Все это поспешно погрузили на два корабля, которые стояли в Веракрусе и готовились к отплытию. Как я уже говорил, сопровождать сокровища должны были посланцы дона Эрнана — Антонио де Киньонес и дон Алонсо де Авила.
Итак, каравеллы ожидали отплытия в гавани Веракруса, хотя та и уступала гавани Сан-Хуан-де-Улуа из-за частого обмеления впадавшей в нее реки. Однако зимой в Веракрусе менее ветрено, и достаточно просто сцепить корабли бортами, чтобы их не унесло в открытое море, в то время как гавань Сан-Хуан-де-Улуа, расположенная в шести лигах к югу, открыта всем ветрам, и приходится снимать с судов мачты, оснастку и крепко-накрепко привязывать их канатами, чтобы защитить от жестокого борея, бушующего там вплоть до марта месяца.
Двое посланцев Кортеса должны были также доставить императору послания от губернатора, городского совета Мехико и известных конкистадоров, которые испрашивали у его величества разные милости за свои труды и ходатайствовали о предоставлении наград и отличий Кортесу, чьими усилиями завоевывалась и создавалась Новая Испания. Кортес собрал эти письма заранее — ведь подготовка к отправке сокровищ длилась несколько месяцев, так что среди тех, кто в свое время их подписал, были уже и умершие, как, например, королевский казначей Хулиан де Альдерете. Возможно, кое-кто будет удивлен, что Альдерете и другие противники Кортеса поставили подписи под этими посланиями, однако этому есть объяснение. Во-первых, в одном из донесений испрашивались милости для всех, сообразно с их заслугами, так что каждый был заинтересован подписать его. Во-вторых, подписные листы Кортес распространил сначала среди своих капитанов и приближенных, которые охотно выказали свою преданность губернатору, а недовольные побоялись выделяться, чтобы их отказ не сочли за открытое неповиновение. В результате не нашлось ни одного, кто не подписал бы эти письма.
Кроме того, Киньонес получил от Кортеса тайное распоряжение отыскать в Толедо означенную Мариану Лопес де Инчаусти и выпытать у нее сведения о Тристане и португальце Мартине ду Мелу, а если потребуется, надеть на нее кандалы, чтобы она стала разговорчивей.
Глава XVI,
в которой рассказывается об отплытии кораблей, груженных золотом, о происшествии с тиграми во время плавания и о том, какая неприятная встреча ожидала в пути капитана Антонио де Киньонеса
Две каравеллы отбыли из порта Веракрус в ночь на 20 декабря 1522 года от Рождества Христова. Гавань и корабли освещало самое малое число факелов, чтобы не привлекать излишнего внимания к сокровищам, вверенным своенравному океану. Особенно важно было соблюсти предосторожности сейчас, когда Кортеса терзали дурные предчувствия после того, как он узнал, что Тристан на самом деле был французом и, быть может, состоял в тайных сношениях с королем Франсиском, врагом Испании.
По расчетам моряков, до Санлукар-де-Баррамеда надо преодолеть в зимнее время тысячу четыреста лиг, в летнее — тысячу семьсот, однако зимой плавание длится дольше из-за частого порывистого встречного ветра. Суровый борей делает путешествие малоприятным и опасным, велика вероятность попасть в шторм, а в Багамском проливе и возле Бермудских островов море почти все время бурное и катит огромные валы. Во время летней навигации путь пролегает северней, и расстояние удлиняется, но океанские течения и ветры в это время года благоприятствуют путешественникам.
Авила сел на «Нуэстра Сеньора де ла Рабида», а Киньонес — на другой корабль, название которого я уже не могу вспомнить. Губернатор приказал им быть на разных судах, чтобы, если что-то случится с одним из кораблей, другой посланец смог бы все же доставить известия и часть груза императору.
Через несколько дней, едва каравеллы миновали Кубу, не сделав там остановки из опасения угодить в руки Диего де Веласкеса, наблюдатели на мачтах заметили в море суда, по виду своему пиратские, которые шли вслед за ними тем же маршрутом. Маэстре Хуан Баптиста, опытный и умелый капитан, после трех дней преследования сумел все же уйти от погони — ловким маневром при прохождении Багамского пролива.
Именно тогда на борту одного из кораблей случилось происшествие, которое сильно затруднило дальнейшее плавание. Дело в том, что на этой каравелле перевозили тигров, предназначенных в дар императорскому двору. Каждый зверь был заперт в особой клетке, чтобы между хищниками не случилось драки, во время которой они могли бы искалечить или убить друг друга, так как эти твари настолько свирепы, что проявляют жестокость даже к себе подобным. Два тигра исхитрились каким-то чудом сбежать из клеток, и, прежде чем это обнаружили, они загрызли трех моряков и выскочили на палубу, к ужасу команды, так что матросы, спасая свою жизнь, залезли на мачты и снасти с таким проворством, какого никогда не смог бы добиться от них самый суровый боцман.
Тигры вырвались на волю рано утром и держали всех в страхе до самого вечера, пока их не одолел Киньонес. Он и сам сначала взобрался на мачту в одних панталонах, но затем, рискуя жизнью, спрыгнул на палубу, вооружился баллистой и прикончил зверей меткими выстрелами. Когда о происшествии узнал находившийся на другом корабле Хуан Баптиста, назначенный главным в этом плавании, он отдал приказ умертвить и третьего тигра во избежание повторения подобного несчастья. С убитых хищников сняли шкуры, которые решили преподнести императору Карлу, — дар менее интересный, но зато гораздо более безопасный.
Авила, желая утешить тех, кого могло расстроить решение пожертвовать последним тигром ради спокойствия путешественников, заключил:
— Императору наверняка будет приятнее получить тигриные шкуры, а не обглоданные кости мореплавателей.
Через несколько дней, выйдя из северного залива, или Саргассова моря, перед самым заходом солнца моряки вновь увидели на горизонте паруса пиратских судов, так что уже и самому Алонсо де Авиле это стало казаться странным, и он поделился своими сомнениями с Хуаном Баптистой:
— Я не подозреваю никого конкретно, сеньор маэстре, но у меня сложилось впечатление, что происшествие с тиграми было словно нарочно подстроено, чтобы задержать нас в пути. Ведь, согласитесь, трудно представить себе, чтобы зверь, запертый в клетке, мог самостоятельно выбраться на волю, не говоря уже о том, что это произошло сразу с двумя тиграми! По-моему, здесь не обошлось без участия человека.
Маэстре Хуан, которому соображения Авилы показались не лишенными здравого смысла, постарался оторваться от пиратов и предпочел на несколько дней укрыться на Санта-Марии — одном из Азорских островов, принадлежащих португальской короне.
Здесь они, к великому своему удивлению, повстречали Диего де Ордаса и Алонсо Мендосу, которых Кортес также послал в Испанию и которые уже давно остановились на этом острове, боясь пиратов: представители королевской Торговой палаты, которые несут службу на Азорах, отсоветовали им двигаться дальше.
Ордас и Мендоса везли письма к императору от жителей Сегура-де-ла-Фронтеры с рассказом о событиях, произошедших с момента их отбытия с Кубы до вынужденного бегства из Мехико, при котором они потеряли множество людей и большие ценности. Посольство в Испанию снаряжалось уже во второй раз, меж тем как до сих пор не поступило никаких вестей о первых судах, на которых была отправлена военная добыча — немалые богатства, и в том числе солнце, отлитое из золота, и луна, сделанная из серебра: их по прибытии Кортеса на землю Мексики прислал ему Монтесума в знак своего гостеприимства.
— Один из здешних служащих Торговой палаты сообщил мне, что вскоре мимо будет проходить флотилия военных кораблей, направляющихся в Испанию. Мы ожидаем ее, чтобы спокойно продолжить путь, — объяснил Диего де Ордас, рехидор Сегура-де-ла-Фронтеры.
Ордас был одним из капитанов Кортеса. Он первым предпринял попытку достичь вершины горы, которую индейцы называют Попокатепетль. Эта гора — вулкан, вроде тех, что находятся на острове Сицилия и могут выбрасывать столб огня и дыма, который виден на расстоянии нескольких дней пути. Ордас с товарищами поднялись на крутую и покрытую непроходимой чащей вершину вулкана. Ими двигал, во-первых, интерес к этому величественному творению природы, а во-вторых, желание выказать свою отвагу, столь свойственную испанцам и неизменно вызывающую удивление у всех индейцев — как союзников, так и недругов христиан. Индейские проводники, которых они взяли с собой, отказались идти до самого верха и остались там, где расположены несколько ку. Впрочем, уже и на этой высоте было очень холодно и трудно дышать из-за вулканических испарений. Испанцам не удалось достичь вершины горы, поскольку кратер начал выбрасывать огонь, пепел и огромные камни, так что смельчаки все же решили не рисковать жизнью и повернуть назад, взяв с собой на память мешок снега и сосульки в доказательство совершенного ими подвига. С высоты Ордас смог обозреть все окрестности: город Мехико и озеро, расположенное в двух лигах от горы, селения и поля, которые тянулись вдоль берега. Можно сказать, что он был первым христианином, сумевшим увидеть столицу мешиков, поскольку это восхождение произошло еще до того, как мы вошли в Мехико. После двое других испанцев, Монтано и Меса, также взобрались на вулкан Попокатепетль, но об этом рассказ еще впереди.
На Санта-Марии есть удобная гавань и все необходимое, так что остров этот вполне благоустроен, хотя, впрочем, ему далеко до острова Терсейра, расположенного чуть севернее и ставшего главной базой флота Индий. Киньонес и Авила решили задержаться на Санта-Марии и подождать прибытия военных кораблей.
Как-то ночью, в середине февраля месяца года 1523-го от Рождества Христова, Киньонес засиделся один в таверне, куда пришел, чтобы выпить в обществе Авилы, Ордаса и Мендосы. Он был уже изрядно навеселе, потому что для солдата нет ничего хуже вынужденного безделья и ожидания, в особенности если он не знает, сколько еще ему придется ждать: никто не мог сказать точно, когда именно должны прийти военные суда, которые направила Торговая палата.
В таком положении находился Киньонес, когда вдруг увидел, что в таверну в сопровождении четырех приятелей вошел Тристан и направился прямо к его столу. Было ясно как день, что он шпионил за людьми Кортеса, чтобы, дождавшись удобного момента, тут же им воспользоваться. Это ему удалось: подкараулив Киньонеса в опустевшей таверне, Тристан без дальнейших проволочек обратился к капитану:
— Друг Киньонес! Как я рад нашей встрече!
— Не уверен, что могу сказать то же самое…
— Бросьте, капитан! Не будьте таким неучтивым, — с улыбкой продолжал Тристан. — В конце концов, я ведь пришел для того, чтобы освободить вас от своего поручения, которое вы столь любезно согласились выполнить: как видите, вам уже нет нужды везти мои письма в Толедо, раз я решил самолично отправиться туда. Так что прошу вас вернуть взятые у меня послания.
Киньонеса, человека редкостной храбрости, ничуть не устрашило численное превосходство врагов, хотя он и оказался один против пятерых. Капитан прямо заявил Тристану:
— Полагаю, не важно, кто именно доставит эти письма: ведь они пусты, а то одно, что написано, боюсь, может быть понятно только недругам Испании.
Услышав эти слова, Тристан переменился в лице: он окончательно убедился, что письма его были вскрыты, хотя, конечно же, он легко мог это предположить после своей последней встречи с Сандовалем на Кубе. Поскольку каталонец ничего не отвечал, Киньонес добавил:
— Ваша удача, что вы встретили меня в тот момент, когда я успел изрядно нагрузиться вином: если бы не это, я бы уже давно надел на вас колодки и оттащил прямо к дону Эрнану, который давно хочет кое о чем с вами поговорить.
Сказав это, он встал из-за стола и взялся за шпагу, поскольку окружившие его люди уже обнажили клинки и готовились напасть на него. Тристан дал команду своим приспешникам атаковать Киньонеса, сам же он был не из тех, кто спешит сразиться с противником, предпочитая, если возможно, загребать жар чужими руками. Капитан, прежде чем его противники сообразили что к чему, успел уложить двоих и схватился с двумя другими. Однако Тристан, улучив момент, зашел с тыла и предательски ударил Киньонеса кинжалом в спину. На крики в зале из кухни выбежал хозяин таверны, шум привлек и нескольких прохожих: они увидели, как Киньонес упал на пол и как его обыскивали, чтобы забрать у него письма. Позже некоторые утверждали, что драка вышла из-за женщины: кто-кто из свидетелей услышал, как Тристан велел своим спутникам найти и забрать письмо к донье Мариане. Но на самом деле все было так, как я вам рассказываю. Тристан смог отыскать лишь переданные им под видом писем чистые листы бумаги, которые только и хранил при себе Киньонес, после чего разбойникам удалось беспрепятственно скрыться.
Предательский удар Тристана едва не стал смертельным, так что Киньонес оказался прикован к постели почти на месяц. Находясь между жизнью и смертью, капитан, думая, что ему не выжить, открыл Авиле секретное поручение, которое дал ему Кортес, а именно отыскать в Толедо некую донью Мариану. Киньонес сообщил Авиле все подробности об этом деле, которые были известны ему самому.
Вскоре после внезапного появления и последующего исчезновения Тристана команда недосчиталась одного из матросов из числа тех, что были на корабле Киньонеса: никто не знал ни кто он такой, ни каково его прошлое, поскольку он мало с кем общался и всегда держался особняком.
— Я уверен, что именно он выпустил на волю тигров, когда мы были в открытом море, — заключил Авила, — и теперь посмеивается над нами, рассказывая о своих подвигах этому предателю Тристану.
В конце марта, к моменту прибытия подкрепления из Севильи, Киньонес уже оправился от болезни и даже совершал пешие и верховые прогулки по острову, хотя левая рука все еще плохо его слушалась.
К этому времени Ордас и Мендоса, устав ждать обещанного Торговой палатой боевого сопровождения, уже отбыли в Испанию на португальском судне, которое должно было доставить их прямо в Лиссабон. Они решились плыть с португальцами, поскольку Португальское королевство не ведет войны с Францией, так что пираты не нападают на их корабли, хотя, впрочем, в этих краях попадаются и мавританские морские разбойники.
Долгожданная флотилия оказалась всего-навсего двумя каравеллами, хотя и впрямь вооруженными внушительными пушками. Капитан военного эскорта был очень горд, узнав, что ему придется сопровождать столь ценный груз: прежде ему не доводилось видеть ничего подобного, и, конечно же, не вызывало сомнений, что сокровища, которые везли Авила и Киньонес, были весьма лакомым куском для пиратов. Киньонес же рассказал, что Тристан, возможно, французский шпион, который охотится за золотом Испании, и что скорее всего он имеет отношение к тем пиратским кораблям, которые преследовали их в море, прежде чем им удалось достичь Азорских островов.
Глава XVII,
в которой рассказывается об отплытии каравелл с острова Санта-Мария, о событиях, произошедших во время плавания, и о новой встрече Антонио де Киньонеса с Тристаном
Каравеллы Кортеса оправились в Испанию, как только наконец прибыли два военных корабля, отряженные Торговой палатой для сопровождения ценного груза. Пополнив запасы провианта и воды, четыре судна взяли курс на Испанию. Все были исполнены уверенности, что теперь, под охраной пушек, сил у них достаточно, чтобы справиться с любыми пиратами: ведь разбойники, подобно волкам, нападают только в том случае, когда заведомо уверены в легкой победе и рассчитывают, что пожива достанется им без лишнего риска. Впрочем, иногда в расчете на богатую добычу они выказывают решимость и даже отвагу, граничащую с безрассудством.
Буквально тут же показались паруса двух кораблей-преследователей, которые, однако, держались на отдалении, не решаясь приближаться к эскадре. Так прошло несколько дней, пока не налетел страшный шторм, нарушивший спокойное плавание небольшой флотилии. Казалось, корабли вот-вот пойдут ко дну, так что мореплаватели уже готовились проститься с жизнью. Три дня длилась страшная буря: свирепый ветер рвал паруса, ломал мачты и оснастку и в конце концов расшвырял корабли по морю, словно щепки, так что они потеряли друг друга из виду.
Когда непогода стихла, никто не знал, что случилось с их товарищами.
В течение двух дней потрепанное жестоким штормом судно Киньонеса в одиночестве бороздило морскую гладь. Моряки с грустью думали о том, что остальные три корабля наверняка уже покоятся на дне моря. Но наутро раздался громкий возглас впередсмотрящего: он увидел, что к ним приближается «Нуэстра Сеньора де ла Рабида», изрядно пострадавшая от бури и подававшая сигналы бедствия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31