Они не были встревожены. Просто-напросто они отгоняли мух — больших мух, кружившихся у водопоя. Охотники не понимали, чем вызвана эта задержка. Быть может, птица предостерегла стадо?
Наконец одна из зебр заржала от нетерпения, раздался топот копыт, и самцы, пробившись сквозь стадо, бросились к воде. Зазвенела тетива, две стрелы рассекли воздух, и одна из них вонзилась в шею зебры.
Размахивая ассегаями, охотники выскочили из кустов и бросились в погоню за раненым животным. Они едва не врезались в стадо гну; а вожак, которого мучила жажда, рассвирепел и напал на них. Быстро повернули они назад, к реке и, словно выдры, нырнули в глубокую воду. Они выбрались на островок, ускользнув от большого крокодила, который немедленно обратил свое внимание на гну. Животное вошло в воду по самые плечи, и челюсти крокодила сомкнулись, зажав железными тисками нос гну. У гну не было ни малейших шансов спастись. Если бы крокодил вцепился ему в живот, пожалуй, он мог бы вырваться, но сейчас борьба была недолгой. Крокодил увлек свою добычу на дно, а стадо, бывшее свидетелем гибели гну, обратилось в бегство. Но «квагга-мод» — храбрость зебры — свойственна не одним только зебрам. Не прошло и десяти минут, как стадо вернулось к реке, утолило жажду и галопом умчалось в саванну.
Тогда только Кару и Дакуин скользнули в воду, вылезли на берег и отправились на поиски раненой зебры. Оказалось, что Куикен и Суолла уже добили животное и содрали с него шкуру.
В тот вечер они вдоволь поели сочного мяса, а на следующий день вычистили шкуру и, растянув ее на земле, прибили колышками. Из этой шкуры они хотели сделать мешки и сандалии. Пока женщины втирали в нее золу и жир, Кару и Дакуин изготовляли стрелы из тростника, срезанного в русле реки, и приделывали к ним костяные наконечники.
После этого они поели и поспали. Женщины вошли в воду, нарвали водяных лилий и стали жевать молодые стебли, обладавшие, как думали бушмены, чудодейственной силой.
А когда надвинулись сумерки, все четверо долго следили за полетом гусей над рекой. Горделиво разгуливали по берегу цапли, храпел бегемот, ворочаясь в грязи.
Сидя у костра, они ждали, прислушиваясь, как хлюпает грязь под тяжелыми ногами бегемота. Вскоре услышали они, как он идет по тропинке, ведущей к западне.
Глава XIII
ПРИБЫТИЕ В МИРНУЮ СТРАНУ
Для первобытного человека ночь населена ужасами, потому что в темноте он теряет ощущение той безопасности, какую приносит ему дневной свет. А страх порождает суеверия. Кафир населил ночь злыми духами, но бушмен — более близкий к диким животным, всегда активным в темноте, — пытался дать иное объяснение таинственным загадкам, обступающим его во мраке, — в том мраке, в котором звери, наделенные более острым зрением, слухом и обонянием, одерживают верх над человеком.
Четверо бушменов сидели у костра, прислушиваясь к шорохам и звукам, и чудилось им, что река — живое существо, и струйки воды шепчутся о людях, поселившихся на островке. И не только река, но и деревья, и скалы казались им живыми существами, насторожившимися в ожидании какой-то надвигающейся опасности. Это чувство настороженности разделяли с бушменами и некоторые животные. Антилопы переставали пастись и трепетно ждали появления ночных хищников.
Встревоженные странными таинственными шорохами, бушмены с облегчением отмечали звуки знакомые и понятные. Они прислушивались к каждому шагу бегемота, выбравшегося из реки, пока он не провалился в яму, которую они вырыли на берегу, в тростниковых зарослях.
Кару заявил, что бегемот упал головой вниз и сейчас тщетно пытается выбраться.
Вдруг раздался голос в ночи — голос человека.
Кару поспешно засыпал костер песком и приказал женщинам молчать. Они прислушивались к отчаянной возне бегемота, попавшего в западню.
— Да, — прошептал Кару, — он упал вниз головой, и ему нечем дышать, потому что ноздрями он уткнулся в землю.
— Кто это кричал? — шепотом спросил Дакуин.
— Человек. И это очень плохо. Здесь, на берегах Гарип, живут коранна из кои-кои. Они наказывают тех, кто охотится на их земле.
— Яму вырыли мы. Кару, ты всегда говорил, что добыча льва принадлежит льву. Значит, наша добыча принадлежит нам.
— Лев защищает свою добычу; мы тоже будем защищать, если хватит сил. Крик человека предвещает опасность. Велика ли она? Это мы узнаем лишь на рассвете.
Кару, охотник осторожный и предусмотрительный, решил покинуть островок. Вместе со своими спутниками он переправился на противоположный берег. Женщины спрятались в кустах, а мужчинам предстояло отправиться на разведку. Свои луки они оставили женщинам, так как тетива намокла бы в реке, и взяли с собой только ассегаи. С ног до головы они натерлись жиром рыбы, чтобы обезопасить себя от нападения крокодилов. Лучшей защитой против крокодилов бушмены считали жир водяного козла; они говорили, что раненый водяной козел, бросаясь в реку, испускает запах, разгоняющий крокодилов. Но сейчас у них не имелось этого жира.
Снова переплыли они реку. Кару ползком стал взбираться на холм, а Дакуин свернул на тропу, проложенную многими поколениями бегемотов. Тростник шуршал над его головой, у Дакуина пересохло во рту, и сердце замирало от страха. Он поднял голову и сквозь завесу из тростника посмотрел на звезды. Небо уже светлело, затянутое туманной дымкой. Юноша почувствовал холодное дыхание рассвета.
Вдруг он вздрогнул, услышав треск тростника: крокодил выполз из воды. Раздались удары палкой по тростнику, человек, невидимый Дакуину, хотел прогнать пресмыкающееся. В течение нескольких секунд юноша стоял неподвижно, потом осторожно шагнул вперед.
Все мускулы его тела были напряжены, малейший шорох предупреждал об опасности. Еще один шаг — и Дакуин припал к земле. Чудилось ему — зубы крокодила вонзились в его ногу. Пот выступил у него на лбу. Резкий запах мускуса возвещал о близости врага. Дакуин разглядел впереди какой-то темный предмет и две тускло светящиеся точки. Он знал, что крокодил его увидел. В этот момент ком земли, брошенный невидимым человеком, упал на тропинку. Затрещал тростник, раздался плеск: крокодил нырнул в воду, и путь был свободен.
Дакуин глубоко вздохнул и смело шагнул вперед. Под его ногой треснула сухая ветка.
Послышалось грозное рычание и голос человека. Ему ответил другой голос. Дакуин увидел темную фигуру и отблеск костра. Эти люди говорили на языке коранна, непонятном бушмену. Юноша догадался, что они караулят у ямы, куда провалился бегемот, и не остановятся перед тем, чтобы пустить в ход оружие. Рычание собаки заставило их насторожиться.
Дакуин стал отступать. Сначала он шел очень медленно, потом ускорил шаги. Из тростниковых зарослей он выбрался в тот момент, когда занялась заря. Кто-то бежал по берегу. В тумане эта фигура казалась гигантской. Дакуин едва не завыл от страха, но вовремя узнал Кару. Он догнал его, вместе прыгнули они в воду и вылезли на островок.
— Нужно уходить, — сказал Кару. — Людей кои-кои много, очень много. Им принадлежит река и животные, приходящие сюда на водопой. У кои-кои есть стада коз; их запах прогоняет антилоп.
Дакуин не противоречил. Он не мог восстать против старого закона, гласящего: «Земля и дичь принадлежат сильнейшему; кто может, тот отстаивает свою добычу».
Две женщины и юноша снова побрели за старым Кару, отыскивавшим страну своих грез. На третий день они расположились на отдых в тени большого дерева, которое росло на берегу глубокого пруда, пополнявшегося водой из подземных источников.
К ним подошел человек, очень старый и безоружный. Внимательно, с ног до головы, осмотрел он путников.
— Пришли ли вы с мирными намерениями? Входите ли вы в Сан?
— Мы пришли с мирными намерениями. Мы входим в Сан.
— Тогда живите в мире. Но вода эта — вода Сана, и животные, приходящие сюда на водопой, принадлежат Сану.
— Я знаю этот пруд, — сказал Кару. — Ребенком я купался в этом пруду, и права Сана — также и мои права. Я — Кару, а отца моего звали Каббо.
Старый бушмен, выслушав его внимательно, ответил:
— Потому-то я и пришел сюда безоружным. Нас предупредили о вашем приходе, и мой народ отложил в сторону стрелы. Вы можете построить жилище на склоне холма. Я знал твоего отца, Кару. Он был хорошим охотником.
На склоне холма построили они шалаши из гибких веток и шкур, а люди Сана принесли им кореньев, мяса и жира. Дакуин занимал их разговорами. Они уселись в кружок — мужчины, женщины и дети. — а Дакуин, стоя в центре круга, повествовал о пережитых приключениях, мастерски подражал лаю павиана, диких собак и боевым возгласам воинов-зулусов. Представление имело большой успех, и зрители хохотали, держась за бока.
Женщины принесли свои музыкальные инструменты, а те, у кого музыкальных инструментов не было, громко хлопали в ладоши, в то время как мужчины плясали.
Так приняты были пришельцы в клан, а на следующий день Кару и Дакуин отправились на охоту, так как теперь настала их очередь устраивать пиршество для членов клана.
Суолла и Куикен попросили взаймы у женщин несколько горшков и собрали хворосту для пиршественного костра, а мужчины выкрасили лицо красной краской, волосы посыпали блестящим порошком слюды и достали танцевальные мешочки, сделанные из ушей газели. Эти мешочки служили погремушками. Охотники принесли туши газелей, и когда спустилась ночь, закипела в горшках похлебка и повеяло запахом жареного мяса.
Мужчины плясали до рассвета, и путешественники окончательно приняты были в семью бушменов и отныне должны были разделять все ее горести и радости.
Наконец пришли они в страну, где не было войн, и мудрый Кару, который провел своих близких через пустыню и избег великих опасностей, пожелал излить свои чувства — не в стихотворении, конечно, ибо это ему было недоступно, — а в рисунке, сделанном на скале.
Смешав красную охру с жиром, он сгладил неровности на поверхности скалы и твердым кремнем выдолбил контур антилопы.
Некоторые ученые считают, что выдолбленные рисунки сделаны другими художниками, — не теми, которые пользовались красками. Но нельзя забывать, что красками художник рисовал в пещере, где рисунок был защищен от непогоды; выдолбленные же рисунки находятся на поверхности скал, подвергающихся действию дождя и ветра. Возможно, что приемы одного и того же художника изменялись в зависимости от условий. В пещере художник писал красками, на поверхности скалы — выдалбливал свой рисунок.
Сидя на корточках перед скалой, Кару долбил каменную стену и что-то мурлыкал себе под нос.
Между тем старейшины клана собрались на совет и обсуждали просьбу Дакуина, который хотел построить свою собственную хижину и взять в жены Суоллу. Однако он еще не завоевал репутации хорошего охотника. Правда, он рассказывал о совершенных им подвигах, но старейшинам нужны были дела, а не слова. Видя, что на слово ему не верят, Дакуин призадумался. Один из охотников, Краг, которому приглянулась Суолла, бросил Дакуину вызов.
— Принеси когти желтого убийцы, — сказал он. — Великий подвиг совершит тот, кто убьет этого льва.
Окружающие засмеялись и посмотрели на Дакуина, но тот выпрямился во весь рост, выпятил грудь, подражая Сирайо, военному вождю зулусов, и объявил, что он пойдет по тропе желтого убийцы, а Краг будет посрамлен. И, встретив взгляд Крага, он заставил его опустить глаза.
Снова захохотали старейшины, но на следующее утро Дакуин ушел, захватив с собой съестных припасов на неделю, а Суолла спряталась в хижине и заплакала.
Глава XIV
ДАКУИН И ЛЕВ
Никаких земледельческих орудий у бушменов не было, если не считать «палки для копанья». Ею выкапывали они корни и луковицы, пригодные для еды, или «бушменский рис» — куколки муравьев. Земледелием они не занимались. Другие примитивные народы научились впрягать в ярмо ослов и быков и острыми жердями проводить борозды в рыхлой земле, но бушмены, а также готтентоты с бесконечным терпением пробуравливали дыры в круглых камнях и затем надевали этот камень на заостренную палку. Он служил рычагом, когда они разрывали землю палкой, откапывая корни.
В той стране, куда пришел Кару со своей семьей, много было больших и сочных кореньев, плодовых деревьев и ягодных кустов. В обязанности женщин входило откапывать коренья, собирать плоды и целебные травы. В лагере бушменов никто не сидел без дела. В то время как мужчины охотились, женщины стряпали, нянчили детей, выделывали домашнюю утварь, собирали травы для похлебки. И те же женщины являлись хранительницами древних легенд и преданий. Не ленились и охотники. Все вели жестокую борьбу за существование.
Суолла и Куикен исполняли свои обязанности и терпеливо ждали возвращения Дакуина — юноши, который решил совершить великие подвиги.
Он взял свой лук, колчан и ассегай, немного сушеного мяса, жира и воды и отправился искать желтогривого льва — самого страшного врага бушменов, — который в одну ночь мог пройти двести километров. Дакуин знал, что зверь регулярно возвращается в свое логовище среди каменных глыб, находившихся на расстоянии двух дней пути от поселка бушменов.
Туда-то и направлялся Дакуин. Взбираясь на вершину холмов, он осматривался по сторонам, и в памяти его запечатлелась как бы карта местности. Ни одна деталь не ускользала от его внимания. Он запоминал расположения скал и деревьев и впоследствии мог описать каждый километр пройденного пути.
Бушмен обладает чувством направления, и развито оно у него почти в той же мере, как у антилопы, которая в поисках воды покрывает большие пространства и всегда приходит к водоему.
Вечером юноша увидел большую лужу стоячей воды. Он залег в засаду, и когда из зарослей выбежала стая суетливых цесарок, ему посчастливилось подстрелить одну из них. Достав «палки, дающие огонь», он разложил костер, разорвал пополам цесарку и зажарил ее на углях. Потом он влез на дерево и здесь провел ночь. Долго прислушивался он к голосам животных, приходивших на водопой к пруду.
Когда в ночи раздалось рыкание льва, Дакуин по силе звука определил, что хищник находится еще далеко — быть может, на расстоянии пятнадцати километров.
Утром он доел убитую накануне цесарку и внимательно осмотрел следы у пруда. Ночью здесь побывали гиены, но следов льва он не нашел. Дойдя до ближайшей гряды камней, он взобрался на большую глыбу и с этой вышки стал обозревать местность. Перед ним раскинулась долина, в центре которой находилась наполненная водой впадина. Кое-где росли отдельные деревья. На зеленом лугу паслись стада антилоп; дальше начинались пески.
В течение нескольких часов он следил за пасущимися животными и вдруг заметил, что вожаки начали медленно покидать пастбище, отступая к песчаной полосе. За ними потянулись стада. По-видимому, они почуяли что-то неладное. Всмотревшись, Дакуин увидел, как из-за скалы вышло большое желтое животное и двинулось к зеленому лугу. Это был лев. Он шел длинными шагами, низко опустив голову, украшенную гривой.
«Ночью лев охотился, — подумал Дакуин. — Сейчас он хочет пить. Утолив жажду, он пойдет спать в свое логовище».
Солнце высоко стояло на небе. Сверкали желтые пески, лоснились шкуры антилоп. Лев пересек зеленый луг, обратив в бегство дикую свинью с детенышами, и двинулся к пруду. Здесь Дакуин потерял его из виду.
Юноша спрятался в тени колючих кустов и терпеливо ждал, когда снова появится лев. Медленно тянулись минуты.
— Должно быть, вода показалась льву слишком холодной. Я поднимусь вон на тот холм. Оттуда мне будет виден весь пруд.
Справа возвышался холм, а на склоне его, откуда отлично просматривалась долина, росло колючее дерево. Это место бушмен избрал своим наблюдательным пунктом. Он улегся в тени и посмотрел вниз, на долину. Берега пруда густо поросли зеленым тростником, в котором птицы свили себе гнезда. Нигде не видно было большого желтого тела.
Юноша подложил руку под голову. Этой ночью он спал тревожным сном, и сейчас глаза его слипались. Жара навевала дремоту. Он закрыл глаза и заснул мгновенно.
Разбудил его острый запах льва, щекотавший ему ноздри. Однако Дакуин не шелохнулся. Инстинкт подсказывал ему, что нужно лежать неподвижно, притвориться мертвым, как притворяются мертвыми змеи, птицы; а, маленькие зверьки, когда им угрожает опасность.
На своем плече Дакуин ощущал какую-то тяжесть. Кто-то дышал над самым его ухом. Потом тяжесть сняли с его плеча, но Дакуин не пошевельнулся. Он чувствовал, что лев следит за ним. Стоит ему пошевельнуться — и хищник его растерзает. Он затаил дыхание. Лев захватил пастью его плечо, но зубов не вонзил, поднял Дакуина и понес. Руки и ноги Дакуина волочились по земле. Засунув свою добычу между стволом дерева и скалой, лев лапой подпихнул его голову. Острый сучок вонзился Дакуину в шею, и невыносимая боль заставила его повернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Наконец одна из зебр заржала от нетерпения, раздался топот копыт, и самцы, пробившись сквозь стадо, бросились к воде. Зазвенела тетива, две стрелы рассекли воздух, и одна из них вонзилась в шею зебры.
Размахивая ассегаями, охотники выскочили из кустов и бросились в погоню за раненым животным. Они едва не врезались в стадо гну; а вожак, которого мучила жажда, рассвирепел и напал на них. Быстро повернули они назад, к реке и, словно выдры, нырнули в глубокую воду. Они выбрались на островок, ускользнув от большого крокодила, который немедленно обратил свое внимание на гну. Животное вошло в воду по самые плечи, и челюсти крокодила сомкнулись, зажав железными тисками нос гну. У гну не было ни малейших шансов спастись. Если бы крокодил вцепился ему в живот, пожалуй, он мог бы вырваться, но сейчас борьба была недолгой. Крокодил увлек свою добычу на дно, а стадо, бывшее свидетелем гибели гну, обратилось в бегство. Но «квагга-мод» — храбрость зебры — свойственна не одним только зебрам. Не прошло и десяти минут, как стадо вернулось к реке, утолило жажду и галопом умчалось в саванну.
Тогда только Кару и Дакуин скользнули в воду, вылезли на берег и отправились на поиски раненой зебры. Оказалось, что Куикен и Суолла уже добили животное и содрали с него шкуру.
В тот вечер они вдоволь поели сочного мяса, а на следующий день вычистили шкуру и, растянув ее на земле, прибили колышками. Из этой шкуры они хотели сделать мешки и сандалии. Пока женщины втирали в нее золу и жир, Кару и Дакуин изготовляли стрелы из тростника, срезанного в русле реки, и приделывали к ним костяные наконечники.
После этого они поели и поспали. Женщины вошли в воду, нарвали водяных лилий и стали жевать молодые стебли, обладавшие, как думали бушмены, чудодейственной силой.
А когда надвинулись сумерки, все четверо долго следили за полетом гусей над рекой. Горделиво разгуливали по берегу цапли, храпел бегемот, ворочаясь в грязи.
Сидя у костра, они ждали, прислушиваясь, как хлюпает грязь под тяжелыми ногами бегемота. Вскоре услышали они, как он идет по тропинке, ведущей к западне.
Глава XIII
ПРИБЫТИЕ В МИРНУЮ СТРАНУ
Для первобытного человека ночь населена ужасами, потому что в темноте он теряет ощущение той безопасности, какую приносит ему дневной свет. А страх порождает суеверия. Кафир населил ночь злыми духами, но бушмен — более близкий к диким животным, всегда активным в темноте, — пытался дать иное объяснение таинственным загадкам, обступающим его во мраке, — в том мраке, в котором звери, наделенные более острым зрением, слухом и обонянием, одерживают верх над человеком.
Четверо бушменов сидели у костра, прислушиваясь к шорохам и звукам, и чудилось им, что река — живое существо, и струйки воды шепчутся о людях, поселившихся на островке. И не только река, но и деревья, и скалы казались им живыми существами, насторожившимися в ожидании какой-то надвигающейся опасности. Это чувство настороженности разделяли с бушменами и некоторые животные. Антилопы переставали пастись и трепетно ждали появления ночных хищников.
Встревоженные странными таинственными шорохами, бушмены с облегчением отмечали звуки знакомые и понятные. Они прислушивались к каждому шагу бегемота, выбравшегося из реки, пока он не провалился в яму, которую они вырыли на берегу, в тростниковых зарослях.
Кару заявил, что бегемот упал головой вниз и сейчас тщетно пытается выбраться.
Вдруг раздался голос в ночи — голос человека.
Кару поспешно засыпал костер песком и приказал женщинам молчать. Они прислушивались к отчаянной возне бегемота, попавшего в западню.
— Да, — прошептал Кару, — он упал вниз головой, и ему нечем дышать, потому что ноздрями он уткнулся в землю.
— Кто это кричал? — шепотом спросил Дакуин.
— Человек. И это очень плохо. Здесь, на берегах Гарип, живут коранна из кои-кои. Они наказывают тех, кто охотится на их земле.
— Яму вырыли мы. Кару, ты всегда говорил, что добыча льва принадлежит льву. Значит, наша добыча принадлежит нам.
— Лев защищает свою добычу; мы тоже будем защищать, если хватит сил. Крик человека предвещает опасность. Велика ли она? Это мы узнаем лишь на рассвете.
Кару, охотник осторожный и предусмотрительный, решил покинуть островок. Вместе со своими спутниками он переправился на противоположный берег. Женщины спрятались в кустах, а мужчинам предстояло отправиться на разведку. Свои луки они оставили женщинам, так как тетива намокла бы в реке, и взяли с собой только ассегаи. С ног до головы они натерлись жиром рыбы, чтобы обезопасить себя от нападения крокодилов. Лучшей защитой против крокодилов бушмены считали жир водяного козла; они говорили, что раненый водяной козел, бросаясь в реку, испускает запах, разгоняющий крокодилов. Но сейчас у них не имелось этого жира.
Снова переплыли они реку. Кару ползком стал взбираться на холм, а Дакуин свернул на тропу, проложенную многими поколениями бегемотов. Тростник шуршал над его головой, у Дакуина пересохло во рту, и сердце замирало от страха. Он поднял голову и сквозь завесу из тростника посмотрел на звезды. Небо уже светлело, затянутое туманной дымкой. Юноша почувствовал холодное дыхание рассвета.
Вдруг он вздрогнул, услышав треск тростника: крокодил выполз из воды. Раздались удары палкой по тростнику, человек, невидимый Дакуину, хотел прогнать пресмыкающееся. В течение нескольких секунд юноша стоял неподвижно, потом осторожно шагнул вперед.
Все мускулы его тела были напряжены, малейший шорох предупреждал об опасности. Еще один шаг — и Дакуин припал к земле. Чудилось ему — зубы крокодила вонзились в его ногу. Пот выступил у него на лбу. Резкий запах мускуса возвещал о близости врага. Дакуин разглядел впереди какой-то темный предмет и две тускло светящиеся точки. Он знал, что крокодил его увидел. В этот момент ком земли, брошенный невидимым человеком, упал на тропинку. Затрещал тростник, раздался плеск: крокодил нырнул в воду, и путь был свободен.
Дакуин глубоко вздохнул и смело шагнул вперед. Под его ногой треснула сухая ветка.
Послышалось грозное рычание и голос человека. Ему ответил другой голос. Дакуин увидел темную фигуру и отблеск костра. Эти люди говорили на языке коранна, непонятном бушмену. Юноша догадался, что они караулят у ямы, куда провалился бегемот, и не остановятся перед тем, чтобы пустить в ход оружие. Рычание собаки заставило их насторожиться.
Дакуин стал отступать. Сначала он шел очень медленно, потом ускорил шаги. Из тростниковых зарослей он выбрался в тот момент, когда занялась заря. Кто-то бежал по берегу. В тумане эта фигура казалась гигантской. Дакуин едва не завыл от страха, но вовремя узнал Кару. Он догнал его, вместе прыгнули они в воду и вылезли на островок.
— Нужно уходить, — сказал Кару. — Людей кои-кои много, очень много. Им принадлежит река и животные, приходящие сюда на водопой. У кои-кои есть стада коз; их запах прогоняет антилоп.
Дакуин не противоречил. Он не мог восстать против старого закона, гласящего: «Земля и дичь принадлежат сильнейшему; кто может, тот отстаивает свою добычу».
Две женщины и юноша снова побрели за старым Кару, отыскивавшим страну своих грез. На третий день они расположились на отдых в тени большого дерева, которое росло на берегу глубокого пруда, пополнявшегося водой из подземных источников.
К ним подошел человек, очень старый и безоружный. Внимательно, с ног до головы, осмотрел он путников.
— Пришли ли вы с мирными намерениями? Входите ли вы в Сан?
— Мы пришли с мирными намерениями. Мы входим в Сан.
— Тогда живите в мире. Но вода эта — вода Сана, и животные, приходящие сюда на водопой, принадлежат Сану.
— Я знаю этот пруд, — сказал Кару. — Ребенком я купался в этом пруду, и права Сана — также и мои права. Я — Кару, а отца моего звали Каббо.
Старый бушмен, выслушав его внимательно, ответил:
— Потому-то я и пришел сюда безоружным. Нас предупредили о вашем приходе, и мой народ отложил в сторону стрелы. Вы можете построить жилище на склоне холма. Я знал твоего отца, Кару. Он был хорошим охотником.
На склоне холма построили они шалаши из гибких веток и шкур, а люди Сана принесли им кореньев, мяса и жира. Дакуин занимал их разговорами. Они уселись в кружок — мужчины, женщины и дети. — а Дакуин, стоя в центре круга, повествовал о пережитых приключениях, мастерски подражал лаю павиана, диких собак и боевым возгласам воинов-зулусов. Представление имело большой успех, и зрители хохотали, держась за бока.
Женщины принесли свои музыкальные инструменты, а те, у кого музыкальных инструментов не было, громко хлопали в ладоши, в то время как мужчины плясали.
Так приняты были пришельцы в клан, а на следующий день Кару и Дакуин отправились на охоту, так как теперь настала их очередь устраивать пиршество для членов клана.
Суолла и Куикен попросили взаймы у женщин несколько горшков и собрали хворосту для пиршественного костра, а мужчины выкрасили лицо красной краской, волосы посыпали блестящим порошком слюды и достали танцевальные мешочки, сделанные из ушей газели. Эти мешочки служили погремушками. Охотники принесли туши газелей, и когда спустилась ночь, закипела в горшках похлебка и повеяло запахом жареного мяса.
Мужчины плясали до рассвета, и путешественники окончательно приняты были в семью бушменов и отныне должны были разделять все ее горести и радости.
Наконец пришли они в страну, где не было войн, и мудрый Кару, который провел своих близких через пустыню и избег великих опасностей, пожелал излить свои чувства — не в стихотворении, конечно, ибо это ему было недоступно, — а в рисунке, сделанном на скале.
Смешав красную охру с жиром, он сгладил неровности на поверхности скалы и твердым кремнем выдолбил контур антилопы.
Некоторые ученые считают, что выдолбленные рисунки сделаны другими художниками, — не теми, которые пользовались красками. Но нельзя забывать, что красками художник рисовал в пещере, где рисунок был защищен от непогоды; выдолбленные же рисунки находятся на поверхности скал, подвергающихся действию дождя и ветра. Возможно, что приемы одного и того же художника изменялись в зависимости от условий. В пещере художник писал красками, на поверхности скалы — выдалбливал свой рисунок.
Сидя на корточках перед скалой, Кару долбил каменную стену и что-то мурлыкал себе под нос.
Между тем старейшины клана собрались на совет и обсуждали просьбу Дакуина, который хотел построить свою собственную хижину и взять в жены Суоллу. Однако он еще не завоевал репутации хорошего охотника. Правда, он рассказывал о совершенных им подвигах, но старейшинам нужны были дела, а не слова. Видя, что на слово ему не верят, Дакуин призадумался. Один из охотников, Краг, которому приглянулась Суолла, бросил Дакуину вызов.
— Принеси когти желтого убийцы, — сказал он. — Великий подвиг совершит тот, кто убьет этого льва.
Окружающие засмеялись и посмотрели на Дакуина, но тот выпрямился во весь рост, выпятил грудь, подражая Сирайо, военному вождю зулусов, и объявил, что он пойдет по тропе желтого убийцы, а Краг будет посрамлен. И, встретив взгляд Крага, он заставил его опустить глаза.
Снова захохотали старейшины, но на следующее утро Дакуин ушел, захватив с собой съестных припасов на неделю, а Суолла спряталась в хижине и заплакала.
Глава XIV
ДАКУИН И ЛЕВ
Никаких земледельческих орудий у бушменов не было, если не считать «палки для копанья». Ею выкапывали они корни и луковицы, пригодные для еды, или «бушменский рис» — куколки муравьев. Земледелием они не занимались. Другие примитивные народы научились впрягать в ярмо ослов и быков и острыми жердями проводить борозды в рыхлой земле, но бушмены, а также готтентоты с бесконечным терпением пробуравливали дыры в круглых камнях и затем надевали этот камень на заостренную палку. Он служил рычагом, когда они разрывали землю палкой, откапывая корни.
В той стране, куда пришел Кару со своей семьей, много было больших и сочных кореньев, плодовых деревьев и ягодных кустов. В обязанности женщин входило откапывать коренья, собирать плоды и целебные травы. В лагере бушменов никто не сидел без дела. В то время как мужчины охотились, женщины стряпали, нянчили детей, выделывали домашнюю утварь, собирали травы для похлебки. И те же женщины являлись хранительницами древних легенд и преданий. Не ленились и охотники. Все вели жестокую борьбу за существование.
Суолла и Куикен исполняли свои обязанности и терпеливо ждали возвращения Дакуина — юноши, который решил совершить великие подвиги.
Он взял свой лук, колчан и ассегай, немного сушеного мяса, жира и воды и отправился искать желтогривого льва — самого страшного врага бушменов, — который в одну ночь мог пройти двести километров. Дакуин знал, что зверь регулярно возвращается в свое логовище среди каменных глыб, находившихся на расстоянии двух дней пути от поселка бушменов.
Туда-то и направлялся Дакуин. Взбираясь на вершину холмов, он осматривался по сторонам, и в памяти его запечатлелась как бы карта местности. Ни одна деталь не ускользала от его внимания. Он запоминал расположения скал и деревьев и впоследствии мог описать каждый километр пройденного пути.
Бушмен обладает чувством направления, и развито оно у него почти в той же мере, как у антилопы, которая в поисках воды покрывает большие пространства и всегда приходит к водоему.
Вечером юноша увидел большую лужу стоячей воды. Он залег в засаду, и когда из зарослей выбежала стая суетливых цесарок, ему посчастливилось подстрелить одну из них. Достав «палки, дающие огонь», он разложил костер, разорвал пополам цесарку и зажарил ее на углях. Потом он влез на дерево и здесь провел ночь. Долго прислушивался он к голосам животных, приходивших на водопой к пруду.
Когда в ночи раздалось рыкание льва, Дакуин по силе звука определил, что хищник находится еще далеко — быть может, на расстоянии пятнадцати километров.
Утром он доел убитую накануне цесарку и внимательно осмотрел следы у пруда. Ночью здесь побывали гиены, но следов льва он не нашел. Дойдя до ближайшей гряды камней, он взобрался на большую глыбу и с этой вышки стал обозревать местность. Перед ним раскинулась долина, в центре которой находилась наполненная водой впадина. Кое-где росли отдельные деревья. На зеленом лугу паслись стада антилоп; дальше начинались пески.
В течение нескольких часов он следил за пасущимися животными и вдруг заметил, что вожаки начали медленно покидать пастбище, отступая к песчаной полосе. За ними потянулись стада. По-видимому, они почуяли что-то неладное. Всмотревшись, Дакуин увидел, как из-за скалы вышло большое желтое животное и двинулось к зеленому лугу. Это был лев. Он шел длинными шагами, низко опустив голову, украшенную гривой.
«Ночью лев охотился, — подумал Дакуин. — Сейчас он хочет пить. Утолив жажду, он пойдет спать в свое логовище».
Солнце высоко стояло на небе. Сверкали желтые пески, лоснились шкуры антилоп. Лев пересек зеленый луг, обратив в бегство дикую свинью с детенышами, и двинулся к пруду. Здесь Дакуин потерял его из виду.
Юноша спрятался в тени колючих кустов и терпеливо ждал, когда снова появится лев. Медленно тянулись минуты.
— Должно быть, вода показалась льву слишком холодной. Я поднимусь вон на тот холм. Оттуда мне будет виден весь пруд.
Справа возвышался холм, а на склоне его, откуда отлично просматривалась долина, росло колючее дерево. Это место бушмен избрал своим наблюдательным пунктом. Он улегся в тени и посмотрел вниз, на долину. Берега пруда густо поросли зеленым тростником, в котором птицы свили себе гнезда. Нигде не видно было большого желтого тела.
Юноша подложил руку под голову. Этой ночью он спал тревожным сном, и сейчас глаза его слипались. Жара навевала дремоту. Он закрыл глаза и заснул мгновенно.
Разбудил его острый запах льва, щекотавший ему ноздри. Однако Дакуин не шелохнулся. Инстинкт подсказывал ему, что нужно лежать неподвижно, притвориться мертвым, как притворяются мертвыми змеи, птицы; а, маленькие зверьки, когда им угрожает опасность.
На своем плече Дакуин ощущал какую-то тяжесть. Кто-то дышал над самым его ухом. Потом тяжесть сняли с его плеча, но Дакуин не пошевельнулся. Он чувствовал, что лев следит за ним. Стоит ему пошевельнуться — и хищник его растерзает. Он затаил дыхание. Лев захватил пастью его плечо, но зубов не вонзил, поднял Дакуина и понес. Руки и ноги Дакуина волочились по земле. Засунув свою добычу между стволом дерева и скалой, лев лапой подпихнул его голову. Острый сучок вонзился Дакуину в шею, и невыносимая боль заставила его повернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15