Умная, организованная, бесконечно преданная Элис состояла у Тори на службе уже десять лет, включая и тот трудный период, когда Виктория потеряла одного за другим обоих родителей. За эти годы они стали настоящими подругами.
Для Элис Фрэйзер не было ничего невозможного. Даже при полном аншлаге она могла достать билеты на последнюю бродвейскую постановку; куда бы они ни приезжали — в Рим, Финикс или Сиэттл, — всегда могла назвать фирму, в которой работали самые лучшие флористы, и, уж конечно, знала размер, фасон и любимый цвет — бледно-розовый с оттенком слоновой кости — нижнего белья Виктории, которое та заказывала только в Париже.
Одним словом, Элис Фрэйзер была незаменима. Особенно когда они занимались подготовкой ежегодного благотворительного бала, работая по восемнадцать часов в сутки. И в значительной степени именно благодаря Элис Фрэйзер главное мероприятие ньюпортского сезона неизменно проходило на высоте.
— Кто этот человек? — небрежно спросила Виктория, указывая на незнакомца, и поднесла руку к горлу.
Элис обернулась и как бы между прочим оглядела бальный зал.
— Который?
— Высокий, темноволосый, красивый. Он должен стоять в дверях, — не глядя в сторону незнакомца, сказала Виктория.
— Этот? Официант.
Тори была потрясена. Она отпустила рубиновое ожерелье, которое нервно перебирала пальцами.
— Ты уверена?
— Да.
Девушка поднесла к губам бокал с шампанским и сделала вид, что пьет.
— Мне не пришло в голову, что он может быть официантом, — пробормотала она.
— А что тебе пришло в голову? — своим обычным тоном «не мели чепухи» спросила Элис.
Виктория Сторм сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:
— Что он опасен.
Глава 3
— Я нашел одну, — объявил Йен Маккламфа, когда спустя примерно час приятели встретились в отдаленном углу коридора, куда редко кто-нибудь забредал.
Митчелл с облегчением вздохнул. Похоже, их поиски увенчались некоторым успехом.
— И где она? — спросил он.
Дюжий шотландец слегка откинул голову назад.
— В саду.
— И что это? — поинтересовался Митчелл.
— Скульптура.
— Большая?
Йен несколько раз сводил и разводил ладони, пока наконец не изобразил нужный размер. Потом приложил руку себе к плечу:
— В натуральную величину. — Йен потер тыльной стороной ладони подбородок и признался: — Конечно, я могу и ошибиться, поскольку она сидит, и к тому же на возвышении.
Митчелл выразительно посмотрел на приятеля:
— Значит, нам предстоит решить нелегкую задачу. Маккламфа не стал спорить.
— Эта чертова вещица весит не меньше чем полтонны.
Митчелл коротко выругался.
— Это даже не задача, а настоящая головоломка.
— И что же мы будем делать? Теперь им оставалось только одно.
— Полагаю, нам надо решить, как мы будем перебираться через мост, — процедил Митчелл сквозь стиснутые зубы.
Йен Маккламфа помолчал, размышляя, и наконец медленно кивнул.
— Да, у нас нет выбора, — сказал он и спросил: — А ты что-нибудь нашел?
И правда, Митчелл совсем забыл рассказать Йену о своих открытиях.
— Да, две. Портрет королевы Виктории в молодости. Он висит над камином в кабинете.
— А вторая?
— А вторая — небольшое зеркало на бронзовой подставке, дюймов двенадцать—четырнадцать в высоту. Подставка выполнена в виде мифической крылатой богини. Это не просто антикварная вещица, я готов побиться об заклад, что это то самое зеркало, которое в списке заявленных на аукцион вещей значится как «Крылатая победа».
— Или Вики, как ее любовно зовут в семье.
— Вот именно.
Морщины на суровом угловатом лице Йена Маккламфы обозначились еще резче.
— Каким же негодяем был этот Эндрю!
— Напротив, я полагаю, он оказал нам услугу.
— Какую еще услугу? — недоверчиво поинтересовался шотландец.
— По крайней мере он сосредоточил их в одном месте. — Митчелл сделал широкий жест рукой. — Мы бы просто физически не смогли обнаружить все исчезнувшие «Виктории», если бы он распродал их на аукционах в разных частях света. Тем более что это произошло более ста лет назад.
Йен никогда не противился разумным доводам, особенно если бывал ограничен временем.
— В твоих словах есть смысл, — пробурчал он.
Да. В том, что говорил Митчелл, действительно был смысл. Однако задача его не стала проще оттого, что он наконец попал в дом своей кузины.
— А кстати, ты уже представился юной леди? — спросил рыжий великан.
Иногда Митчеллу казалось, что Йен Маккламфа умеет читать мысли.
— Пока нет.
— И чего же ты ждешь? — Золотисто-красные брови Маккламфы, того же оттенка и густоты, что и его лохматая грива, сошлись в сплошную линию. — Поверь мне, ты — настоящий парень, ты не такой, как все. Она обрадуется тебе, как утка воде.
Митчелл стиснул зубы.
— Я хочу выждать момент, когда она останется одна.
Шотландец закусил уголок губы, чтобы скрыть улыбку, и, перейдя на древнее наречие своего народа, с наигранным удивлением предположил:
— Ты стал таким застенчивым, что не решаешься заговорить с ней на людях?
Митчеллу Сторму не требовался переводчик с гэльского языка. Он прекрасно понял, что хотел сказать Йен. Однако упражняться сейчас в гэльском он не собирался.
Один старик, которого местные жители называли Старым Недом, предупреждал Митчелла — отчасти в шутку, отчасти всерьез, — что, для того чтобы правильно произносить некоторые звуки древнего наречия, нужно не просто родиться шотландцем. Только тот, в чьих жилах течет несколько поколений чистой шотландской крови, кто с первых же дней своей жизни вдохнул запах виски и увидел зеленые холмы, может в совершенстве изъясняться по-гэльски.
Митчелл отвечал по крайней мере одному из этих требований: он был шотландцем во многих поколениях.
Маккламфа издал неопределенный фыркающий звук.
— Ты ждешь, пока эта девушка останется одна? Может быть, ты не заметил, приятель, но сегодня в доме проходит костюмированный бал, и Большой зал битком набит гостями.
Со стороны поведение Митчелла могло и впрямь показаться нелепым. Но он твердо знал, когда и как нужно подойти к Виктории Сторм, и потому сухо ответил:
— Я сделаю это тогда, когда сочту нужным.
— До чего ж ты похож на отца!
Это следовало рассматривать как комплимент. Как высшую похвалу. Йен Маккламфа был душой и телом предан Вильяму Сторму, прямому потомку королей древней Дальриады, тридцать четвертому предводителю клана, английскому пэру и лэрду островов.
Их связывали традиции, давняя дружба, духовное и кровное родство. С незапамятных времен кто-нибудь из представителей рода Маккламфа всегда был правой рукой главы клана Стормов.
— А ты уверен, что старый граф назвал именно Викторию, когда говорил о ключе? — В голосе Йена слышались усталость и разочарование.
— Уверен.
Митчелл не придал бы значения последним словам своего деда, посчитав их бредом умирающего, если бы в памяти его вдруг не вспыхнуло одно из воспоминаний детства, когда он в двенадцатилетнем возрасте отправился в путешествие к северным островам.
— Дед притянул мою голову совсем близко к своему рту, кожа на его ладонях была тонкой, как папиросная бумага, и прерывающимся, но совершенно ясным голосом произнес: «Ты должен найти сокровища. Ключ в Америке. Поезжай в Америку и привези сюда Викторию».
Йен поскреб затылок.
— Какую Викторию он имел в виду?
Вот в этом и был весь вопрос. Вопрос, на который они, к сожалению, не знали ответа. Митчелл пожал плечами:
— Я не знаю какую. Йен вдруг просиял:
— Послушай, а что, если посмотреть на это дело так: пока что мы нашли только три.
— Не забывай про кузину.
— Ты полагаешь, она может быть тем самым ключом, спомощью которого мы найдем сокровища?
— Не исключено.
По правде говоря, он не очень рассчитывал на это. Но ставка была так высока, что приходилось учитывать даже самые невероятные варианты.
Йен с сомнением покачал головой:
— А что ты думаешь делать после того, как будут найдены все пять?
— Увезу их в Шотландию.
— Все до единой?
— Все до единой. — Митчелл решительно выдвинул подбородок. — Я плохо представляю себе, каким образом Виктория может помочь нам найти сокровища, но, только взяв с собой все «Виктории», мы можем быть уверены, что завладели ключом.
Йен посмотрел в дальний конец коридора.
— Полагаю, сейчас мне следует вернуться и продолжить курсировать с подносом по залу.
— Ты угадал мою мысль.
— И держать глаза и уши открытыми.
— Все так.
— Ладно, я согласен подносить яства старым курицам, хотя одна из них и послала меня на кухню за свежей клубникой со сливками, а другая потребовала налить ей в чай ровно две унции живой воды.
— Живой воды?
— «Исги беата». — Он перевел: — Шотландского виски.
Митчелл начинал ему сочувствовать.
— А в другой раз некий юный джентльмен в кавычках принялся надо мной насмехаться и потребовал, чтобы я позволил ему заглянуть к себе под юбку. Пришлось показать этому бесстыжему типу, как выглядит настоящий «доуп».
Митчелл не стал уточнять, что такое «доуп».
— Только прошу тебя, не забывай, для чего мы здесь находимся, — предостерег он товарища.
Великан пробормотал себе под нос ругательства. Митчелл положил ему руку на плечо:
— Постарайся успокоиться, чтобы не совершить безрассудных поступков.
Эти слова оказались роковыми, как выяснилось впоследствии.
Что-то было не так.
Тори услышала дикий женский визг, за которым последовал взрыв мужского хохота.
Быстрым шагом девушка направилась в соседнюю комнату. По дороге она молилась, чтобы это не оказалось очередной проделкой Ронни Флинн-Фрая. На одном из последних балов у Луи Квартозе он осушил несчетное количество бокалов отличного французского бренди, после чего предлагал руку и сердце всем женщинам моложе пятидесяти. Тори твердо решила не посылать Ронни приглашение на свой костюмированный бал, но его мать умоляла ее смягчиться, обещая, что на этот раз «мальчик» будет вести себя пристойно. А чтобы обещания звучали более весомо, миссис Флинн-Фрай пожертвовала четверть миллиона долларов в копилку благотворительного фонда, возглавляемого Тори.
Последний аргумент заставил Викторию сдаться.
Заглянув на всякий случай в зал, где были накрыты длинные столы, уставленные экзотическими блюдами и отражавшиеся в зеркальных стенах, она увидела в дальнем углу большую группу людей.
Однако ей не удалось подойти поближе, так как на пути ее возникла Беатрис Ван Аллен под руку с верноподданной Лолой Олбрайт. Не было никакой возможности избежать общения с ними.
— В чем дело, миссис Аллен? — спросила девушка, огорченная неожиданной заминкой.
— Скажи, Беатрис! — воскликнула Лола, обмахиваясь веером. Глаза и щеки ее горели от возбуждения. — Скажи ей.
Миссис Ван Аллен, очевидно, решила, что хозяйка должна знать о том, что происходит в ее доме.
— Ах, моя дорогая, это касается одного из ваших официантов.
Тори предпочла бы избежать беседы, однако не представляла как это сделать.
— А что такое с моим официантом?
Лола Олбрайт решила внести в разговор свою лепту:
— Нельзя сказать, чтобы это была полностью его вина, Виктория. Один молодой человек выпил лишнего, но вы знаете, это часто случается на подобных мероприятиях.
— Это не оправдывает его оскорбительного поведения по отношению к обслуживающему персоналу, — заявила миссис Ван Аллен, захлопывая веер, пристегнутый к бриллиантовому браслету. — Я уверена, вы согласитесь со мной, Виктория.
— Конечно.
— Следует соблюдать приличия.
— Разумеется.
— Хорошие манеры — это всегда хорошие манеры.
Лола как попугай согласно кивала головой. Тори никогда еще не видела у этого обычно бледного существа такого оживленного лица и пылающих щек.
Определенно, скандал пошел на пользу Лоле Олбрайт.
Миссис Ван Аллен продолжала развивать свою мысль:
— Поведение может быть либо приличным, либо неприличным. Середины тут нет. И потому очень легко перейти за грань, отделяющую один тип поведения от другого.
— У него были смягчающие обстоятельства, — осмелилась заметить ее верная тень.
Царственная голова чуть заметно повернулась в ее сторону, и драгоценности сверкнули, отразившись в зеркалах.
— Воспитание всегда видно, Лола. Так же, впрочем, как и его отсутствие.
— Вы считаете, что оно обнаруживает себя? — елейным голосом спросила Тори.
— Конечно!
— Но он иностранец, — осторожно напомнила Лола. Тори чувствовала, что произошло какое-то недоразумение.
— Кто иностранец? — спросила она. Среди ее гостей были представители тридцати национальностей.
— Мужчина, о котором мы говорим.
— И кто же это?
— Это человек сомнительного поведения.
— Понимаю, — ничего не понимая, сказала Тори. — Если вы позволите, я пойду взгляну на него сама. — И, не дав им опомниться, скрылась в толпе.
Пробираясь к тому месту, откуда доносился шум, Тори спрашивала себя, куда запропастился Диккенс. Наконец она оказалась в группе зевак, над которыми возвышалась рыжая голова виновника скандала. В небольшой просвет между зрителями ей удалось разглядеть клетчатую шотландскую юбку и нечто такое, отчего ей вдруг стало трудно дышать. Рукой в перчатке она в ужасе закрыла рот, чтобы не закричать. Потом крепко зажмурилась и посмотрела снова.
Невероятно.
Голые ягодицы.
Боже милостивый, чтобы такое случилось в ее доме!
Она попыталась пробиться сквозь толчею и уперлась в твердую мужскую грудь. Низким приятным голосом мужчина проговорил ей на ухо:
— Не беспокойтесь. Это можно уладить.
Тори вскинула голову. Перед ней был человек, чье отражение в зеркале она недавно видела. Тот, кто преследовал ее на протяжении всего вечера.
— Простите? — холодно спросила она. Он легонько сжал ее локоть.
— Инцидент уже исчерпал себя. Можете мне поверить. Однако девушку его слова не убедили.
— Кто он? — требовательно спросила она, кивнув в сторону великана.
— Один вспыльчивый шотландец. Тори ожидала более конкретного ответа.
И, словно прочитав ее мысли, незнакомец милостиво добавил:
— Мой волынщик.
Брови Тори сдвинулись в одну ниточку.
— Кто?
— Мой волынщик. — Мужчина надул щеки и изобразил, что играет на волынке. — Удивительно, что Диккенс или кто-нибудь еще из ваших слуг до сих пор не утащили Йена на кухню.
Тори это показалось не менее удивительным. Она посмотрела в лицо незнакомцу.
— Мы, кажется, не представлены?
— Да.
Подозрение вспыхнуло у нее внезапно и сразу же укрепилось, хотя она и не могла знать всех приглашенных в лицо. Глаза ее сузились в щелочки.
— Вам посылали приглашение?
— Нет.
— Вы пришли сюда, чтобы устроить скандал?
— Я бы этого не сказал.
Тори начала приходить в отчаяние.
— Тогда скажите хотя бы, каквы сюда пробрались.
— Маккламфа…
— Маккламфа? — перебила его она.
Он указал на рыжеволосого великана, которого уже уводили лакеи под любопытными взглядами зевак.
— Его имя Йен Маккламфа.
— И он играет для вас на волынке.
— Да, помимо прочих обязанностей.
Она не решилась уточнить, какими были другиеобязанности.
Мужчина смотрел на нее сверху вниз и улыбался: улыбались его глаза и красивый рот с ровными белыми зубами. Тори как зачарованная смотрела ему в лицо. Когда она увидела его первый раз в зеркале, ей показалось, что более прекрасного мужского лица она еще не встречала, но сейчас, когда незнакомец улыбнулся, он показался ей еще красивее.
Наконец она опомнилась и проговорила:
— Так, значит, он…
Похоже, мужчина захотел немного прояснить ситуацию:
— Когда мы с Йеном подошли к парадному входу вашего дома, охранники приняли нас за официантов.
Она взглянула на обнаженную полоску его ноги между гетрами и килтом и почувствовала, как к щекам ее прихлынула кровь.
— Потому что вы были в шотландских костюмах.
— Мы поняли это позже, — кивнул он.
— Но вы не официант, — произнесла Тори вслух то, что уже давно было для нее очевидным.
— Угадали.
Показалось ей это или в его бархатном низком голосе действительно прозвучал сарказм?
— И вы не сотрудник компании, которая взяла на себя организацию этого приема.
— Да, я не являюсь сотрудником этой компании.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Это длинная история.
Тори слегка склонила голову набок и сообщила своему незваному гостю:
— Я люблю длинные истории.
— Послушайте, мисс Сторм…
— Вы знаете, кто я такая? — прервала она его.
— Да, вы Виктория Сторм.
Именно этого она и добивалась. Облизнув губы, она быстро спросила:
— А как ваше имя?
Мужчина колебался лишь мгновение, прежде чем ответить ей:
— Митчелл Сторм.
Это было уже второй его ошибкой.
Митчелл стоял перед Викторией Сторм и следил за переливами красок, плещущихся в ее глазах: в них отражались синева волн в лучах заходящего солнца, туманная зелень холмов после весенней грозы и тот особенный оттенок вереска — лавандово-серо-голубой, — который встречался только на их острове.
В этих необыкновенных сине-зеленых глазах он разглядел также острый ум, достоинство и немного злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Для Элис Фрэйзер не было ничего невозможного. Даже при полном аншлаге она могла достать билеты на последнюю бродвейскую постановку; куда бы они ни приезжали — в Рим, Финикс или Сиэттл, — всегда могла назвать фирму, в которой работали самые лучшие флористы, и, уж конечно, знала размер, фасон и любимый цвет — бледно-розовый с оттенком слоновой кости — нижнего белья Виктории, которое та заказывала только в Париже.
Одним словом, Элис Фрэйзер была незаменима. Особенно когда они занимались подготовкой ежегодного благотворительного бала, работая по восемнадцать часов в сутки. И в значительной степени именно благодаря Элис Фрэйзер главное мероприятие ньюпортского сезона неизменно проходило на высоте.
— Кто этот человек? — небрежно спросила Виктория, указывая на незнакомца, и поднесла руку к горлу.
Элис обернулась и как бы между прочим оглядела бальный зал.
— Который?
— Высокий, темноволосый, красивый. Он должен стоять в дверях, — не глядя в сторону незнакомца, сказала Виктория.
— Этот? Официант.
Тори была потрясена. Она отпустила рубиновое ожерелье, которое нервно перебирала пальцами.
— Ты уверена?
— Да.
Девушка поднесла к губам бокал с шампанским и сделала вид, что пьет.
— Мне не пришло в голову, что он может быть официантом, — пробормотала она.
— А что тебе пришло в голову? — своим обычным тоном «не мели чепухи» спросила Элис.
Виктория Сторм сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:
— Что он опасен.
Глава 3
— Я нашел одну, — объявил Йен Маккламфа, когда спустя примерно час приятели встретились в отдаленном углу коридора, куда редко кто-нибудь забредал.
Митчелл с облегчением вздохнул. Похоже, их поиски увенчались некоторым успехом.
— И где она? — спросил он.
Дюжий шотландец слегка откинул голову назад.
— В саду.
— И что это? — поинтересовался Митчелл.
— Скульптура.
— Большая?
Йен несколько раз сводил и разводил ладони, пока наконец не изобразил нужный размер. Потом приложил руку себе к плечу:
— В натуральную величину. — Йен потер тыльной стороной ладони подбородок и признался: — Конечно, я могу и ошибиться, поскольку она сидит, и к тому же на возвышении.
Митчелл выразительно посмотрел на приятеля:
— Значит, нам предстоит решить нелегкую задачу. Маккламфа не стал спорить.
— Эта чертова вещица весит не меньше чем полтонны.
Митчелл коротко выругался.
— Это даже не задача, а настоящая головоломка.
— И что же мы будем делать? Теперь им оставалось только одно.
— Полагаю, нам надо решить, как мы будем перебираться через мост, — процедил Митчелл сквозь стиснутые зубы.
Йен Маккламфа помолчал, размышляя, и наконец медленно кивнул.
— Да, у нас нет выбора, — сказал он и спросил: — А ты что-нибудь нашел?
И правда, Митчелл совсем забыл рассказать Йену о своих открытиях.
— Да, две. Портрет королевы Виктории в молодости. Он висит над камином в кабинете.
— А вторая?
— А вторая — небольшое зеркало на бронзовой подставке, дюймов двенадцать—четырнадцать в высоту. Подставка выполнена в виде мифической крылатой богини. Это не просто антикварная вещица, я готов побиться об заклад, что это то самое зеркало, которое в списке заявленных на аукцион вещей значится как «Крылатая победа».
— Или Вики, как ее любовно зовут в семье.
— Вот именно.
Морщины на суровом угловатом лице Йена Маккламфы обозначились еще резче.
— Каким же негодяем был этот Эндрю!
— Напротив, я полагаю, он оказал нам услугу.
— Какую еще услугу? — недоверчиво поинтересовался шотландец.
— По крайней мере он сосредоточил их в одном месте. — Митчелл сделал широкий жест рукой. — Мы бы просто физически не смогли обнаружить все исчезнувшие «Виктории», если бы он распродал их на аукционах в разных частях света. Тем более что это произошло более ста лет назад.
Йен никогда не противился разумным доводам, особенно если бывал ограничен временем.
— В твоих словах есть смысл, — пробурчал он.
Да. В том, что говорил Митчелл, действительно был смысл. Однако задача его не стала проще оттого, что он наконец попал в дом своей кузины.
— А кстати, ты уже представился юной леди? — спросил рыжий великан.
Иногда Митчеллу казалось, что Йен Маккламфа умеет читать мысли.
— Пока нет.
— И чего же ты ждешь? — Золотисто-красные брови Маккламфы, того же оттенка и густоты, что и его лохматая грива, сошлись в сплошную линию. — Поверь мне, ты — настоящий парень, ты не такой, как все. Она обрадуется тебе, как утка воде.
Митчелл стиснул зубы.
— Я хочу выждать момент, когда она останется одна.
Шотландец закусил уголок губы, чтобы скрыть улыбку, и, перейдя на древнее наречие своего народа, с наигранным удивлением предположил:
— Ты стал таким застенчивым, что не решаешься заговорить с ней на людях?
Митчеллу Сторму не требовался переводчик с гэльского языка. Он прекрасно понял, что хотел сказать Йен. Однако упражняться сейчас в гэльском он не собирался.
Один старик, которого местные жители называли Старым Недом, предупреждал Митчелла — отчасти в шутку, отчасти всерьез, — что, для того чтобы правильно произносить некоторые звуки древнего наречия, нужно не просто родиться шотландцем. Только тот, в чьих жилах течет несколько поколений чистой шотландской крови, кто с первых же дней своей жизни вдохнул запах виски и увидел зеленые холмы, может в совершенстве изъясняться по-гэльски.
Митчелл отвечал по крайней мере одному из этих требований: он был шотландцем во многих поколениях.
Маккламфа издал неопределенный фыркающий звук.
— Ты ждешь, пока эта девушка останется одна? Может быть, ты не заметил, приятель, но сегодня в доме проходит костюмированный бал, и Большой зал битком набит гостями.
Со стороны поведение Митчелла могло и впрямь показаться нелепым. Но он твердо знал, когда и как нужно подойти к Виктории Сторм, и потому сухо ответил:
— Я сделаю это тогда, когда сочту нужным.
— До чего ж ты похож на отца!
Это следовало рассматривать как комплимент. Как высшую похвалу. Йен Маккламфа был душой и телом предан Вильяму Сторму, прямому потомку королей древней Дальриады, тридцать четвертому предводителю клана, английскому пэру и лэрду островов.
Их связывали традиции, давняя дружба, духовное и кровное родство. С незапамятных времен кто-нибудь из представителей рода Маккламфа всегда был правой рукой главы клана Стормов.
— А ты уверен, что старый граф назвал именно Викторию, когда говорил о ключе? — В голосе Йена слышались усталость и разочарование.
— Уверен.
Митчелл не придал бы значения последним словам своего деда, посчитав их бредом умирающего, если бы в памяти его вдруг не вспыхнуло одно из воспоминаний детства, когда он в двенадцатилетнем возрасте отправился в путешествие к северным островам.
— Дед притянул мою голову совсем близко к своему рту, кожа на его ладонях была тонкой, как папиросная бумага, и прерывающимся, но совершенно ясным голосом произнес: «Ты должен найти сокровища. Ключ в Америке. Поезжай в Америку и привези сюда Викторию».
Йен поскреб затылок.
— Какую Викторию он имел в виду?
Вот в этом и был весь вопрос. Вопрос, на который они, к сожалению, не знали ответа. Митчелл пожал плечами:
— Я не знаю какую. Йен вдруг просиял:
— Послушай, а что, если посмотреть на это дело так: пока что мы нашли только три.
— Не забывай про кузину.
— Ты полагаешь, она может быть тем самым ключом, спомощью которого мы найдем сокровища?
— Не исключено.
По правде говоря, он не очень рассчитывал на это. Но ставка была так высока, что приходилось учитывать даже самые невероятные варианты.
Йен с сомнением покачал головой:
— А что ты думаешь делать после того, как будут найдены все пять?
— Увезу их в Шотландию.
— Все до единой?
— Все до единой. — Митчелл решительно выдвинул подбородок. — Я плохо представляю себе, каким образом Виктория может помочь нам найти сокровища, но, только взяв с собой все «Виктории», мы можем быть уверены, что завладели ключом.
Йен посмотрел в дальний конец коридора.
— Полагаю, сейчас мне следует вернуться и продолжить курсировать с подносом по залу.
— Ты угадал мою мысль.
— И держать глаза и уши открытыми.
— Все так.
— Ладно, я согласен подносить яства старым курицам, хотя одна из них и послала меня на кухню за свежей клубникой со сливками, а другая потребовала налить ей в чай ровно две унции живой воды.
— Живой воды?
— «Исги беата». — Он перевел: — Шотландского виски.
Митчелл начинал ему сочувствовать.
— А в другой раз некий юный джентльмен в кавычках принялся надо мной насмехаться и потребовал, чтобы я позволил ему заглянуть к себе под юбку. Пришлось показать этому бесстыжему типу, как выглядит настоящий «доуп».
Митчелл не стал уточнять, что такое «доуп».
— Только прошу тебя, не забывай, для чего мы здесь находимся, — предостерег он товарища.
Великан пробормотал себе под нос ругательства. Митчелл положил ему руку на плечо:
— Постарайся успокоиться, чтобы не совершить безрассудных поступков.
Эти слова оказались роковыми, как выяснилось впоследствии.
Что-то было не так.
Тори услышала дикий женский визг, за которым последовал взрыв мужского хохота.
Быстрым шагом девушка направилась в соседнюю комнату. По дороге она молилась, чтобы это не оказалось очередной проделкой Ронни Флинн-Фрая. На одном из последних балов у Луи Квартозе он осушил несчетное количество бокалов отличного французского бренди, после чего предлагал руку и сердце всем женщинам моложе пятидесяти. Тори твердо решила не посылать Ронни приглашение на свой костюмированный бал, но его мать умоляла ее смягчиться, обещая, что на этот раз «мальчик» будет вести себя пристойно. А чтобы обещания звучали более весомо, миссис Флинн-Фрай пожертвовала четверть миллиона долларов в копилку благотворительного фонда, возглавляемого Тори.
Последний аргумент заставил Викторию сдаться.
Заглянув на всякий случай в зал, где были накрыты длинные столы, уставленные экзотическими блюдами и отражавшиеся в зеркальных стенах, она увидела в дальнем углу большую группу людей.
Однако ей не удалось подойти поближе, так как на пути ее возникла Беатрис Ван Аллен под руку с верноподданной Лолой Олбрайт. Не было никакой возможности избежать общения с ними.
— В чем дело, миссис Аллен? — спросила девушка, огорченная неожиданной заминкой.
— Скажи, Беатрис! — воскликнула Лола, обмахиваясь веером. Глаза и щеки ее горели от возбуждения. — Скажи ей.
Миссис Ван Аллен, очевидно, решила, что хозяйка должна знать о том, что происходит в ее доме.
— Ах, моя дорогая, это касается одного из ваших официантов.
Тори предпочла бы избежать беседы, однако не представляла как это сделать.
— А что такое с моим официантом?
Лола Олбрайт решила внести в разговор свою лепту:
— Нельзя сказать, чтобы это была полностью его вина, Виктория. Один молодой человек выпил лишнего, но вы знаете, это часто случается на подобных мероприятиях.
— Это не оправдывает его оскорбительного поведения по отношению к обслуживающему персоналу, — заявила миссис Ван Аллен, захлопывая веер, пристегнутый к бриллиантовому браслету. — Я уверена, вы согласитесь со мной, Виктория.
— Конечно.
— Следует соблюдать приличия.
— Разумеется.
— Хорошие манеры — это всегда хорошие манеры.
Лола как попугай согласно кивала головой. Тори никогда еще не видела у этого обычно бледного существа такого оживленного лица и пылающих щек.
Определенно, скандал пошел на пользу Лоле Олбрайт.
Миссис Ван Аллен продолжала развивать свою мысль:
— Поведение может быть либо приличным, либо неприличным. Середины тут нет. И потому очень легко перейти за грань, отделяющую один тип поведения от другого.
— У него были смягчающие обстоятельства, — осмелилась заметить ее верная тень.
Царственная голова чуть заметно повернулась в ее сторону, и драгоценности сверкнули, отразившись в зеркалах.
— Воспитание всегда видно, Лола. Так же, впрочем, как и его отсутствие.
— Вы считаете, что оно обнаруживает себя? — елейным голосом спросила Тори.
— Конечно!
— Но он иностранец, — осторожно напомнила Лола. Тори чувствовала, что произошло какое-то недоразумение.
— Кто иностранец? — спросила она. Среди ее гостей были представители тридцати национальностей.
— Мужчина, о котором мы говорим.
— И кто же это?
— Это человек сомнительного поведения.
— Понимаю, — ничего не понимая, сказала Тори. — Если вы позволите, я пойду взгляну на него сама. — И, не дав им опомниться, скрылась в толпе.
Пробираясь к тому месту, откуда доносился шум, Тори спрашивала себя, куда запропастился Диккенс. Наконец она оказалась в группе зевак, над которыми возвышалась рыжая голова виновника скандала. В небольшой просвет между зрителями ей удалось разглядеть клетчатую шотландскую юбку и нечто такое, отчего ей вдруг стало трудно дышать. Рукой в перчатке она в ужасе закрыла рот, чтобы не закричать. Потом крепко зажмурилась и посмотрела снова.
Невероятно.
Голые ягодицы.
Боже милостивый, чтобы такое случилось в ее доме!
Она попыталась пробиться сквозь толчею и уперлась в твердую мужскую грудь. Низким приятным голосом мужчина проговорил ей на ухо:
— Не беспокойтесь. Это можно уладить.
Тори вскинула голову. Перед ней был человек, чье отражение в зеркале она недавно видела. Тот, кто преследовал ее на протяжении всего вечера.
— Простите? — холодно спросила она. Он легонько сжал ее локоть.
— Инцидент уже исчерпал себя. Можете мне поверить. Однако девушку его слова не убедили.
— Кто он? — требовательно спросила она, кивнув в сторону великана.
— Один вспыльчивый шотландец. Тори ожидала более конкретного ответа.
И, словно прочитав ее мысли, незнакомец милостиво добавил:
— Мой волынщик.
Брови Тори сдвинулись в одну ниточку.
— Кто?
— Мой волынщик. — Мужчина надул щеки и изобразил, что играет на волынке. — Удивительно, что Диккенс или кто-нибудь еще из ваших слуг до сих пор не утащили Йена на кухню.
Тори это показалось не менее удивительным. Она посмотрела в лицо незнакомцу.
— Мы, кажется, не представлены?
— Да.
Подозрение вспыхнуло у нее внезапно и сразу же укрепилось, хотя она и не могла знать всех приглашенных в лицо. Глаза ее сузились в щелочки.
— Вам посылали приглашение?
— Нет.
— Вы пришли сюда, чтобы устроить скандал?
— Я бы этого не сказал.
Тори начала приходить в отчаяние.
— Тогда скажите хотя бы, каквы сюда пробрались.
— Маккламфа…
— Маккламфа? — перебила его она.
Он указал на рыжеволосого великана, которого уже уводили лакеи под любопытными взглядами зевак.
— Его имя Йен Маккламфа.
— И он играет для вас на волынке.
— Да, помимо прочих обязанностей.
Она не решилась уточнить, какими были другиеобязанности.
Мужчина смотрел на нее сверху вниз и улыбался: улыбались его глаза и красивый рот с ровными белыми зубами. Тори как зачарованная смотрела ему в лицо. Когда она увидела его первый раз в зеркале, ей показалось, что более прекрасного мужского лица она еще не встречала, но сейчас, когда незнакомец улыбнулся, он показался ей еще красивее.
Наконец она опомнилась и проговорила:
— Так, значит, он…
Похоже, мужчина захотел немного прояснить ситуацию:
— Когда мы с Йеном подошли к парадному входу вашего дома, охранники приняли нас за официантов.
Она взглянула на обнаженную полоску его ноги между гетрами и килтом и почувствовала, как к щекам ее прихлынула кровь.
— Потому что вы были в шотландских костюмах.
— Мы поняли это позже, — кивнул он.
— Но вы не официант, — произнесла Тори вслух то, что уже давно было для нее очевидным.
— Угадали.
Показалось ей это или в его бархатном низком голосе действительно прозвучал сарказм?
— И вы не сотрудник компании, которая взяла на себя организацию этого приема.
— Да, я не являюсь сотрудником этой компании.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Это длинная история.
Тори слегка склонила голову набок и сообщила своему незваному гостю:
— Я люблю длинные истории.
— Послушайте, мисс Сторм…
— Вы знаете, кто я такая? — прервала она его.
— Да, вы Виктория Сторм.
Именно этого она и добивалась. Облизнув губы, она быстро спросила:
— А как ваше имя?
Мужчина колебался лишь мгновение, прежде чем ответить ей:
— Митчелл Сторм.
Это было уже второй его ошибкой.
Митчелл стоял перед Викторией Сторм и следил за переливами красок, плещущихся в ее глазах: в них отражались синева волн в лучах заходящего солнца, туманная зелень холмов после весенней грозы и тот особенный оттенок вереска — лавандово-серо-голубой, — который встречался только на их острове.
В этих необыкновенных сине-зеленых глазах он разглядел также острый ум, достоинство и немного злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22