Как я уже говорил, ТОТ джин и ТОТ тоник в коктейле – та еще гадость, к тому же крайне небезвредная для здоровья. Оказалось, что ТОТ джин в чистом виде еще большая гадость, к тому же для здоровья почти смертельная. Но поскольку тоник закончился быстрее даже закуски, а джина осталось еще полторы бутылки, Тохе и Господину не оставалось выбора. К слову, выпили они не все, оставили по паре рюмок на утро… Для Тохи это утро наступило через шесть недель… Господин ушел… Как бы сказать-то, чтоб честь и достоинство потом в суде не защищать?… В общем, просто ушел «строго на север порядка 50 метров». А Тоха пошел покурить. На лестничную клетку, на пролет выше, в курилку. Кстати, буквально через неделю все подобные курилки закрыли, заделали металлическими решетками, а курить разрешили только на улице. Так Тоха оказал влияние на борьбу с курением в нашем университете. Личным примером. Не щадя живота своего! Точнее, головы…
Сам Тоха рассказывал (уже в больнице), что сначала он курил стоя, потом присел на корточки, а затем и прилег. Правда, полежать ему пришлось уже на девять ступенек пониже. Зато его голова теперь точно знает, что ступенек там именно девять. А на каждую ступеньку – по одной целой и семьдесят семь десятых шва.
Когда Тоху уже увезли на скорой, а Господина забрали в качестве свидетеля, на полу оставили полежать содержимое Тохиного желудка, кусочки его кожи, слезы, сопли и «немного» крови. Небольшую такую лужицу. Перепрыгнуть я ее не смог только из-за того, что слишком хилый. А так – ничего страшного. В конце концов, Тоха же выжил.
Реальность отличается от кино. Это известно всем. Только не всем известно, чем именно. Я знаю точно. Впрочем, если вы смотрели «Человек с бульвара Капуцинов», то тоже должны быть в курсе: в кино можно сделать монтаж. Чик-чик – и все снова хорошо, негодяи в тюрьме, «наши» в орденах, хотя хромают и все перебинтованы, а в доме, где произошло убийство, снова все чистенько, проветрено и висит надпись «for sale». Хотя навряд ли многие ощущали это различие лично на себе. В те минуты, что я стоял над лужей Тохиной крови и искал по всем карманам зажигалку, которую на самом деле держал в другой руке, я ОЧЕНЬ пожалел, что я не известный актер, а все, что вокруг, не съемочная площадка моего очередного звездного появления на экране. В супермегаблокбастере «Тоха навернулся с лестницы» мне досталась незавидная роль ночного уборщика крови, мозгов и блевотины.
Впрочем, сейчас я все же воспользуюсь киношным приемом и не буду в красках расписывать, как нам с Птицей пришлось убирать все это месиво маленькими, разваливающимися в руках тряпочками, которыми – по идее – стирали мел с досок. Как мы полночи проползали на коленях, смывая со стен пятна уже засохшей крови, взламывали комнату, где хранились всяческие ведра и прочий уборочный инвентарь. Как мы вызванивали по всему городу, по всем конспиративным квартирам Егорова, у которого должен был быть ключ от этого злосчастного СтудКлуба. Как проникали внутрь, когда примчавшийся Егоров сказал, что ключа у него нет, а отдал он его Тохе.
Я даже не стану рассказывать, как мне в три часа ночи пришлось объясняться с родителями, которые, закинувшись всяческими валерьянками, ново-пасситами и прочими пустырниками, твердо решили, что их сын сейчас валяется в каком-нибудь притоне, обдолбавшись героином.
Мы сразу же перенесемся в следующее утро. Думаю, даже не стоит говорить, что ночью я не спал. Во-первых, из-за родительского нытья, а во-вторых, из-за того, что мы с Птицей договорились с утра пораньше встретиться в универе, чтобы свежим взглядом осмотреть «поле боя».
Нормального осмотра не получилось.
Даже не дойдя до четвертого этажа, мы наткнулись на директора нашего учебного заведения, который в компании декана, заведующего нашей кафедрой и зам. декана по воспитательной работе направлялся туда же, куда и мы. Не буду врать, что встреча была приятной и все такое.
Минут через десять, скрипя зубами от злости, видимо, потому что никаких вещественных доказательств ему найти не удалось, директор зашвырнул нас к себе в кабинет и принялся орать.
– Уроды, бля! Вы хоть понимаете, что происходит? Да я вас на хер отчислю прямо сейчас. Устроили, бля, понимаешь, тут бордель! Бойцовский клуб, вашу мать! Не выйдете отсюда, пока не напишите полный список всех, кто тут бухал вчера, поняли?
Честно говоря, я уже совсем было собрался вспоминать дорогу в военкомат: в самом разгаре был осенний призыв. Но тут Птица проявил чудеса дипломатии и стойкость характера.
– Ну отчислишь ты нас, – он дерзко обратился к директору на «ты», – и что? Мы-то ладно, хер с нами, на самом деле. А Кадышева тоже отчислишь? И Студнева отчислишь? А папам их ты что будешь объяснять? Ты вообще подумай, а если б мы тут полночи на коленях не проползали, всю эту хрень не отчищали, а оставили все как есть? Что было бы? Пришли бы студенты все на занятия по утру – а тут крови по колено. И что? Ментов бы пришлось вызывать, еще, небось, кого-нибудь там, руководство твое какое-нибудь, так? Так что, блин, спасибо нам еще надо сказать.
Тут до директора медленно стало доходить, что на самом деле самого страшного удалось избежать, и что чуть ли не самую главную роль в этом сыграли мы с Птицей. Он сел. Посмотрел в окно, потом перевел взгляд на меня. Мне жутко захотелось в туалет, покурить и заплакать одновременно. Еще мне очень хотелось зажмуриться, потрясти головой и проснуться. Желательно где-нибудь подальше от этого места. Я подумал, что… Но не успел даже начать думать, как услышал голос директора:
– Ладно, короче, пошли вон резко. И чтобы я вас в этом году не встречал, поняли? На глаза мне не попадайтесь…
В следующий раз мне удалось пообщаться с директором только в конце четвертого курса, когда он лично вручал всякие похвальные грамоты, премии и подарки особо отличившимся за годы учебы студентам. Дело было в концертном зале университета, к реанимации которого приложили невероятные усилия Птица и Тоха, на Дне факультета, который, собственно, был организован не в последнюю очередь моими силами. Вручая мне что-то, он крепко сжал мою руку, притянул мое тощее туловище к своему 120-килограммовому организму и нежно прошептал на ухо: " Ну, Камалеев, ну везет же тебе, сволочи…»
@@@
Ключ от студенческого клуба безвозвратно исчез. В пьяной неразберихе никто, конечно же, не следил, кто, кому и зачем его отдал. Лично мое мнение сводится к тому, что кто-то просто отправил его в длительное и захватывающее путешествие по глубинам городской канализации. И кто это сделал – не так уж и важно.
На наше счастье, в университете всегда хватало всяческих неординарных персонажей, которые в какой-то момент времени бывали весьма полезны, но при длительном общении вызывали тупое раздражение. Одним из таких и был Слышь-Слышь. Вообще-то, его звали Дима, но уж так повелось, что широкой публике он был известен именно как Слышь-Слышь.
У СС было весьма интересное хобби: он собирал ключи. Да-да, самые обыкновенные ключи от всяких разных замков. И что самое интересное – он всегда таскал свою коллекцию с собой. Так, на всякий случай. Вдруг ему удастся заклеить симпатичное хрупкое создание женского пола с поясом верности на самом интересном для СС месте. А у него ключик как раз с собой! Буратино хренов!:-) В общем, Слышь-Слышь помог нам открыть замок, а с одного из ключей из его коллекции был сделан дубликат. Ну, хотя, сейчас речь уже не об этом…
История о том, почему Диму назвали именно Слышь-Слышем, всенепременно должна войти в краткий курс истории нашего университета, а сам он должен стать одним из центральных персонажей этого курса. Достоверно не известно, сколько же именно времени СС провел в стенах нашей альма-матер. По моим подсчетам, ну никак не меньше лет восьми. Хотя, скорее всего, я ошибаюсь в сторону уменьшения.
У Димы была дурацкая привычка обращаться к каждому своему собеседнику не иначе как «слышь, слышь, а вот мы вчера с пацанами…»
Каждое утро все курящее на крыльце студенчество слушало, как «слышь, слышь, мы вчера с пацанами до 3 утра бухали в „Роднике“, а потом я даже не помню, как домой дошел, вроде никого не избил». На следующей перемене Дима с пеной у рта доказывал, что вчера «слышь, слышь, наши грекам три гола навтыкали, а пенальти там несправедливо назначили». Далее следовал примерно такой диалог:
– Дим, а ты футбол дома смотрел?
– Ну, да, конечно, где ж мне его еще смотреть?
– Ха, Дим, а футбол-то в половине второго показывали, а ты говоришь, что с пацанами до трех бухал…
– Слышь, это, слышь, ты меня не путай, да? Мне отец специально записал футбол. Я домой пришел и на кассете посмотрел, понял? Батя у меня знает, что я, когда бухой, всегда футбол люблю посмотреть.
Не придерешься. Логика – железобетонная.
Я не уверен, был ли в университете хоть один человек, который не был бы знаком со Слышь-Слышем. После истории с ключами, СС стал одним из постоянных гостей в студклубе. В принципе, заслуженно. Некоторые, например я, его терпели, как неизбежное зло. Другие открыто издевались. Большей же части было наплевать. СС занимался всякими полезными делами: гонял за пивом, что-то мастерил, договаривался со всякими рабочими, водилами, малярами, ну и заодно был тем, на ком можно было сорвать зло, совершенно не беспокоясь о моральном состоянии обижаемого. В общем, парень был неплохой, отзывчивый и добрый, хотя и недалекий. Чем все нагло и пользовались.
Когда мы с Птицей выползли из директорского кабинета и, не сговариваясь, отправились к пивному ларьку снимать накопившийся за последние сутки стресс, проблема с ключом стараниями СС уже была решена. Именно его-то мы и встретили по дороге. Дима на всех парах несся в сторону университета, торопливо пожал нам руки и проорал:
– Это, слышь, я вот дубликат сделал. Ну, дубликат ключа от вашей этой комнаты. Давайте, подваливайте!
– Нам сейчас как раз только подвалить и осталось, – мрачно пробурчал Птица, – мало мы только что навалили…
Мы не спеша покурили, купили по паре пива, решили не пить на холоде и побрели в студклуб. Пришли, сели, об батарею открыли бутылки. Все произошедшее накануне казалось каким-то дурацким сном. Хотелось тишины и покоя. Но нет! У нас же появился новый друг – Его Величество Слышь-Слышь!!
– Слышь, пацаны, а вам наверно навтыкали, да? Отчислят, наверно, да? А остальных че – тоже? Да, пацаны, не повезло вам… А, слышь, мне тут пацаны знакомые рассказывали… – Дима не успел договорить.
– Слышь, Дим, у тебя сейчас наверно лекция, да? Знаешь, без тебя тошно… Ты б убрался, а? – резко оборвал его Птица. – Пойдем, покурим еще, – это уже мне.
Мы ушли курить, надеясь, что к нашему возвращению обидевшийся СС уже исчезнет по-хорошему. Вернувшись, мы оба просто свалились от смеха, своим громогласным гоготом разрывая на куски стоявшую в коридорах тишину. Дима, закатав рукава, перевернув и подняв на стол стулья, орудовал веником, невесть откуда взявшимся в нашей захламленной комнатушке.
– Диман, ты чего делаешь? – давясь от смеха, спросил я, впрочем, уже и без его ответа догадавшись, в чем тут дело.
– Как что? Вы ж сами попросили убраться! – с искренним изумлением на лице пролепетал наш новый друг Слышь-Слышь.
@@@
А из университета меня и вправду отчислили.
Интересно, что бы Вы сказали преподавателю, который во время лекции произносит: «…как Пушкин, Гумилев, Циолковский, Есенин и многие другие поэты серебристого века нашей поэзии…»? Ну я же не виноват, что моя мама – учитель литературы!!!
К слову, предмет назывался «Общая экономическая теория», и при чем здесь Пушкин и иже с ним, я уже не помню, если честно.
Однако рот зачем-то открыл и посмел сделать замечание…
В общем, экзамен я сдал с шестого раза. И то только после вмешательства моего дядюшки, который был лично знаком с деканом факультета.
Все дело в том, что в последний раз этот злосчастный экзамен я сдавал 4 июля – в день независимости США и первый день отпуска всего профессорско-преподавательского состава. Именно в этот день подписывался приказ о переводе студентов на следующий курс.
По поводу же моего экзамена, как оказалось позднее, организовали чуть ли не тотализатор, и поэтому – на всякий случай – мою фамилию сотрудники деканата не стали включать в список переведенных в тексте приказа.
Экзамен я сдал, получил оценку «хорошо», и со спокойной совестью отправился на каникулы – бездарно прожигать лето 1997-го года. Эххх, было же время!!!
С не менее спокойной совестью 1 сентября этого же года я явился на занятия с абсолютной уверенностью в том, что уж теперь-то никакие жирные коровы не помешают мне получить так необходимое – ха-ха! – высшее образование… Проблема возникла 27 октября – за один день до моего восемнадцатилетия. Никогда не дремлющий военкомат поспешил поздравить меня, прислав открытку. Ой, блин, т. е. повестку. «Явиться 28.10.97 г. в 7:00 для прохождения медкомиссии…» ну и далее по тексту… Ндааа, подарок, блин, на день рождения…
Но делать ничего не оставалось. Поэтому, опасаясь проспать нужную мне остановку, утром 28-го я трясся в перекособоченном троллейбусе среди представителей похмельного пролетариата.
Государство, в котором нам с вами довелось жить, как ни прискорбно это понимать, – гигантская машина, направленная на подавление личности каждого отдельно взятого гражданина. Государство унижает, грабит, совершает непростительные ошибки, забывая извиняться, и при этом требует от нас неукоснительного соблюдения своих законов и демонстрации всемерного уважения к себе. Точной уменьшенной копией этого маразма является доблестная российская армия.
Какой, интересно, чиновник догадался выделить учреждению, которое каждый день собирает в своих стенах не меньше нескольких сотен потенциальных призывников, здание на окраине города, среди скопления всякого рода промышленных баз, и куда от ближайшей остановки общественного транспорта идти пешком не меньше 30 минут по беспролазной слякоти?! Дойдя до военкомата, ты уже ощущаешь себя бесправным быдлом, лучшая участь для которого – сгинуть навечно в очередной «горячей точке». Видимо, на это все и рассчитано.
Так получилось, что я опоздал на 10 минут. Опасаясь, что отсутствие пунктуальности выйдет мне боком, я бил все рекорды по бегу с препятствиями. Оказалось – совершенно напрасно. Без меня решили не начинать… На крыльце и во дворе военкомата стояла толпа, человек двести. Курили, ржали, искали приятелей. Я тоже, увидев пару знакомых, подошел поздороваться. У них же и выяснил в чем дело. Оказалось, что медкомиссия начнется в 8:00!! Какого, спрашивается, хрена??!! Впрочем, что еще можно ждать от заведения, где на телефонный аппарат у входа приклеен клочок желтой бумаги с надписью: «Не болтай лишнего! Враг не дремлет!»… Абсолютное большинство моих знакомых девушек одной из самых страшных жизненных необходимостей считают визит к «любимому» врачу. Милые девушки, уважаемые соотечественницы! Всецело уважая ваш неслыханный героизм, неимоверную стойкость и поражающую воображение самоотверженность, все же вынужден сделать официальное заявление: гинекологический осмотр – это детский утренник по сравнению с прохождением медкомиссии в военкомате!!! Примерно как наше ежедневное бритье, от которого без каких-либо особо заметных последствий можно отлынивать дня два-три, по сравнению с вашими «такими днями». Но, как говорится – богу богово… К счастью, для многих вполне законопослушных молодых людей призывного возраста исполнение конституционной обязанности, т. е. верная служба Отечеству и охрана мира во всем мире, благополучно заканчивается как раз на этапе этого самого медицинского унижения. Некоторым везет куда меньше. И эти «счастливцы» пару лет – навсегда потерянных молодых лет – будут «ходить в сапогах так же, как все», зарабатывать язвы, морозить конечности, терпеть побои и мечтать… Мечтать как можно скорее вернуться домой. И хрен с ними – с медалями!!! Просто вернуться домой. К тем, кто ждет, кто любит, кто не спит ночами, с тревогой включает телевизор и разворачивает газеты, успокаивает себя всяческими пропагандистскими нелепицами про «настоящих мужчин»… Вернуться домой, и вспоминать медкомиссию в военкомате, как что-то вроде ненавязчивого пикничка с девочками в солнечный майский день…
Однако почему-то 28 октября 1997 года мне не показалось, что я проживаю один из самых приятных дней собственной жизни. И уж тем более это был не самый лучший день моего рождения!
Справка для непосвященных. Имевшие «удовольствие» контактировать с военкоматовскими работниками, стоя в одних трусах и босиком на грязном холодном полу, могут пропустить этот абзац. Для остальных же попробую вкратце прояснить суть дела.
Итак, если тебя угораздило родиться здоровым, не имеющим никаких серьезных патологических психических заболеваний и физических недостатков мужчиной, обладающим гражданством Российской Федерации, – радуйся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Сам Тоха рассказывал (уже в больнице), что сначала он курил стоя, потом присел на корточки, а затем и прилег. Правда, полежать ему пришлось уже на девять ступенек пониже. Зато его голова теперь точно знает, что ступенек там именно девять. А на каждую ступеньку – по одной целой и семьдесят семь десятых шва.
Когда Тоху уже увезли на скорой, а Господина забрали в качестве свидетеля, на полу оставили полежать содержимое Тохиного желудка, кусочки его кожи, слезы, сопли и «немного» крови. Небольшую такую лужицу. Перепрыгнуть я ее не смог только из-за того, что слишком хилый. А так – ничего страшного. В конце концов, Тоха же выжил.
Реальность отличается от кино. Это известно всем. Только не всем известно, чем именно. Я знаю точно. Впрочем, если вы смотрели «Человек с бульвара Капуцинов», то тоже должны быть в курсе: в кино можно сделать монтаж. Чик-чик – и все снова хорошо, негодяи в тюрьме, «наши» в орденах, хотя хромают и все перебинтованы, а в доме, где произошло убийство, снова все чистенько, проветрено и висит надпись «for sale». Хотя навряд ли многие ощущали это различие лично на себе. В те минуты, что я стоял над лужей Тохиной крови и искал по всем карманам зажигалку, которую на самом деле держал в другой руке, я ОЧЕНЬ пожалел, что я не известный актер, а все, что вокруг, не съемочная площадка моего очередного звездного появления на экране. В супермегаблокбастере «Тоха навернулся с лестницы» мне досталась незавидная роль ночного уборщика крови, мозгов и блевотины.
Впрочем, сейчас я все же воспользуюсь киношным приемом и не буду в красках расписывать, как нам с Птицей пришлось убирать все это месиво маленькими, разваливающимися в руках тряпочками, которыми – по идее – стирали мел с досок. Как мы полночи проползали на коленях, смывая со стен пятна уже засохшей крови, взламывали комнату, где хранились всяческие ведра и прочий уборочный инвентарь. Как мы вызванивали по всему городу, по всем конспиративным квартирам Егорова, у которого должен был быть ключ от этого злосчастного СтудКлуба. Как проникали внутрь, когда примчавшийся Егоров сказал, что ключа у него нет, а отдал он его Тохе.
Я даже не стану рассказывать, как мне в три часа ночи пришлось объясняться с родителями, которые, закинувшись всяческими валерьянками, ново-пасситами и прочими пустырниками, твердо решили, что их сын сейчас валяется в каком-нибудь притоне, обдолбавшись героином.
Мы сразу же перенесемся в следующее утро. Думаю, даже не стоит говорить, что ночью я не спал. Во-первых, из-за родительского нытья, а во-вторых, из-за того, что мы с Птицей договорились с утра пораньше встретиться в универе, чтобы свежим взглядом осмотреть «поле боя».
Нормального осмотра не получилось.
Даже не дойдя до четвертого этажа, мы наткнулись на директора нашего учебного заведения, который в компании декана, заведующего нашей кафедрой и зам. декана по воспитательной работе направлялся туда же, куда и мы. Не буду врать, что встреча была приятной и все такое.
Минут через десять, скрипя зубами от злости, видимо, потому что никаких вещественных доказательств ему найти не удалось, директор зашвырнул нас к себе в кабинет и принялся орать.
– Уроды, бля! Вы хоть понимаете, что происходит? Да я вас на хер отчислю прямо сейчас. Устроили, бля, понимаешь, тут бордель! Бойцовский клуб, вашу мать! Не выйдете отсюда, пока не напишите полный список всех, кто тут бухал вчера, поняли?
Честно говоря, я уже совсем было собрался вспоминать дорогу в военкомат: в самом разгаре был осенний призыв. Но тут Птица проявил чудеса дипломатии и стойкость характера.
– Ну отчислишь ты нас, – он дерзко обратился к директору на «ты», – и что? Мы-то ладно, хер с нами, на самом деле. А Кадышева тоже отчислишь? И Студнева отчислишь? А папам их ты что будешь объяснять? Ты вообще подумай, а если б мы тут полночи на коленях не проползали, всю эту хрень не отчищали, а оставили все как есть? Что было бы? Пришли бы студенты все на занятия по утру – а тут крови по колено. И что? Ментов бы пришлось вызывать, еще, небось, кого-нибудь там, руководство твое какое-нибудь, так? Так что, блин, спасибо нам еще надо сказать.
Тут до директора медленно стало доходить, что на самом деле самого страшного удалось избежать, и что чуть ли не самую главную роль в этом сыграли мы с Птицей. Он сел. Посмотрел в окно, потом перевел взгляд на меня. Мне жутко захотелось в туалет, покурить и заплакать одновременно. Еще мне очень хотелось зажмуриться, потрясти головой и проснуться. Желательно где-нибудь подальше от этого места. Я подумал, что… Но не успел даже начать думать, как услышал голос директора:
– Ладно, короче, пошли вон резко. И чтобы я вас в этом году не встречал, поняли? На глаза мне не попадайтесь…
В следующий раз мне удалось пообщаться с директором только в конце четвертого курса, когда он лично вручал всякие похвальные грамоты, премии и подарки особо отличившимся за годы учебы студентам. Дело было в концертном зале университета, к реанимации которого приложили невероятные усилия Птица и Тоха, на Дне факультета, который, собственно, был организован не в последнюю очередь моими силами. Вручая мне что-то, он крепко сжал мою руку, притянул мое тощее туловище к своему 120-килограммовому организму и нежно прошептал на ухо: " Ну, Камалеев, ну везет же тебе, сволочи…»
@@@
Ключ от студенческого клуба безвозвратно исчез. В пьяной неразберихе никто, конечно же, не следил, кто, кому и зачем его отдал. Лично мое мнение сводится к тому, что кто-то просто отправил его в длительное и захватывающее путешествие по глубинам городской канализации. И кто это сделал – не так уж и важно.
На наше счастье, в университете всегда хватало всяческих неординарных персонажей, которые в какой-то момент времени бывали весьма полезны, но при длительном общении вызывали тупое раздражение. Одним из таких и был Слышь-Слышь. Вообще-то, его звали Дима, но уж так повелось, что широкой публике он был известен именно как Слышь-Слышь.
У СС было весьма интересное хобби: он собирал ключи. Да-да, самые обыкновенные ключи от всяких разных замков. И что самое интересное – он всегда таскал свою коллекцию с собой. Так, на всякий случай. Вдруг ему удастся заклеить симпатичное хрупкое создание женского пола с поясом верности на самом интересном для СС месте. А у него ключик как раз с собой! Буратино хренов!:-) В общем, Слышь-Слышь помог нам открыть замок, а с одного из ключей из его коллекции был сделан дубликат. Ну, хотя, сейчас речь уже не об этом…
История о том, почему Диму назвали именно Слышь-Слышем, всенепременно должна войти в краткий курс истории нашего университета, а сам он должен стать одним из центральных персонажей этого курса. Достоверно не известно, сколько же именно времени СС провел в стенах нашей альма-матер. По моим подсчетам, ну никак не меньше лет восьми. Хотя, скорее всего, я ошибаюсь в сторону уменьшения.
У Димы была дурацкая привычка обращаться к каждому своему собеседнику не иначе как «слышь, слышь, а вот мы вчера с пацанами…»
Каждое утро все курящее на крыльце студенчество слушало, как «слышь, слышь, мы вчера с пацанами до 3 утра бухали в „Роднике“, а потом я даже не помню, как домой дошел, вроде никого не избил». На следующей перемене Дима с пеной у рта доказывал, что вчера «слышь, слышь, наши грекам три гола навтыкали, а пенальти там несправедливо назначили». Далее следовал примерно такой диалог:
– Дим, а ты футбол дома смотрел?
– Ну, да, конечно, где ж мне его еще смотреть?
– Ха, Дим, а футбол-то в половине второго показывали, а ты говоришь, что с пацанами до трех бухал…
– Слышь, это, слышь, ты меня не путай, да? Мне отец специально записал футбол. Я домой пришел и на кассете посмотрел, понял? Батя у меня знает, что я, когда бухой, всегда футбол люблю посмотреть.
Не придерешься. Логика – железобетонная.
Я не уверен, был ли в университете хоть один человек, который не был бы знаком со Слышь-Слышем. После истории с ключами, СС стал одним из постоянных гостей в студклубе. В принципе, заслуженно. Некоторые, например я, его терпели, как неизбежное зло. Другие открыто издевались. Большей же части было наплевать. СС занимался всякими полезными делами: гонял за пивом, что-то мастерил, договаривался со всякими рабочими, водилами, малярами, ну и заодно был тем, на ком можно было сорвать зло, совершенно не беспокоясь о моральном состоянии обижаемого. В общем, парень был неплохой, отзывчивый и добрый, хотя и недалекий. Чем все нагло и пользовались.
Когда мы с Птицей выползли из директорского кабинета и, не сговариваясь, отправились к пивному ларьку снимать накопившийся за последние сутки стресс, проблема с ключом стараниями СС уже была решена. Именно его-то мы и встретили по дороге. Дима на всех парах несся в сторону университета, торопливо пожал нам руки и проорал:
– Это, слышь, я вот дубликат сделал. Ну, дубликат ключа от вашей этой комнаты. Давайте, подваливайте!
– Нам сейчас как раз только подвалить и осталось, – мрачно пробурчал Птица, – мало мы только что навалили…
Мы не спеша покурили, купили по паре пива, решили не пить на холоде и побрели в студклуб. Пришли, сели, об батарею открыли бутылки. Все произошедшее накануне казалось каким-то дурацким сном. Хотелось тишины и покоя. Но нет! У нас же появился новый друг – Его Величество Слышь-Слышь!!
– Слышь, пацаны, а вам наверно навтыкали, да? Отчислят, наверно, да? А остальных че – тоже? Да, пацаны, не повезло вам… А, слышь, мне тут пацаны знакомые рассказывали… – Дима не успел договорить.
– Слышь, Дим, у тебя сейчас наверно лекция, да? Знаешь, без тебя тошно… Ты б убрался, а? – резко оборвал его Птица. – Пойдем, покурим еще, – это уже мне.
Мы ушли курить, надеясь, что к нашему возвращению обидевшийся СС уже исчезнет по-хорошему. Вернувшись, мы оба просто свалились от смеха, своим громогласным гоготом разрывая на куски стоявшую в коридорах тишину. Дима, закатав рукава, перевернув и подняв на стол стулья, орудовал веником, невесть откуда взявшимся в нашей захламленной комнатушке.
– Диман, ты чего делаешь? – давясь от смеха, спросил я, впрочем, уже и без его ответа догадавшись, в чем тут дело.
– Как что? Вы ж сами попросили убраться! – с искренним изумлением на лице пролепетал наш новый друг Слышь-Слышь.
@@@
А из университета меня и вправду отчислили.
Интересно, что бы Вы сказали преподавателю, который во время лекции произносит: «…как Пушкин, Гумилев, Циолковский, Есенин и многие другие поэты серебристого века нашей поэзии…»? Ну я же не виноват, что моя мама – учитель литературы!!!
К слову, предмет назывался «Общая экономическая теория», и при чем здесь Пушкин и иже с ним, я уже не помню, если честно.
Однако рот зачем-то открыл и посмел сделать замечание…
В общем, экзамен я сдал с шестого раза. И то только после вмешательства моего дядюшки, который был лично знаком с деканом факультета.
Все дело в том, что в последний раз этот злосчастный экзамен я сдавал 4 июля – в день независимости США и первый день отпуска всего профессорско-преподавательского состава. Именно в этот день подписывался приказ о переводе студентов на следующий курс.
По поводу же моего экзамена, как оказалось позднее, организовали чуть ли не тотализатор, и поэтому – на всякий случай – мою фамилию сотрудники деканата не стали включать в список переведенных в тексте приказа.
Экзамен я сдал, получил оценку «хорошо», и со спокойной совестью отправился на каникулы – бездарно прожигать лето 1997-го года. Эххх, было же время!!!
С не менее спокойной совестью 1 сентября этого же года я явился на занятия с абсолютной уверенностью в том, что уж теперь-то никакие жирные коровы не помешают мне получить так необходимое – ха-ха! – высшее образование… Проблема возникла 27 октября – за один день до моего восемнадцатилетия. Никогда не дремлющий военкомат поспешил поздравить меня, прислав открытку. Ой, блин, т. е. повестку. «Явиться 28.10.97 г. в 7:00 для прохождения медкомиссии…» ну и далее по тексту… Ндааа, подарок, блин, на день рождения…
Но делать ничего не оставалось. Поэтому, опасаясь проспать нужную мне остановку, утром 28-го я трясся в перекособоченном троллейбусе среди представителей похмельного пролетариата.
Государство, в котором нам с вами довелось жить, как ни прискорбно это понимать, – гигантская машина, направленная на подавление личности каждого отдельно взятого гражданина. Государство унижает, грабит, совершает непростительные ошибки, забывая извиняться, и при этом требует от нас неукоснительного соблюдения своих законов и демонстрации всемерного уважения к себе. Точной уменьшенной копией этого маразма является доблестная российская армия.
Какой, интересно, чиновник догадался выделить учреждению, которое каждый день собирает в своих стенах не меньше нескольких сотен потенциальных призывников, здание на окраине города, среди скопления всякого рода промышленных баз, и куда от ближайшей остановки общественного транспорта идти пешком не меньше 30 минут по беспролазной слякоти?! Дойдя до военкомата, ты уже ощущаешь себя бесправным быдлом, лучшая участь для которого – сгинуть навечно в очередной «горячей точке». Видимо, на это все и рассчитано.
Так получилось, что я опоздал на 10 минут. Опасаясь, что отсутствие пунктуальности выйдет мне боком, я бил все рекорды по бегу с препятствиями. Оказалось – совершенно напрасно. Без меня решили не начинать… На крыльце и во дворе военкомата стояла толпа, человек двести. Курили, ржали, искали приятелей. Я тоже, увидев пару знакомых, подошел поздороваться. У них же и выяснил в чем дело. Оказалось, что медкомиссия начнется в 8:00!! Какого, спрашивается, хрена??!! Впрочем, что еще можно ждать от заведения, где на телефонный аппарат у входа приклеен клочок желтой бумаги с надписью: «Не болтай лишнего! Враг не дремлет!»… Абсолютное большинство моих знакомых девушек одной из самых страшных жизненных необходимостей считают визит к «любимому» врачу. Милые девушки, уважаемые соотечественницы! Всецело уважая ваш неслыханный героизм, неимоверную стойкость и поражающую воображение самоотверженность, все же вынужден сделать официальное заявление: гинекологический осмотр – это детский утренник по сравнению с прохождением медкомиссии в военкомате!!! Примерно как наше ежедневное бритье, от которого без каких-либо особо заметных последствий можно отлынивать дня два-три, по сравнению с вашими «такими днями». Но, как говорится – богу богово… К счастью, для многих вполне законопослушных молодых людей призывного возраста исполнение конституционной обязанности, т. е. верная служба Отечеству и охрана мира во всем мире, благополучно заканчивается как раз на этапе этого самого медицинского унижения. Некоторым везет куда меньше. И эти «счастливцы» пару лет – навсегда потерянных молодых лет – будут «ходить в сапогах так же, как все», зарабатывать язвы, морозить конечности, терпеть побои и мечтать… Мечтать как можно скорее вернуться домой. И хрен с ними – с медалями!!! Просто вернуться домой. К тем, кто ждет, кто любит, кто не спит ночами, с тревогой включает телевизор и разворачивает газеты, успокаивает себя всяческими пропагандистскими нелепицами про «настоящих мужчин»… Вернуться домой, и вспоминать медкомиссию в военкомате, как что-то вроде ненавязчивого пикничка с девочками в солнечный майский день…
Однако почему-то 28 октября 1997 года мне не показалось, что я проживаю один из самых приятных дней собственной жизни. И уж тем более это был не самый лучший день моего рождения!
Справка для непосвященных. Имевшие «удовольствие» контактировать с военкоматовскими работниками, стоя в одних трусах и босиком на грязном холодном полу, могут пропустить этот абзац. Для остальных же попробую вкратце прояснить суть дела.
Итак, если тебя угораздило родиться здоровым, не имеющим никаких серьезных патологических психических заболеваний и физических недостатков мужчиной, обладающим гражданством Российской Федерации, – радуйся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11