А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Девушка как на иголках, и ей вовсе ни к чему знать, что Бретт против этого брака. Она погладила Сторм по волосам:
— Возможно, всю эту неделю Бретт был очень занят, так же как и вы.
Сторм посмотрела на свои руки:
— Как бы мне хотелось, чтобы всего этого не случилось. И зачем только я приехала в Сан-Франциско!
— Это просто глупо, — резко ответила Марси, поднимаясь. — Что сделано, то сделано. Идем одеваться. По-моему, на сегодня достаточно. Как насчет мороженого?
Сторм едва заметно улыбнулась. Если бы только она не нервничала и не боялась так сильно. Она все еще не могла отделаться от ощущения, что Бретт сбежит от нее перед самым алтарем. Подобная мысль приводила ее в ужас. Прошлой ночью ей это приснилось, жуткий кошмар. Она содрогнулась.
Она написала родителям. Большая часть письма была выдумкой, предназначенной для того, чтобы их порадовать. Она написала, что ей понравился Сан-Франциско, что у нее появились друзья, что вечеринки просто великолепны. Она расписывала свой новый гардероб так, словно любила элегантные платья. Она похвастала своими шестерыми поклонниками. А потом бросила бомбу, сообщив, что выходит замуж за Бретта.
Написать следующую строчку было труднее всего, — что они влюблены друг в друга. Ха! Они едва переносят один другого! Потом она описала Бретта, и тут ей не пришлось подыскивать слова.
«Он такой же высокий, как папа, чрезвычайно смуглый, черноволосый и черноглазый. Возможно, он самый красивый мужчина в Калифорнии. Он не только высокий, но и очень сильный, элегантен, но без фатовства. Он в самом деле нечто вроде испанского аристократа, креол. Все молодые дамы хотели бы его поймать в сети, но без толку. Он преуспевающий бизнесмен, владелец самой немыслимой гостиницы, вы такой не видели никогда! У всей середины нет крыши! Комнаты расположены на галерее вокруг центра, и все отделано белым с золотом! Колонны, кажется, мраморные. Я никогда не видела такого великолепия, это похоже на дворец. Бретт сам придумал все это. Марси отвезла меня туда на ленч во второй день моего пребывания в городе. Я познакомилась с Бреттом вечером в день приезда. Ты помнишь его, папа? Это тот, что был в черном и поцеловал мне руку. В тот день, у него в гостинице, он прислал к нашему столу бутылку французского шампанского. Марси сказала, что это в мою честь. Конечно, я ей не поверила…»
Сторм перечитала письмо и изумилась, обнаружив, что все выглядит так, словно она действительно влюблена в Бретта. Она даже не подозревала, что может лгать с такой легкостью. Она, по сути, восхваляла его, но решила не переписывать письмо. В конце концов, она сумела создать такое впечатление, какое хотела. Ее письмо и письмо Пола, также расхваливающего жениха, были отправлены вместе.
В субботу утром в Большом Зале состоялось бракосочетание, единственными свидетелями были Марси и Грант. Музыки не было. Пол просто провел Сторм в зал, держа ее под руку — Вполоборота к священнику стоял Бретт. Грант, выступавший в роли шафера, рядом с ним, а Марси — напротив. Все повернулись, глядя на приближавшуюся Сторм. Щеки ее горели. Последним взглянул на нее Бретт.
Сторм видела только его.
В черном костюме с красной гвоздикой в петлице он, конечно же, выглядел невероятно красивым и мужественным; на лице непроницаемая маска. Подходя, Сторм заглянула ему в глаза и испытала мгновенный страх: глаза были, суровы и холодны, и Сторм на миг показалось, что в них мелькнуло презрение. Это так потрясло ее, что она споткнулась, но Пол удержал ее. Потом взгляд Бретта изменился, глаза вспыхнули, и ее пронзило чувство облегчения: она поняла, что означает этот свет, блеснувший столь ненадолго и уже тускнеющий, — пламя неистового желания. У нее закружилась голова.
Пол вручил ее Бретту, который, снова глядя ей в глаза, взял ее руку, и тут Сторм почувствовала, что он в ярости. Она ничего не понимала и так сконфузилась, что еле устояла на ногах, голова кружилась; ей стало нехорошо. Она даже не слышала слов, которые им говорили. Державший ее руку мужчина заглушил все другие чувства, кроме ощущения его могучего, возбуждающего присутствия.
Ладонь Бретта была горячей, твердой и жесткой, она излучала жар, от которого сердце Сторм забилось сильнее; от него исходил очень мужской, мускусный запах. Она неотрывно смотрела на его резкий профиль с плотно сжатыми губами.
И вот уже она повторяет обет нежным и неуверенным голосом, голос же Бретта звучит сильно, с едва заметной насмешкой. Грант протянул ему простое кольцо светлого золота, и Бретт надел его ей на палец. Сторм слепо глядела на кольцо сквозь заливавшие глаза слезы.
Неожиданно он приподнял ей подбородок, их взгляды встретились: ее — робкий, уязвимый, его — холодный и равнодушный, а потом — удивленный и с проблеском жалости, но и только. Его губы завладели ее губами, грубо, жестоко, безжалостно. Если он пытался сделать ей больно, ему это удалось. Когда с недобрым блеском в глазах он оторвался от нее, Сторм едва могла дышать. Она вся дрожала.
Первой ее поцеловала в щеку Марси, у которой был обеспокоенный вид.
— Поздравляю, милая.
Сторм моргнула — говорить она не могла.
Горничная подала бокалы с шампанским, и Грант провозгласил тост:
— За новобрачных. Великолепная пара. Похоже, он говорил искренно.
— За их счастье, — добавила Марси дрогнувшим голосом.
— За их плодотворный союз, — сказал Пол, явно довольный.
Прежде чем кто-либо успел выпить, Бретт поднял свой бокал.
— За мою прекрасную невесту, — насмешливо проговорил он. — И за женитьбу под дулом револьвера. — Он выпил.
«Под дулом револьвера». Сторм повернулась, чтобы взглянуть на него. Она была столь ошеломлена горечью, прозвучавшей в его голосе, что не заметила, как восприняли это остальные, — кто был поражен, кто рассержен. Неприятно улыбаясь, Бретт посмотрел ей в глаза.
— Боюсь, мы не можем остаться, — сказал он, допивая вино, и взял Сторм за локоть. — Спасибо, что пришли, — поблагодарил он полным сарказма голосом.
— Бретт, — предупреждающе произнесла Марси. Он приподнял бровь:
— Львица защищает львенка. Не бойтесь, вашего детеныша не побьют. Я не из тех. А передумывать уже немного поздно.
Сторм последовала за ним, как во сне, к поджидавшему экипажу. Под дулом револьвера. Он был рассержен. Очень, очень озлоблен… Он не хотел жениться на ней. Они солгали. Его каким-то образом заставили… Она обнаружила, что сидит в экипаже напротив Бретта, который не сводит с нее глаз. Она задрожала и поспешно отвернулась к окну, чтобы он не заметил навернувшихся на глаза слез.
Он прервал молчание:
— Почему вы не сияете от счастья? Вы получили то, что хотели.
Он говорил легко и беззаботно.
— Почему? — Она сморгнула слезу.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Почему, Бретт? Почему вы согласились жениться на мне?
— Это очень просто, дорогая, — сказал он. — Ваш кузен пригрозил, что разорит меня.
Она судорожно вдохнула и поспешно отвернулась, чтобы не видеть его сурового, холодного лица. Ее провели, ей лгали. Бретт ненавидит ее. Он не хотел поступать благородно, не собирался жениться на ней. Может быть, где-то в глубине души она верила, что он и вправду хочет этого брака, что он любит ее.
— Это ужасная ошибка, — запинаясь, неуверенно выговорила она.
Он засмеялся:
— Теперь уже поздновато говорить об этом, любовь моя.
Вдруг она поняла, что боится человека, за которого только что вышла замуж.
Остаток пути они проехали молча. Сторм не могла смотреть на него, он же упорно не сводил с нее глаз. У нее безумно колотилось сердце. Это никуда не годится, она как-то должна выпутаться из этой ситуации.
У входа в свой дом, построенный в викторианском стиле из кирпича и дерева, с башенками на крыше, он помог ей выйти из экипажа и провел ее внутрь.
— Это Питер, мой дворецкий и камердинер. Питер вам покажет ваши комнаты. Вашей камеристкой будет Бетси. Питер, пошлите Бетси к Сторм, чтобы она помогла ей раздеться и позаботилась обо всем, что ей нужно. Я вернусь позже.
Сторм непонимающе смотрела, пока не осознала, что он покидает ее. Он нетерпеливо прошел по дорожке и запрыгнул в экипаж, который тут же отъехал. Она потрясение повернулась и взглянула на Питера, которому явно было не по себе.
— Мадам, не пройдете ли наверх?
Он показал ей комнату. Сторм потребовалось несколько секунд, чтобы понять — у нее будет отдельная спальня. Ей сразу вспомнились отец и мать, их теплая, уютная спальня с большой кроватью под балдахином на четырех столбиках. Она знала, что они спали обнявшись. Когда она была маленькой, она много раз, входя в спальню, видела эту нежную сцену. Она окинула взглядом большую, изящную спальню, отделанную в голубых и белых тонах. Ее сундуки уже принесли, и одежда была распакована. Питер сказал, что немедленно пришлет Бетси, и вышел. Сторм увидела, что, хотя был всего лишь полдень, на кровать под пологом уже выложена ее свадебная ночная рубашка.
Хорошо, свирепо подумала она. Все равно я бы ни за что не хотела спать с ним в одной комнате.
Бретт испытывал нечто вроде раскаяния.
И не мог сосредоточиться.
Сердито и раздраженно он отбросил гроссбух — в последние дни такое настроение, похоже, стало для него обычным, особенно сегодня, в день его свадьбы. Он встал и подошел к окну, глядя вниз на Стоктон-стрит, но не замечая ни субботних гуляк, ни экипажей, ни всадников: его воображение полностью захватила новобрачная.
Хотелось знать, всякий ли раз при виде Сторм он будет пленяться ее красотой, вновь и вновь удивляясь, как сильно она волнует его. В это утро она была прелестна, юная и уязвимая, в белом атласном платье с кружевами. Взглянув на псе во время церемонии и позже, в экипаже, он заметил страх в ее глазах. Этот взгляд пробудил в нем жалость и, возможно, некоторую нежность, даже раскаяние. Но у него нет причин для раскаяния. Жертва он, а не она.
Он налил себе бренди и сидел потягивая его. Может, это еще одна уловка, чтобы он смягчился? Она заманила его в ловушку, заставила жениться на себе, но тут есть price утешение: его ждет новобрачная — сегодня его свадебная ночь.
Было только пять часов, но Бретт знал, что больше не может притворяться, будто работает. Он хотел свою невесту. Свою жену. И сегодня он получит ее.
Недешевое будет удовольствие, злобно подумал он. Она стоила ему свободы. Он рассмеялся, схватил пиджак и вышел.
К тому времени как он добрался домой, возбуждение уже полностью владело им; он был противен себе тем, что так страстно желал женщину, насильно навязанную ему. Конечно, как бы он ни сердился, он не станет насиловать ее. Он хотел, чтобы она желала его так же сильно, как желал ее он. Он нашел Питера:
— Она уже поела?
— Нет, сэр.
— Мы поужинаем пораньше. Пусть кухарка пришлет наверх то, что есть, и еще две бутылки шампанского, немедленно.
Он не стал ждать, пока Питер ответит, а нетерпеливо, крупными шагами поднялся вверх по лестнице. Он даже улыбался, чувствуя себя мальчишкой, собирающимся в первый раз познать женщину. Смешно, при его-то опыте. Он взглянул на закрытую дверь ее комнаты, замедлил шаг, но не остановился и вошел в свою спальню, стягивая пиджак.
Он умылся, снял галстук и наполовину расстегнул рубашку, потом подошел к двери, соединявшей обе спальни, и постучал. Сторм пригласила его войти.
Она читала сидя в постели. Ее волосы были распущены, и каштаново-золотистая масса водопадом ниспадала на плечи. На ней были только сорочка и нижние юбки, и то и другое — из великолепного белого шелка с кружевами. При виде Сторм, слегка растрепанной и в постели, у него перехватило дыхание и закололо в висках. Ее же этот неожиданный визит немало удивил.
Он слегка улыбнулся и закрыл за собой дверь:
— Я приказал подать ужин пораньше. Мы поедим здесь.
Он окинул ее восхищенным взглядом. Может, быть женатым на Сторм не так уж и плохо? Он никогда так не желал ни одной женщины, И он, конечно, не первый мужчина, которому пришлось жениться из-за яростного вожделения.
Она сглотнула и облизала губы. У нее был маленький, остроконечный, розовый язык.
— Я не голодна, — проговорила она дрогнувшим голосом.
— Вы еще не ели, — возразил он, отметив про себя золотистый оттенок ее кожи. — Как это вам удалось загореть так ровно? Или есть пробелы?
Глаза ее распахнулись, синева углубилась, на высоких скулах проступил румянец.
— Я никогда не видел женщины, у которой грудь не белая, — пробормотал он. — Если, конечно, она от природы не смуглокожая. Но у вас — не от природы.
Сторм поерзала на кровати, потом огляделась — он понял, что в поисках одежды.
— Не одевайтесь ради меня, — сказал он. — Вы великолепны и в таком виде.
В дверь постучали. Изогнув бровь, Бретт посмотрел на нее, ожидая, пока она скользнет под покрывало, натянув его до самого подбородка. Его губы снова дернулись, и он открыл дверь. Питер внес поднос и принялся накрывать на стол. Следом зашел другой слуга с шампанским. Бретт кивком поблагодарил и закрыл за ними дверь. Мельком взглянув на Сторм, он открыл бутылку и налил два бокала, потом подошел к постели, где она сидела все еще укрытая покрывалом. Он протянул ей бокал, но, к его неудовольствию, она даже не шевельнулась, чтобы взять его, а лишь еще крепче вцепилась в покрывало.
— Не чувствуете жажды? — спросил он.
— Убирайтесь.
Он уставился на нее, потом улыбнулся холодной, замораживающей улыбкой:
— Это вы мне говорите?
— Я не разговариваю со стенами, — ответила она, сверкнув глазами.
Он отпил шампанского:
— Это наш свадебный ужин и наша первая ночь.
У нее раздулись ноздри.
— Нет!
— Простите? — не понял он. Она мстительно улыбнулась:
— Нет. Убирайтесь. Знай я, что это вы, — заперла бы дверь.
Он медленно поставил бокал:
— Понятно. Вы намерены отказать мне.
— Да.
— Я женился не для того, чтобы иметь жену только по названию. Вы — моя жена и будете спать в нашей супружеской постели.
— Никогда, — выдавила она. — Я ненавижу вас. Убирайтесь.
Он сдернул покрывало, схватил ее за руку и подтянул к себе.
— Почему вам так хочется сделать это неприятным? — прорычал он.
На глазах у Сторм выступили слезы, и это вынудило его выругаться и резко отпустить ее. Она ударилась об изголовье.
— Оставьте меня!
Он взял ее бокал с шампанским:
— Выпейте. От этого все предстанет в розовом свете.
Она открыла было рот, чтобы отказаться, но он так мрачно посмотрел на нее, что она сдержалась и взяла шампанское. Он знал, что у нее что-то на уме, но не понимал, что именно.
— Пейте, — повторил он.
Сторм закрыла глаза. Ей хотелось выплеснуть шампанское ему в лицо, а еще лучше — вцепиться в глаза, но она боялась. Она чувствовала себя юной и одинокой, обнаженной и уязвимой, и то, как он смотрел на нее, еще больше увеличивало ее страх.
— Сторм, — сказал он, — того, что сделано, не изменишь.
Его дыхание коснулось ее лица, она открыла глаза и увидела, что он совсем рядом; его глаза горели. Его губы приникли к ее рту. Она плотно сжала губы. Его рот трудился над ее губами мягко, но настойчиво, совсем непохоже на тот жесткий, болезненный поцелуй, которым он «наградил» ее перед их друзьями после свадебной церемонии. Но она не поддастся, до этого не дойдет. Она ненавидела его. Потом она ощутила на груди руку, нежно ласкавшую ее, и кровь ее вскипела от гнева. Ему ненавистна женитьба на ней, он ее ненавидит, но хочет обладать ею. С воплем ярости Сторм вывернулась, одновременно выплеснув шампанское ему в лицо.
Он опешил, широко раскрыв глаза от неожиданности; с лица капало. Сторм спрыгнула с кровати с другой стороны и тупо смотрела, как он с заметным усилием пытается сдержать гнев. Нетвердыми шагами он подошел к столу, взял салфетку и вытер лицо. Потом повернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.
Сторм вся дрожала. У нее не было никаких сомнений, что он вернется. Она торопливо заперла дверь, соединяющую обе спальни, потом — дверь в коридор и, не зная, что делать дальше, остановилась посреди комнаты, обхватив себя руками, стараясь сохранить спокойствие, уговаривая себя, что ей нечего бояться. Но страх не проходил.
Время как будто остановилось. Минуты тянулись, она слышала, как Бретт возится в соседней комнате, видимо переодеваясь. Потом наступила тишина. Что он делает? Что так сильно задерживает его? Она вернулась к кровати, проверила содержимое ящика прикроватного столика и стала ждать.
Приказав приготовить ванну, Бретт разделся. Он так разозлился, что не решился вернуться к ней, опасаясь, что не сдержится и поднимет на нее руку. Он никогда прежде не обращался грубо с женщинами, но теперь ему хотелось избить ее. Чтобы расслабиться, он выпил две порции бренди, потом полежал в ванне и вымыл волосы, липкие от шампанского. Злость уже прошла, и вместо нее появилась твердая решимость. Он закончил купание, выпил еще бренди, накинул темно-синий шелковый халат и свободно завязал пояс, потом подошел к двери между комнатами и отпер ее
Она сидела в постели все в том же прозрачном, дразнящем кружевном белье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36