— Не убегайте далеко! — крикнул вдогонку Эрик.
— Ладно, — отозвалась Рейчел.
— Ведь убегут же, — вздохнул Эрик.
Он повернулся к Хани:
— Ты могла бы и отказать.
— И ввязаться в очередное препирательство с твоей дочкой? Нет уж, спасибо!
Он улыбнулся:
— С ней довольно трудно, ты не находишь?
— Да она просто великолепна, и ты это прекрасно знаешь.
Между ними воцарилось неловкое молчание. Он сунул руки в карманы своих слаксов.
— Я собирался приехать сюда один, но, когда сообщил об этом Рейчел, она попросту вошла в неуправляемый штопор!
— Наверное, боялась, что ты не вернешься.
Лицо его потемнело.
— Как ты, возможно, догадалась, отец Лили приставал к ней, и с тех пор почти каждую ночь ее преследуют кошмары.
Когда он рассказал ей обо всем, Хани едва не сделалось дурно.
— Даже просто оторвать ее от меня на какое-то время в течение дня и то бывает достаточно трудно. Детский психиатр, что работал с нами, полагает, что здесь спешка вредна, и я с ним согласен. Рейчел требуется время, чтобы опять почувствовать себя в безопасности.
— Да, конечно же.
— Ни один ребенок не должен пережить того, что довелось ей испытать, — горько сказал он.
Хани захотелось дотронуться до него, но вместо этого она посмотрела на американские горки.
— Завтра она устроит тебе трудный денек, требуя прокатиться на «Черном громе».
— Знаю. И это одна из причин, почему мне не следовало брать ее сюда, но у меня слишком много хлопот, чтобы подумать об этом.
Зачем он пришел? Спрашивать она не решалась, а сам он, похоже, говорить об этом не хотел.
— Думаю, мне стоит сходить на разведку, — сказал Эрик.
Хани посмотрела на карусель. Как он и предсказывал, девочки исчезли.
— Зачем ты явился сюда, Эрик?
Он остановил на ней свой «киношный» взгляд:
— Мне нужно разобраться со своей жизнью, Хани. Я хочу выяснить, есть ли у нас будущее вдвоем или я себя обманываю.
Эта откровенность и удивила, и встревожила ее. Хани поняла, что настоящий Эрик по-прежнему остается для нее незнакомцем, и она не знала, как себя с ним вести.
— Эрик, я…
Ее перебил голос Рейчел, звавший из-за деревьев:
— Папочка, посмотри, что мы нашли!
— Я должен идти. Мы заедем за тобой и повезем обедать — в шесть часов.
— Не думаю, что это будет…
— Надень что-нибудь красивое.
Она открыла рот, чтобы возразить, но он уже ушел.
Хани надела единственное привезенное с собой платье — простое, плотно облегающее фигуру, нефритового цвета, — оно довольно высоко открывало колени; дополнила его подходящими чулками и туфлями-лодочками тоже нефритового оттенка. Простой круглый вырез платья оттеняло тяжелое золотое египетское ожерелье. Единственным другим ювелирным украшением на ней было обручальное кольцо.
— Вот это да! — Рейчел крутилась в центре трейлера, разглядывая его внутреннее убранство. — Здесь так здорово, папа! А почему и мы не можем жить в таком же трейлере?
— Ну что ж, завтра продаю дом.
— Это он с сал-каз-мом, Бекки.
— С сарказмом. — Он машинально поправил ее, не в силах оторвать взгляд от Хани Джейн Мун Куган. Она наклонилась вперед, чтобы Бекки могла потрогать ожерелье, и, когда Эрик наблюдал за дочерью, запустившей руку в длинные волосы Хани, он старался не думать о том, как бы и ему хотелось сделать то же самое.
— Я сяду рядом с Хани, — объявила Рейчел, как только все вышли из трейлера и направились к стоянке, где оставили взятый напрокат автомобиль. — А ты, Бекки, сядешь на переднем сиденье с папой.
Бекки, к его удивлению, воспротивилась:
— Мне този хоцица с Хани!
— Нет, глупенькая, я первая Хани увидела!
Хани встала между девочками и взяла их за руки:
— Сядем сзади втроем, и пусть ваш папа будет у нас шофером.
— Великолепно, — пробормотал он, начиная жалеть, что не взял няню для девочек, чтобы можно было хотя бы ненадолго остаться с Хани вдвоем.
Когда принесли десерт, он пожалел об этом еще сильнее. Впрочем, продолжительного разговора в любом случае не получилось бы — каждый раз, когда он брался за вилку, у стола появлялся очередной любитель автографов.
Сидевшая напротив Хани присвистнула, когда Бекки сосчитала стоявшие на столе стаканы с водой:
— Вот это да, Бекки, ты, оказывается, хорошо считаешь!
С тех пор как Эрик вернулся, Бекки просто расцвела. Она перестала мочиться в постель и добилась огромного прогресса в развитии речи. Обычно робкая с незнакомыми людьми, с Хани она трещала как сорока.
Эрик перевел взгляд на Рейчел. Она и Хани за время обеда несколько раз принимались спорить, но Хани каждый раз удавалось одержать верх. Эрик все ждал, что Рейчел вот-вот вспылит, но между ними, похоже, установилось некое взаимопонимание. Нельзя сказать, чтобы Эрика это сильно удивило. Во всем, за исключением внешности, Рейчел казалась дочерью именно Хани, а не Лили. По поведению обе они были задиристыми, даже агрессивными, но душа — верная, мягкая и нежная.
У каждой была еще и куча недостатков, о которых ему не хотелось вспоминать, — чего стоило одно только тупое упрямство.
Сидевшая по другую сторону стола Рейчел, поскучнев оттого, что вниманием Хани полностью завладела сестра, облизала ложку и водрузила ее себе на нос. Хани не обращала на это внимания вплоть до того момента, как ложка упала, а затем похвалила платье Рейчел.
Его мысли перекинулись на Лили. Они разговаривали всего неделю назад. Она работала с выдающимся психотерапевтом, тем самым, который помог Рейчел, и была более умиротворенной, чем когда-либо. Она искупила все свои провинности, предоставив ему полное право опекать дочерей, справедливо полагая, что от него толку будет гораздо больше.
После одной из первых встреч с психотерапевтом у них состоялся разговор.
— Я очень люблю девочек. — Она говорила как на исповеди. — Но кажется, что мне хорошо с ними только тогда, когда ты рядом и присматриваешь за ними. Мне бы хотелось быть для них «Тетей Мамой».
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, знаешь… Наезжать в город… Осыпать их подарками. Осыпать безумными поцелуями… А затем исчезать, предоставляя тебе возможность растить их… Ты считаешь меня чудовищем?
Он покачал головой:
— Нет, я так совсем не думаю.
Он знал, что Лили старается видеть события своего прошлого в как можно более светлых тонах, а девочки привыкли к появлениям и исчезновениям матери в их жизни. Совсем другое дело — его отлучки, и именно из-за них пришлось привезти детей в. Южную Каролину.
— Тебе когда-нибудь снятся по ночам чудища? — спросила Рейчел у Хани.
— Иногда, — коротко ответила Хани.
— Страшные?
Хани невольно взглянула на Эрика и быстро отвела взгляд.
— Довольно страшные.
Рейчел задумчиво рассматривала ее.
— Ты собираешься замуж за папу?
— Хватит вопросов, Рейчел, — подытожил Эрик и попросил у официанта счет. По его напряженному лицу было ясно, что его пугает ответ Хани.
Глава 32
Сначала Хани поцеловала в лоб Рейчел, затем — Бекки.
— Спокойной ночи, девочки.
— Доброй ночи, — пробормотала сквозь полудрему Бекки.
— Спокойной ночи, Хани. — Вдогонку этим словам Рейчел послала три звонких воздушных поцелуя.
Пока Эрик прощался с детьми на ночь, Хани выскользнула из спальни. Ей польстило, что девочки настояли на ее участии в ритуале укладывания их спать, но сейчас, когда все закончилось, снова стало пусто и одиноко. Дэш все же был не прав, не позволив ей завести ребенка.
За ее спиной Эрик от дверей обратился к дочерям:
— Мы с Хани собираемся немного прогуляться. Недалеко. Окно открыто, так что, если позовете, я услышу.
— Обещай, что вернешься, папа, — сказала Рейчел.
— Ну конечно, Рейчел. Я обязательно вернусь. И всегда буду возвращаться.
По особым интонациям его голоса можно было понять, что этот ритуал повторяется не в первый раз.
Хани не слишком-то хотелось выходить с ним, но Эрик уже стоял около нее, слегка сжимая ее локоть и подталкивая к двери. Прикоснулся он к ней впервые.
Стояла теплая ночь. Луна на небе висела так низко, что казалась декорацией из школьного спектакля. Эрик оставил дома пиджак и галстук, и теперь его рубашка отсвечивала бледно-голубым в отблесках лунного света.
— Ты была очень мила с девочками. Рейчел так требовательна, что большинство взрослых на ее фоне Бекки просто не замечают.
— Мне было приятно общаться с ними. Ты дал им неплохое воспитание, Эрик.
— Эти месяцы были довольно трудными, но, мне кажется, теперь мы тверже стоим на ногах. Лили отдала девочек на воспитание мне.
— Это прекрасно, хотя многие посчитали бы все это не столько приятным, сколько обременительным.
— Мне нравится быть отцом.
— Я знаю.
И она еще раз подумала о том, как часто и страстно хотелось ей создать собственную семью и подарить кому-то такое детство, о котором мечтала сама. Сколько она себя помнила, ей хотелось быть частью семьи, где бы все любили друг друга, и это желание было движущей силой всей ее жизни. Но и сейчас она была близка к исполнению этого желания. Только в браке с Дэшем она постигла, что значит быть частью чьей-то жизни. И вместе с утратой бесценного дара его любви жизнь ее закончилась.
Несколько минут они шли молча, пока не добрались до озера. Эрик оглянулся и посмотрел на «Загон». Его хорошо поставленный актерский голос перестал ему подчиняться и зазвучал неровно:
— Хани, не езди завтра на «Черном громе»!
В свете почти бутафорской луны голова и плечи Эрика отливали серебром и казались больше, чем были на самом деле, точь-в-точь как на экране. Но перед Хани стоял живой человек, а не кинозвезда. И в ней разгорелась мучительная борьба — непреодолимое желание упасть в его объятия боролось с отчаянием, для которого сама мысль об этом была равносильна предательству.
— Эрик, я всем пожертвовала ради этого. У меня ничего не осталось.
— Тебя ждет карьера.
— Но ты же знаешь, как все это пугает меня.
В его голосе зазвучала горечь:
— Однако это касается и меня. Ты продала душу дьяволу, так что можешь отправляться в свою волшебную таинственную поездку на горках.
«Я продала душу ангелу», — подумала Хани, но вслух возразить не решилась.
Он фыркнул с возмущением:
— Мне не суждено стать даже подобием тени Дэша, не так ли?
— Никакого состязания нет. Я не делаю таких сравнений.
— И на том спасибо, нетрудно догадаться, кто бы здесь проиграл.
В его голосе не было и тени жалости к себе, он просто невозмутимо говорил как о чем-то непреложном:
— Дэш навечно останется недосягаемым: в белой шляпе, с блестящей оловянной звездой, пришпиленной к сорочке. Воплощение доброты, благородства и героизма. Я же всегда был близок к темным сторонам жизни.
— Это только в кино. К реальной жизни это не имеет никакого отношения.
— Кого вы пытаетесь переубедить, миссис Куган? Меня или себя? Все сходится к одной простой истине. У вас уже был самый лучший мужчина в мире, и вам не нужен самый лучший под номером два.
— Не смей даже думать о себе так. — В ее голосе послышалась боль. — Второе место — это не для тебя.
— Если все так, почему же для тебя столь важна эта поездка на горках завтра утром?
Она не нашла, что ответить. Его беспощадная логика превращала ее веру в могущество американских горок в нелепую блажь. Она пыталась и не могла объяснить ему, что хотела вновь обрести утраченную веру в Бога, веру в то, что любовь в этом мире сильнее зла. Ей никогда не удастся объяснить ему свою уверенность в том, что она сможет снова обрести надежду, прикоснуться к вечности и тем самым проститься с Дэшем. От расстройства к ней приходили слова, которые не исправляли, а ухудшали положение.
— Я должна его найти! Еще хоть раз!
Глаза Эрика потемнели от боли, а голос перешел в хриплое рычание:
— Мне с этим не справиться.
— Ты просто не понимаешь!
— Я знаю, что люблю тебя и хочу на тебе жениться. А еще я понимаю, что эта любовь безответна.
От бурного натиска чувств ноги у Хани стали как ватные. Эрик установил миллионы рубежей обороны против зла окружающего мира, и рубежи эти казались неприступны. Это заставило ее полюбить Эрика еще сильнее — прекрасного, измученного человека, рожденного слишком ранимым, чтобы остаться невредимым после всех испытаний. Но ее сердце все еще носило следы иной любви, с которой она не могла расстаться безболезненно.
Хани повернулась к нему:
— Прости меня, Эрик. Быть может, после завтрашнего утра я смогу подумать о будущем, но…
— Нет! — воскликнул Эрик. — Я не собираюсь больше бороться с призраками. Я найду себе занятие получше.
— Пожалуйста, Эрик. Это не имеет к тебе никакого отношения.
— Это имеет ко мне самое прямое отношение, — заявил он свирепо. — Я не могу строить жизнь с женщиной, которая все время оглядывается назад.
Он сжал кулаки в карманах.
— Это была ужасная ошибка — привезти сюда девочек. Им и без того хватает неустроенности. Я же знал, что ты им понравишься, и мне не надо было идти на этот риск. Если бы это касалось только меня, я, быть может, еще лет десять или двадцать добивался бы твоей руки, пока ты решала бы, стоит ли выбираться из могилы. Но их уже слишком много раз обманывали, чтобы я мог позволить вторгаться в их жизнь тому, кто не может дать нам всем ничего, кроме остатков прошлой любви!
Ей захотелось выплеснуть свою боль. Но она слишком хорошо понимала, что он чувствует.
— Неужели ты не понимаешь, что я хочу дать тебе нечто большее?! — крикнула она. — Неужели ты не понимаешь, что и я хотела бы любить тебя!
И снова горькая улыбка скользнула по его губам.
— Нелегкий труд, не так ли?
— Эрик…
— Не ходи завтра на горки, — почти прошептал он. — Выбери меня, Хани. На этот раз выбери не его, а меня!
Она понимала, чего стоило его самолюбию унизиться до мольбы, и возненавидела себя за ту боль, которую причинила ему.
— Я сделаю все, о чем ты ни попросишь, — сказала Хани в отчаянии. — Все, но только не это. Это единственное, от чего я не могу отказаться.
— Но это единственное, что мне нужно.
— Мне нужна эта поездка, чтобы стать свободной.
— Не думаю, что тебе нужна свобода. Я думаю, ты хочешь навечно остаться с Дэшем.
— Он был центром моей жизни.
Лицо Эрика потемнело, утратив надежду.
— Надеюсь, завтра во время поездки тебя посетит прозрение или что-то еще, иначе ты заплатишь слишком высокую цену за ничто.
— Эрик, ну пожалуйста…
— Я не нуждаюсь в твоей жалости. И мне не нужны крохи любви. Я хочу любить всем сердцем и дышать полной грудью, любовь должна быть безоглядной, но если такой любви мне не суждено испытать, то другой и не нужно.
Его глаза светились мрачным достоинством.
— Я устал скитаться по темным закоулкам жизни, Хани. Сейчас мне хочется на свет.
Он отвернулся. Хани почувствовала могильный холод, когда он вернулся к детям, оставив ее в одиночестве посреди безмолвия ее мертвого парка развлечений.
Этой ночью ей не удалось уснуть. Натянув рабочую одежду, она пошла к «Черному грому». Всю ночь клубился туман, и аттракцион приобрел жутковатый вид. От желтых лампочек сигнализации, висевших внутри ограды, геометрическое кружево нижней части светилось неземным сернистым оттенком. Верхняя же часть скрывалась в клубах тумана, так что верхушки самых высоких горок казались срезанными.
Не потратив на сомнения и секунды, она начала взбираться наверх. Облака тумана окружили ее и надолго скрыли из вида землю. Она осталась один на один со своим аттракционом, ради строительства которого пожертвовала всем.
Добравшись до вершины, Хани села на рельс и подтянула колени к подбородку. Ночь окружила ее мертвой тишиной. Она позволила себе в мыслях взмыть над землей и перелететь в мир лесов и туманов. Туда, где маленькой девочкой каталась на деревянных американских горках. Но теперь она уже не ребенок. Она взрослая женщина и не может обманывать себя, что любит его.
Просто Эрика. Не опасного незнакомца с черной повязкой на глазу, не клоуна-пирата, любить которого было бы так весело и легко, и не кинозвезду с миллионными доходами. Он был многолик. И он был весь как на ладони. Ему нечего было скрывать. И ей некуда было спрятаться от своих чувств.
Она опустила голову на согнутые колени и вся съежилась. Несколько слезинок выкатилось из уголков глаз. Да, он прав. Ее любовь к нему не могла принести ни свободы, ни радости и казалась бесплодной. Другая, ее прошлая любовь, которую она не в силах забыть, заслоняла собой будущее. Эрик достоин большего, чем крохи от ее прошлой любви. И единственный способ освободиться от оков прошлого — проехать на американских горках, но из-за этого она потеряет Эрика навсегда.
«Дэш, мне нужна твоя мудрость. Я не смогу жить, если не оставлю тебя в покое. Скажи мне, как это сделать и как не предать все то лучшее, что было между нами!»
Но барьер, поставленный смертью, опять остался непроницаемым. Дэш снова отказывался говорить с ней.
Она осталась на верхушке подъемного холма на всю ночь. В кромешной предрассветной тьме тишину разорвал пронзительный детский крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50