– Чего тебе?– Просто зашел поздравить вас с Рождеством, вот и все.Из дальней комнаты донесся скрипучий голос:– Кто там, Мэйвис? Поторопись, закрой же эту чертову дверь, слышишь? Это не дом, а какой-то курятник!– Да, да! – заорала она хриплым, пропитым голосом, – хватит тебе ныть, старый козел.А Крису сказала:– Что ж, заходи, раз пришел, не стой в коридоре, а то старик мне плешь проест.Войдя в квартиру, он услышал надсадный кашель отца. Старикан сидел в ветхом кресле, рядом – на металлической подставке – стоял телевизор. Здесь же были и неизменная бутылка виски, стакан, пастилки от кашля «Вике», журнал «Ти-ви-гайд», коробка с мозольным пластырем и пустые металлические тарелки с остатками еды. Футах в четырех от «трона» старика стояла елка высотой около фута, покосившаяся, словно Пизанская башня; лампочки, намертво закрепленные на ней, тускло мерцали сквозь дым сигареты, догоравшей в пепельнице Мэйвис. Старуха тоже была при бутылке и стакане. Правда, она отдала предпочтение перцовому шнапсу. В комнате мерзко пахло перегаром, сигаретным дымом, пастилками «Викс» и еще подливкой от солсберийских бифштексов, застывшей на дне алюминиевых тарелок.– Что ты кричишь, старик? – сказал Кристофер, войдя в комнату, и выложил сверток с ветчиной на стол.– Ничего. Простудишь меня насквозь, черт бы тебя побрал. Что ты здесь шляешься в полицейской форме? Хочешь показать мамочке и папочке, какой ты важный?– Слушай, Эд, оставь мальца в покое, – сказала Мэйвис и разразилась безудержным кашлем.– Я принес вам ветчину, – сказал Кристофер.– Ветчину… что ж, неплохо, – сказала Мэйвис. – Давай-ка выпьем.– Я на работе.– Ах, да, верно. Какого черта… выпей хотя бы чуть-чуть. Все-таки Рождество.– Я не пью.– Ах, да, совсем забыла.– Он не пьет, Мэйвис, – осклабился старик. – Наш жалостливый, честный и благородный полицейский даже не притрагивается к такой гадости, не так ли, офицер?Зачем он опять пришел сюда? Зачем обрекает себя на душевные муки, неизбежные после подобных встреч?– Тебе бы пора просохнуть, – сказал он Эду. – Я помогу тебе в этом в любое время, когда захочешь.– Пришел читать свою рождественскую проповедь, да? Я просохну, когда захочу просохнуть! Я уже говорил тебе это! Думаешь, раз принес эту вонючую ветчину, так имеешь право читать здесь мораль? Так вали отсюда, вот что я тебе скажу!– Угомонись, Эд, – взмолилась Мэйвис. – Крис, садись.– Я не могу. Много вызовов, хотя и сочельник. Я просто думал…А что он, собственно, думал? Что они изменились? Изменились по мановению волшебной палочки, продолжая все так же киснуть день за днем в этом вонючем алкогольном хлеву?Господи, до чего же они отвратительны и вместе с тем жалки.– Что-нибудь слышно о Джинни? – спросил он.– Ничего, – ответила Мэйвис. – Могла бы хоть открытку прислать отцу с матерью к Рождеству, так нет же, куда там…Она ровным счетом ничего не поняла. Не поняла, насколько они нелюбимы, не поняла, что они не заслужили ни малейшего уважения со стороны своих детей. Чтобы получить право именовать себя родителями, совсем не достаточно выносить ребенка в своей утробе и потом изрыгнуть его на свет Божий.Глядя на них, он чувствовал, как подступает к горлу тошнота.– Что ж… угощайтесь ветчиной. А мне пора идти.Мэйвис встала проводить его; лучше бы она осталась в своем кресле – ему не хотелось лишний раз чувствовать ее вонючее дыхание – смесь перегара и табачного дыма, не хотелось, чтобы ее грязная одежда касалась его, не хотелось видеть вблизи ее пожелтевшие от никотина пальцы.К счастью, она не коснулась его и, что было бы еще более отвратительным, не поцеловала в щеку, что иногда себе позволяла.Когда дверь за ним захлопнулась, он с наслаждением глотнул свежего воздуха, выйдя в чистую звездную ночь – ночь, когда люди молились в церкви, дарили друг другу подарки и пели рождественские гимны.И он подумал: «Ли, пожалуйста, будь дома, когда я подъеду к одиннадцати».
У Оррин и Пег Хилльеров было заведено так, что сочельник они встречали в доме Ли, а Рождество праздновали у Сильвии. Ллойд, по традиции, приходил около полудня в канун Рождества и оставался на всю ночь, чтобы утром присутствовать при раздаче подарков. Дженис, разумеется, на Рождество приехала домой, и, что особенно изумило Ли, маленькая Сэнди Паркер тоже явилась днем накануне Рождества и пробыла у них целый час. Хотя Ли и была настроена дружелюбно по отношению к девушке, тем не менее не могла не признаться самой себе, что ревниво воспринимает эту пышноволосую брюнетку с большими темными глазами только как особу, с которой ее сын не так давно познавал элементарные основы флирта, а возможно – даже вероятнее всего, – и петгинга.Нолан, Сэнди, Джейн и Ким – добрые, отзывчивые сердца, – зная, каким грустным будет этот праздник без Грега, тоже заскочили к Ли.Служба начиналась в шесть, а после Ли угостила всех устричным коктейлем и клюквенным тортом с горячим коньячным соусом – своими традиционными предрождественскими лакомствами.Открыли подарки от Оррина и Пег, остальные же оставили нераспакованными до рождественского утра. Посмотрели телетрансляцию концерта Паваротти, выступавшего в каком-то гигантских размеров готическом замке в сопровождении хора из ста двадцати голосов.Всем очень не хватало Грега, и каждый время от времени выходил из гостиной, пытаясь скрыть от окружающих подступавшие слезы.В десять часов Оррин и Пег объявили о том, что собираются домой.Ли сказала:– О, останьтесь еще хотя бы ненадолго. Кристофер освободится в одиннадцать и сразу же приедет.– Извини, дорогая, но мы не можем. Нам рано вставать: утром надо быть у Сильвии, чтобы вместе со всеми открыть подарки.Дженис удивилась:– Я и не знала, что Кристофер придет сегодня вечером. Я думала, он будет только утром.– Бедняга, ему выпало дежурство в канун Рождества, с трех до одиннадцати, так что я предложила ему заехать на устрицы и торт.Пег сказала:– Пожелай ему от нас счастливого Рождества. Мы, может, завтра и заскочим к вам, а если вдруг тебе захочется, приезжай днем к Сильвии.– Все может быть, но ты же знаешь, как это обычно бывает. В Рождество все предпочитают слоняться по дому. Развлекаться со своими новыми игрушками.Когда Оррин и Пег ушли, Ли объявила:– Пора набивать чулки.Они никогда не нарушали традиций. Каждый пошел в свою комнату, к заветным пакетикам с припасенными подарками, которые хранились в потаенных уголках в течение последних нескольких недель. Чулок, на котором в прошлом году было выведено имя Грег, теперь назывался Крис. – Я надеюсь, никто из вас не против того, что в этом году я включила в нашу компанию Криса, – сказала Ли.– Не-а. Крис – парень что надо, – сказал Джои.– С чего это вдруг кто-то из нас должен быть против Криса? – сказал Ллойд.– У меня есть кое-что особенное для чулка Криса, – сказала Дженис.– Что? – спросил ее братец.– Не твое дело. Для тебя у меня тоже кое-что припасено.– Что?Она быстро сунула в его чулок упакованный в бумагу сверток.– Дай посмотреть!– Убери свой нос!Они устроили потасовку на полу гостиной, и Ллойд с улыбкой наблюдал, как резвятся внуки.В одиннадцать пятнадцать, когда подъехал Кристофер, в доме никто не спал. На елке мигали лампочки, по телевизору шла трансляция рождественского концерта Джеймса Гелуэя, на ручках старого кресла, стоявшего в гостиной рядом с елкой, были развешаны рождественские чулки с подарками.Кристофер вошел в дом, все еще в форме, с охапкой подарков. Семейство Рестонов окружило его, восклицая по поводу многочисленных свертков, помогая ему снять куртку, фуражку, поздравляя с Рождеством. Затем Дженис взяла его за руку и повела в гостиную.– Иди, посмотри, что тут для тебя приготовлено.Когда он увидел чулок со своим именем, в душе его разыгралась буря. Он замер, пытаясь совладать с закипавшими в глазах слезами, не в силах поверить своему счастью – как случилось, что эта семья приняла его как родного? Словно загипнотизированный, он медленно протянул руку…И получил шлепок.– Нет, еще рано! – пожурила его Дженис. – Ты должен дождаться утра, как и все остальные.– Не много ли ты просишь, а? – поддразнил он ее в ответ.Дженис теперь держала его руку с видом собственника.– Нагнись и посмотри… там еще кое-что есть.И действительно: под елкой лежали подарки, на которых было выведено его имя. Их было несколько!– Мы с дедушкой и Джои подумали и решили, что тебе нужно остаться у нас ночевать, чтобы утром ты мог вместе с нами открывать подарки. Мам, хорошо? Ты не против, если Крис останется ночевать?Кристофер попытался было возразить.– Послушай, Дженис, мне кажется, не стоит…– Мам, договорились? – не слушая его, вновь обратилась она к матери.– Конечно.– Дедушка ляжет спать в комнате Грега, – объяснила Дженис, – а ты можешь спать здесь, на диване.– Дженис, в самом деле… Я ведь еще даже не переоделся и…– У Джои найдутся какие-нибудь старые свитера, не так ли, Джо?Похоже, за Кристофера уже все решили. Очень скоро он, освободившись от форменного галстука, портупеи и бронежилета, сидел в гостиной с устричным коктейлем в руках, в то время как все остальные расположились вокруг, расправляясь уже со вторым куском торта. Телевизор выключили, оставив зажженными лишь лампочки на елке. Кристофер разделался с устрицами и тортом и рассказал о Лоле Гилдресс, Фрэнке Тинкере, Эльде Мински и Инез Герни.Но умолчал о том, что отвез родителям ветчину.Он рассказал об этом только Ли, когда все разошлись по своим комнатам, а ему выдали зубную щетку, простыни, подушку и спортивный свитер Джои. Ли прошлась по коридору, выкрикивая: «Всем спокойной ночи!», попутно выключая везде свет и объявляя, стучась в двери: «Утром будим друг друга, о'кей?»– О'кей, – отозвались все дружно из своих комнат.Она вернулась на кухню, где остался включенным свет над плитой.– Джои-и-и-и, – позвала она, – ты опять забыл выключить на кухне свет!Проходя мимо гостиной, она позвала:– Кристофер! Спокойной ночи. Смотри не засни с включенными лампочками.Он попросил:– Ли, зайди ко мне на минутку, а?Она вошла в комнату: он лежал, вытянувшись на спине, заложив руки за голову, укрывшись старым стеганым одеялом, доставшимся ей от матери.Она встала у изголовья дивана и тихо произнесла:– Да?Он протянул к ней руку. Она вложила в нее свою, и он потянул ее к себе. У края дивана она опустилась на колени.Он обхватил ее лицо обеими руками, вглядываясь в него в полумраке. Он держал ее лицо очень бережно, чуть касаясь уголков рта большими пальцами, легким дыханием обвевая ее кожу.– Я люблю тебя, Ли, – сказал он.Она никак не ожидала этого. Чтобы так скоро, так прямо… Иногда она задумывалась над тем, что когда-нибудь, если вдруг они все-таки станут близки, он, возможно, и произнесет эти слова. Но признание, навеянное не чувственным порывом, а романтической аурой Рождества, оказалось проникновеннее самых громких и страстных речей. Она была настолько тронута, что и сама не смогла промолчать, и, коснувшись его лица, негромко произнесла:– Я тоже люблю тебя, Кристофер.Он не поцеловал ее, лишь вздохнул и склонил ее голову к себе на грудь так, что она лбом уперлась в его подбородок.– Я хочу тебе кое-что рассказать. Мне очень нужно, чтобы ты меня выслушала. О'кей?Прижавшись ухом к его груди, она могла расслышать, как тяжело он сглотнул слюну.– Конечно, – ответила она.Он немного помолчал, словно пытаясь обрести душевное равновесие, прежде чем погрузиться в бездну эмоций.– Сегодня вечером я был у своих родителей. Я отвез Инез Герни в больницу, и мне стало безумно жаль ее, такую одинокую в канун Рождества. И на обратном пути я все думал о Мэйвис и Эде. Мне показалось, у них много общего со старушкой Инез. Черт возьми, ведь Рождество… и живут они совсем не далеко… а я их ни разу так и не навестил.Он сделал паузу, предавшись воспоминаниям, потом вновь заговорил, словно нехотя возвращаясь к реальности.– Как бы то ни было… – Он откашлялся. – Я отправился к ним. Сначала заехал к себе, захватил ветчину – подарок к Рождеству, который получили все в нашем управлении, – и повез ее родителям.Она опять расслышала, как он сглотнул слюну.– Это было ужасное зрелище. Я имею в виду их двоих – парочка старых немощных алкашей, которым плевать и на меня, и на себя самих. Они все так же, сидят в своей конуре и пропивают свои жизни. Черт возьми, мой визит оказался ни к чему.Он уставился на елочные фонарики: слезы, застывшие в глазах, размыли их в мерцающие звезды.Она поднялась с колен, чтобы видеть его лицо.– Кристофер, послушай меня. – Увидев, как блестят его глаза, она уголком одеяла утерла их. – Они дали тебе жизнь, и ты должен быть благодарен им за это. Каким-то чудом из всей этой мешанины генов и хромосом несколько здоровых достались тебе, и из тебя получился достойный человек. Но, дав тебе жизнь, родители твои сняли с себя все остальные обязанности и ответственность за твою судьбу. Я больше не стану склонять тебя к тому, чтобы ты сходил к ним, потому что они тебя не заслуживают. Говорят, алкоголизм – это болезнь. Но нельзя сказать этого о характере. Характер твоих стариков – вернее, отсутствие его – нельзя оправдать ничем. Теперь, когда я столько узнала о тебе, о твоем детстве, я, пожалуй, соглашусь с тобой: родители завоевывают любовь своих детей. Твои же палец о палец не ударили, чтобы завоевать твою. Так что не мучай и не вини себя больше за то, что не можешь любить их.Он поцеловал ее в лоб и сказал:– Как благотворно ты на меня действуешь.Одной рукой она упиралась ему в грудь, другой теребила волосы, время от времени поглаживая лоб большим пальцем.– Да, – прошептала она. – А ты – на меня.Он несколько удивленно посмотрел на нее.– Ты в самом деле сказала, что любишь меня?– Да. Мы оба сказали об этом друг другу… и, между прочим, не в разгар сексуальной схватки на полу. В этом есть некий смысл, ты не находишь?Оба задумались на время, потом он сказал:– Спасибо за рождественский чулок.– Ты еще не знаешь, что там лежит. Там может оказаться все, что угодно: обыкновенная палка или даже брикетик угля.Весь вечер он с трудом сдерживал бушевавшие в нем эмоции, и наконец они победили, прорвавшись наружу. Он крепко обнял ее, прижал к своей груди, уткнулся лицом в ее волосы и зажмурился, чувствуя, как жжет глаза от схлестнувшихся в нем печали и радости, которые принесла эта ночь.Его родители – неудачники.Эта женщина – целитель.– Спасибо за все, – сбивчиво произнес он. – Не знаю, за что мне такое благо.Она не противилась его объятиям; прижавшись к нему, вслушивалась в его взволнованную речь, пока наконец он не ослабил рук и она смогла поднять голову и заглянуть ему в лицо.– Тебе уже лучше?Он кивнул и вытер глаза рукой.Она нежно поцеловала его в губы и прошептала:– До встречи утром. В чулках не копаться, пока не проснутся все.
Первой, сразу же после восхода солнца, проснулась Дженис. На цыпочках она прокралась на кухню, включила электрокофеварку, потом заглянула в гостиную. Кристофер лежал на боку, положив руки на подушку, подтянув к животу одно колено так, что из-под одеяла торчала одна голая ступня.Она принялась разглядывать его ступню – средней длины, костистая, на пальцах светлый пушок волос. Она перевела взгляд на ладонь его правой руки. Потом на волосы, такие густые и послушные, что даже после ночного сна не выглядели всклокоченными. Она посмотрела на его рот, чуть приоткрытый, и представила, что когда-нибудь поцелует его.В конце коридора открылась дверь чьей-то спальни, и веки Кристофера дрогнули. Хлопнула дверь ванной, и он проснулся, увидел Дженис, подглядывавшую за ним из дверного проема, и потянулся, широко разводя локти.– О… привет… – Слова его прозвучали невнятно, поскольку в этот момент он как раз потягивался. – Я проспал?– Нет, все еще только просыпаются. – Она улыбнулась. – С Рождеством тебя.– А, да, спасибо, и тебя тоже. Это что, кофе пахнет?– Конечно. В ванную сейчас все равно не прорваться, так что иди выпей пока чашечку кофе.– Спасибо, обязательно.– Я слышала, вы с мамой вчера ночью о чем-то говорили, когда я ушла спать.Она замолчала, а он недоуменно подумал, какого же ответа она ждет от него.– Да, мне нужно было кое о чем поговорить с ней.– И как долго вы болтали?– Недолго. Может, минут десять.– Она – прелесть, правда? С ней можно говорить о чем угодно.– Да, это точно. Я знал об этом еще от Грега. Он всегда говорил о ней именно так.– Без него жутковато в этот праздничный день, но мы все стараемся выглядеть бодрыми и веселыми.– Я знаю. Мне его тоже очень не хватает.Она прижалась щекой и ладонью к стене.– Спасибо тебе, Крис, за то, что в какой-то степени заменил нам его. Твое присутствие здесь значит так много для всех нас. И особенно для мамы.
Оставалось лишь удивляться, как им с Ли удавалось на протяжении целого дня скрывать ото всех свои чувства. В пижамах и халатах, все устроились на полу в гостиной и принялись потрошить рождественские чулки, веселым смехом встречая такие находки, как съедобные, в виде леденцов, черви;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
У Оррин и Пег Хилльеров было заведено так, что сочельник они встречали в доме Ли, а Рождество праздновали у Сильвии. Ллойд, по традиции, приходил около полудня в канун Рождества и оставался на всю ночь, чтобы утром присутствовать при раздаче подарков. Дженис, разумеется, на Рождество приехала домой, и, что особенно изумило Ли, маленькая Сэнди Паркер тоже явилась днем накануне Рождества и пробыла у них целый час. Хотя Ли и была настроена дружелюбно по отношению к девушке, тем не менее не могла не признаться самой себе, что ревниво воспринимает эту пышноволосую брюнетку с большими темными глазами только как особу, с которой ее сын не так давно познавал элементарные основы флирта, а возможно – даже вероятнее всего, – и петгинга.Нолан, Сэнди, Джейн и Ким – добрые, отзывчивые сердца, – зная, каким грустным будет этот праздник без Грега, тоже заскочили к Ли.Служба начиналась в шесть, а после Ли угостила всех устричным коктейлем и клюквенным тортом с горячим коньячным соусом – своими традиционными предрождественскими лакомствами.Открыли подарки от Оррина и Пег, остальные же оставили нераспакованными до рождественского утра. Посмотрели телетрансляцию концерта Паваротти, выступавшего в каком-то гигантских размеров готическом замке в сопровождении хора из ста двадцати голосов.Всем очень не хватало Грега, и каждый время от времени выходил из гостиной, пытаясь скрыть от окружающих подступавшие слезы.В десять часов Оррин и Пег объявили о том, что собираются домой.Ли сказала:– О, останьтесь еще хотя бы ненадолго. Кристофер освободится в одиннадцать и сразу же приедет.– Извини, дорогая, но мы не можем. Нам рано вставать: утром надо быть у Сильвии, чтобы вместе со всеми открыть подарки.Дженис удивилась:– Я и не знала, что Кристофер придет сегодня вечером. Я думала, он будет только утром.– Бедняга, ему выпало дежурство в канун Рождества, с трех до одиннадцати, так что я предложила ему заехать на устрицы и торт.Пег сказала:– Пожелай ему от нас счастливого Рождества. Мы, может, завтра и заскочим к вам, а если вдруг тебе захочется, приезжай днем к Сильвии.– Все может быть, но ты же знаешь, как это обычно бывает. В Рождество все предпочитают слоняться по дому. Развлекаться со своими новыми игрушками.Когда Оррин и Пег ушли, Ли объявила:– Пора набивать чулки.Они никогда не нарушали традиций. Каждый пошел в свою комнату, к заветным пакетикам с припасенными подарками, которые хранились в потаенных уголках в течение последних нескольких недель. Чулок, на котором в прошлом году было выведено имя Грег, теперь назывался Крис. – Я надеюсь, никто из вас не против того, что в этом году я включила в нашу компанию Криса, – сказала Ли.– Не-а. Крис – парень что надо, – сказал Джои.– С чего это вдруг кто-то из нас должен быть против Криса? – сказал Ллойд.– У меня есть кое-что особенное для чулка Криса, – сказала Дженис.– Что? – спросил ее братец.– Не твое дело. Для тебя у меня тоже кое-что припасено.– Что?Она быстро сунула в его чулок упакованный в бумагу сверток.– Дай посмотреть!– Убери свой нос!Они устроили потасовку на полу гостиной, и Ллойд с улыбкой наблюдал, как резвятся внуки.В одиннадцать пятнадцать, когда подъехал Кристофер, в доме никто не спал. На елке мигали лампочки, по телевизору шла трансляция рождественского концерта Джеймса Гелуэя, на ручках старого кресла, стоявшего в гостиной рядом с елкой, были развешаны рождественские чулки с подарками.Кристофер вошел в дом, все еще в форме, с охапкой подарков. Семейство Рестонов окружило его, восклицая по поводу многочисленных свертков, помогая ему снять куртку, фуражку, поздравляя с Рождеством. Затем Дженис взяла его за руку и повела в гостиную.– Иди, посмотри, что тут для тебя приготовлено.Когда он увидел чулок со своим именем, в душе его разыгралась буря. Он замер, пытаясь совладать с закипавшими в глазах слезами, не в силах поверить своему счастью – как случилось, что эта семья приняла его как родного? Словно загипнотизированный, он медленно протянул руку…И получил шлепок.– Нет, еще рано! – пожурила его Дженис. – Ты должен дождаться утра, как и все остальные.– Не много ли ты просишь, а? – поддразнил он ее в ответ.Дженис теперь держала его руку с видом собственника.– Нагнись и посмотри… там еще кое-что есть.И действительно: под елкой лежали подарки, на которых было выведено его имя. Их было несколько!– Мы с дедушкой и Джои подумали и решили, что тебе нужно остаться у нас ночевать, чтобы утром ты мог вместе с нами открывать подарки. Мам, хорошо? Ты не против, если Крис останется ночевать?Кристофер попытался было возразить.– Послушай, Дженис, мне кажется, не стоит…– Мам, договорились? – не слушая его, вновь обратилась она к матери.– Конечно.– Дедушка ляжет спать в комнате Грега, – объяснила Дженис, – а ты можешь спать здесь, на диване.– Дженис, в самом деле… Я ведь еще даже не переоделся и…– У Джои найдутся какие-нибудь старые свитера, не так ли, Джо?Похоже, за Кристофера уже все решили. Очень скоро он, освободившись от форменного галстука, портупеи и бронежилета, сидел в гостиной с устричным коктейлем в руках, в то время как все остальные расположились вокруг, расправляясь уже со вторым куском торта. Телевизор выключили, оставив зажженными лишь лампочки на елке. Кристофер разделался с устрицами и тортом и рассказал о Лоле Гилдресс, Фрэнке Тинкере, Эльде Мински и Инез Герни.Но умолчал о том, что отвез родителям ветчину.Он рассказал об этом только Ли, когда все разошлись по своим комнатам, а ему выдали зубную щетку, простыни, подушку и спортивный свитер Джои. Ли прошлась по коридору, выкрикивая: «Всем спокойной ночи!», попутно выключая везде свет и объявляя, стучась в двери: «Утром будим друг друга, о'кей?»– О'кей, – отозвались все дружно из своих комнат.Она вернулась на кухню, где остался включенным свет над плитой.– Джои-и-и-и, – позвала она, – ты опять забыл выключить на кухне свет!Проходя мимо гостиной, она позвала:– Кристофер! Спокойной ночи. Смотри не засни с включенными лампочками.Он попросил:– Ли, зайди ко мне на минутку, а?Она вошла в комнату: он лежал, вытянувшись на спине, заложив руки за голову, укрывшись старым стеганым одеялом, доставшимся ей от матери.Она встала у изголовья дивана и тихо произнесла:– Да?Он протянул к ней руку. Она вложила в нее свою, и он потянул ее к себе. У края дивана она опустилась на колени.Он обхватил ее лицо обеими руками, вглядываясь в него в полумраке. Он держал ее лицо очень бережно, чуть касаясь уголков рта большими пальцами, легким дыханием обвевая ее кожу.– Я люблю тебя, Ли, – сказал он.Она никак не ожидала этого. Чтобы так скоро, так прямо… Иногда она задумывалась над тем, что когда-нибудь, если вдруг они все-таки станут близки, он, возможно, и произнесет эти слова. Но признание, навеянное не чувственным порывом, а романтической аурой Рождества, оказалось проникновеннее самых громких и страстных речей. Она была настолько тронута, что и сама не смогла промолчать, и, коснувшись его лица, негромко произнесла:– Я тоже люблю тебя, Кристофер.Он не поцеловал ее, лишь вздохнул и склонил ее голову к себе на грудь так, что она лбом уперлась в его подбородок.– Я хочу тебе кое-что рассказать. Мне очень нужно, чтобы ты меня выслушала. О'кей?Прижавшись ухом к его груди, она могла расслышать, как тяжело он сглотнул слюну.– Конечно, – ответила она.Он немного помолчал, словно пытаясь обрести душевное равновесие, прежде чем погрузиться в бездну эмоций.– Сегодня вечером я был у своих родителей. Я отвез Инез Герни в больницу, и мне стало безумно жаль ее, такую одинокую в канун Рождества. И на обратном пути я все думал о Мэйвис и Эде. Мне показалось, у них много общего со старушкой Инез. Черт возьми, ведь Рождество… и живут они совсем не далеко… а я их ни разу так и не навестил.Он сделал паузу, предавшись воспоминаниям, потом вновь заговорил, словно нехотя возвращаясь к реальности.– Как бы то ни было… – Он откашлялся. – Я отправился к ним. Сначала заехал к себе, захватил ветчину – подарок к Рождеству, который получили все в нашем управлении, – и повез ее родителям.Она опять расслышала, как он сглотнул слюну.– Это было ужасное зрелище. Я имею в виду их двоих – парочка старых немощных алкашей, которым плевать и на меня, и на себя самих. Они все так же, сидят в своей конуре и пропивают свои жизни. Черт возьми, мой визит оказался ни к чему.Он уставился на елочные фонарики: слезы, застывшие в глазах, размыли их в мерцающие звезды.Она поднялась с колен, чтобы видеть его лицо.– Кристофер, послушай меня. – Увидев, как блестят его глаза, она уголком одеяла утерла их. – Они дали тебе жизнь, и ты должен быть благодарен им за это. Каким-то чудом из всей этой мешанины генов и хромосом несколько здоровых достались тебе, и из тебя получился достойный человек. Но, дав тебе жизнь, родители твои сняли с себя все остальные обязанности и ответственность за твою судьбу. Я больше не стану склонять тебя к тому, чтобы ты сходил к ним, потому что они тебя не заслуживают. Говорят, алкоголизм – это болезнь. Но нельзя сказать этого о характере. Характер твоих стариков – вернее, отсутствие его – нельзя оправдать ничем. Теперь, когда я столько узнала о тебе, о твоем детстве, я, пожалуй, соглашусь с тобой: родители завоевывают любовь своих детей. Твои же палец о палец не ударили, чтобы завоевать твою. Так что не мучай и не вини себя больше за то, что не можешь любить их.Он поцеловал ее в лоб и сказал:– Как благотворно ты на меня действуешь.Одной рукой она упиралась ему в грудь, другой теребила волосы, время от времени поглаживая лоб большим пальцем.– Да, – прошептала она. – А ты – на меня.Он несколько удивленно посмотрел на нее.– Ты в самом деле сказала, что любишь меня?– Да. Мы оба сказали об этом друг другу… и, между прочим, не в разгар сексуальной схватки на полу. В этом есть некий смысл, ты не находишь?Оба задумались на время, потом он сказал:– Спасибо за рождественский чулок.– Ты еще не знаешь, что там лежит. Там может оказаться все, что угодно: обыкновенная палка или даже брикетик угля.Весь вечер он с трудом сдерживал бушевавшие в нем эмоции, и наконец они победили, прорвавшись наружу. Он крепко обнял ее, прижал к своей груди, уткнулся лицом в ее волосы и зажмурился, чувствуя, как жжет глаза от схлестнувшихся в нем печали и радости, которые принесла эта ночь.Его родители – неудачники.Эта женщина – целитель.– Спасибо за все, – сбивчиво произнес он. – Не знаю, за что мне такое благо.Она не противилась его объятиям; прижавшись к нему, вслушивалась в его взволнованную речь, пока наконец он не ослабил рук и она смогла поднять голову и заглянуть ему в лицо.– Тебе уже лучше?Он кивнул и вытер глаза рукой.Она нежно поцеловала его в губы и прошептала:– До встречи утром. В чулках не копаться, пока не проснутся все.
Первой, сразу же после восхода солнца, проснулась Дженис. На цыпочках она прокралась на кухню, включила электрокофеварку, потом заглянула в гостиную. Кристофер лежал на боку, положив руки на подушку, подтянув к животу одно колено так, что из-под одеяла торчала одна голая ступня.Она принялась разглядывать его ступню – средней длины, костистая, на пальцах светлый пушок волос. Она перевела взгляд на ладонь его правой руки. Потом на волосы, такие густые и послушные, что даже после ночного сна не выглядели всклокоченными. Она посмотрела на его рот, чуть приоткрытый, и представила, что когда-нибудь поцелует его.В конце коридора открылась дверь чьей-то спальни, и веки Кристофера дрогнули. Хлопнула дверь ванной, и он проснулся, увидел Дженис, подглядывавшую за ним из дверного проема, и потянулся, широко разводя локти.– О… привет… – Слова его прозвучали невнятно, поскольку в этот момент он как раз потягивался. – Я проспал?– Нет, все еще только просыпаются. – Она улыбнулась. – С Рождеством тебя.– А, да, спасибо, и тебя тоже. Это что, кофе пахнет?– Конечно. В ванную сейчас все равно не прорваться, так что иди выпей пока чашечку кофе.– Спасибо, обязательно.– Я слышала, вы с мамой вчера ночью о чем-то говорили, когда я ушла спать.Она замолчала, а он недоуменно подумал, какого же ответа она ждет от него.– Да, мне нужно было кое о чем поговорить с ней.– И как долго вы болтали?– Недолго. Может, минут десять.– Она – прелесть, правда? С ней можно говорить о чем угодно.– Да, это точно. Я знал об этом еще от Грега. Он всегда говорил о ней именно так.– Без него жутковато в этот праздничный день, но мы все стараемся выглядеть бодрыми и веселыми.– Я знаю. Мне его тоже очень не хватает.Она прижалась щекой и ладонью к стене.– Спасибо тебе, Крис, за то, что в какой-то степени заменил нам его. Твое присутствие здесь значит так много для всех нас. И особенно для мамы.
Оставалось лишь удивляться, как им с Ли удавалось на протяжении целого дня скрывать ото всех свои чувства. В пижамах и халатах, все устроились на полу в гостиной и принялись потрошить рождественские чулки, веселым смехом встречая такие находки, как съедобные, в виде леденцов, черви;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43