— Эй! — крикнул он. — Почтенный! Проснись-ка, дело спешное… Я нуждаюсь в твоей философии.
Эти слова окончательно разбудили сэра Вильямса и привели в сознание.
«В чем дело?» — написал он.
— Фипар жива, — ответил грубо Рокамболь. Сэр Вильямс так и подпрыгнул на постели.
— Понимаешь ли, — продолжал Рокамболь, — Фипар жива, она узнает меня, сколько бы я ни изменял свою оболочку. — И Рокамболь рассказал ему все, что произошло с ним в эту ночь.
— К тому же, — добавил он, — мы до сих пор еще не имеем известий о Вантюре.
Сэр Вильямс заметно нахмурился.
— Если Фипар увидится с Вантюром, тогда я положительно пропащий человек.
Сэр Вильяме вполне разделял опасения своего ученика, но, однако, он не растерялся и написал:
«Теперь дело не в Фипар; был ли ты в Монфоконе?»
— Был. «Отлично!»
— Но разве тебя не беспокоит, что Фипар жива? «Нет. Клиньянкур невелик; ты можешь найти свою
Фипар, когда тебе будет только угодно, и тогда постарайся задушить ее получше».
— Право, совет не дурен; я сейчас же отправлюсь в Клиньянкур.
«Нет, не теперь, а завтра ночью».
— Ты думаешь?
«Сегодня у нас есть другое дело».
— Правда?
«Булавка у тебя?»
— У меня.
«Ты уверен, что втыкал ее в тело лошади, издохшей от карбункула?»
— Уверен вполне.
«Ну так отправляйся теперь спать, а завтра поступай в конюхи к Шато-Мальи».
— Ну, а Фипар?
Сэр Вильямс пожал плечами и не удостоил Рокамболя ответом.
Как мы уже знаем, через несколько часов после этого Рокамболь вступил на должность конюха у герцога де Шато-Мальи, и Вантюр и он не узнали друг друга.
Приметив, что Вантюр волочит ногу, как сбежавший каторжник, Рокамболь решил, что ему необходимо дознаться, какая может быть этому причина.
Оставшись один в конюшне, он подошел к арабской лошади, любимице герцога, и уколол ее отравленной булавкой.
— Жаль убивать такое животное, — думал он. — Маркиз де Шамери охотно бы дал за него две тысячи экю!..
В эту же ночь Вантюр пробрался в квартиру Рокамболя и украл у него из книги документы герцога де Шато-Мальи.
«Не стоит будить теперь герцога, — думал он, возвратившись через час из своей ночной экспедиции в отель Шато-Мальи. — Я лучше завтра отдам ему эти бумаги, а теперь надо хорошенько обдумать, как мне захватить Рокамболя». Вантюр уже хотел идти спать, как вдруг увидал свет и услыхал говор в конюшне. Это странное обстоятельство возбудило в нем любопытство, и вместо того, чтобы идти в свою комнату, он отправился в конюшню. У стойла Ибрагима, любимой лошади герцога, стояли два конюха и берейтор. Бедное животное лежало на подстилке в ужасных мучениях; загородка стойла была обагрена кровавой пеной.
— Что с ней? — спросил Вантюр, подходя к конюхам.
— Не знаю, — ответил берейтор, — но она мучится так уже с пяти часов вечера… Его сиятельство уже несколько раз приходил навестить ее.
Вантюр наклонился к лошади и, осмотрев ее, вздрогнул.
— Лошадь эта не поправится, — проговорил он громко, — у нее карбункул и потому ее лучше убить.
Мы уже говорили, что правая нога кучера возбудила у Рокамболя некоторое подозрение.
— Нужно хорошенько присмотреть за этим молодцом, — подумал он. — Право, если бы он был несколько потолще… но нет… этого быть не может — у Вантюра огромный живот…
Однако это не успокоило Рокамболя. Вантюр гримировался так хорошо, что противник не узнал его… Но отчего же у англичанина была такая походка, как будто он провел десять лет в каторге, во Франции?
В полдень герцог де Шато-Мальи возвратился с прогулки и спросил себе завтрак; затем он прошел в кабинет и принялся читать письма. Между ними он нашел одно извещение нотариуса, требовавшее немедленного ответа. Герцог сел в кресло, написал письмо и приказал Цампе:
— Одеваться! Я сейчас еду…
И вслед за этим он оперся руками об ручки кресла, на котором сидел, и несколько приподнялся, но сейчас же опустился опять и болезненно вскрикнул:
— Что это значит, Цампа? Зачем здесь булавка?
И герцог указал Цампе на свою ладонь, на которой выступила капля крови.
Мы уже знаем, каким образом Вантюр похитил бумаги герцога де Шато-Мальи, а теперь посмотрим, что предпринял Рокамболь относительно вдовы Фипар и Вантюра.
Уколов булавкой лошадь и поранив ею руку герцога, он решил, что ему больше нечего делать у Шато-Мальи, и в силу этого спокойно ушел из конюшни и отправился на Сюренскую улицу, где и обратился вновь в маркиза де Шамери. «Мне больше нечего делать у Шато-Мальи, — думал он, — Цампа будет сообщать мне все новости».
Через час после этого господин маркиз был уже в своем отеле на Вернэльской улице.
Виконт и виконтесса д'Асмолль уехали в это утро в замок Го-Па вместе с герцогом де Салландрера, и в отеле де Шамери оставался теперь только один сэр Вильямс, к которому и поспешил Рокамболь. Слепой ждал его с большим нетерпением; он узнал уже его шаги на лестнице.
«Ну что?» — написал он, когда вошел Рокамболь.
— Все идет хорошо…
«Уколол лошадь?» — появилось на грифельной доске.
— И лошадь и герцога… Что теперь делать? «Отыскать Фипар и узнать, где Вантюр».
— Это не совсем-то легко…
«Переоденься в блузника и отправляйся бродить по Клиньянкуру… Там ты должен найти Фипар».
— Ну-с?
«Нужно действовать на нее кротостью, она может быть полезна нам…»
— Какой вздор! «Как знать?»
— Но как же ты хочешь, чтобы маркиз де Шамери рисковал быть узнанным теткою Фипар, бывшею кабатчицей в Менильмонтане?
Сэр Вильямс пожал плечами и написал дипломатический ответ: «Лучше отравить, чем задушить».
— Понимаю. А потом? «Отделаться от Цампы».
— Способ?
«Не знаю еще, но подумаю…»
— Потом?
«Отправиться в замок Го-Па вместе со своим старым матросом Вальтером Брайтом и возвратиться оттуда уже не иначе как мужем Концепчьоны».
— Ты думаешь?
«Пока я с тобой, пока я жив, ты будешь иметь во всем успех… Но когда меня не станет, все у тебя рухнет, как карточный домик».
Эта фраза должна бы была запечатлеться навсегда в памяти Рокамболя, но он не обратил на нее большого внимания.
— Нужно ли сейчас же отправиться в Клиньянкур? — спросил он.
«Теперь который час?»
— Три. «Слишком рано… Тряпичники выходят по ночам.
Ступай туда в семь часов».
На этом слепой окончил свою аудиенцию, и Рокамболь ушел.
Ровно в шесть с четвертью часов Рокамболь переоделся в настоящего парижского шалопая-блузника и в семь часов был уже в Клиньянкуре, резиденции всех тряпичников.
Узнав у одного мальчишки, где жила вдова Фипар, он прямо направился к ее домику. Но напрасно он стучался: дверь не отворялась.
— Тетки нет дома, — заметила ему проходившая в это время мимо него женщина.
— Где же она?
— Уехала еще вчера с каким-то мужчиной, который привез ей платье, башмаки и чепчик. Она разоделась, точно какая-нибудь герцогиня.
Рокамболь невольно вздрогнул.
— Каков собой был этот мужчина? — спросил он.
— Толстый, старый, лысый, в черном сюртуке.
— Это мой дядя! — вскрикнул Рокамболь и мысленно прибавил: «Это, должно быть, был Вантюр».
Затем словоохотливая барыня рассказала Рокамболю, что тетушка Фипар уехала в карете, извозчик которой назывался Мародером и стоит на Монмартре.
Этого указания было вполне достаточно для Рокамболя, который немедленно отправился на Монмартр и, отыскав там указанного извозчика, прикинулся агентом тайной полиции; благодаря этому маневру он узнал, куда переехала вдова Фипар.
— Вот как, — бормотал он, направляясь по указанному адресу. — Вы, госпожа Фипар, переехали теперь в Гро-Калью, на Церковную улицу, дом номер пять, и называетесь теперь Бризеду. Отлично, я вас сейчас же навещу.
Не прошло и четверти часа после этого, как он уже был у госпожи Фипар.
Войдя в ее квартиру, Рокамболь разыграл из себя такого нежного сынка, что старуха не утерпела и простила ему все. Блистательный маркиз не погнушался обнять ее и нежно поцеловать, пообещав ей купить каменный дом.
Когда таким образом мир был вполне восстановлен и старуха Фипар окончательно расположилась в пользу своего ненаглядного Рокамбольчика, он ловко выспросил у нее все относительно Вантюра. Убедившись с ее слов, что он не ошибся, подозревая в кучере Шато-Мальи Вантюра, он смекнул сейчас же, что Вантюр, вероятно, распечатал письмо графини Артовой к герцогу де Салландрера.
— Ну, мамаша, укладывайся, — сказал он громко. — Едем!
— Куда?
— В твой собственный дом, и акт на него я тебе передам прямо в руки.
— Не врешь?
— Честное слово твоего милого Рокамбольчика.
— Но… Вантюр?
— Не говори ему, что ты виделась со мной, вот и все…
— Ладно…
— Прощай, мамаша! На тебе в задаток, — переменил решение он и бросил старухе на кровать билет в пятьсот франков.
Простившись с Фипар, Рокамболь вернулся домой и, к своему великому ужасу, убедился, что у него украдены документы графа де Шато-Мальи.
— Теперь уже два часа ночи, — пробормотал он. — Есть надежда, что герцог уже лег спать, а потому, вероятно, разбойник не успел еще передать их ему… Надо скорей бежать в отель де Шато-Мальи.
Переодевшись немедленно в платье конюха, он отправился опять в отель герцога Шато-Мальи.
Он пришел туда в тот момент, когда Вантюр разговаривал с берейтором о том, что лошадь заражена карбункулом.
— Был ли здесь герцог? — спросил Вантюр.
— Два раза и даже сам вытирал перегородку своим платком.
Вантюр вздрогнул.
— Так как в первые часы своей болезни Ибрагим никого не допускал к себе, кроме герцога.
— Но он не кусал его? — спросил Вантюр с беспокойством.
— Напротив, он лизнул его несколько раз. Рокамболь видел, как на лице Вантюра выступили капли пота, и на этот раз он окончательно узнал его.
Убедившись в том, что ему было нужно узнать, Рокамболь спокойно удалился и спрятался в пустом стойле.
Из вопроса Вантюра — видел ли герцог Ибрагима — он составил мнение, что Вантюр не успел передать ему бумаг.
Через несколько времени после этого пришел в стоило к больной лошади Цампа и сообщил, что герцог тоже заболел и теперь спит.
При этом известии Вантюр опять вздрогнул, но не перестал наблюдать за Цампою.
— Мне нужно видеть герцога, — сказал Вантюр, обращаясь к нему.
— Хорошо, — ответил камердинер, — я сейчас скажу ему о вас.
Во время этого короткого разговора Рокамболь выполз на четвереньках на двор и в то время, как Цампа вышел из конюшни, приподнялся и заступил ему дорогу.
— Молчи! — прошептал он и увлек камердинера на лестницу. — Что у герцога?
— Лихорадка.
— Посылал он за доктором?
— Нет еще…
— Великолепно. Перед спальней находятся три комнаты?
— Да.
— В гостиной висят на всех дверях двойные портьеры?
— Да, везде.
— Из спальни трудно услышать, что там говорится?
— Можно, если говорят очень громко.
— Отлично. Ступай к герцогу и скажи, что лошади гораздо лучше, и, конечно, не говори про кучера.
— А!..
— Меня проведи в гостиную.
— Идемте.
Рокамболь поднялся вместе с Цампою в первый этаж, и камердинер провел его через коридор в гостиную, где на каждой двери висели двойные портьеры из тяжелой материи, заглушавшие всякий шум. На полу лежал толстый ковер.
Рокамболь встал за дверью у входа в комнату.
— Теперь, — сказал он Цампе, — ступай в конюшню и вели кучеру прийти сюда.
— То есть к герцогу?
— Да, проведи его по парадной лестнице прямо сюда.
— Ладно.
— И как только он войдет сюда, то ты задуй свечку и схвати его за обе руки вот так…
И Рокамболь, взяв Цампу за руки, завернул их ему за спину.
— Понимаешь? — спросил он.
— Да.
— Ну иди! Цампа ушел.
Через две минуты он был в конюшне и сказал Вантюру:
— Идите, герцог ждет вас, но, пожалуйста, делайте поменьше шуму, его сиятельство очень болен, и шум беспокоит его.
Вантюр последовал за Цампой и, поднявшись по парадной лестнице, прошел через приемную, и только он переступил порог гостиной, как свеча, находившаяся в руках у Цампы, погасла, и Вантюр почувствовал, как его схватили за руки. В то же мгновение чья-то рука закрыла ему рот и приставила к его горлу кинжал. Вслед за этим хорошо знакомый ему голос проговорил шепотом, но грозно:
— Я Рокамболь и убью тебя, если ты вскрикнешь. Весьма редко бывает, чтобы самые свирепые убийцы не были бы в то же время и самыми отчаянными трусами. Вантюр очень равнодушно убил Мурильо и не раз обагрял свои руки кровью, так что, казалось, он бы должен был обладать присутствием духа в минуту опасности, но на самом деле, услыхав голос Рокамболя и почувствовав на своем горле прикосновение кинжала, он растерялся и мог только жалко пробормотать:
— Пощадите! Не убивайте меня…
— Молчи! — прошептал Рокамболь и, наклонившись к Цампе, прибавил:— Держи его!
Затем он обшарил все карманы Вантюра и вынул из них как документы де Шато-Мальи, так и кинжал, который Вантюр украл у него вместе с бумагами.
Обезоружив совершенно Вантюра, Рокамболь хладнокровно заметил:
— Ну, теперь мы можем и поболтать.
— Пощадите!.. Не убивайте меня! — повторял Вантюр умоляющим тоном, между тем как зубы его стучали от страха.
Рокамболь связал шнуром от портьеры ноги и руки Вантюра и сказал:
— Теперь ты уже не убежишь, мой приятель!.. Ты ведь понимаешь, — добавил он. усмехаясь, — что нам, право, не нужно огня, так как люди, служившие у капитана, привыкли отлично работать впотьмах.
И чтобы довершить и подтвердить свои слова фактом, он взял платок и завязал Вантюру рот.
— Теперь запри хорошенько все двери, — сказал Рокамболь Цампе, — и посмотри, что с лихорадкой герцога.
Затем у них произошел разговор, результатом которого было то, что Рокамболь согласился сохранить ему жизнь при условии, что Вантюр поможет ему в деле с вдовой Фипар.
Затем Рокамболь развязал его и, приведя его к себе в квартиру на Сюренской улице, приказал ему написать вдове Фипар, чтобы она пришла вечером на свою прежнюю квартиру в Клиньянкуре.
Вантюр написал и посмотрел на Рокамболя с возрастающим удивлением.
— Это тебя удивляет? — спросил тот.
— Еще бы!
— Да ты еще больше удивишься, приятель, когда я свяжу тебе опять ноги и руки и заткну рот.
— Что-о? — промычал Вантюр.
— То, что ты пробудешь здесь пленником до вечера. Вантюр хотел было возражать, но Рокамболь показал ему кинжал и пригрозил:
— Неужели, друг, мы опять поссоримся с тобой?
На следующий день после этого, в 9 часов утра, Рокамболь был у сэра Вильямса и рассказал ему все, что произошло.
Сэр Вильямс был вполне доволен успехами своего ученика и приказал ему узнать, нет ли на бывшей квартире вдовы Фипар, в Клиньянкуре, какого-нибудь подвала.
— Зачем это? — спросил Рокамболь.
Сэр Вильямс не удостоил его даже ответом и посоветовал ему отделаться и от Вантюра и от вдовы Фипар.
— Хорошо! — сказал Рокамболь. — Нужно ли мне опять заходить к тебе?
Слепой утвердительно кивнул головой.
Расставшись с сэром Вильямсом и узнав от Цампы, что герцог де Шато-Мальи при смерти, Рокамболь зашел к Вантюру и, покормив его, обещал, что заплатит ему пятьдесят тысяч франков, если только он поможет ему избавиться от Фипао.
— О, будьте спокойны, — проворчал Вантюр. — Я отлично сумею свернуть шею этой старой ведьме.
Тогда Рокамболь сделал распоряжение, чтобы Вантюр пришел в два часа ночи в Клиньянкур, и, связав его, снова отправился на Церковную улицу к вдове Фипар.
Он застал ее за кофе и под предлогом покупки дома выманил ее с собой в Клиньянкур.
— Зачем же мы идем туда? — спросила старуха.
— Для Вантюра… В твоей квартире есть подвал?
— И какой еще отличный!
— Ну так зайдем туда.
— Что за смешная фантазия!
— О, ты сегодня же вечером увидишь, смешна ли она…
И вслед за этим они отправились в путь…
Придя в Клиньянкур, Рокамболь спустился в погреб, бывший при квартире Фипар, и, провернув в водопроводной трубе дырочку, напустил в него воды.
— В десять часов вечера, — заметил он при этом, — в подвале будет воды на четыре фута, а к утру он переполнится…
Затем он вылез из погреба и, опустив в него лестницу, обратился к вдове Фипар:
— Ну, теперь идем назад, — сказал он.
— Что ты там делал?
— Готовил ванну.
— Для кого?
— Для Вантюра.
Мамаша Фипар слегка вздрогнула, вспомнив о ванне, в которой выкупал ее милый Рокамбольчик.
Затем они вышли; Рокамболь довез ее до улицы Тронше и вышел из фиакра.
— В десять часов, — сказал он старухе, — отправляйся пешком в Клиньянкур.
— Опять?
— И жди меня там. Но старайся, чтобы никто там тебя не видал.
— А потом?
— Тогда я скажу тебе, что мы сделаем с Вантюром.
— А если я увижусь с ним раньше?
— Не увидишься!..
— Однако вчера он мне сказал…
— Это ничего не значит. Он не придет. Прощай, до вечера!..
Рокамболь зашел на Сюренскую улицу и, переодевшись там, воротился домой.
— Ну, дядя, — сказал мнимый маркиз де Шамери сэру Вильямсу. — У старухи Фипар есть отличный подвал, из которого можно сделать превосходную ванну.
И Рокамболь подробно описал местность и свои приготовления, рассказав при этом, что он намеревается сделать с Вантюром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17