А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Именно эти две точки неожиданно создали в интерьере комнаты эффект застывшей карусели, загромождавшей и поглощавшей все свободное пространство.
– Кто занимался внутренней отделкой этого дома? – спросил он.
– Паркер и Стайн, насколько мне известно. – Само по себе это многое объясняло: декораторы Паркер и Стайн специализировались на претенциозной, бьющей в глаза роскоши. Но без помощи хозяина дома, решил Алекс, даже им не удалось бы добиться такой вопиющей безвкусицы.
Миссис Кокрейн показала ему столовую и оранжерею, бильярдную и курительную, несколько малых гостиных и салонов. Однако наибольшее впечатление на Алекса произвел кабинет Кокрейна: коллекция варварского на вид средневекового оружия, поистине чудовищное нагромождение оленьих и бараньих голов, на редкость бездарных гравюр со сценами охоты, ковров из медвежьих, тигровых и леопардовых шкур, птичьих чучел, насаженных на искусственные ветки, свисающей со стены пары снегоступов. И все это на фоне панелей мореного до черноты ореха, французских гобеленов, восточной керамики, явно поддельных антикварных безделушек и еще бог знает какой дребедени, втиснутой в большую, темную, донельзя мрачную комнату. Даже миссис Кокрейн не сумела скрыть свое отвращение и осталась в дверях, пока он осматривал кабинет.
Они направились обратно в первую гостиную. Оба подавленно молчали. Пока пересекали вестибюль, входная дверь распахнулась, и маленький светловолосый мальчик ворвался внутрь.
– Мама! – закричал он, да так и застыл в удивлении, увидев рядом с матерью незнакомого мужчину.
Сначала Алекс подумал, что у Кокрейнов, должно быть, двое детей: он не мог поверить, что перед ним семилетний Майкл. Этому мальчику можно было дать скорее пять, чем семь, он был хрупок до болезненности, голова держалась на худенькой шейке, до того тонкой, что Алекс мог бы обхватить ее двумя пальцами. У малыша были льняные волосы, кожа цвета снятого молока, острые плечики и коленки. Но оказалось, что это все-таки Майкл, потому что Сара сказала:
– Привет, дорогой, войди и поздоровайся с мистером Макуэйдом. Это мой сын Майкл.
Они торжественно пожали друг другу руки. Мальчик перекинул через плечо пару роликовых коньков: на короткой курточке, надетой поверх русской косоворотки, остались пыльные следы от колесиков. Торопливо и сбивчиво он рассказал Алексу, что вернулся с игровой площадки при лицее Ленокса, где научился кататься задом наперед.
– Хотите, я вам сейчас покажу? – спросил он робко, потом отбросил смущение и умоляюще потянул мать за рукав. – Мамочка, давай выйдем, и ты посмотришь, как я катаюсь! Ну пожалуйста, я буду только на тротуаре, честное слово!
– Я же велела тебе подождать! – донесся из-за дверей раздраженный женский голос, а затем на пороге показалась его обладательница.
Увидев в вестибюле незнакомого человека, она на мгновение опешила. Алекс про себя отметил, что ее недовольная физиономия вполне соответствует голосу. Средних лет, невысокого роста, с уже расплывающейся фигурой, эта женщина заплетала свои седеющие светлые волосы в жидкие косички и закалывала их на макушке.
– Он весь день от меня убегает, – обиженно пожаловалась она Саре, разматывая шерстяной шарф, слишком теплый для майского дня, и утирая выступивший на озлобленной багровой физиономии пот.
Мальчик уставился в пол, но то ли с покаянным, то ли с упрямым выражением, Алекс не мог бы сказать наверняка.
– Нехорошо так шалить, Майкл, – без особого возмущения пожурила сына Сара, – ты должен слушаться миссис Драм. Идем, тебе надо выпить чаю, а потом…
– Разве ты не хочешь посмотреть, как я катаюсь на роликах? У меня здорово получается, мамочка, правда-правда! Идем, я покажу…
– Он должен умыться перед чаем, – властно вмешалась миссис Драм. – В жизни не видела второго такого грязнули! Это не мальчик, а настоящий трубочист. Ступайте наверх, молодой человек, вам нужно переодеться.
Сара опустила руку на затылок Майкла.
– Знаете, миссис Драм, я думаю, на этот раз мы можем сделать исключение. Он умоется чуть позже. Благодарю вас за труды, я пришлю его наверх через полчаса.
Алекс и Майкл переводили взгляды с одной женщины на другую, оба зачарованные идущей между ними молчаливой войной. Битва оказалась короткой, но жестокой. Круглые выцветшие глаза миссис Драм потемнели от возмущения, ее бесцветные губы вытянулись в ниточку.
– Очень хорошо, миссис Кокрейн, – отчеканила она с ледяным безразличием, потом повернулась и начала тяжело взбираться вверх по широкой, обшитой дубом лестнице, пока все трое провожали ее взглядами.
– Ну что ж… – тихо сказала Сара, чувствуя, как краска смущения заливает ей щеки.
Она искоса бросила взгляд на полное живейшего любопытства лицо мистера Макуэйда, а сама тем временем взяла руки Майкла в свои и принялась изучать его ладони.
– Боже милостивый, миссис Драм права! – прошептала Сара и, не удержавшись, рассмеялась, а Майкл подхватил ее смех.
В эту минуту, когда они стояли рядом и лица у обоих возбужденно горели, как у пары заговорщиков, его особенно поразило сходство между матерью и сыном. Интересно, в детстве у Сары Лонгфорд были такие же льняные, почти белые волосы? Сейчас они приобрели золотисто-медовый оттенок и в солнечном свете, падавшем из открытых дверей, казались особенно тяжелыми и густыми. Зато глаза у матери и сына были совершенно одинаковые – серо-голубые, изменчивые, смешливые.
Сара выпрямилась.
– Дорогой мой, ты и вправду похож на трубочиста. Пойди и вымой руки, – строгим, не допускающим возражений голосом сказала она, указывая Майклу на дверь ванной в конце коридора. – А потом приходи к нам, мы будем в голубой гостиной.
– Хорошо.
– И оставь коньки у двери.
– Ладно!
Майкл убежал. Сара улыбнулась Алексу, чувствуя себя с ним более свободно, чем раньше.
– С миссис Драм не так-то легко ладить, – призналась она.
– Я так и понял. Зачем же вы ее держите?
– О… мы к ней привыкли, – уклончиво ответила Сара. – К тому же Майкл так быстро растет… Скоро он вообще сможет обходиться без няни.
Она подошла к столу, стоявшему в холле, и позвонила в колокольчик. Когда появилась служанка с подносом, Сара повернулась к Алексу и со словами «Прошу вас» прошла впереди него обратно по обшитому дубовыми панелями коридору в гостиную.
После осмотра дома голубая гостиная показалась Алексу почти что скромной, во всяком случае, не столь кричаще безвкусной, как другие комнаты, и он предположил что именно по этой причине миссис Кокрейн предпочитает принимать в ней визитеров.
– Не могу понять, почему задерживается Бен, – повторила она с извиняющейся улыбкой, разливая чай по чашкам из тонкого, как бумага, полупрозрачного фарфора.
Очевидно, подумал Алекс, женщина должна непременно родиться в Англии, чтобы природа наградила ее способностью столь царственным и в то же время непринужденным жестом передавать гостю чайную чашку. Научиться этому невозможно.
Он поддерживал с хозяйкой ни к чему не обязывающий светский разговор, а мысли его тем временем следовали хорошо знакомой, давно протоптанной дорожкой. Так бывало всякий раз, когда ему встречалась красивая женщина. Не приударить ли за ней? Он привычно взвешивал в уме все «за» и «против», оценивая возможность уложить ее в постель и те препятствия, которые могли бы возникнуть на пути к цели.
Легко ли будет склонить к любовному роману Сару Кокрейн? Ее неудачное замужество можно было считать скорее преимуществом, а не преградой. И хотя она по-прежнему вела себя с ним очень сдержанно, опыт подсказывал Алексу, что нет на свете ничего более обманчивого, чем внешняя холодность женщины. Если уж она решится на отчаянный поступок, ничто ее не остановит.
Однако он и не рассчитывал на легкую победу. Во-первых, она была добра. Искренняя доброта просвечивала в ее мягкой манере расспрашивать его о делах и о нем самом, в том, как она обращалась с сыном. При подобных обстоятельствах Алексу было нелегко (не сказать, чтобы совсем невозможно, но гораздо труднее, чем обычно) решиться на хладнокровное обольщение.
Взять, к примеру, Констанцию. У нее в характере было немало хороших черт, но сочувствие к окружающим в их число, безусловно, не входило. А миссис Кокрейн обладала еще одним качеством, для которого Алекс не мог подобрать подходящее название. Может быть, благородство чувств? Ему не хотелось называть это порядочностью, что разрушала бы все его планы на корню, но – как ни называй – все равно это уменьшало шансы на успех.
По крайней мере, решил Алекс, действовать надо не спеша. И как можно более осмотрительно, потому что до сих пор он ни разу не нарушал строгого правила, предписанного самому себе, – держаться подальше от жен заказчиков. Ему всегда казалось, что награда не стоит затраченных усилий и не оправдывает риска. Но это было так до сегодняшнего дня. Что само по себе казалось странным, так как наибольшую выгоду он мог бы получить, удовлетворив амбиции Бена Кокрейна.
Майкл бегом ворвался в комнату, словно все еще мчался на роликовых коньках. Тихий упрек из уст матери в мгновение ока превратил его в безупречного маленького джентльмена. Влажные светлые волосы все еще хранили следы гребешка: он явно постарался привести себя в порядок ради гостя и предстать в наилучшем виде. Мальчик вежливо уселся рядом с Алексом на диване и принялся уплетать тонкие, как папиросная бумага, бутерброды, печенье с корицей и бисквитные пирожные, запивая все это горячим шоколадом.
Обычно Алекс не находил общего языка с детьми, но к Майклу сразу же проникся теплым чувством. Поначалу он собирался очаровать Майкла, чтобы завоевать расположение его матери, но кончилось тем, что очарованным оказался он сам. Он не мог бы с уверенностью сказать, чем его так покорил этот маленький мальчик: то ли своим умением держаться, то ли мгновенными переходами от серьезности к детской непосредственности и обратно. Во всяком случае, Майкл изо всех сил старался вести себя хорошо и мужественно поддерживал «взрослый» разговор. Он с лестным почтением встретил известие о том, что Алекс архитектор, а когда узнал, что чертежи «папочкиного нового дома» находятся в загадочной картонной трубке, стал умолять, чтобы ему позволили их посмотреть.
– Вы вовсе не обязаны… – запротестовала Сара, когда Алекс согласился.
Он заверил ее, что для него это не составляет труда, а сам внутренне поразился тому, насколько ее безразличие не вяжется с живейшим интересом, проявленным ее сыном к дому, в котором им обоим в скором времени предстояло жить.
Открыв футляр, Алекс расстелил чертежи на середине широкого дивана и придавил края подушками. Майкл долго разглядывал их молча. Наконец, почувствовав, что надо что-то сказать, и он произнес «Очень мило» таким фальшивым, по-взрослому вежливым тоном, что Алекс с трудом сдержал улыбку. Чертежи явно разочаровали Майкла. Самыми простыми словами Алекс попытался объяснить мальчику, что означают все эти аккуратные линии на плане.
Сара встала со своего места. Объяснения мистера Макуэйда наконец-то пробудили в ней любопытство: ей захотелось взглянуть на его работу. Поначалу она ощутила то же разочарование, что и Майкл: эти наброски лишь в самой отдаленной степени напоминали дом и куда больше походили на какую-то паутину или клубок проволоки со стрелками и цифрами, разбросанными тут и там в полном беспорядке. Но ее точка зрения изменилась, когда он объяснил, что это вид сверху, это – сбоку, а это – поперечный разрез.
– Почему бы вам просто не нарисовать дом? – спросил Майкл.
Его застенчивость исчезла, он вел себя совершенно естественно.
– Но я так и сделал! – стоял на своем Алекс. – Для всех тех людей, что будут работать над этим домом, нужны именно такие чертежи.
– Но как же выглядит дом?
Алекс нахмурился, обдумывая ответ. Потом он решительно перевернул верхний лист, вытащил из внутреннего кармана карандаш и начал рисовать. Майкл опустился на колени, положил скрещенные руки на край дивана, оперся на них подбородком и застыл в напряженном ожидании.
Сара присела на валик дивана и стала рассматривать гостя, увлеченно рисующего на листе ватмана. Каштановые волосы упали ему на лоб, движения руки были уверенными и легкими.
При первой встрече она сочла его красивым мужчиной, но он ей не понравился. Зато сегодня она изменила свое мнение. Разумеется, потому что он по-доброму отнесся к Майклу. Нет, не только поэтому. Осмотрев дом, он наверняка ужаснулся, но не выдал своего отношения ни единым намеком. Даже бровью не повел.
Сара чувствовала, что он гордится своей работой и хорошо разбирается в своем деле. Значит, ему потребовалось немалое самообладание, чтобы – щадя ее чувства по доброте душевной – сдержать свое профессиональное возмущение и сделать вид, что безобразный особняк не кажется ему отвратительным.
Кроме того, ей понравились его манеры. Он держался естественно и непринужденно, легко поддерживал разговор. Сара охотно верила, что женщины находят его неотразимым: в этом она была с ними совершенно согласна. Мистер Макуэйд произвел на нее впечатление, но это не слишком волновало Сару. Такое с ней бывало очень редко, но иногда все-таки случалось: ей уже и раньше доводилось сталкиваться с мужчинами, каждый из которых чем-то ее привлекал и при других обстоятельствах («в другой жизни», как она говорила) мог бы стать ей близок.
Но о другой жизни и о других обстоятельствах не приходилось даже мечтать. Поэтому Сара могла смело наслаждаться обществом мистера Макуэйда, любоваться его внешностью, даже слегка флиртовать с ним, не подвергая риску ни его, ни свои чувства и не выходя за рамки вежливой отчужденности, помогавшей ей скрывать свою внутреннюю жизнь от посторонних.
– Почему вы так двигаете рукой, когда рисуете? – с любопытством спросил Майкл.
Саре тоже хотелось услышать ответ: она заметила, что он слегка вращает карандаш пальцами, нанося штрихи на бумагу.
– Вот так? Это для того, чтобы грифель не тупился. Линии получаются четкие, не размазанные.
– Здорово. А это что? – Майкл указал пальцем на рисунок.
– Каретный сарай и конюшни.
– А-а, понятно. А это?
– Теплица.
Сара тяжело вздохнула. Теплица? Только этого им не хватало для полного счастья в дачном домике на берегу океана.
– А вот это? – продолжал Майкл.
– Бассейн.
– Бассейн? – не удержалась от восклицания ошеломленная Сара. – Но разве дом стоит не на воде? На самом берегу бухты?
Алекс сделал над собой усилие, чтобы его голос звучал нейтрально.
– Да, но Бен решил, что бассейн будет как раз кстати на случай, если кто-то из гостей предпочитает плавать в пресной воде. К тому же он будет с подогревом, так что вы сможете купаться в любое время года.
– С подогревом… – растерянно повторила Сара, ошеломленная грандиозными планами мужа.
– Правда, он очень большой? – заметил Майкл.
«Устами младенца…» – усмехнулся про себя Алекс, продолжая делать наброски.
– Да, верно. У тебя будет много места для игр.
– Из чего он будет построен? – безучастно спросила Сара.
– Из розового известняка.
Майкл подсчитал вслух все пристройки и ответвления – четыре – и перешел к каминным трубам. Их оказалось семь, но Алекс знал, что это еще не предел.
– Выглядит прямо как настоящий замок, – с восхищением заметил Майкл.
– Это… что-то вроде виллы? – спросила Сара. – В итальянском стиле?
– В настоящий момент – да, – ответил Алекс и тут же прикусил язык.
Неразумно жаловаться на взбалмошность клиента его жене. Даже если жена клиента готова ему посочувствовать… Он не сомневался, что жена этого клиента обязательно ему посочувствует.
– И что же будет размещаться на новом этаже?
Неужели в ее глазах промелькнул лукавый огонек? Алекс решил сделать вид, что ничего не заметил, на случай, если ему почудилось.
– Помещение для слуг. На самом деле это полуэтаж.
Майкл захотел узнать, как слуги будут жить в полуэтаже. Им что же, придется все время ходить на полусогнутых? Алекс начал было объяснять, но образ согнутых пополам слуг так захватил воображение Майкла, что он расхохотался. У него был звонкий, заразительный смех, которому Сара не могла противиться, каким бы глупым ни был повод. Вот и сейчас Майкл соскользнул на пол, охваченный приступом неудержимого веселья. Он остановился на минуту и поднялся на ноги, чтобы показать, как несчастным слугам придется жить в согбенном состоянии, но тотчас же опять покатился со смеху.
Несколько секунд Сара пыталась сдержаться сама и остановить сына, но его веселье было слишком заразительным. Алекс сочувственно улыбнулся, когда она сдалась и расхохоталась, позабыв о формальностях и приличиях. Строгая поза выпускницы института благородных девиц исчезла: жакет с рукавами-буфами распахнулся, под тонкой кремовой тканью блузки обозначились щедрые округлости грудей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38