми, Одри, ты теперь не та, что прежде, — говорил Лоуренс, прижимаясь к ее голове щекой. — Ты носишь в себе моего ребенка, и я не могу позволить тебе переносить тяготы беременности в этой дыре.
— Ты не позволишь мне?! — Одри вырвалась из его объятий и отошла к окну.
— Я бы не стала встречаться с тобой для того, чтобы ты снова начал распоряжаться мною.
— Мне плевать, как ты это называешь, Одри.
Но сейчас ты выслушаешь меня, и выслушаешь внимательно. — Он говорил спокойно, не повышая голоса, отчетливо произнося каждое слово. — Мой ребенок не будет жить в таких условиях. Подниматься на четвертый этаж в твоем положении, значит, напрашиваться на выкидыш. Возможно, ты усомнишься в моих словах, но, если ты не послушаешься меня, я прибегну к силе закона.
Одри застыла с открытым ртом.
— Но зачем? — заикаясь спросила она. — Ты неверно меня понял, когда я сообщила тебе о своей беременности. Мне хорошо известно, что ты не хотел обзаводиться семьей, детьми. — Господи, как трудно ей было все это выговорить. — Я знаю, что в тебе сильно развито чувство долга. Но я не собиралась становиться объектом для его проявления. — От волнения Одри стала косноязычной.
Лоуренс тоже подошел к окну и встал рядом, глядя на унылый пейзаж за окном.
— Речь идет не о тебе, — сказал он, не поворачиваясь к ней. Одри был «виден только его жесткий профиль. — И не о моем желании или нежелании становиться отцом. Объективная реальность состоит в том, что ты носишь в себе моего ребенка, и я намерен позаботиться о нем.
Глава 9
Перед заходом солнца его прощальные лучи попадали в единственное окно угловой квартиры Одри. Всего несколько ярких минут. Одновременно в ее душе вспыхнула надежда… и быстро погасла. В комнате сгущались вечерние сумерки. Стоя спиной к окну, она не повернула головы, чтобы взглянуть на Лоуренса, слушала только его голос. Мой, мое, моя… Так говорить может только собственник, холодный расчетливый собственник. Все, что их связывает, относится к области физиологии. Влечение, секс, с грустью думала Одри. Лоуренс не вкладывал в их отношения ни грамма души. Может, у него и нет ее? Ей вдруг все стало безразлично, — И как бы ты ни относилась к тому, что случилось, на этот раз ты от меня не сбежишь, — неожиданно снова заговорил он, продолжая смотреть в окно.
Одри повернула голову и уставилась на него, почти не дыша. Даже сердце как будто замерло в ожидании.
— Мы поженимся, — добавил он.
Одри засмеялась, отошла от окна и села на диван, который ночью служил ей кроватью.
Подложив под спину подушки, она вытянула ноги на цветастом покрывале.
— Ты, оказывается, старомоден, — сказала она. — Это раньше благородные любовники прикрывали внебрачного ребенка запоздалой свадьбой. Сейчас многие женщины рожают вне брака и в одиночку воспитывают своих детей.
— Рад за них. — Лоуренс пожал плечами. Но их жизнь меня не интересует. — Он ждал от нее такой реакции и был готов к ее возражениям; Переубедить его ей не удастся. Одри выйдет за него замуж. Придя к такому решению, Лоуренс внутренне успокоился, потому что оно было единственно правильным. Сама Судьба дала ему в руки счастливый шанс, и он его использует. — А вот твоя, напротив, интересует.
Одри повернулась, чтобы удобней было смотреть на Лоуренса. Замужество без любви?
Еще одна сделка, подобно той, что они заключили в самом начале их отношений. Странно, что этот человек, который заставлял ее тело ликовать от восторга и в которого она сразу безнадежно влюбилась, по-прежнему остается для нее книгой за семью печатями. И теперь он предлагает ей брак с ним. Пусть он и оказался старомодным в этом вопросе, но и она не настолько современная, чтобы выйти замуж без любви.
Союз с человеком, который тебя не любит, означал бы дни и годы, наполненные горьким чувством, что ты для него обуза. Что женился он на тебе только ради ребенка, который был зачат не по обоюдному желанию, а по воле случая. Но как ему все это объяснить?
Слишком далеко стоял от нее Лоуренс. В сгустившихся сумерках она видела только его, силуэт на фоне окна.
— Ты не мог бы включить свет? Там, рядом с дверью, — попросила Одри и зажмурилась, когда вспыхнула лампочка под большим оранжевым абажуром. Стены комнаты, оклеенные .дешевыми светлыми обоями, окрасились в приятный цвет. — Послушай, Лоуренс, мы оба хорошо понимаем, что нас связывало. Поэтому нет смысла говорить о женитьбе.
Одри не стала говорить о том, что их физическое влечение еще не прошло, но стоит ли ради этого идти на такой серьезный шаг, как женитьба, чтобы потом горько раскаиваться в своем поступке. Она была уверена, что Лоуренс принадлежит к той породе мужчин, которые не разводятся со своими женами, даже если их не любят. Вероятно, мешает все то же самолюбие и чувство собственника. Пока есть влечение, Лоуренс будет с ней спать, а когда она ему надоест, он заживет своей, отдельной от нее жизнью. И связывать их будет только общий ребенок.
— Я просто не могу выйти за тебя. И никогда не выйду замуж без любви. Ты как-то спрашивал меня, почему я не вышла замуж за Патрика. Да, мне казалось, что я влюблена в него, поэтому стала жить с ним. Понадобилось немного времени, чтобы понять, что я не люблю его. Можно только радоваться, что мы не связали друг друга узами брака. Жениться надо тогда, когда люди любят друг друга.
— И что же это за любовь такая? Как бы ты ее определила? Может, в твоем понимании любовь похожа на розовую дымку, что маячит на горизонте?
— Ты говоришь как циник! — ответила Одри. Такая любовь вполне реальна. В такой любви живут мои родители почти двадцать пять лет.
Такая же любовь, наверное, связывает твоих родителей.
Лоуренс пожал плечами. Он ходил по комнате, засунув руки в карманы брюк, и внимательно поглядывал на Одри.
— Они принадлежат к другому поколению. А в наши дни разводы стали популярны. Сегодня женятся, завтра разводятся. Но давай вернемся к нашему случаю. Встретились два человека, которых потянуло друг к другу, между ними возникли близкие отношения, в результате которых ты забеременела. Не буду отрицать, что это коренным образом меняет мою жизнь, к чему, как тебе известно, я не стремился. Но, с другой стороны, мне уже за тридцать. Зачать ребенка я мог бы и через десять лет. Но хватило бы мне сил вырастить его? И к тому же я не хочу уходить от ответственности.
— Я не призываю тебя к этому! — воскликнула Одри в отчаянии. — Когда ребенок появится на свет, ты сможешь навещать его, если захочешь.
— Когда ребенок родится, мне не понадобится навещать его, потому что ты будешь жить со мной под одной крышей как моя жена. Я не хочу иметь внебрачных детей, и у меня их никогда не будет!
Одри попыталась что-то возразить, но Лоуренс поднял руку, не желая слушать.
— У нас есть все, что необходимо для семейной жизни. — Он стал разгибать пальцы, остановившись возле дивана, на котором полулежала Одри. — Мы нравимся друг другу, это раз.
В постели мы идеально подходим друг другу, это два. И в-третьих, у нас будет ребенок, нравится тебе это или нет. А ребенок, сколько бы ты ни доказывала мне обратное, нуждается в обоих родителях. В-четвертых, без розовых грез, которые ты называешь любовью, наш союз имеет больше шансов на выживание. — Только так можно убедить ее, думал Лоуренс, разумными доводами и холодной логикой. Никаких упоминаний о мучительных ночах, когда разыгрывалось его воображение. Ей незачем знать об этом.
— А что будет потом, когда потребность в общей постели перестанет быть актуальной? — помолчав, спросила Одри.
О чем она говорит? — не понял Лоуренс. Эта женщина вернула его к жизни. Рядом с ней он преобразился. С первой их встречи не было такого дня, когда бы он не мечтал о ней, не желал ее. Неужели он должен сейчас думать о том, что такой день может когда-нибудь наступить?
— Глупо, согласись, говорить о разводе, если мы еще не поженились. Кстати, кому ты рассказала о ребенке? Родителям? Друзьям на работе?
Одри зажмурилась. В свое время родители тяжело переживали, что она стала жить с Патриком в греховной, с их точки зрения, связи. Но Патрика они хотя бы знали с детства. А рассказать им, что она забеременела от неизвестного им мужчины, у нее не хватило мужества.
— Я только недавно сама узнала об этом, — сказала она. — Ты единственный человек, который знает это. И я начинаю сожалеть, что призналась тебе.
— На твоем месте я бы не стал этим увлекаться, — с мрачным видом предупредил ее Лоуренс.
— Чем увлекаться?
— Сожалениями.
— Почему?
— Рано или поздно я все равно узнал бы об этом. И тогда у тебя были бы серьезные основания для сожалений.
— Если ты полагаешь, что таким образом убедишь меня в том, что наш брак — это единственно правильное решение, то ты промахнулся, мой друг!
— Нет смысла спорить до посинения, Одри.
Когда ты собираешься известить своих родителей?
— Скоро. — Одри исподлобья смотрела на Лоуренса и злилась, что тело ее изнывает от желания прижаться к нему, почувствовать на своих губах его дыхание, испытать восторг от прикосновения его рук.
— Как ты полагаешь, они обрадуются, когда узнают, что ты беременна и одна живешь в этой квартире, больше напоминающей тесную клетку?
Да уж, в ладони хлопать от радости они не станут, мрачно подумала Одри. Только недавно они радовались ее успехам на работе, и вот на тебе!
— Только не забудь сообщить им, что отец ребенка сделал тебе предложение, но ты отказалась.
Жутко даже думать об этом, мелькнуло в голове Одри. Они просто не поймут меня.
— Зачем я буду говорить им об этом? Пусть остаются в неведении. — легкомысленно сказала она.
— Если ты не скажешь, то я сам поставлю, их в известность.
— Похоже на шантаж, — пробормотала Одри, поджала колени и спрятала в них лицо.
Пусть говорит, что хочет, решил Лоуренс.
Любыми способами он должен вернуть ее, ведь он не представляет себе жизни без нее.
— Но это еще пустяки по сравнению с тем, что придется пережить нашему ребенку, когда он вырастет и узнает, что из-за тупого упрямства своей матери он лишился отца.
— Ты этого не сделаешь! — закричала Одри.
— Сделаю! А теперь давай собираться.
Она и опомниться не успела, когда в нее полетели вещи, которые Лоуренс доставал из ящиков комода и бросал на диван.
— Что ты делаешь?! — закричала она, подгребая к себе разбросанное по дивану нижнее белье.
Лоуренс прервался на секунду, чтобы взглянуть на нее.
— Собираюсь забрать тебя отсюда. Ты будешь жить у меня.
— Положи все обратно! Немедленно!
— Не ори так, а то разбудишь соседей и они вызовут полицию. Завтра в газетах появится твой портрет, и все на работе узнают об этом происшествии.
Одри с ужасом смотрела на него.
— Где твои чемоданы, дорожная сумка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15