А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Кавалеру почему-то очень полюбился кормчий Хуан Ниньо, и с ним он долго беседовал, причем охочий до даровой выпивки кормчий не утаил от щедрого собутыльника, каким путем вел он свой корабль через море-океан и в какой части этого моря сеньор адмирал открыл новые земли.
Весь следующий день, 9 марта, кортеж адмирала провел в дороге. Уже смеркалось, когда вдали показались стены монастыря Марии Благостной.
Король немедленно принял Колумба. Это была «малая аудиенция», и на ней присутствовали только самые надежные советники короля. В самом темном углу ютился чернобородый кавалер. На этот раз он был без шляпы – ведь только принцам крови дозволялось в присутствии короля сидеть с покрытой головой. И участники совета убедились, что на аудиенции присутствует дон Дуарте Пашеко Перейра.
Перед аудиенцией король сказал дону Дуарте:
– Сегодня вы не капитан моего флота, а мой оруженосец. В этом звании вам удобнее будет исполнять мои поручения, если в них явится нужда.

Весь день король чувствовал себя отвратительно. Кружилась голова, не давала покоя тупая боль в желудке, плясали перед глазами разноцветные круги. Но ни одним вздохом он не выдал на этой аудиенции свое истинное состояние. В той же опочивальне, где три дня назад шла беседа с доном Дуарте, он принимал Колумба, сидя в кресле с высокой спинкой. Толстые монастырские свечи коптили в медных шандалах, поставленных за креслом, и оно скрадывало и без того немощный свет, так что лицо короля все время оставалось в глубокой тени.
Ну, а голосом король владел в совершенстве. Голос был таким же звонким и бодрым, как десять лет назад, когда король в лесах Минью один на один ходил на медведя.
– От всего сердца, – начал король, – я поздравляю вас, сеньор адмирал, с великими обретениями, о которых узнал из вашего письма. Я рад, что судьба привела вас в мою страну, где издревле отдают должное отважным мореходам. Хотелось бы услышать от вас обстоятельное сообщение о землях, открытых вами по ту сторону моря-океана.
Колумб все эти дни разучивал роль, которую он с наименьшим для себя риском должен был сыграть в королевской резиденции. Речь мудрая, спокойная, ни в какой мере не оскорбительная для португальского монарха, была тщательно подготовлена. Вчера он трижды повторил ее вслух, правда, перед весьма невзыскательными слушателями: то были два индейца, которых он взял на корабль на Эспаньоле и которых он желал показать королю.
Но здесь, в этом мрачном покое, Колумб с болью в сердце вспомнил, как убеждал он короля Жуана принять его проект и какую горечь испытал, когда король высокомерно отверг его предложения.
Всплыла в памяти и совсем свежая обида: ведь всего лишь три недели назад он едва не попался в сети, сплетенные, разумеется, не без участия короля, губернатором Каштаньейрой.
И, сам того не желая, адмирал заговорил с королем языком язвительным, дерзким и желчным. Сбивчиво перечислив все острова, открытые им за морем-океаном, упомянув о несметных, баснословных богатствах, таящихся в их недрах, Колумб сказал:

– Он оскорбляет короля!
– Всему свету известно: Португалия – страна бедная. Поэтому португальские моряки рыщут по свету в поисках легкой наживы, поэтому они в надежде найти золото перерыли всю землю на берегах Гвинеи. Поэтому, ваше величество, вы чуть ли не ежегодно посылаете на юг флотилию за флотилией, чтобы вдоль африканских берегов проложить путь в Индию – родину великих сокровищ. Девять лет назад я предложил вам отыскать другой, кратчайший путь в Индию. Вы не вняли моим словам, вы отвергли мои советы. А нынче я нашел легкий и безопасный путь в индийские земли и открыл на островах, лежащих у азиатских берегов, богатейшие залежи золота. Богом клянусь, золота там больше, чем в вашей Гвинее. На золото это можно купить все португальское королевство. Увы, не вам, ваше величество, суждено овладеть всеми этими богатствами. Так пусть же пеняют на себя те слепцы, которые некогда пренебрегли моими разумными предложениями…
– Что он говорит! Да как он смеет! Он оскорбляет короля! Возмущенные советники кинулись к Колумбу. Майордом дон
Жуан ди Минезиш обнажил меч и занес его над головой адмирала.
– Молчать! – крикнул король. – Меч в ножны, сеньор майордом! Продолжайте, сеньор адмирал, только прошу вас: говорите тише – у меня отличный слух.
Эта королевская реплика на миг отрезвила Колумба, но затем его снова понесло на опасные рифы и мели.
– Ваше величество, – произнес он хриплым шепотом, – каюсь, я погорячился. Однако не моя вина в том, что земли, о которых я говорил, не достались португальской короне. Отныне ими владеют короли Кастилии. Господь их сторицей вознаградил за ту помощь, которую они оказали бедному изгнаннику.
– Вы кончили, сеньор адмирал? – тихо спросил король.
– Нет, ваше величество, я желал бы еще сказать, что по причинам, здесь, должно быть, известным, меня и моих спутников пытался силой задержать недостойный ваш слуга, губернатор острова Санта-Мария Жуан да Каштаньейра. Тем самым было нанесено жестокое оскорбление кастильской державе, ибо в воды Азорских островов я вступил, будучи адмиралом их высочеств королевы Изабеллы и короля Фердинанда.
Король встал, давая таким образом понять, что аудиенция закончена.
– Сеньор адмирал, – сказал он, – время сейчас уже позднее, а вы, верно, утомлены долгим путешествием. Завтра поутру мы продолжим нашу беседу. Говорят, вы привезли из новооткрытых земель разные диковинки и людей странного обличья. С удовольствием ознакомлюсь со всем этим при нашей следующей встрече. Два слова о губернаторе Каштаньейре: я полагаю, что он не только недостойный, но и нерадивый правитель. Что поделаешь, паршивые овцы водились и в стадах библейских патриархов… Доброй ночи, сеньор адмирал, мой оруженосец проводит вас в ваши покои.
Король подал знак дону Дуарте, и тот с поклоном отворил дверь адмиралу.
Все придворные знали: любое неосторожное слово может привести короля в лютую ярость. Поэтому участники этой «малой аудиенции» буквально оцепенели, когда на дерзкие речи адмирала его величество ответил столь ласковым напутствием.
Но не успела закрыться за гостем дверь, как лик короля сразу же изменился. Глаза его метали молнии, губы побелели. Как свист бича, звучал теперь его голос.
– Сеньоры, – сказал он, – этот человек родился под счастливой звездой: я подарил ему жизнь, я выпустил его отсюда живым. Да, он жив, он цел и невредим, хотя, видит бог, никто и никогда не наносил мне большего оскорбления, чем этот безродный проходимец.
Дон Жуан ди Минезиш, майордом, пал перед королем на колени.
– Ваше величество, – взмолился он, – только прикажите, и не пройдет и пяти минут, как этот наглец будет качаться на ближайшей сосне…
Дон Педро да Соуза, граф Прадо, личный враг майордома, сердито прошипел:
– Совет, достойный рыцаря большой дороги. Сосна не годится. Генуэзца надо судить. Судить по всей форме за оскорбление его величества короля. Все основания налицо: он осмелился при свидетелях обвинить нашего государя в вероломстве. Не сомневаюсь, суд скорый и справедливый вынесет должный приговор: чужестранца четвертовать. И тогда, соблюдая форму – во всяком деле форма важнее всего, – мы разделаемся с этим искателем сокровищ.
Старый друг дона Дуарте, королевский секретарь и летописец дон Руи да Пина, который терпеть не мог и майордома Минезиша, и графа Соузу, язвительно усмехнулся:
– Что и говорить, мы здесь услышали золотые слова: повесить, четвертовать, судить по всей форме. Но за открытую расправу с этим проклятым адмиралом нас всех призовут к ответу короли Кастилии. А вот если на обратном пути в Лисабон упрямый мул лягнет сеньора адмирала в висок или в темя, справедливость тихо восторжествует, и его величество оповестит донью Изабеллу и дона Фердинанда о внезапной кончине дорогого гостя.
– Благодарю вас, сеньоры, – сказал король, – за ваши советы. Советы мудрые, но бесполезные. Разумеется, я могу этого новоиспеченного адмирала вздернуть на любую сосну. Могу его четвертовать, могу устранить его по способу моего мудрого секретаря. Все эти меры мне по душе, но вы, друзья, забыли, что дело не только в этом генуэзце. Он открыл богатые земли, открыл для Кастилии. Один неосторожный шаг – и мы навсегда лишимся возможности этими землями овладеть. О них мы пока знаем мало. Правда, вчера в Сокавене капитан Пашеко Перейра кое о чем дознался от кормчего, которого генуэзец взял с собой, направляясь ко мне. Однако много ли толку от болтовни пьяного моряка?
Конечно, не столь уж трудно развязать языки адмиралу и его людям – палачи у нас опытные, они и мертвого заставят исповедоваться в своих грехах, – но, сеньоры, нынче как-то не принято пытать чужеземных адмиралов, даже если они не обучены вежливости. Поэтому я постараюсь выведать лаской то, что при иных обстоятельствах всплыло бы наружу на дыбе. Завтра я приму сеньора адмирала моря-океана как своего родного брата. Вас же, мой дорогой майордом, я попрошу не хвататься за меч и не пугать им моих высоких гостей. Ну, а потом, когда я побольше узнаю о землях, открытых этим генуэзцем, мы примем окончательное решение… – Король встал, опираясь на длинный посох. – Итак, – заключил он, – до завтра. Предстоит серьезный бой.
До поздней ночи Колумб готовился к новой аудиенции. Тесные кельи, в которых расположились гости, едва вместили дары заморских земель. Много хлопот доставили пестрые, как радуга, попугаи. Им явно не по душе были холодные покои на задворках Марии Благостной, и всю ночь эти голосистые птицы проклинали свою злую судьбу.
Утром 10 марта вьюки с подарками и клетки с неугомонными попугаями были доставлены в монастырскую трапезную, где король назначил свою вторую, торжественную, аудиенцию.
В трапезной собрался весь королевский двор, вернее, та его часть, которая вслед за Жуаном II последовала в Райскую долину. Король запаздывал, и придворные шумной толпой теснились у невысокого дощатого помоста, на котором выставлено было все, что могло дать представление о богатствах новооткрытых земель.
Надо сказать, что эти образцы создавали не слишком лестное представление о заморских островах. Мотки грязной хлопчатой пряжи, тростниковые дротики, ссохшиеся плоды неведомых деревьев, пожухлые пальмовые листья, несчастные попугаи – все это не очень-то удивляло царедворцев: и не такие трофеи привозили с берегов Гвинеи капитаны португальских кораблей.
Было выставлено заморское золото – несколько браслетов, тонкие палочки (такие палочки на Эспаньоле украшали носы и уши местных щеголей), штук тридцать колец различного размера и мешок из-под сухарей, примерно на треть заполненный золотым песком.
Большим, однако, успехом пользовались оба индейца. Колумб поставил их на самом краю помоста и велел им время от времени низкими поклонами приветствовать зрителей. Бедняги отчаянно мерзл-и – ведь в холодной трапезной зуб на зуб не попадал даже у людей в теплой одежде, а у этих детей тропиков на теле не было ничего, кроме набедренных повязок.
Когда в трапезную вошел король, оба индейца пали ниц и поднялись лишь по приказу адмирала.
Король потрепал индейцев по плечу, пощупал их волосы, заглянул им в рот.

– Сеньоры, – сказал он, обращаясь ко всем присутствующим. -Эти люди меня изумляют: они совсем не похожи на черных гвинейцев – кожа у них золотистая, волосы прямые. Странно, очень странно. Сеньор Марко Поло, венецианец, некогда видел людей такой же масти в индийских землях.
Колумб просиял:
– Истинная правда, ваше величество, и эти индейцы – живое свидетельство моего открытия. Нет сомнения, они рождены под солнцем Индии. Жаль, не понятен нам их язык. Но за два с лишним месяца они научились кое-как говорить по-кастильски.
– Вот как? – удивленно спросил король. – Стало быть, они понимают кастильскую речь? Отлично, в таком случае я попытаюсь с ними столковаться.
Король взял с помоста горсть сухих бобов и рассыпал их перед индейцем, который стоял слева от него.
– Гляди, дружок, – сказал по-кастильски король, – я положил здесь дюжину бобов. Теперь представь себе, что перед тобой не бобы, а острова, откуда тебя привезли сюда – твой родной остров и соседние, – и постарайся разложить эти бобы так, как будто они и в самом деле не бобы, а земли, где живут твои братья и сестры.
Индеец беспомощно улыбнулся: он никак не мог взять в толк, что же от него хочет этот тощий вождь с длинной бородой. Король с досадой пожал плечами.
– Эти дикари, – сказал он, – слабы разумом, и, уж, конечно, географы они никудышные.
Между тем второй индеец подошел к своему земляку, стал на корточки и в определенном порядке разместил все бобы.
На гладких досках возникла карта большого и разветвленного архипелага.
– Мучас ислас (много островов), – сказал он королю. – Ислас эрмосас (красивые острова).
– Смотрите, – воскликнул король, – этот дикарь меня прекрасно понимает! Право же, он гораздо смышленее многих моих звездочетов, которые до сих пор не знают, какие земли лежат у них под носом! Сеньор майор дом, прикажите принести им теплые красные плащи, штаны и чулки. Они достойны доброй христианской одежды. Да и нечего им здесь мерзнуть, как бездомным псам.
Осмотрев скудные дары адмирала, король сел в свое любимое кресло с высокой спинкой. Царедворцы всех степеней и рангов выстроились по обе стороны трона, а Колумба король усадил перед собой на низком табурете.
Честь великая и неслыханная: ведь родовитейшие рыцари чистых португальских кровей столбом стояли в присутствии короля и его величество ни при каких обстоятельствах не предлагал им табуретов и стульев.
На этот раз адмирал держался очень скромно. Ни звуком не обмолвившись о своих былых обидах, он рассказал, каким путем вел через море-океан свои корабли, сколько дней шел до первой земли, открытой далеко на западе. Однако когда речь зашла о больших островах – Кубе и Эспаньоле, – он снова подчеркнул, что золота в этих землях тьма-тьмущая и добыть его там легче легкого.
– К сожалению, – сказал Колумб, – я не дошел до великого азиатского материка: как на грех, погибла «Санта-Мария», однако я нисколько не сомневаюсь, что Китай и Индия лежат неподалеку от новооткрытых островов. А в стране Сипанго я побывал: ведь Эспаньола – это и есть Сипанго.
Затем Колумб поведал, каким образом пересек он море-океан на обратном пути, и в заключение поблагодарил короля за теплый прием и пожелал ему здоровья и счастья.
Всех, кто вчера присутствовал на «малой аудиенции», речь адмирала сильно разочаровала. Королевские советники ожидали, что Колумб снова сорвется и окончательно выведет из себя не слишком терпеливого монарха. А в этом случае им, пожалуй, и удалось бы четвертовать или повесить этого непрошеного и незваного гостя.
А между тем король на этой парадной аудиенции с еще большим трудом, чем на вчерашнем «малом» приеме, скрывал свое раздражение. Все яснее и яснее ему становилось, что Колумб действительно открыл никому не ведомые земли в той части моря-океана, куда португальцы до сих пор не проникали.
Впрочем, может быть, даже и проникали. В тайных архивах Лисабона хранилось немало донесений безвестных капитанов и кормчих о каких-то островах, лежащих далеко к западу от Азорского архипелага. Но этим донесениям, сбивчивым и путаным, к несчастью, не придавали должного значения.
С давних пор все помыслы португальских королей и португальских мореплавателей устремлялись не на запад, а на юг, к берегам Сенегала, Гвинеи и Анголы: ведь чем дальше к югу продвигались португальские мореходы, тем ближе становилась Индия. Мечты о великих богатствах Индии казались явью спутникам Бартоломеу Диаша, которым посчастливилось обогнуть самую крайнюю оконечность Африки. Диаш назвал ее мысом Бурь. Король ее переименовал в мыс Доброй Надежды.
Спору нет, от этой Доброй Надежды до Индии не так уж далеко. Скоро, очень скоро Португалия направит свои корабли к берегам Индии, и они, обогнув Черный материк, отдадут якорь в гаванях этой сказочной страны.
Однако в погоне за Доброй Надеждой он, король Португалии, не оценил иных и, как теперь это выявляется, не менее счастливых возможностей. Юг югом, но нельзя было упускать из вида и таинственный запад.
Как же поступить сейчас, каким образом завладеть плодами открытий этого не в меру предприимчивого генуэзца?
Король знал наизусть все старые договоры с Кастилией, те договоры, о которых вспоминал в беседе с доном Жуаном да Кашта-ньейрой капитан Пашеко Перейра в последний день 1492 года.
В местечке Алкасовас 4 сентября 1479 года послы Португалии и Кастилии твердо договорились: в водах Африки плавать могут только португальцы. И два года спустя это соглашение подтвердил папа Сикст IV. Именно он разделил море-океан пополам и подарил Португалии ту его часть, что лежала к югу от Канарских островов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20