А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Аксенов Василий Павлович

На полпути к луне


 

Здесь выложена электронная книга На полпути к луне автора по имени Аксенов Василий Павлович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Аксенов Василий Павлович - На полпути к луне.

Размер архива с книгой На полпути к луне равняется 13.65 KB

На полпути к луне - Аксенов Василий Павлович => скачать бесплатную электронную книгу



Аксенов Василий
На полпути к луне
Василий Аксенов
На полпути к луне
Может, вам кофе принести?
- Можно.
- По-восточному?
- А?
- Кофе по-восточному, - торжествующе пропела официантка и поплыла по проходу.
"Ерунда, баба как баба", - успокаивал себя Кирпиченко, глядя ей вслед.
"Ерунда, - думал он, морщась от головной боли, - осталось пятьдесят минут. Сейчас объявят посадку и знать тебя не знали в этом городе. Город тоже мне. Городгородок. Не Москва. Может, кому он и нравится, мне лично не то чтобы очень. Ну его на фиг! Может, в другой раз он мне понравится".
Вчера было сильно выпито. Не то чтобы уж прямо "в лоскуты", но крепко. Вчера, позавчера и третьего дня. Все из-за этого гада Банина и его дражайшей сеструхи. Ну и раскололи они тебя на твои трудовые рубли!
Банина Кирпиченко встретил третьего дня на аэродроме в Южном. Он даже не знал, что у них отпуска совпадают. Вообще ему мало было дела до Банина. В леспромхозе все время носились с ним, все время кричали: "Банин-Банин! Равняйтесь на Банина!" но Валерий Кирпиченко не обращал на него особого внимания. Понятно, фамилию эту знал и личность была знакомая - электрик Банин, но в общем и целом человек это был незаметный, несмотря на весь шум, который вокруг него поднимали по праздникам.
"Вот так Банин! Ну и ну, вот тебе и Банин".
В леспромхозе были ребята, которые работали не хуже Банина, а может быть, и давали ему фору по всем статьям, но ведь у начальства всегда так - как нацелятся на одного человека, так и пляшут вокруг него, таким ребятам завидовать нечего, жалеть надо их. В Баюклах был такой Синицын, тоже на мотовозе работал, как и Кирпиченко. Облюбовали его корреспонденты, шум подняли страшный. Парень сначала вырезки из газет собирал, а потом не выдержал и в Оху смотался. Но Банин ничего, выдерживал. Чистенький такой ходил, шустрый. В порядке такой мужичок, не видно его и не слышно. В прошлом году весной привезли на рыбокомбинат двести невест с материка - сезонниц по рыборазделке. Собрались ребята к ним в
гости, орут, шумят... Смотрят, в кузове в углу Банин сидит, тихий такой, не видно его и не слышно.
"Ну и Банин..."
На аэродроме в Шжном Банин бросился к Кирпиченко, как к лучшему другу. Прямо захлебываясь от радости, он вопил, что страшно рад, что в Хабаровске у него сеструха, а у нее подружки - мировые девочки. Он стал расписывать все это подробно, и у Кирпиченко потемнело в глазах. После отъезда невест из рыбокомбината за всю зиму Валерий видел только двух женщин, точнее двух пожилых крокодилов - табельщицу и повариху.
"Ах ты Банин-Банин..."
В самолете он все кричал летчикам: "Эй, пилоты, подбросьте уголька!" Прямо узнать его было нельзя, такой сатирик...
"Мало я тебе подкинул, Банин!"
Дом, в котором жила банинская сеструха, чуть высовывался из-за сугроба. Горбатую эту улицу, видно, чистили специальные машины, а отвалы снега не были вывезены и почти скрывали от глаз маленькие домики. Домики лежали словно в траншее. В скрипучем морозном воздухе стояли над трубами голубые дымки, косо торчали антенны и шесты со скворечниками. Это была совершенно деревенская улица. Трудно было даже поверить, что на холме по проспекту ходит троллейбус.
Кирпиченко немного ошалел еще в аэропорту, когда увидел длинный ряд машин с зелеными огоньками и стеклянную стену ресторана, сквозь морозные узоры которой просвечивал чинный джаз. В "Гастрономе" на главной улице он распоясался: вытаскивал зеленые полусотенные бумажки, хохоча, запихивал в карманы бутылки, сгребал в охапку банки консервов, развеселый человек Банин смеялся еще пуще Кирпиченко и только подхватывал сыры и консервы, а потом вступил в переговоры с завотделом и добыл вязанку колбасы. Банин и Кирпиченко подкатили к домику на такси, заваленном разной снедью и бутылками чечено-ингушского коньяка. В общем, к сеструхе они прибыли не с пустыми руками.
Кирпиченко вошел в комнату мохнатой шапкой под потолок, опустил продукты на кровать, покрытую белым пикейным одеялом, выпрямился и сразу увидел в зеркале свое красное худое и недоброе лицо.
Лариска, банинская сеструха, по виду такая пухленькая медсестричка, уже расстегивала ему пальто, приговаривая: "Друзья моего брата - это мои друзья". Потом она надела пальто, боты и куда-то учапала.
Банин работал штопором и ножом, а Кирпиченко пока оглядывался. Обстановка в комнате была культурная: шифоньер с зеркалом, комод, приемник с радиолой. Над комодом висел портрет Ворошилова, еще довоенный, без погон, с маршальскими звездами в петлицах, а рядом грамота в рамке: "Отличному стрелку ВОХР за успехи в боевой и политической подготовке УСВИТЛ".
- Это батина грамота, - пояснил Банин.
- А что, он у тебя вохровцем был?
- Был да сплыл, - вздохнул Банин. - Помер.
Однако грустил он недолго, - стал крутить пластинки. Пластинки были знакомые - "Риорита", "Черноморская чайка", а одна какая-то французская - три мужика пели на разные голоса и так здорово, как будто прошли они весь белый свет и видели такое, что ты и не увидишь никогда.
Пришла Лариска с подругой, которую звали Томой. Лариска стала наводить на столе порядок, бегала на кухню и назад, таскала какие-то огурчики и грибы, а Тома как села в угол, так и окаменела, положила руки на колени. Как с ней получится, Кирпиченко не знал и старался не глядеть на нее, а как только взглядывал, у него темнело в глазах.
- Руки мерзнут, ноги зябнут, не пора ли нам дерябнуть? - с нервной веселостью воскликнул Банин. - Прошу к столу, леди и джентльмены.
"Мало я тебе пачек накидал, Банин".
Кирпиченко курил длинные папиросы "Сорок лет Советской Украины", курил и пускал колечки. Лариска хохотала и нанизывала их на мизинец. В низкой комнате было душно. Кирпиченкины ноги отсырели в валенках, наверное от них шел пар. Банин танцевал с Томой. Та за весь вечер не сказала ни слова. Банин что-то ей шептал, а она криво усмехалась сомкнутым ртом. Девица была статная, под капроновой кофточкой у нее просвечивало розовое белье. В темных оранжевых кругах перед Кирпиченко расплывались стены, портрет Ворошилова и слоники на комоде, и прыгали выпущенные им дымные колечки, и палец Ларисы выписывал какие-то непонятные знаки.
Банин и Тома ушли в другую комнату. Тихо щелкнул за ними английский замок.
- Ха-ха-ха, - хохотала Лариска, - что же вы не танцевали, Валерий? Надо было танцевать.
Кончилась пластинка, и наступила тишина. Лариска смотрела на него, щуря косые коричневые глаза. Из соседней комнаты доносился сдержанный визг.
- От вас, Валерий, одно продовольствие и никакого удовольствия, - хихикнула Лариска, и Кирпиченко вдруг увидел, что ей под тридцать, что она видала виды.
Она подошла к нему и прошептала:
- Пойдем танцевать.
- Да я в валенках, - сказал он.
- Ничего, пойдем.
Он встал. Она поставила пластинку, и три французских парня запели на разные голоса в комнате, пропахшей томатами и чечено-ингушским коньяком, о том, что они прошли весь белый свет и видели такое, что тебе и не увидеть никогда.
- Только не эту, - хрипло сказал Кирпиченко.
- А чего? - закричала Лариска. - Пластиночка что надо! Стиль!
Она закрутилась по комнате. Шбчонка ее плескалась вокруг ног. Кирпиченко снял пластинку и поставил "Риориту". Потом он шагнул к Лариске и схватил ее за плечи.
Вот так всегда, когда пальцы скользят по твоей шее в темноте, кажется, что это пальцы луны, какая бы дешевка ни лежала рядом, все равно после этого, когда пальцы трогают твою шею, - надо бы дать по рукам, - кажется, что это пальцы луны, а сама она высоко и сквозь замерзшее стекло похожа на расплывшийся желток, но этого не бывает никогда и не обманывай себя, будет ли это, тебе уже двадцать девять, и вся твоя неладная и ладная, вся твоя распрекрасная, жаркая, холодная жизнь, какая она ни на есть, когда пальчики на шее в темноте, кажется, что это...
- Ты с какого года? - спросила женщина.
- С тридцать второго.
- Ты шофер, что ли?
- Ага.
- Много зарабатываешь?
Валерий зажег спичку и увидел ее круглое лицо с косыми коричневыми глазами.
- А тебе-то что? - буркнул он и прикурил.
Утром Банин шлепал по комнате в теплом китайском белье. Он выжимал в стакан огурцы и бросал в блюдо сморщенные огуречные тельца. Тома сидела в углу, аккуратная и молчаливая, как и вчера. После завтрака они с Лариской ушли на работу.
- Законно повеселились, а, Валерий? - заискивающе засмеялся Банин. - Ну ладно, пошли в кино.
Они посмотрели подряд три картины, а потом завернули в "Гастроном", где Кирпиченко опять распоясался вовсю, вытаскивал красные бумажки и сваливал в руки Банина сыры и консервы.
Так было три дня и три ночи, а сегодня утром, когда девицы ушли, Банин вдруг сказал:
- Породнились мы, значит, с тобой, Валерий?
Кирпиченко поперхнулся огуречным рассолом.
- Чего-о?
- Чего-чего! - вдруг заорал Банин. - С сеструхой моей спишь или нет? Давай говори, когда свадьбу играть будем, а то начальству сообщу. Аморалка, понял?
Кирпиченко через весь стол ударил его по скуле. Банин отлетел в угол, тут же вскочил и схватился за стул.
- Ты, сучий потрох! - с рычанием наступал на него Кирпиченко. - Да если на каждой дешевке жениться...
- Шкура лагерная! - завизжал Банин. - Зека! - и бросил в него стул.
И тут Кирпиченко ему показал. Когда Банин, схватив тулуп, выскочил на улицу, Кирпиченко, стуча зубами от злобы, возбуждения и дикой тоски, вытащил чемодан, побросал в него свои шмотки, надел пальто и сверху тулуп, вытащил из кармана свою фотокарточку (при галстуке и в самой лучшей ковбойке), быстро написал на ней: "Ларисе на добрую и долгую память. Без слов, но от души", положил ее в Ларискиной комнате на подушку и вышел вон. Во дворе Банин, плюясь и матерясь, отвязывал озверевшего пса. Кирпиченко отшвырнул пса ногой и вышел за калитку.
- Ну как вам кофе? - спросила официантка.
- Ничего, влияет, - вздохнул Кирпиченко и погладил ее по руке.
- Но-но, - улыбнулась официантка.
В это время объявили посадку.
С легкой душой сильными большими шагами шел Кирпиченко на посадку. Дальше поехали, дальше, дальше, дальше! Не для того в кои-то веки берешь отпуск, чтобы торчать в душной халупе на грибах да на голландском сыре. Есть ребята, которые весь отпуск торчат в таких вот домиках, но он не дурак. Он приедет в Москву, купит в ГУМе три костюма и чехословацкие ботинки, потом дальшедальше, к Черному морю, - "Чайка, черноморская чайка, моя мечта" - будет есть чебуреки и гулять в одном пиджаке.
Он видел себя в этот момент как бы со стороны - большой и сильный в пальто и тулупе, в ондатровой шапке, в валенках, ишь ты вышагивает. Одна баба, с которой у него позапрошлым летом было дело, говорила, что у него лицо индейского вождя. Баба эта была начальником геологической партии, надо же. Хорошая такая Нина Петровна, вроде бы доцент. Письма писала, и он ей отвечал: "Здравствуйте, уважаемая Нина Петровна! Пишет вам вами известный Валерий Кирпиченко..." - и прочие печки-лавочки.
Большая толпа пассажиров уже собралась у турникетов. Неподалеку попрыгивала в своих ботиках Лариска. Лицо у нее было белое и с синевой, ярко- красные губы, и ужасно глупо выглядела брошка с бегущим оленем на воротнике.
- Зачем пришла? - спросил Кирпиченко.
- П-проводить, - еле выговорила Лариска.
- Ты, знаешь, кончай, - ладонью обрубил он. - Раскалывали меня три дня со своим братцем, ладно, а любовь тут нечего крутить...
Лариска заплакала, и Валерий испугался.
- Ну, чю ты, чю ты...
- Да, раскалывали - лепетала Лариска, - так уж и раскалывали... Ну, ладно... знаю, что ты обо мне думаешь... я такая и есть... что мне тебя нельзя любить, что ли?
- Кончай.
- А я вот буду, буду! - почти закричала Лариска. - Ты, Валя, - она приблизилась к нему, - ты ни на кого не похож...
- Такой же я, как и все, только, может... - и, медленно растягивая в улыбке губы, Кирпиченко произнес гадость.
Лариска отвернулась и заплакала еще пуще. Вся ее жалкая фигурка сотрясалась.
- Ну, чю ты, чю ты... - растерялся Кирпиченко и погладил ее по плечу.
В это время толпа потянулась на летное поле. И Кирпиченко пошел, не оглядываясь, думая о том, что ему жалко Лариску, что она ему стала не чужой, но, впрочем, каждая становится не чужой, такой уж у него дурацкий характер, а потом забываешь и все нормально, нормально. Нормально и точка.
Он шагал в толпе пассажиров, глядя на ожидавший его огромный сверкающий на солнце самолет, и быстро- быстро все забывал, всю чушь своего трехдневного пребывания здесь и эти пальчики на своей шее. Его на это не купишь. Так было всегда. Его не купишь и не сломаешь. Попадались и не дешевки. Были у него и прекрасные женщины. Доцент, к примеру, - душа-человек. Все они влюблялись в него, и Валерий понимал, что происходит это не из-за его жестокости, а совсем из-за другого, может быть, из-за его молчания, может быть, из- за того, что каждой хочется стать для него находкой, потому что они, видимо, чувствуют в эти минуты, что он, как слепой, ходит, вытянув руки. Но он всегда так себе говорил - не купите на эти штучки, не сломаете, было дело и каюк. И все нормально. Нормально.
Самолет был устрашающе огромен. Он был огромен и тяжел, как крейсер. Кирпиченко еще не летал на таких самолетах, и сейчас у него просто захватило дух от восхищения. Что он любил - это технику. Он поднялся по высоченному трапу. Девушка-бортпроводница в синем костюмчике и пилотке посмотрела на его билет и сказала, где его место. Место было в первом салоне, но на нем уже сидел какой-то тип, какой-то очкарик в шапке пирожком.
- А ну-ка вались отсюда, - сказал Кирпиченко и показал очкарику билет.
- Не можете ли вы сесть на мое место? - спросил очкарик. Меня укачивает в хвосте.
- Вались, говорю, отсюда, - гаркнул на него Кирпиченко.
- Могли бы быть повежливей, - обиделся очкарик. Почему-то он не вставал.
Кирпиченко сорвал с него шапку и бросил ее в глубь самолета, по направлению к его месту, законному. Показал, в общем, ему направление - туда и вались, занимай согласно купленным билетам.
- Гражданин, почему вы хулиганите? - сказала бортпроводница.
- Спокойно, - сказал Кирпиченко.
Очкарик в крайнем изумлении пошел разыскивать шапку, а Кирпиченко занял свое законное место.
Он снял тулуп и положил его в ногах, утвердился, так сказать, на своей плацкарте.
Пассажиры входили в самолет один за другим, казалось, им не будет конца. В самолете играла легкая музыка. В люк валил солнечный морозный пар. Бортпроводницы хлопотливо пробегали по проходу, все, как одна, в синих костюмчиках, длинноногие, в туфельках на острых каблучках. Кирпиченко читал газету. Про разоружение и про Берлин, про подготовку к чемпионату в Чили и про снегозадержание.
К окну села какая-то бабка, перепоясанная шалью, а рядом с Кирпиченко занял место румяный морячок. Он все шутил:
- Бабка, завещание написала?
И кричал бортпроводнице:
- Девушка, кому сдавать завещание?
Везет Кирпиченко на таких сатириков.
Наконец захлопнули люк, и зажглась красная надпись: "Не курить, пристегнуть ремни" и что-то по-английски, может, то же самое, а может и другое. Может, наоборот: "Пожалуйста, курите. Ремни можно не пристегивать". Кирпиченко не знал английского.
Женский голос сказал по радио:
- Прошу внимания! Командир корабля приветствует пассажиров на борту советского лайнера ТУ сто четырнадцать. Наш самолет-гигант выполняет рейс Хабаровск - Москва. Полет будет проходить на высоте девять тысяч
метров со скоростью семьсот километров в час. Время в пути - восемь часов тридцать минут. Благодарю за внимание.
И по-английски:
- Курли, шурли, лопс-дропс... сенкью.
- Вот как, - удовлетворенно сказал Кирпиченко и подмигнул морячку. - Чин чинарем.
- А ты думал, - сказал морячок так, как будто самолет - это его собственность, как будто это он сам все устроил объявления на двух языках и прочий комфорт.
Самолет повезли на взлетную дорожку. Бабка сидела очень сосредоточенная. За иллюминатором проплывали аэродромные постройки.
- Разрешите взять ваше пальто? - спросила бортпроводница. Это была та самая, которая прикрикнула на Кирпиченко. Он посмотрел на нее и обомлел. Она улыбалась. Над ним склонилось ее улыбающееся лицо и волосы, темные, нет, не черные, темные и, должно быть, мягкие, плотной и точной прической похожие на мех, на мутон, на нейлон, на все сокровища мира. Пальцы ее прикоснулись к овчине его тулупа, таких не бывает пальцев. Нет, все это бывает в журнальчиках, а значит, и не только в них, но не бывает так, чтоб было и все это, и такая улыбка, и голос самой первой женщины на земле, такого не бывает.
- Понял, тулуп мой понесла, - глупо улыбаясь, сказал Кирпиченко морячку.
А тот подмигнул ему и сказал горделиво:
- В порядке кадр? То-то.
Она вернулась и забрала бабкин полушубок, моряковский кожан и Кирпиченкино пальто. Все сразу охапкой прижала к своему божьему телу и сказала:
- Пристегните ремни, товарищи.
Заревели моторы. Бабка обмирала и втихомолку крестилась.

На полпути к луне - Аксенов Василий Павлович => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга На полпути к луне автора Аксенов Василий Павлович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге На полпути к луне у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу На полпути к луне своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Аксенов Василий Павлович - На полпути к луне.
Если после завершения чтения книги На полпути к луне вы захотите почитать и другие книги Аксенов Василий Павлович, тогда зайдите на страницу писателя Аксенов Василий Павлович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге На полпути к луне, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Аксенов Василий Павлович, написавшего книгу На полпути к луне, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: На полпути к луне; Аксенов Василий Павлович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн