Его голубые глаза с интересом смотрели на Жаклин.
— Конечно, нет, — с готовностью откликнулся сэр Эдвард, отходя в сторону. — Джеклин, разреши представить тебе лорда Престона. Лорд Престон, эта прекрасная леди — дочь моего друга и моя дорогая гостья, леди Джеклин де Ламбер.
— Всегда к вашим услугам, леди Джеклин. — Престон поклонился Жаклин. Его одежда, сшитая из ярко-красного бархата, была богато украшена золотой вышивкой, а его светло-русые волосы, напудренные по последней английской моде, завивались в тугие букли. — Разрешите?
— Да, — ответила Жаклин. Ей неудобно было не принять его приглашение.
— Итак, вы та самая загадочная французская аристократка, о которой все только и говорят. — Он закружил ее в танце. — Прошу вас, удовлетворите мое любопытство. Как вам удалось бежать из Франции в такое опасное время?
— Это было… нелегко, — медленно ответила Жаклин. Ей совершенно не хотелось обсуждать детали своего побега с незнакомым человеком.
— Настоящее приключение…
— Нет, совсем нет.
— Ну что вы, леди Джеклин, — настаивал Престон. — Рассказывают, что вы томились в одной из ужасных тюрем Парижа и сам Черный Принц похитил вас чуть ли не с эшафота. Это правда?
Жаклин было неприятно, что ее страдания во Франции превратились в тему для светской болтовни, а рассказ о ее спасении начал обрастать невероятными слухами. В любом случае, решила она, даже самая невинная информация из ее уст может причинить вред Арману.
Она взглянула на своего партнера и изобразила на лице полнейшее смущение.
— Прошу прощения, месье, но я плохо говорю по-английски и не понимаю вас.
Лорд Престон удивленно посмотрел на нее;
— Вот как? Но…
— Леди извиняется перед вами и сообщает, что обещала этот танец мне, — раздался рядом низкий голос.
Жаклин выглянула из-за плеча лорда Престона и увидела Армана. У нее перехватило дыхание. На этот раз Арман показался ей еще более привлекательным, чем раньше. На нем был надет великолепно сшитый черный сюртук, который дополняли белая рубашка, черный жилет и белые бриджи, подчеркивающие стройность его фигуры. Его костюм удовлетворил бы самый безупречный вкус, а единственными украшениями служили накрахмаленный галстук и черная бархатная лента, стягивающая на затылке густые волосы.
— Извините, что разбиваю вашу пару, мадемуазель де Ламбер, — произнес Арман с легкой улыбкой, — но думаю, это наш с вами танец.
Жаклин с трепетом посмотрела на лорда Престона.
— Сент-Джеймс, — несколько брезгливо произнес тот, — не ожидал увидеть вас здесь. Наскучило сидеть одному, или в ваших подвалах кончилось вино? — В его тоне слышался неприкрытый сарказм.
— Как странно, Престон, — спокойно ответил Арман, — что моя жизнь вызывает у вас такой интерес. — Он говорил ровным голосом, но Жаклин почувствовала, что эти двое мужчин явно недолюбливают друг друга.
— Простите, — вмешалась она, — но я действительно обещала этот танец месье Сент-Джеймсу. Надеюсь, вы не будете возражать?
— Конечно, нет, леди Джеклин, — лорд Престон поднес ее руку к своим губам, — если только следующий танец вы пообещаете мне.
— Да, конечно. — Жаклин отметила, что он целовал ей руку несколько дольше, чем того требовал этикет. — Буду ждать с нетерпением.
Лорд Престон поклонился ей, слегка кивнул Арману и отошел в сторону.
— Если хотите, я позову его, и вы продолжите ваш танец, — с усмешкой предложил Арман, обнимая Жаклин за талию.
— Я охотнее станцую с Робеспьером, чем с этим напыщенным петухом, который делает вид, что он. мужчина. — Жаклин фыркнула.
Арман некоторое время удивленно смотрел на нее, а потом с ним произошло то, чего уже давно не случалось, — он громко расхохотался.
Странно было видеть ее здесь. Хотя Арман, как правило, не ходил на подобные приемы, ему рассказывала о них его сестра Мадлен, часто навещавшая его. Она говорила, что Харрингтоны присутствуют на всех званых вечерах, но их таинственная французская гостья никогда их не сопровождает. Мадлен находила это довольно удивительным — обычно французские аристократы, которым удавалось бежать от ужасов революции, с удовольствием начинали вести светскую жизнь в новой стране; однако Арман не сомневался, что Жаклин не хочет заводить новых друзей, так как с нетерпением ждет того момента, когда ей удастся вернуться во Францию.
— Месье Сент-Джеймс, — услышал он голос Жаклин, — мне кажется, люди обращают на нас внимание.
— Думаю, вы правы, — ответил Арман с улыбкой. — Хочу заметить, что до последнего момента я считал вас совершенно неопытной лгуньей, но то, как вы обошлись с лордом Престоном, заставляет меня по-новому взглянуть на ваши способности вводить людей в заблуждение. Теперь я понял, что сильно в вас ошибался.
Жаклин озадаченно взглянула на него, словно решая, воспринимать его слова как осуждение или как комплимент.
Она очень похорошела с того момента, как он видел ее в последний раз, подумал Арман. Ее волосы цвета меда мерцали в свете свечей как золотые нити. На ней было надето черное платье, которое выгодно выделялось на фоне разноцветных нарядов других дам. Она хотела избежать лишнего внимания, выбрав самый незаметный цвет, но ошиблась, потому что кажущаяся простота наряда только сильнее подчеркивала ее красоту. Глубокое декольте открывало полукружья грудей и красиво очерченные плечи, худощавость фигуры сменилась приятной округлостью. Лиф платья был богато украшен драгоценными камнями, которые ослепительно сверкали на черном фоне. Серые глаза Жаклин напоминали предрассветное море; они были такими же глубокими и загадочными.
Арман осторожно прижал ее к себе.
— Месье Сент-Джеймс, вы находитесь слишком близко от меня, — предупредила его Жаклин.
— Возможно. — Он пожал плечами. — Но давайте покажем всем, что нам неплохо вместе.
Жаклин не успела спросить его, как она должна это понимать, потому что он тут же закружил ее в такт музыке, словно они были единственной танцующей парой в зале.
— Вам нравится у Харрингтонов?
— Сэр Эдвард и леди Харрингтон очень добры ко мне, и я рада, что снова живу вместе со своими сестрами.
Арман кивнул.
— Надеюсь, Серафина заговорила?
— Увы, нет, — с горечью ответила Жаклин. — Я провожу с ней много времени, но она по-прежнему молчит. За нее говорит Сюзанна.
— Возможно, вам стоит заставить ее говорить самостоятельно, — предположил Арман.
— Я думала об этом, но, мне кажется, так будет только хуже. Серафина очень сердится на меня за то, что я отослала ее из Франции, и за то, что не смогла защитить отца и Антуана. Если я разлучу ее с Сюзанной, то она замкнется еще больше.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Почему она винит вас в том, что случилось с вашим отцом и Антуаном?
Жаклин тяжело вздохнула:
— Когда я отправляла девочек в Англию, то пообещала им, что они скоро вернутся и все будет хорошо. Мне не удалось сдержать свое обещание: сначала казнили отца, а когда я вернулась, Антуана со мной не было. Думаю, Серафина считает меня предательницей. Сюзанна была единственной, кто не покидал ее никогда, и если я разлучу их, это принесет им обеим много горя. — Ее голос задрожал.
— Не торопите Серафиму, — задумчиво произнес Арман. — Ей всего шесть лет. У вас впереди много времени на то, чтобы простить и понять друг друга.
Жаклин старалась не смотреть ему в глаза. Время было на исходе. Если Арман примет ее предложение, то у нее останется всего несколько недель. Она поняла, что пришло время поговорить с Черным Принцем наедине.
— Месье Сент-Джеймс, я хочу сделать вам одно предложение… — нерешительно заговорила она.
— И какое же именно?
— Я бы не хотела обсуждать его здесь. Вы не знаете, где бы мы могли побеседовать наедине?
На лице Армана появилась улыбка. Он понятия не имел, о чем она собиралась говорить с ним, но мысль о том, чтобы остаться с ней вдвоем, показалась ему весьма забавной.
— Думаю, я смогу это устроить, мадемуазель.
С этими словами Арман притянул ее к себе и продолжил танец, незаметно двигаясь в направлении дальнего угла зала.
Когда они оказались возле огромной рождественской елки, Арман взял Жаклин за руку и повел в сторону двери.
Через несколько минут, миновав длинный коридор, они оказались в просторной библиотеке. Арман пропустил Жаклин вперед и закрыл за собой дверь.
— Итак, мадемуазель, какое же предложение вы хотели мне сделать? — любезно спросил он.
Жаклин подошла к камину.
— Здесь есть что-нибудь выпить? — Ей нужно было немного успокоить нервы, прежде чем начать этот трудный разговор.
Арман огляделся по сторонам. У одной из стен он заметил серебряный поднос с хрустальным графином.
— Может быть, стакан вина?
— Лучше бренди, — быстро ответила она. Арман улыбнулся:
— Боюсь, оно для вас слишком крепко. — Он плеснул немного янтарной жидкости в стакан и протянул ей. — Прошу!
— А вы разве не хотите? — с удивлением спросила она, принимая стакан из его рук.
— Нет.
Жаклин поднесла стакан к губам и сделала большой глоток. Крепкий напиток обжег ей гортань, но вслед за этим в ее груди разлилось приятное тепло, которое помогло ей собраться с мыслями.
— До вас не доходили последние новости из Франции? — неожиданно спросила она.
Арман пожал плечами и уселся на диван напротив камина.
— Революционное правительство закрывает церкви в Париже и его окрестностях, — не спеша начал он. — Доносы все еще считаются проявлением лояльности, поэтому в парижских тюрьмах содержится более семи тысяч заключенных — гильотина не успевает рубить головы так быстро, как этого хотелось бы Комитету. Но, несмотря на все аресты и казни, народ продолжает голодать.
— Неужели именно этого добивались революционеры? — прошептала Жаклин, делая еще один глоток.
Арман отрицательно покачал головой:
— Не думаю, мадемуазель. Часть знати, к которой относился и ваш отец, мечтала о новом порядке, при котором власть но Франции не будет единоличной. Возможно, они даже разделяли взгляды буржуазии и считали, что привилегии должны быть отменены во имя равенства, при котором человека будут оценивать не по его фамилии, а по способностям и поступкам. Крестьяне хотели более простых вещей — хлеба, чтобы поесть, и одежды, чтобы согреться; они мечтали о разрушении той системы, которая заставляет их бороться за свое выживание. Однако сегодняшнее правительство не имеет ничего общего с теми идеалами, которые привели его к власти в 1789 году. Революция вышла из-под контроля. Прежние вожди осуждены и казнены, феодализм отменен, монархия разрушена. Теперь во всех бедах страны обвиняют буржуазию, но народ продолжает голодать. Похоже, что власть начинает испытывать страх перед своим народом.
— Это должно было случиться. — Жаклин тряхнула головой.
Арман с восхищением взглянул на нее. Она стояла перед камином и смотрела на пламя, свет которого переливался на се нежной коже. Маленький локон шаловливо спустился на щеку девушки и теперь дрожал, сверкая как золотой дождь.
Арман вдруг почувствовал нестерпимое желание дотронуться до этого нежного завитка. Ему вспомнился тот вечер, когда Он гримировал ее, превращая в крестьянку. Теперь ему казалось невероятным, что он смог справиться с такой задачей. Глядя на тонкие черты лица, великолепно очерченный подбородок, прямой нос, полураскрытые алые губы Жаклин, Арман не мог представить себе, как можно не хотеть ее.
— Месье Сент-Джеймс, мне нужна ваша помощь, — неожиданно услышал он.
— В самом деле?
Жаклин поставила стакан на каминную полку и начала расхаживать по комнате, обхватив себя руками.
— Сегодня я получила сообщение от своего друга — его арестовали и посадили в тюрьму в Париже по ложному обвинению в пособничестве моему побегу. То, что на самом деле он невиновен, не спасет его от гильотины. — Она остановилась и взглянула на Армана. — Если он еще жив, я хочу нанять вас, чтобы вы спасли его.
Друг. Интересно знать, кто это на самом деле, подумал Арман. При этом выражение его лица ничуть не изменилось, и Жаклин не могла понять, заинтересовало его ее предложение или нет. Он не отказал ей сразу, но и не стал задавать никаких вопросов, что она сочла недобрым знаком.
— Конечно же, я заплачу вам, — поторопилась добавить она: вряд ли он будет рисковать своей жизнью только ради хорошего отношения к ней.
Арман удивленно поднял брови:
— Хотелось бы знать, из каких денег, мадемуазель? Может быть, сэр Эдвард открыл вам неограниченный кредит?
— Вовсе нет. В этой стране я не располагаю нужной мне суммой, но у меня есть достаточно денег во Франции.
Он не мог поверить в то, что услышал.
— Разве вы не знаете, что правительство конфисковало все имущество де Ламберов, включая замок и земли?
— Это так. Но сейчас во Франции мало кто имеет наличные деньги, а владения де Ламберов так велики, что правительство наверняка не нашло покупателя.
Ее доводы были для него непонятны.
— И что с того?
Жаклин села на диван рядом с ним.
— Помните, как в суде общественный обвинитель спрашивал меня о драгоценностях де Ламберов?
Арман кивнул.
Лицо девушки озарила гордая улыбка:
— Это единственное, что не попало в их грязные руки, хотя они больше всего желали заполучить наши сокровища.
— Насколько я помню, вы сказали Фуке-Тенвилю, что все продали.
— Я солгала.
— И теперь эти драгоценности в Англии? — с интересом спросил он.
— Нет, я спрятала их в замке. Когда мы вернемся во Францию, я немедленно достану их и отдам вам.
По мере того как смысл ее слов доходил до Армана, в его глазах начали появляться недобрые огоньки.
— Так вот в чем дело, — разочарованно произнес он. — Мысли о мести до сих пор отравляют ваше сознание и не дают начать нормальную жизнь. — Он резко поднялся и подошел к камину. Его душил гнев.
— Эта миссия не имеет ничего общего с местью! — в сердцах воскликнула Жаклин. — Франсуа-Луи арестован, и ему нужна ваша помощь. Так как я не думаю, что вы будете работать задаром, мне необходимо отправиться с вами, чтобы достать драгоценности. Как только они окажутся у меня в руках, я буду ждать вас в любом месте, которое вы сами выберете. И я не собираюсь сбегать от вас, чтобы отомстить Никола Бурдону. — Она, конечно же, врала, но надеялась, что ее голос звучит достаточно искренне.
Арман обернулся к ней; выражение его лица не сулило ничего хорошего.
— Мадемуазель, неужели вы считаете меня полным идиотом? Вам, как и мне, прекрасно известно о вашем непреодолимом желании всадить нож в грудь Бурдона. То, что вы обращаетесь ко мне с подобными просьбами, свидетельствует лишь о том, что вам безразлична ваша жизнь, несмотря на наши обязательства перед сестрами. Вы поразительно эгоистичны, — добавил он с досадой.
— Как вы смеете говорить мне подобные вещи! — Жаклин соскочила с дивана и подошла к нему почти вплотную. — Я готова заплатить любую цену, которую вы назначите, месье Сент-Джеймс, только бы Франсуа-Луи был спасен. Я даже готова рискнуть собственной жизнью ради его свободы, а вы обвиняете меня в эгоизме — вы, расчетливый делец, превративший людское горе в товар!
Арман задумчиво посмотрел на нее:
— Жаклин, скажите мне, что значит для вас этот человек, раз вы хотите рискнуть всем ради него?
— Он… мой друг, — неуверенно ответила она. С Франсуа-Луи она собиралась разделить свою жизнь, но так как ей осталось провести на этом свете совсем немного, то не было нужды говорить правду.
— Значит, друг, — повторил Арман. Он не мог понять, почему теперь это приобрело для него такое большое значение. — И что же, вы собираетесь вернуться во Францию, чтобы спасти всех оставшихся там друзей? — спросил он с неожиданной насмешкой.
— Конечно, нет. Но Франсуа-Луи обвинили в том, что он помог мне бежать, поэтому его спасение для меня дело чести. — Она отвернулась, не в силах сдержать ярость, вызванную его расспросами. — Я знаю, месье, вам трудно понять это, так как кодекс чести неизвестен вашему классу.
Зги слова прозвучали как пощечина. Арман схватил ее за плечи и с силой встряхнул.
— Предупреждаю вас, моя очаровательная маленькая аристократка, — тихо произнес он, не ослабляя железной хватки, причинявшей Жаклин сильную боль, — что я не прощаю подобных оскорблений. Если вы хотите осуждать меня, то делайте это исходя из моих поступков, а не из моего происхождения.
Она стояла перед ним и смотрела на него своими темно-серыми глазами, похожими на штормовое море; ее грудь вздымалась от волнения, почти касаясь его груди. Острое желание пронзило Армана с такой силой, что у него едва не закружилась голова. Тот самый шаловливый локон все еще подрагивал на ее щеке, и вдобавок к нему присоединилось несколько непослушных прядей, выбившихся из прически. Ее лицо раскраснелось, то ли от жара, исходившего из камина, то ли от гнева.
Жаклин слегка приоткрыла рот, очевидно, чтобы потребовать немедленно отпустить ее, его рассудок требовал того же, но он больше не мог сдерживать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Конечно, нет, — с готовностью откликнулся сэр Эдвард, отходя в сторону. — Джеклин, разреши представить тебе лорда Престона. Лорд Престон, эта прекрасная леди — дочь моего друга и моя дорогая гостья, леди Джеклин де Ламбер.
— Всегда к вашим услугам, леди Джеклин. — Престон поклонился Жаклин. Его одежда, сшитая из ярко-красного бархата, была богато украшена золотой вышивкой, а его светло-русые волосы, напудренные по последней английской моде, завивались в тугие букли. — Разрешите?
— Да, — ответила Жаклин. Ей неудобно было не принять его приглашение.
— Итак, вы та самая загадочная французская аристократка, о которой все только и говорят. — Он закружил ее в танце. — Прошу вас, удовлетворите мое любопытство. Как вам удалось бежать из Франции в такое опасное время?
— Это было… нелегко, — медленно ответила Жаклин. Ей совершенно не хотелось обсуждать детали своего побега с незнакомым человеком.
— Настоящее приключение…
— Нет, совсем нет.
— Ну что вы, леди Джеклин, — настаивал Престон. — Рассказывают, что вы томились в одной из ужасных тюрем Парижа и сам Черный Принц похитил вас чуть ли не с эшафота. Это правда?
Жаклин было неприятно, что ее страдания во Франции превратились в тему для светской болтовни, а рассказ о ее спасении начал обрастать невероятными слухами. В любом случае, решила она, даже самая невинная информация из ее уст может причинить вред Арману.
Она взглянула на своего партнера и изобразила на лице полнейшее смущение.
— Прошу прощения, месье, но я плохо говорю по-английски и не понимаю вас.
Лорд Престон удивленно посмотрел на нее;
— Вот как? Но…
— Леди извиняется перед вами и сообщает, что обещала этот танец мне, — раздался рядом низкий голос.
Жаклин выглянула из-за плеча лорда Престона и увидела Армана. У нее перехватило дыхание. На этот раз Арман показался ей еще более привлекательным, чем раньше. На нем был надет великолепно сшитый черный сюртук, который дополняли белая рубашка, черный жилет и белые бриджи, подчеркивающие стройность его фигуры. Его костюм удовлетворил бы самый безупречный вкус, а единственными украшениями служили накрахмаленный галстук и черная бархатная лента, стягивающая на затылке густые волосы.
— Извините, что разбиваю вашу пару, мадемуазель де Ламбер, — произнес Арман с легкой улыбкой, — но думаю, это наш с вами танец.
Жаклин с трепетом посмотрела на лорда Престона.
— Сент-Джеймс, — несколько брезгливо произнес тот, — не ожидал увидеть вас здесь. Наскучило сидеть одному, или в ваших подвалах кончилось вино? — В его тоне слышался неприкрытый сарказм.
— Как странно, Престон, — спокойно ответил Арман, — что моя жизнь вызывает у вас такой интерес. — Он говорил ровным голосом, но Жаклин почувствовала, что эти двое мужчин явно недолюбливают друг друга.
— Простите, — вмешалась она, — но я действительно обещала этот танец месье Сент-Джеймсу. Надеюсь, вы не будете возражать?
— Конечно, нет, леди Джеклин, — лорд Престон поднес ее руку к своим губам, — если только следующий танец вы пообещаете мне.
— Да, конечно. — Жаклин отметила, что он целовал ей руку несколько дольше, чем того требовал этикет. — Буду ждать с нетерпением.
Лорд Престон поклонился ей, слегка кивнул Арману и отошел в сторону.
— Если хотите, я позову его, и вы продолжите ваш танец, — с усмешкой предложил Арман, обнимая Жаклин за талию.
— Я охотнее станцую с Робеспьером, чем с этим напыщенным петухом, который делает вид, что он. мужчина. — Жаклин фыркнула.
Арман некоторое время удивленно смотрел на нее, а потом с ним произошло то, чего уже давно не случалось, — он громко расхохотался.
Странно было видеть ее здесь. Хотя Арман, как правило, не ходил на подобные приемы, ему рассказывала о них его сестра Мадлен, часто навещавшая его. Она говорила, что Харрингтоны присутствуют на всех званых вечерах, но их таинственная французская гостья никогда их не сопровождает. Мадлен находила это довольно удивительным — обычно французские аристократы, которым удавалось бежать от ужасов революции, с удовольствием начинали вести светскую жизнь в новой стране; однако Арман не сомневался, что Жаклин не хочет заводить новых друзей, так как с нетерпением ждет того момента, когда ей удастся вернуться во Францию.
— Месье Сент-Джеймс, — услышал он голос Жаклин, — мне кажется, люди обращают на нас внимание.
— Думаю, вы правы, — ответил Арман с улыбкой. — Хочу заметить, что до последнего момента я считал вас совершенно неопытной лгуньей, но то, как вы обошлись с лордом Престоном, заставляет меня по-новому взглянуть на ваши способности вводить людей в заблуждение. Теперь я понял, что сильно в вас ошибался.
Жаклин озадаченно взглянула на него, словно решая, воспринимать его слова как осуждение или как комплимент.
Она очень похорошела с того момента, как он видел ее в последний раз, подумал Арман. Ее волосы цвета меда мерцали в свете свечей как золотые нити. На ней было надето черное платье, которое выгодно выделялось на фоне разноцветных нарядов других дам. Она хотела избежать лишнего внимания, выбрав самый незаметный цвет, но ошиблась, потому что кажущаяся простота наряда только сильнее подчеркивала ее красоту. Глубокое декольте открывало полукружья грудей и красиво очерченные плечи, худощавость фигуры сменилась приятной округлостью. Лиф платья был богато украшен драгоценными камнями, которые ослепительно сверкали на черном фоне. Серые глаза Жаклин напоминали предрассветное море; они были такими же глубокими и загадочными.
Арман осторожно прижал ее к себе.
— Месье Сент-Джеймс, вы находитесь слишком близко от меня, — предупредила его Жаклин.
— Возможно. — Он пожал плечами. — Но давайте покажем всем, что нам неплохо вместе.
Жаклин не успела спросить его, как она должна это понимать, потому что он тут же закружил ее в такт музыке, словно они были единственной танцующей парой в зале.
— Вам нравится у Харрингтонов?
— Сэр Эдвард и леди Харрингтон очень добры ко мне, и я рада, что снова живу вместе со своими сестрами.
Арман кивнул.
— Надеюсь, Серафина заговорила?
— Увы, нет, — с горечью ответила Жаклин. — Я провожу с ней много времени, но она по-прежнему молчит. За нее говорит Сюзанна.
— Возможно, вам стоит заставить ее говорить самостоятельно, — предположил Арман.
— Я думала об этом, но, мне кажется, так будет только хуже. Серафина очень сердится на меня за то, что я отослала ее из Франции, и за то, что не смогла защитить отца и Антуана. Если я разлучу ее с Сюзанной, то она замкнется еще больше.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Почему она винит вас в том, что случилось с вашим отцом и Антуаном?
Жаклин тяжело вздохнула:
— Когда я отправляла девочек в Англию, то пообещала им, что они скоро вернутся и все будет хорошо. Мне не удалось сдержать свое обещание: сначала казнили отца, а когда я вернулась, Антуана со мной не было. Думаю, Серафина считает меня предательницей. Сюзанна была единственной, кто не покидал ее никогда, и если я разлучу их, это принесет им обеим много горя. — Ее голос задрожал.
— Не торопите Серафиму, — задумчиво произнес Арман. — Ей всего шесть лет. У вас впереди много времени на то, чтобы простить и понять друг друга.
Жаклин старалась не смотреть ему в глаза. Время было на исходе. Если Арман примет ее предложение, то у нее останется всего несколько недель. Она поняла, что пришло время поговорить с Черным Принцем наедине.
— Месье Сент-Джеймс, я хочу сделать вам одно предложение… — нерешительно заговорила она.
— И какое же именно?
— Я бы не хотела обсуждать его здесь. Вы не знаете, где бы мы могли побеседовать наедине?
На лице Армана появилась улыбка. Он понятия не имел, о чем она собиралась говорить с ним, но мысль о том, чтобы остаться с ней вдвоем, показалась ему весьма забавной.
— Думаю, я смогу это устроить, мадемуазель.
С этими словами Арман притянул ее к себе и продолжил танец, незаметно двигаясь в направлении дальнего угла зала.
Когда они оказались возле огромной рождественской елки, Арман взял Жаклин за руку и повел в сторону двери.
Через несколько минут, миновав длинный коридор, они оказались в просторной библиотеке. Арман пропустил Жаклин вперед и закрыл за собой дверь.
— Итак, мадемуазель, какое же предложение вы хотели мне сделать? — любезно спросил он.
Жаклин подошла к камину.
— Здесь есть что-нибудь выпить? — Ей нужно было немного успокоить нервы, прежде чем начать этот трудный разговор.
Арман огляделся по сторонам. У одной из стен он заметил серебряный поднос с хрустальным графином.
— Может быть, стакан вина?
— Лучше бренди, — быстро ответила она. Арман улыбнулся:
— Боюсь, оно для вас слишком крепко. — Он плеснул немного янтарной жидкости в стакан и протянул ей. — Прошу!
— А вы разве не хотите? — с удивлением спросила она, принимая стакан из его рук.
— Нет.
Жаклин поднесла стакан к губам и сделала большой глоток. Крепкий напиток обжег ей гортань, но вслед за этим в ее груди разлилось приятное тепло, которое помогло ей собраться с мыслями.
— До вас не доходили последние новости из Франции? — неожиданно спросила она.
Арман пожал плечами и уселся на диван напротив камина.
— Революционное правительство закрывает церкви в Париже и его окрестностях, — не спеша начал он. — Доносы все еще считаются проявлением лояльности, поэтому в парижских тюрьмах содержится более семи тысяч заключенных — гильотина не успевает рубить головы так быстро, как этого хотелось бы Комитету. Но, несмотря на все аресты и казни, народ продолжает голодать.
— Неужели именно этого добивались революционеры? — прошептала Жаклин, делая еще один глоток.
Арман отрицательно покачал головой:
— Не думаю, мадемуазель. Часть знати, к которой относился и ваш отец, мечтала о новом порядке, при котором власть но Франции не будет единоличной. Возможно, они даже разделяли взгляды буржуазии и считали, что привилегии должны быть отменены во имя равенства, при котором человека будут оценивать не по его фамилии, а по способностям и поступкам. Крестьяне хотели более простых вещей — хлеба, чтобы поесть, и одежды, чтобы согреться; они мечтали о разрушении той системы, которая заставляет их бороться за свое выживание. Однако сегодняшнее правительство не имеет ничего общего с теми идеалами, которые привели его к власти в 1789 году. Революция вышла из-под контроля. Прежние вожди осуждены и казнены, феодализм отменен, монархия разрушена. Теперь во всех бедах страны обвиняют буржуазию, но народ продолжает голодать. Похоже, что власть начинает испытывать страх перед своим народом.
— Это должно было случиться. — Жаклин тряхнула головой.
Арман с восхищением взглянул на нее. Она стояла перед камином и смотрела на пламя, свет которого переливался на се нежной коже. Маленький локон шаловливо спустился на щеку девушки и теперь дрожал, сверкая как золотой дождь.
Арман вдруг почувствовал нестерпимое желание дотронуться до этого нежного завитка. Ему вспомнился тот вечер, когда Он гримировал ее, превращая в крестьянку. Теперь ему казалось невероятным, что он смог справиться с такой задачей. Глядя на тонкие черты лица, великолепно очерченный подбородок, прямой нос, полураскрытые алые губы Жаклин, Арман не мог представить себе, как можно не хотеть ее.
— Месье Сент-Джеймс, мне нужна ваша помощь, — неожиданно услышал он.
— В самом деле?
Жаклин поставила стакан на каминную полку и начала расхаживать по комнате, обхватив себя руками.
— Сегодня я получила сообщение от своего друга — его арестовали и посадили в тюрьму в Париже по ложному обвинению в пособничестве моему побегу. То, что на самом деле он невиновен, не спасет его от гильотины. — Она остановилась и взглянула на Армана. — Если он еще жив, я хочу нанять вас, чтобы вы спасли его.
Друг. Интересно знать, кто это на самом деле, подумал Арман. При этом выражение его лица ничуть не изменилось, и Жаклин не могла понять, заинтересовало его ее предложение или нет. Он не отказал ей сразу, но и не стал задавать никаких вопросов, что она сочла недобрым знаком.
— Конечно же, я заплачу вам, — поторопилась добавить она: вряд ли он будет рисковать своей жизнью только ради хорошего отношения к ней.
Арман удивленно поднял брови:
— Хотелось бы знать, из каких денег, мадемуазель? Может быть, сэр Эдвард открыл вам неограниченный кредит?
— Вовсе нет. В этой стране я не располагаю нужной мне суммой, но у меня есть достаточно денег во Франции.
Он не мог поверить в то, что услышал.
— Разве вы не знаете, что правительство конфисковало все имущество де Ламберов, включая замок и земли?
— Это так. Но сейчас во Франции мало кто имеет наличные деньги, а владения де Ламберов так велики, что правительство наверняка не нашло покупателя.
Ее доводы были для него непонятны.
— И что с того?
Жаклин села на диван рядом с ним.
— Помните, как в суде общественный обвинитель спрашивал меня о драгоценностях де Ламберов?
Арман кивнул.
Лицо девушки озарила гордая улыбка:
— Это единственное, что не попало в их грязные руки, хотя они больше всего желали заполучить наши сокровища.
— Насколько я помню, вы сказали Фуке-Тенвилю, что все продали.
— Я солгала.
— И теперь эти драгоценности в Англии? — с интересом спросил он.
— Нет, я спрятала их в замке. Когда мы вернемся во Францию, я немедленно достану их и отдам вам.
По мере того как смысл ее слов доходил до Армана, в его глазах начали появляться недобрые огоньки.
— Так вот в чем дело, — разочарованно произнес он. — Мысли о мести до сих пор отравляют ваше сознание и не дают начать нормальную жизнь. — Он резко поднялся и подошел к камину. Его душил гнев.
— Эта миссия не имеет ничего общего с местью! — в сердцах воскликнула Жаклин. — Франсуа-Луи арестован, и ему нужна ваша помощь. Так как я не думаю, что вы будете работать задаром, мне необходимо отправиться с вами, чтобы достать драгоценности. Как только они окажутся у меня в руках, я буду ждать вас в любом месте, которое вы сами выберете. И я не собираюсь сбегать от вас, чтобы отомстить Никола Бурдону. — Она, конечно же, врала, но надеялась, что ее голос звучит достаточно искренне.
Арман обернулся к ней; выражение его лица не сулило ничего хорошего.
— Мадемуазель, неужели вы считаете меня полным идиотом? Вам, как и мне, прекрасно известно о вашем непреодолимом желании всадить нож в грудь Бурдона. То, что вы обращаетесь ко мне с подобными просьбами, свидетельствует лишь о том, что вам безразлична ваша жизнь, несмотря на наши обязательства перед сестрами. Вы поразительно эгоистичны, — добавил он с досадой.
— Как вы смеете говорить мне подобные вещи! — Жаклин соскочила с дивана и подошла к нему почти вплотную. — Я готова заплатить любую цену, которую вы назначите, месье Сент-Джеймс, только бы Франсуа-Луи был спасен. Я даже готова рискнуть собственной жизнью ради его свободы, а вы обвиняете меня в эгоизме — вы, расчетливый делец, превративший людское горе в товар!
Арман задумчиво посмотрел на нее:
— Жаклин, скажите мне, что значит для вас этот человек, раз вы хотите рискнуть всем ради него?
— Он… мой друг, — неуверенно ответила она. С Франсуа-Луи она собиралась разделить свою жизнь, но так как ей осталось провести на этом свете совсем немного, то не было нужды говорить правду.
— Значит, друг, — повторил Арман. Он не мог понять, почему теперь это приобрело для него такое большое значение. — И что же, вы собираетесь вернуться во Францию, чтобы спасти всех оставшихся там друзей? — спросил он с неожиданной насмешкой.
— Конечно, нет. Но Франсуа-Луи обвинили в том, что он помог мне бежать, поэтому его спасение для меня дело чести. — Она отвернулась, не в силах сдержать ярость, вызванную его расспросами. — Я знаю, месье, вам трудно понять это, так как кодекс чести неизвестен вашему классу.
Зги слова прозвучали как пощечина. Арман схватил ее за плечи и с силой встряхнул.
— Предупреждаю вас, моя очаровательная маленькая аристократка, — тихо произнес он, не ослабляя железной хватки, причинявшей Жаклин сильную боль, — что я не прощаю подобных оскорблений. Если вы хотите осуждать меня, то делайте это исходя из моих поступков, а не из моего происхождения.
Она стояла перед ним и смотрела на него своими темно-серыми глазами, похожими на штормовое море; ее грудь вздымалась от волнения, почти касаясь его груди. Острое желание пронзило Армана с такой силой, что у него едва не закружилась голова. Тот самый шаловливый локон все еще подрагивал на ее щеке, и вдобавок к нему присоединилось несколько непослушных прядей, выбившихся из прически. Ее лицо раскраснелось, то ли от жара, исходившего из камина, то ли от гнева.
Жаклин слегка приоткрыла рот, очевидно, чтобы потребовать немедленно отпустить ее, его рассудок требовал того же, но он больше не мог сдерживать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33