в ней не было огня. Она подошла к двери, но вдруг вскрикнула: двое мужчин выступили из темноты и грубо схватили ее. К щеке ее приставили что-то холодное, ушибившее ее. Она стала вырываться и закричала.
— Стой! Это женщина! — вскрикнул человек, державший ее за руку. Другой опустил револьвер и заглянул ей в лицо.
— Мисс Честер, — сказал он. — Что вы тут делаете? Вы рисковали нарваться на большие неприятности.
— Я шла к Уилтонам, но, должно быть, сбилась с пути в темноте. Кажется, вы оцарапали мне лицо.
— Как обидно! — сказал один из мужчин. — Мы приняли вас за…
Но другой резко перебил его:
— Бегите скорее. Мы тут поджидаем одного человека.
Элен бежала назад тем же путем, поняв, что посланные еще не успели захватить Гленистэра. Она слыхала разговор дяди с Мак Намарой об их намерении послать понятых с обыском по всему городу, с тем, чтобы захватить не только знакомых ей двух людей, но и всех, подозреваемых в участии в союзе «Бдительные». Жертвы были бы посажены в тюрьму без обвинения, без права быть взятыми на поруки и без суда до самой осени, если это окажется необходимым. Они говорили, что обыск уже начался; Элен побежала к домику Черри Мэллот, но там никого не оказалось дома. Она растерялась и не знала, где ей искать столь нужного ей человека. Облава уже шла по всему городу. Каждая потерянная минута приближала катастрофу.
Рой как-то говорил ей, что он никогда не оставляет начатого дела неоконченным. Она докажет ему, что и девушка может быть решительной; теперь было не до пугливой конфузливости. Она крепче натянула вуаль вокруг лица и быстро побежала к освещенным улицам, туда, где среди безмолвной тишины раздавались звуки веселья. Она искала задний вход в театр Северной гостиницы, не смея идти с парадного хода. Наконец, показалась высокая постройка; задыхаясь, подбежала она к задней двери, но нашла ее запертой. Из-за нее неслись грохот медных инструментов и пение. Она стала колотить в дверь, предчувствуя, что именно здесь находится тот, которого она с таким отчаянием искала. Наконец дверь открылась и показался силуэт толстого юноши в жилете, закричавшего на нее:
— Чего вы тут стучите во время представления? Идите к парадному входу!
Она увидела угол кулис с беспорядочно сложенными декорациями; он не успел захлопнуть дверь, как она всунула ему серебряный доллар в руку. Он взял деньги и впустил ее.
— Ну, говорите, в чем дело? Акт сейчас кончается.
По-видимому, это был режиссер. Как бы в ответ на его слова раздался финальный хор акта. Он торопливо сказал:
— Подождите.
Когда же занавес опустился и актеры разошлись по уборным, он вернулся к ней.
— Знаете ли вы мистера Гленистэра? — спросила она.
— Конечно, знаю; я видел его сегодня же. Идите сюда.
Он подвел ее к рампе и отдернул угол занавеса, так что она могла взглянуть на танцевальный зал. Она никогда не бывала в подобном месте и, несмотря на возбуждение, не могла не заметить, как здесь пестро и нарядно. Вверху шла галерея с рядом лож, в которых за занавесками мужчины с женщинами веселились, пили и пели. Стулья выносились из партера, снимался брезент, покрывавший ярко навощенный пол. В широко открытых дверях, ведущих в игральный зал, стоял человек, зычным голосом призывающий публику танцевать. Скоро завертелись пары.
— Я не вижу его, — сказал ее проводник. — Ступайте лучше сами и ищите.
Он указал на лестницу, которая вела к ложам на галерее и на ступеньки в партер; но она протянула ему еще монету, умоляя его найти и привести Гленистэра.
Режиссер с любопытством уставился на нее, говоря:
— Недурно вы бросаете деньги, точно только что получили наследство. Приходите, когда хотите. Всегда готов к услугам.
Она бесконечно долго ждала, пока ее посланный не показался в верху лестницы, ведущей в ложи, и не поманил ее. Он обратился к ней:
— Я сказал ему, что его ждет какая-то принцесса долларов у дверей на сцену, но он заупрямился и не идет. Он в седьмом номере.
Она стояла в нерешительности.
— Ничего, ничего, идите, — продолжал он успокаивающим тоном. — Вот что, если он ваш милый, не делайте ему скандала, потому что он не флиртует с этими дамами. Нет, можете поверить мне.
Она вошла в указанную ей дверь и нашла Роя, лениво наблюдавшего за танцующими. Он вопросительно взглянул на нее, затем, когда она подняла вуаль, стремительно встал и задернул занавески.
— Элен, что вы тут делаете?
— Скорее уходите, — еле дыша, проговорила она. — Они хотят арестовать вас.
— Они? Кто? И за что?
— Воорхез и его люди. За бунт или что-то в этом роде, относящееся к вчерашнему.
— Пустяки, — сказал он. — Я не принимал в этом участия, — вы сами знаете.
— Да, но вы «бдительный», и они ловят вас и всех ваших товарищей. Ваш дом окружен, и город полон понятых. Они решили засадить вас в тюрьму и держать там неопределенное время под каким бы то ни было предлогом. Уходите, пока еще не поздно.
— Как вы узнали это? — спросил он серьезно.
— Я слышала разговор дяди и Мак Намары.
Глаза его загорелись.
— И вы пришли сюда спасти меня, пришли, рискуя своей репутацией?
— Разумеется, я то же самое сделала бы ради Дэкстри.
Свет в глазах его погас.
— Ну, пусть приходят, — сказал он. — Дело мое все равно пропало: Уилтон написал мне, что у него там ничего не выгорело; у них вышло какое-то затруднение в судопроизводстве. Пожалуй, уж и не стоит бороться.
— Слушайте, — сказала она. — Вы должны спасаться, я уверена, что творится какая-то огромная несправедливость, и мы с вами обязаны помешать ей. Я, наконец, поняла вас и вижу, что вы правы. Спрячьтесь хотя бы на время.
— Хорошо. Если вы на нашей стороне, то дело еще не проиграно. Благодарю вас за то, что вы пошли на риск, чтобы предупредить меня.
Она подошла к барьеру ложи и, заглянув за занавеску, с трудом подавила крик:
— Поздно! Уже поздно! Они тут. Не показывайтесь, они увидят вас.
Воорхез проталкивался через игральный зал со свитою из четырех людей.
— Бегите вниз по задней лестнице, — шепнула она.
Он схватил ее руку, еще раз благодаря ее, и исчез.
Она опустила вуаль и собиралась уже выйти, когда он вновь появился.
— Ни к чему, — спокойно сказал он. — Внизу ждут еще двое.
Представители закона осмотрели публику и теперь направлялись к парадной лестнице, отрезая ему путь. Ни других выходов с галереи, ни окон на ней не было. Так как обыск производился мирно, то внизу не переставали танцевать.
Гленистэр вынул револьвер, и в глазах его появился холодный блеск, уже знакомый Элен.
— Нет, только не это, ради Бога!
Она, дрожа, схватила его за руку.
— Я не могу впустить их, они найдут вас тут. Я буду драться с ними в коридоре, а вы спасетесь в суматохе.
Но она оторвала его руку от двери, шепча в ужасе:
— Они убьют вас. Слушайте, что я говорю вам. Прыгайте, — она подтащила его к барьеру. — Тут невысоко, и вы успеете пробежать сквозь толпу.
Он понял, всунул револьвер назад в кобуру, перекинул ногу через барьер, повис на руках и соскочил вниз в партер. Он уже успел вновь вытащить оружие, когда ему стали кричать, чтобы он остановился.
В зале произошел переполох, приказания понятых тонули в крике женщин, треске опрокинутых стульев и шуме бегущей толпы, расступившейся перед Гленистэром и отхлынувшей к стене точь-в-точь так же, как расступилась толпа на улице во время убийства в день приезда Элен. Музыкант, с закрытыми глазами игравший на тромбоне, встрепенулся от неожиданности, и инструмент его издал испуганный рев. Высокая женщина, заткнув уши пальцами и крепко закрыв глаза, захныкала:
— Не стреляйте.
Гленистэр прицелился в понятых, от которых соседи шарахнулись, как от прокаженных.
— Руки вверх! — резко крикнул он, и они неподвижно замерли на нижних ступенях лестницы Воорхез показался наверху и также внезапно остановился, попав под прицел револьвера молодого человека.
— У меня приказ о вашем аресте! — крикнул Воорхез, и голос его гулко прозвучал в тишине.
— Можете любоваться им, — ответил Гленистэр, показывая зубы в невеселой усмешке.
Он стал отступать поперек зала; каблуки его стучали в тишине, а глаза бегали вверх и вниз по лестнице.
Элен ясно видела всю картину.
Она видела девушек, спрятавшихся за кавалерами, заинтересованных, но испуганных мужчин и служителя бара, высоко поднявшего в руке стакан, который он начал вытирать. Затем внезапное движение на другой стороне зала отвлекло ее внимание.
Она увидала человека, быстро откинувшего занавеску ложи напротив ее и так далеко высунувшегося за барьер, что, казалось, он сейчас упадет.
Он целился в Гленистэра из револьвера.
При первом же взгляде на него сердце Элен неистово забилось, и она вскрикнула.
Зал был неширок, и она ясно могла рассмотреть; это был ее брат, пропадавший в течение стольких лет.
Она не могла совладать с собою и громко крикнула:
— Дрюри!
Он обернулся, и изумление, вместе с другим непонятным ей чувством, выразилось на его лице.
Он долго, не отрываясь, смотрел на нее — внизу драма продолжала развиваться, — затем отодвинулся назад за свое прикрытие с видом человека, который не верит своим глазам, да и не желает убедиться в подлинности того, что ему показалось.
Она же только поняла, что брат ее исчезает, как бы неприятно пораженный ее видом. Занавеси скрыли от нее его побледневшее лицо; затем внизу поднялся настоящий содом.
Гленистэр, держа противников на почтительном расстоянии, отступил к дверям, ведущим из танцевального зала. Он захлопнул их за собою и кинулся в переполненный игорный зал.
Когда понятые вбежали в зал, Гленистэр был уже на улице.
Элен вернулась домой, никем не замеченная, как во сне. Впечатления этой ночи следовали друг за другом так быстро, что трудно было разобраться в них.
Тем временем темная ночь окончательно скрыла Гленистэра. Он на бегу обдумывал, идти ли ему оповещать товарищей в городе или бежать на «Крик» к Дэкстри.
«Бдительные» могли и не довериться ему, но он все же обязан был предупредить их. Надо было торопиться: еще час, и будут арестованы либо городские товарищи, либо Дэкс и Сленджак в горах.
Проходя мимо домика Черри Мэллот, он увидел у нее свет. Капля дождя упала ему на лицо. Затем дождь стал быстро усиливаться. Разразилась буря.
Рой вошел, не стучась. Черри обрадовалась, увидав его. Но он остановил ее; рев непогоды почти заглушал его слова.
— Ты одна? — Она кивнула головой, он запер дверь на засов, говоря: — Понятые ищут меня. Они сейчас делали облаву у «Северной», и я удирал от них. Нет, пока еще ничего серьезного не случилось. Они ищут «Бдительных», и надо их предупредить. Ты поможешь мне.
Он быстро рассказал ей о последних происшествиях.
— Пока что ты здесь в безопасности: буря задержит их. Во всяком случае, тут три выхода, большое окно в моей комнате — четвертый. Им трудно будет поймать тебя.
— Сленджак и Дэкс в домике на шахте; знаешь, на кварцевом участке, повыше «Мидаса».
Он остановился в нерешительности.
— Дашь ли мне ты свою верховую лошадь? Ночь так темна, что я могу погубить ее. Сначала я предупрежу людей в городе, а затем направлюсь в горы.
— Из этого ничего не выйдет, — ответила она. — Ты не выберешься отсюда до рассвета, а Мак Намара уже, наверное, протелефонировал на прииски, чтобы захватили Дэкса. Он прекрасно знает, где находится старик.
— Что поделаешь! Я ничего не могу придумать другого. Ты дашь мне лошадь?
— Нет, это всего только пони; он завязнет под твоей тяжестью. Я поеду сама.
— Что ты! В такую-то ночь! Ты только послушай. Речки разольются и придется перебираться вплавь. Нет, я не пущу тебя.
Она подошла к нему вплотную.
— Мой мальчик! Разве ты не понимаешь, что я готова умереть ради тебя?
Он серьезно поглядел в ее широко раскрытые глаза и неловко произнес:
— Да, я знаю, я все понимаю. Но ведь ты не хочешь, чтобы я лгал тебе, дорогая?
— Нет, ты единственный правдивый человек подле меня. За это я и люблю тебя. Ах, как я люблю тебя! Я хочу быть достойной моей любви к тебе.
Она положила голову к нему на плечо; снаружи пыл ветер, и дождь барабанил в окна. Разыгрывающаяся буря казалась сродни необузданной страсти, которой горела эта женщина.
— Все ужасно перепуталось, — проговорил он наконец. — Я хотел бы, чтобы было иначе. Ни одна девушка не решилась бы сделать то, что ты предложила мне сейчас.
— Зачем ты все думаешь о ней? — прервала его Черри вне себя. — Она дурная и лживая и уже раз предала тебя; она и теперь в заговоре против тебя. Ты сам говорил мне. Будь мужчиной и забудь ее.
— Не могу, — ответил он просто — Но ты ошибаешься, я сегодня убедился, что она честная и отважная. Я уверен, что она невиновна, хотя и собиралась выходить за Мак Намару. Она подслушала их разговор и пришла предупредить меня, рискуя своей репутацией.
Лицо Черри побелело и осунулось.
— Она пришла в театр? Она это сделала?
Черри постояла, задумавшись, затем продолжала:
— Ты искренен со мной, Рой, и я отвечу тебе тем же. Ложь надоела мне. Я уверяла тебя, что она лжива, а сама в душе не верила этому. Она сегодня была здесь, унижалась, чтобы добраться до правды, унижалась передо мною, а я прогнала ее. Я оскорбила ее, когда она просила меня дать ей разъяснения по вашему делу. Вот какой я человек! Я отослала ее обратно к Струве, который обещал рассказать ей все.
— Что надо этому мерзавцу?
— Не догадываешься разве?
Рой скрипнул зубами. Черри торопливо прибавила:
— Не беспокойся, она не пойдет больше к нему. Он ей противен.
— А между тем он ничем не хуже того, другого, мерзавца. Ну, скорей, нам надо торопиться.
Он дал ей словесное поручение к Дэкстри, она ушла к себе и вскоре вернулась в платье для верховой езды.
Увидав ее, он спросил:
— Где твой непромокаемый плащ? Ты промокнешь до нитки.
— Я не могу ехать в нем. Придется, наверное, падать с лошади, я не хочу быть связанной. Дождь не повредит мне.
Она взяла свой маленький револьвер, но Рой вместо него протянул ей свой собственный «кольт».
— А ты сам как же? — спросила она.
— Найду себе другой.
Прощаясь с нею, он сказал:
— Еще одна просьба, Черри. Я буду некоторое время скрываться, надо дать знать мисс Честер, что следует охранять ее дядю, так как борьба началась по-настоящему, и товарищи обязательно повесят его, если только он попадется им в руки. Ты передашь ей записку. Ведь я перед ней в долгу.
— Я сделаю это ради тебя. Нет. Я вообще постараюсь сделать все, что надо, но, Рой, береги себя, пожалуйста.
Они вдвоем добежали до конюшни, и если бы не он, ветер сбил бы ее с ног.
Рой зажег свет, пони тихо заржал, почуяв хозяйку. Она гладила его, пока Гленистэр седлал.
Когда Черри уже сидела на лошади, она нагнулась к нему.
— Поцелуй меня, Рой, в последний раз.
Он взял ее мокрое от дождя лицо между ладонями и крепко, по-братски, поцеловал ее.
В это время, не видимый ими, кто-то снаружи прижимался лицом к окошку конюшни.
— Ты — храбрая девушка, — повторил Гленистэр, задувая свет.
Он открыл дверь, и Черри выехала в бурную ночь. Гленистэр поспешил обратно в дом, чтобы написать записку, которую Черри обещала передать Элен. Рев первой осенней бури покрывал временами грозный голос Берингова моря. Гленистэр знал, что люди яростью и разнузданностью будут соперничать со стихиями и что происшествия этой ночи разбудят в них самые дикие страсти.
Войдя в дом, он не задвинул засов и, сбросив мокрую верхнюю одежду, стал быстро писать.
Ветер ходил по домику. Лампа вспыхивала и дымила, и Гленистэру казалось, что сквозит как бы из открытой позади него двери.
Он писал:
«Я ничего не могу больше сделать. Приближается конец, а с ним и вспышки ненависти и кровопролитие, которых я пытался избежать Я старался жить по вашим законам, но люди принудили меня против воли вернуться к первобытным способам действия, и теперь я не знаю, чем все это кончится. Узнаю завтра Берегите своего дядю, и если хотите передать мне что-либо, обращайтесь к Черри Мэллот. Она наш общий друг. Всегда готовый к услугам.
Рой Гленистэр».
Запечатывая письмо, он почувствовал, что холод прошел по всему его телу. Сердце забилось так сильно, что кровь застучала в висках. Он ясно ощутил какую-то близкую опасность, и в то же время что-то мешало ему повернуться.
Совсем близко, за спиной его, слышалось равномерное капанье воды. Перед ним не было зеркала, но он сознавал, что есть что-то угрожающее позади него. Напряженный слух подметил легкий влажный звук: кто-то переступал с ноги на ногу. Но он продолжал сидеть, прикованный к месту.
Он машинально коснулся пояса, но револьвера не было. Так же машинально он неуверенным почерком надписал адрес на конверте.
Но, услыхав негромкое щелканье курка, он, наконец, повернулся и увидал Бронко Кида, похожего на водяного, до такой степени промокло его легкое платье; на полу у ног его образовалась широкая лужа.
При тусклом свете лампы Гленистэр видел лицо, выражающее сильнейшую ярость, и оружие, поднятый курок которого походил на закинутую головку собирающейся ужалить ехидны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Стой! Это женщина! — вскрикнул человек, державший ее за руку. Другой опустил револьвер и заглянул ей в лицо.
— Мисс Честер, — сказал он. — Что вы тут делаете? Вы рисковали нарваться на большие неприятности.
— Я шла к Уилтонам, но, должно быть, сбилась с пути в темноте. Кажется, вы оцарапали мне лицо.
— Как обидно! — сказал один из мужчин. — Мы приняли вас за…
Но другой резко перебил его:
— Бегите скорее. Мы тут поджидаем одного человека.
Элен бежала назад тем же путем, поняв, что посланные еще не успели захватить Гленистэра. Она слыхала разговор дяди с Мак Намарой об их намерении послать понятых с обыском по всему городу, с тем, чтобы захватить не только знакомых ей двух людей, но и всех, подозреваемых в участии в союзе «Бдительные». Жертвы были бы посажены в тюрьму без обвинения, без права быть взятыми на поруки и без суда до самой осени, если это окажется необходимым. Они говорили, что обыск уже начался; Элен побежала к домику Черри Мэллот, но там никого не оказалось дома. Она растерялась и не знала, где ей искать столь нужного ей человека. Облава уже шла по всему городу. Каждая потерянная минута приближала катастрофу.
Рой как-то говорил ей, что он никогда не оставляет начатого дела неоконченным. Она докажет ему, что и девушка может быть решительной; теперь было не до пугливой конфузливости. Она крепче натянула вуаль вокруг лица и быстро побежала к освещенным улицам, туда, где среди безмолвной тишины раздавались звуки веселья. Она искала задний вход в театр Северной гостиницы, не смея идти с парадного хода. Наконец, показалась высокая постройка; задыхаясь, подбежала она к задней двери, но нашла ее запертой. Из-за нее неслись грохот медных инструментов и пение. Она стала колотить в дверь, предчувствуя, что именно здесь находится тот, которого она с таким отчаянием искала. Наконец дверь открылась и показался силуэт толстого юноши в жилете, закричавшего на нее:
— Чего вы тут стучите во время представления? Идите к парадному входу!
Она увидела угол кулис с беспорядочно сложенными декорациями; он не успел захлопнуть дверь, как она всунула ему серебряный доллар в руку. Он взял деньги и впустил ее.
— Ну, говорите, в чем дело? Акт сейчас кончается.
По-видимому, это был режиссер. Как бы в ответ на его слова раздался финальный хор акта. Он торопливо сказал:
— Подождите.
Когда же занавес опустился и актеры разошлись по уборным, он вернулся к ней.
— Знаете ли вы мистера Гленистэра? — спросила она.
— Конечно, знаю; я видел его сегодня же. Идите сюда.
Он подвел ее к рампе и отдернул угол занавеса, так что она могла взглянуть на танцевальный зал. Она никогда не бывала в подобном месте и, несмотря на возбуждение, не могла не заметить, как здесь пестро и нарядно. Вверху шла галерея с рядом лож, в которых за занавесками мужчины с женщинами веселились, пили и пели. Стулья выносились из партера, снимался брезент, покрывавший ярко навощенный пол. В широко открытых дверях, ведущих в игральный зал, стоял человек, зычным голосом призывающий публику танцевать. Скоро завертелись пары.
— Я не вижу его, — сказал ее проводник. — Ступайте лучше сами и ищите.
Он указал на лестницу, которая вела к ложам на галерее и на ступеньки в партер; но она протянула ему еще монету, умоляя его найти и привести Гленистэра.
Режиссер с любопытством уставился на нее, говоря:
— Недурно вы бросаете деньги, точно только что получили наследство. Приходите, когда хотите. Всегда готов к услугам.
Она бесконечно долго ждала, пока ее посланный не показался в верху лестницы, ведущей в ложи, и не поманил ее. Он обратился к ней:
— Я сказал ему, что его ждет какая-то принцесса долларов у дверей на сцену, но он заупрямился и не идет. Он в седьмом номере.
Она стояла в нерешительности.
— Ничего, ничего, идите, — продолжал он успокаивающим тоном. — Вот что, если он ваш милый, не делайте ему скандала, потому что он не флиртует с этими дамами. Нет, можете поверить мне.
Она вошла в указанную ей дверь и нашла Роя, лениво наблюдавшего за танцующими. Он вопросительно взглянул на нее, затем, когда она подняла вуаль, стремительно встал и задернул занавески.
— Элен, что вы тут делаете?
— Скорее уходите, — еле дыша, проговорила она. — Они хотят арестовать вас.
— Они? Кто? И за что?
— Воорхез и его люди. За бунт или что-то в этом роде, относящееся к вчерашнему.
— Пустяки, — сказал он. — Я не принимал в этом участия, — вы сами знаете.
— Да, но вы «бдительный», и они ловят вас и всех ваших товарищей. Ваш дом окружен, и город полон понятых. Они решили засадить вас в тюрьму и держать там неопределенное время под каким бы то ни было предлогом. Уходите, пока еще не поздно.
— Как вы узнали это? — спросил он серьезно.
— Я слышала разговор дяди и Мак Намары.
Глаза его загорелись.
— И вы пришли сюда спасти меня, пришли, рискуя своей репутацией?
— Разумеется, я то же самое сделала бы ради Дэкстри.
Свет в глазах его погас.
— Ну, пусть приходят, — сказал он. — Дело мое все равно пропало: Уилтон написал мне, что у него там ничего не выгорело; у них вышло какое-то затруднение в судопроизводстве. Пожалуй, уж и не стоит бороться.
— Слушайте, — сказала она. — Вы должны спасаться, я уверена, что творится какая-то огромная несправедливость, и мы с вами обязаны помешать ей. Я, наконец, поняла вас и вижу, что вы правы. Спрячьтесь хотя бы на время.
— Хорошо. Если вы на нашей стороне, то дело еще не проиграно. Благодарю вас за то, что вы пошли на риск, чтобы предупредить меня.
Она подошла к барьеру ложи и, заглянув за занавеску, с трудом подавила крик:
— Поздно! Уже поздно! Они тут. Не показывайтесь, они увидят вас.
Воорхез проталкивался через игральный зал со свитою из четырех людей.
— Бегите вниз по задней лестнице, — шепнула она.
Он схватил ее руку, еще раз благодаря ее, и исчез.
Она опустила вуаль и собиралась уже выйти, когда он вновь появился.
— Ни к чему, — спокойно сказал он. — Внизу ждут еще двое.
Представители закона осмотрели публику и теперь направлялись к парадной лестнице, отрезая ему путь. Ни других выходов с галереи, ни окон на ней не было. Так как обыск производился мирно, то внизу не переставали танцевать.
Гленистэр вынул револьвер, и в глазах его появился холодный блеск, уже знакомый Элен.
— Нет, только не это, ради Бога!
Она, дрожа, схватила его за руку.
— Я не могу впустить их, они найдут вас тут. Я буду драться с ними в коридоре, а вы спасетесь в суматохе.
Но она оторвала его руку от двери, шепча в ужасе:
— Они убьют вас. Слушайте, что я говорю вам. Прыгайте, — она подтащила его к барьеру. — Тут невысоко, и вы успеете пробежать сквозь толпу.
Он понял, всунул револьвер назад в кобуру, перекинул ногу через барьер, повис на руках и соскочил вниз в партер. Он уже успел вновь вытащить оружие, когда ему стали кричать, чтобы он остановился.
В зале произошел переполох, приказания понятых тонули в крике женщин, треске опрокинутых стульев и шуме бегущей толпы, расступившейся перед Гленистэром и отхлынувшей к стене точь-в-точь так же, как расступилась толпа на улице во время убийства в день приезда Элен. Музыкант, с закрытыми глазами игравший на тромбоне, встрепенулся от неожиданности, и инструмент его издал испуганный рев. Высокая женщина, заткнув уши пальцами и крепко закрыв глаза, захныкала:
— Не стреляйте.
Гленистэр прицелился в понятых, от которых соседи шарахнулись, как от прокаженных.
— Руки вверх! — резко крикнул он, и они неподвижно замерли на нижних ступенях лестницы Воорхез показался наверху и также внезапно остановился, попав под прицел револьвера молодого человека.
— У меня приказ о вашем аресте! — крикнул Воорхез, и голос его гулко прозвучал в тишине.
— Можете любоваться им, — ответил Гленистэр, показывая зубы в невеселой усмешке.
Он стал отступать поперек зала; каблуки его стучали в тишине, а глаза бегали вверх и вниз по лестнице.
Элен ясно видела всю картину.
Она видела девушек, спрятавшихся за кавалерами, заинтересованных, но испуганных мужчин и служителя бара, высоко поднявшего в руке стакан, который он начал вытирать. Затем внезапное движение на другой стороне зала отвлекло ее внимание.
Она увидала человека, быстро откинувшего занавеску ложи напротив ее и так далеко высунувшегося за барьер, что, казалось, он сейчас упадет.
Он целился в Гленистэра из револьвера.
При первом же взгляде на него сердце Элен неистово забилось, и она вскрикнула.
Зал был неширок, и она ясно могла рассмотреть; это был ее брат, пропадавший в течение стольких лет.
Она не могла совладать с собою и громко крикнула:
— Дрюри!
Он обернулся, и изумление, вместе с другим непонятным ей чувством, выразилось на его лице.
Он долго, не отрываясь, смотрел на нее — внизу драма продолжала развиваться, — затем отодвинулся назад за свое прикрытие с видом человека, который не верит своим глазам, да и не желает убедиться в подлинности того, что ему показалось.
Она же только поняла, что брат ее исчезает, как бы неприятно пораженный ее видом. Занавеси скрыли от нее его побледневшее лицо; затем внизу поднялся настоящий содом.
Гленистэр, держа противников на почтительном расстоянии, отступил к дверям, ведущим из танцевального зала. Он захлопнул их за собою и кинулся в переполненный игорный зал.
Когда понятые вбежали в зал, Гленистэр был уже на улице.
Элен вернулась домой, никем не замеченная, как во сне. Впечатления этой ночи следовали друг за другом так быстро, что трудно было разобраться в них.
Тем временем темная ночь окончательно скрыла Гленистэра. Он на бегу обдумывал, идти ли ему оповещать товарищей в городе или бежать на «Крик» к Дэкстри.
«Бдительные» могли и не довериться ему, но он все же обязан был предупредить их. Надо было торопиться: еще час, и будут арестованы либо городские товарищи, либо Дэкс и Сленджак в горах.
Проходя мимо домика Черри Мэллот, он увидел у нее свет. Капля дождя упала ему на лицо. Затем дождь стал быстро усиливаться. Разразилась буря.
Рой вошел, не стучась. Черри обрадовалась, увидав его. Но он остановил ее; рев непогоды почти заглушал его слова.
— Ты одна? — Она кивнула головой, он запер дверь на засов, говоря: — Понятые ищут меня. Они сейчас делали облаву у «Северной», и я удирал от них. Нет, пока еще ничего серьезного не случилось. Они ищут «Бдительных», и надо их предупредить. Ты поможешь мне.
Он быстро рассказал ей о последних происшествиях.
— Пока что ты здесь в безопасности: буря задержит их. Во всяком случае, тут три выхода, большое окно в моей комнате — четвертый. Им трудно будет поймать тебя.
— Сленджак и Дэкс в домике на шахте; знаешь, на кварцевом участке, повыше «Мидаса».
Он остановился в нерешительности.
— Дашь ли мне ты свою верховую лошадь? Ночь так темна, что я могу погубить ее. Сначала я предупрежу людей в городе, а затем направлюсь в горы.
— Из этого ничего не выйдет, — ответила она. — Ты не выберешься отсюда до рассвета, а Мак Намара уже, наверное, протелефонировал на прииски, чтобы захватили Дэкса. Он прекрасно знает, где находится старик.
— Что поделаешь! Я ничего не могу придумать другого. Ты дашь мне лошадь?
— Нет, это всего только пони; он завязнет под твоей тяжестью. Я поеду сама.
— Что ты! В такую-то ночь! Ты только послушай. Речки разольются и придется перебираться вплавь. Нет, я не пущу тебя.
Она подошла к нему вплотную.
— Мой мальчик! Разве ты не понимаешь, что я готова умереть ради тебя?
Он серьезно поглядел в ее широко раскрытые глаза и неловко произнес:
— Да, я знаю, я все понимаю. Но ведь ты не хочешь, чтобы я лгал тебе, дорогая?
— Нет, ты единственный правдивый человек подле меня. За это я и люблю тебя. Ах, как я люблю тебя! Я хочу быть достойной моей любви к тебе.
Она положила голову к нему на плечо; снаружи пыл ветер, и дождь барабанил в окна. Разыгрывающаяся буря казалась сродни необузданной страсти, которой горела эта женщина.
— Все ужасно перепуталось, — проговорил он наконец. — Я хотел бы, чтобы было иначе. Ни одна девушка не решилась бы сделать то, что ты предложила мне сейчас.
— Зачем ты все думаешь о ней? — прервала его Черри вне себя. — Она дурная и лживая и уже раз предала тебя; она и теперь в заговоре против тебя. Ты сам говорил мне. Будь мужчиной и забудь ее.
— Не могу, — ответил он просто — Но ты ошибаешься, я сегодня убедился, что она честная и отважная. Я уверен, что она невиновна, хотя и собиралась выходить за Мак Намару. Она подслушала их разговор и пришла предупредить меня, рискуя своей репутацией.
Лицо Черри побелело и осунулось.
— Она пришла в театр? Она это сделала?
Черри постояла, задумавшись, затем продолжала:
— Ты искренен со мной, Рой, и я отвечу тебе тем же. Ложь надоела мне. Я уверяла тебя, что она лжива, а сама в душе не верила этому. Она сегодня была здесь, унижалась, чтобы добраться до правды, унижалась передо мною, а я прогнала ее. Я оскорбила ее, когда она просила меня дать ей разъяснения по вашему делу. Вот какой я человек! Я отослала ее обратно к Струве, который обещал рассказать ей все.
— Что надо этому мерзавцу?
— Не догадываешься разве?
Рой скрипнул зубами. Черри торопливо прибавила:
— Не беспокойся, она не пойдет больше к нему. Он ей противен.
— А между тем он ничем не хуже того, другого, мерзавца. Ну, скорей, нам надо торопиться.
Он дал ей словесное поручение к Дэкстри, она ушла к себе и вскоре вернулась в платье для верховой езды.
Увидав ее, он спросил:
— Где твой непромокаемый плащ? Ты промокнешь до нитки.
— Я не могу ехать в нем. Придется, наверное, падать с лошади, я не хочу быть связанной. Дождь не повредит мне.
Она взяла свой маленький револьвер, но Рой вместо него протянул ей свой собственный «кольт».
— А ты сам как же? — спросила она.
— Найду себе другой.
Прощаясь с нею, он сказал:
— Еще одна просьба, Черри. Я буду некоторое время скрываться, надо дать знать мисс Честер, что следует охранять ее дядю, так как борьба началась по-настоящему, и товарищи обязательно повесят его, если только он попадется им в руки. Ты передашь ей записку. Ведь я перед ней в долгу.
— Я сделаю это ради тебя. Нет. Я вообще постараюсь сделать все, что надо, но, Рой, береги себя, пожалуйста.
Они вдвоем добежали до конюшни, и если бы не он, ветер сбил бы ее с ног.
Рой зажег свет, пони тихо заржал, почуяв хозяйку. Она гладила его, пока Гленистэр седлал.
Когда Черри уже сидела на лошади, она нагнулась к нему.
— Поцелуй меня, Рой, в последний раз.
Он взял ее мокрое от дождя лицо между ладонями и крепко, по-братски, поцеловал ее.
В это время, не видимый ими, кто-то снаружи прижимался лицом к окошку конюшни.
— Ты — храбрая девушка, — повторил Гленистэр, задувая свет.
Он открыл дверь, и Черри выехала в бурную ночь. Гленистэр поспешил обратно в дом, чтобы написать записку, которую Черри обещала передать Элен. Рев первой осенней бури покрывал временами грозный голос Берингова моря. Гленистэр знал, что люди яростью и разнузданностью будут соперничать со стихиями и что происшествия этой ночи разбудят в них самые дикие страсти.
Войдя в дом, он не задвинул засов и, сбросив мокрую верхнюю одежду, стал быстро писать.
Ветер ходил по домику. Лампа вспыхивала и дымила, и Гленистэру казалось, что сквозит как бы из открытой позади него двери.
Он писал:
«Я ничего не могу больше сделать. Приближается конец, а с ним и вспышки ненависти и кровопролитие, которых я пытался избежать Я старался жить по вашим законам, но люди принудили меня против воли вернуться к первобытным способам действия, и теперь я не знаю, чем все это кончится. Узнаю завтра Берегите своего дядю, и если хотите передать мне что-либо, обращайтесь к Черри Мэллот. Она наш общий друг. Всегда готовый к услугам.
Рой Гленистэр».
Запечатывая письмо, он почувствовал, что холод прошел по всему его телу. Сердце забилось так сильно, что кровь застучала в висках. Он ясно ощутил какую-то близкую опасность, и в то же время что-то мешало ему повернуться.
Совсем близко, за спиной его, слышалось равномерное капанье воды. Перед ним не было зеркала, но он сознавал, что есть что-то угрожающее позади него. Напряженный слух подметил легкий влажный звук: кто-то переступал с ноги на ногу. Но он продолжал сидеть, прикованный к месту.
Он машинально коснулся пояса, но револьвера не было. Так же машинально он неуверенным почерком надписал адрес на конверте.
Но, услыхав негромкое щелканье курка, он, наконец, повернулся и увидал Бронко Кида, похожего на водяного, до такой степени промокло его легкое платье; на полу у ног его образовалась широкая лужа.
При тусклом свете лампы Гленистэр видел лицо, выражающее сильнейшую ярость, и оружие, поднятый курок которого походил на закинутую головку собирающейся ужалить ехидны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26