Перма… чего-то там. Его надо по рецепту делать: в готовом виде нет. — Он поднес к губам ручонку сына и поцеловал. — Док говорит: вы все правильно сделали, — продолжал Леви, обращаясь к Джессу. — Хорошо, что перевязали его наволочками. Как раз то, что надо.
Джесс благодарно кивнул.
— И вам спасибо, мисс Кэйди, что доставили Дока вовремя. Он говорит, что это очень важно.
— Он поправится? — спросила Кэйди, набравшись смелости.
Леви судорожно сглотнул — кадык дернулся на длинной шее. Наклонив гладко выбритую голову, он прошептал:
— Док не может сказать. Говорит, что он молодой и сильный, это хорошо. Но их три… целых три…
Губы у него задрожали от боли, по щекам покатились слезы.
— Но он сказал, что приготовит то, другое лекарство и оно может помочь. Он будет делать уколы, может, оно дойдет до сердца раньше, чем отрава. Это против…
— Противоядие.
— Да, верно. — Он сжал ладошку Хэма в своих больших руках, склонившись над ним и крепко закрыв глаза. В таком положении Леви оставался до тех пор, пока не вернулся доктор.
Перманганат калия. Пять гран на две унции воды. Док набрал раствор в шприц и сделал три укола в трех разных местах.
— Через пару часов я это повторю, а пока не спускайте с него глаз. Ему нужен полный покой. Возможно, он уснет, это было бы лучше всего. Надежда есть; я думаю, он выкарабкается. Да, — с нажимом повторил Док, — у него есть шанс. В любом случае мы скоро будем знать наверняка. Побудьте с ним, Леви, и старайтесь поменьше волноваться.
Усталое лицо Дока искривилось в горькой улыбке: он прекрасно понимал, насколько бесполезен его совет.
* * *
Весь день Кэйди и Леви ухаживали за Хэмом. Джесс исчез. Она хватилась его только через час и поняла, что это всерьез и надолго. Она нутром чувствовала, он пошел к Уайли. «Вот и хорошо, — ожесточенно подумала Кэйди. — Хоть бы Джесс пристрелил его как собаку!» Интересно, Леви тоже так думает? Она бросила на бармена беглый взгляд.
Он сидел, придвинув стул поближе к кровати, сложив вместе свои большие руки и закрыв глаза. Должно быть, молился. А ведь он тоже знал, что за всем этим стоит Уайли: по словам Глен, Артур Дани обнаружил в уборной джутовый мешок. Но что-то подсказывало ей, что Леви не жаждет крови и молится не о том, чтобы Джесс прикончил Уайли.
Леви был воплощением кротости задолго до того, как увлекся буддистской философией. Он был добр. По человеческим качествам он мог дать самой Кэйди сто очков вперед. Если бы у нее прямо сейчас была возможность схватить Уайли за глотку, она, ни минуты не задумываясь, сдавила бы ее так, чтобы у него глаза на лоб полезли.
После обеда доктор вернулся в третий раз. Когда он сказал, что Хэм выживет, Кэйди расплакалась. Она пыталась сдержаться: душившие ее рыдания вызвали ответные слезы на глазах у Леви, не говоря уж об Уиллагейл, которой нужен был лишь предлог, чтобы закатить истерику. Но Кэйди ничего не могла с собой поделать. Облегчение прорвало возведенную ею плотину, и она просто отдалась на волю волн. Это был единственный момент за весь ужасный, бесконечно долгий день, когда она порадовалась, что Джесса нет рядом.
Поднявшись к нему в комнату, Кэйди прилегла на его кровать. Ей хотелось просто дождаться его и дать отдых глазам. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой усталой.
Она проснулась вечером. Он сидел рядом и смотрел на нее.
— Джесс, ты уже знаешь?
Она приподнялась, он подхватил ее и прижал к себе. Они долго просидели, обнявшись, в полном молчании. У Кэйди возникло такое ощущение, будто она нашла единственно верное и правильное для себя место. Ее охватило чувство принадлежности.
Ей казалось, что она уже выплакала все слезы, но тут на глаза навернулись новые. Однако со щек скатывались тихие слезы, сладкие слезы печали без горечи и ожесточения. А с Джессом ей так хорошо, он такой теплый, сильный, нежный и надежный! Ее мужчина. Кэйди шепотом окликнула его по имени. Только так она могла сказать: «Я люблю тебя».
Он начал ее целовать, но она отстранилась. Все это чудесно, но ей хотелось поговорить.
— Что произошло, Джесс? Где Уайли?
— А где он должен быть?
— Я хочу сказать… ты убил его?
Джесс замер. Опустив руки. В полутьме Кэйди увидела, как блеснули в улыбке его зубы, услышала его беспечный смех, показавшийся ей ненатуральным.
— Нет, я оставил его в живых.
— Что ж, полагаю, это к лучшему. Расскажи мне, что произошло. Где ты его нашел? Что ты с ним сделал?
— Мы поговорили. Послушай, Кэйди, давай не будем об этом, ладно? Не сейчас. Я устал как собака. — И он начал снимать сапоги. Кэйди удивленно уставилась да него.
— Ты с ним поговорил? И все? Ну и… что ты ему сказал?
— Какая разница? Все улажено. Я об этом позаботился.
— Это я и прежде слышала.
Джесс повернулся к ней спиной.
— Джесс? Ты уже и раньше это делал, а толку что? Посмотри, что случилось! Хэм чуть не погиб,
— Я это знаю, Кэйди. Я же был там.
— И что же ты… Как ты…
— Я же сказал: я все уладил.
— Как?
— Тебя это не касается.
Несколько секунд Кэйди обдумывала его слова. Она сидела, завернувшись в одеяло, но теперь отбросила его и поднялась с кровати.
— Не могу с тобой согласиться. Почему ты не хочешь рассказать мне, как было дело?
— Я тебе все сказал. Я…
— …устал как собака.
Кэйди подошла к Джессу, и у него не осталось выбора: пришлось взглянуть ей в глаза.
— Ведь ты так ничего и не сделал, верно?
— Я с ним поговорил.
Подойдя к ночному столику, Кэйди зажгла лампу. Когда она отступила на шаг, чтобы не загораживать собой свет, Джесс поднялся и отошел к окну. Ушел в тень.
— Значит, теперь, надо полагать, у него поджилки трясутся от страха. Верно? — тихо спросила она. — Он дал тебе слово никогда больше так не поступать?
— Кэйди!
— Он обещал не убивать маленьких мальчиков?
— Он не собирался убивать Хэма.
Она покрылась гусиной кожей.
— Ах да, у меня совсем вылетело из головы! Это ведь меня он собирался убить. Вышло недоразумение.
— Вот дерьмо!
Ей вдруг открылась правда, и эта правда была ужасна.
— Что ты за человек? — спросила Кэйди, недоуменно качая головой.
— Черт побери, Кэйди, это уголовное дело. Пусть с ним разбирается закон.
— За…
Она смотрела на него, не веря своим ушам.
— Пусть закон с ним разбирается? Я не ослышалась? Ты сказал, что…
Он снова выругался и повернулся спиной, стукнув кулаками по подоконнику. Стройная красивая спина, узкие бедра, сильные руки… Еще несколько минут назад эти руки ее обнимали, и ей казалось, что это так чудесно… Теперь она видела в этой спине лишь тупое упрямство. Нет, не только. В ней просматривалось что-то удивительно подлое.
Кэйди попыталась начать сначала:
— Я вовсе не требую, чтобы ты его убивал.
Джесс невесело рассмеялся, но она, слыша только себя, продолжала говорить, не обращая на него внимания.
— Я даже не хочу, чтобы ты его убивал. Если бы Хэм умер, тогда — да, возможно. Нет, — призналась она, — тогда бы я этого потребовала. Я бы сама его убила. Но, Джесс… Ты позволишь ему остаться безнаказанным? А что дальше? Что он…
Джесс пробормотал что-то невнятное.
— Что?
— Я не хочу ввязываться в эту драку. Это не мое дело.
Кэйди заморгала, глядя на его темный силуэт, четко обрисованный в более светлом прямоугольнике окна. Секунды утекали одна за другой, пока наконец молчание не стало гнетущим.
— Понятно, — сказала она. Что-то в ее голосе, прозвучавшем глухо и безжизненно, заставило Джесса повернуться к ней.
— Кэйди, послушай.
— Я все поняла. Ты можешь хладнокровно пристрелить человека, но только если цена тебя устроит. За деньги ты готов ввязаться в драку, а бесплатно и пальцем не шевельнешь.
— Это не то…
— Позволь мне кое-что прояснить. Я не дала бы тебе ни цента, даже если бы Мерл Уайли приставил бритву мне к горлу. Не подходи! — грозно предупредила Кэйди, когда он сделал шаг к ней. — О Боже, как мне стыдно!
Если бы она сказала, чего стыдится — того, что полюбила его, того, что пустила его в свою постель, — у нее опять потекли бы слезы.
— Значит, вся суть в этом? Своя шкура тебе дороже? Ты ничего не станешь делать?
— Кэйди…
— Да или нет? Просто скажи: да или нет?
— Я же тебе сказал, я уже…
— …поговорил с ним.
Пришлось выждать, пока не отпустит спазм, сдавивший горло. Ее голос должен звучать ясно и не дрожать. А главное, никаких слез!
— Я хочу, чтобы ты сегодня же съехал отсюда. — Кэйди вскинула руку заградительным жестом, не позволяя ему подойти, пока она отступала к дверям.
— Не завтра утром, а сегодня вечером. Собери свои вещи и убирайся отсюда немедленно. Ты меня слышишь?
Она остановилась в ожидании, но он не ответил. Ей не удавалось разглядеть его лицо. Руки висели плетьми вдоль тела, кулаки бессильно сжимались и разжимались.
— Чтоб духу твоего здесь не было, — повторила Кэйди.
Он по-прежнему не двигался и ничего, не говорил, поэтому ей пришлось рывком открыть дверь и выйти.
Черта с два он послушает ее и уедет! Да и что она ему сделает? Было бы здорово, если бы она попыталась его выставить! О, как бы ему этого хотелось! Больше всего на свете Джесс мечтал схватиться с Кэйди врукопашную. Ему хотелось положить ее на лопатки, кататься с нею по земле, заставить ее вопить благим матом. Может, это глупо, но он злился на нее не меньше, чем она на него.
Так прошел день молчаливой войны, и его гнев начал понемногу выветриваться. Джесс прекрасно понимал, как выглядит его поведение с ее точки зрения. Но поскольку ей было известно далеко не все (он сам скрыл от нее правду о себе, в том-то вся и загвоздка), мог ли он ее винить, когда она его оттолкнула? Но, Господи, до чего же ему больно! Джесс ходил с живой раной в груди, и она кровоточила. Он не мог этого выдержать. Не стоило принимать все так близко к сердцу (и когда это началось?), но он никак не мог успокоиться.
Ее слова «О Боже, как мне стыдно!» — неотступно звучали у него в ушах. Он прекрасно понимал, чего она стыдится: ведь она доверила ему то, что женщины считают самым дорогим и важным. Да, для женщин, если только они не шлюхи, нет на свете ничего важнее постельных отношений. Переспав с ним, Кэйди почувствовала себя дешевкой, и Джесс не мог этого вынести.
Тем не менее он не собрал вещи и не съехал, а она ничего не предприняла, чтобы выставить его силой. Сначала Джесс подумал, что это добрый знак: возможно, она решила сжалиться над ним. Но она демонстративно избегала его. Когда он пытался обратиться к ней, ее лицо превращалось в непроницаемую маску, обычно надеваемую при игре в «блэк джек». Кэйди смотрела прямо сквозь него, потом поворачивалась спиной и уходила. Это случилось дважды, и Джесс оставил ее в покое.
Зато он навестил Хэма. Леви и его сынишка жили в маленьком, состоявшем всего из двух комнат домике позади пансиона Элизабет Уэйман. Когда-то здесь была конюшня, но теперь она превратилась в уютный и чистенький жилой домик, любовно выкрашенный в бело-голубой цвет руками Леви. Входная дверь была открыта, поэтому Джесс стукнул всего разок и вошел.
Ему уже приходилось видеть Лию, дочку прачечника Чанга, по которой Леви с ума сходил, но он никогда раньше не говорил с ней. Лия сидела на краю тюфяка, на котором лежал Хэм, и кормила его с ложечки какой-то подозрительно пахнущей бурдой. Увидев Джесса, она вскочила и низко поклонилась. Длинная черная коса скользнула через плечо ей на грудь. Джесс столь же низко склонился в ответ. Она едва доставала ему до груди. Но у нее миленькое личико и прямо-таки ангельская улыбка. Увидев эту улыбку, Джесс сразу решил, что они с Леви будут идеальной парой, и мысленно пожелал черному бармену счастья.
— Мистер Голт! Привет!
Хэм оперся на локоть, стараясь повыше приподняться в постели.
— О, извините, я ошибся адресом. Мне говорили, что тут больной ребенок. Ну пока.
— Погодите, это же я! — смеясь, закричал Хэм. — Это я больной!
— Ты больной? — изумился Джесс, прищурившись и почесывая затылок. — Ну ладно, тебе виднее. А это, стало быть, твоя нянечка?
— Это Лия, — объяснил Хэм. Джесс отметил прозвучавшую в голосе мальчика любовь и нежность. Он сказал:
— Привет.
— Больсая честь, — ответила Лия Чанг. Ритуал с поклонами повторился.
— Вы погостите, — тихо сказала она и удалилась, не переставая кланяться.
Джесс сел на тюфяк.
— Это что такое? — спросил он, взяв со стола оставленную Лией миску и принюхиваясь.
— Это суп. Лия сама его сварила. Она говорит, что он укрепляет жизненную силу. Облегчает ум и успокаивает нервы, — с важностью повторил Хэм непонятные слова.
— А на вкус как?
— Навоз.
Они дружно засмеялись. Джесс рад был видеть Хэма в хорошем настроении, потому что выглядел, его маленький приятель неважно. Казалось, у него совсем нет сил, а кожа, прежде напоминавшая цветом молочный шоколад, приняла пепельно-серый оттенок.
— Ну что, напарник, как поживаешь? — спросил Джесс, легонько ущипнув его за щеку.
— Хорошо. Только делать ничего пока не могу, но Док говорит, что скоро я пойду на поправку.
— Вот и отлично. А то ты всех нас здорово напугал.
— Я знаю. Прошу прощения.
— Ты ни в чем не виноват.
— Папа говорит, что виноват, — неохотно признался Хэм, теребя пуговицу ночной рубашки. — Потому что я забрался в уборную мисс Кэйди, а не пошел в общую.
— А зачем ты это сделал?
— Там лучше пахнет и бумага мягче.
— Веские причины, — усмехнулся Джесс. Они еще немного поболтали, но ему не хотелось утомлять мальчика. Он поднялся, собираясь уходить и жалея, что не принес Хэму никакого гостинца. Наконец он подарил малышу патрон из своего пояса и, как оказалось, попал в яблочко. Хэм пришел в восторг. Лучшего подарка Джесс и придумать не смог. Ну разве что оставил бы Хэму один из своих «кольтов».
Леви вернулся, когда он уже собрался уходить. Они поздоровались, поговорили о здоровье Хэма, поболтали о том о сем. Джесс исподтишка наблюдал за Леви, но ни разу на протяжении последних двух дней так и не заметил в поведении черного бармена ни тени враждебности или хотя бы разочарования.
Итак, одна только Кэйди его ненавидит. Что ж, это уже утешение, хотя и слабое. Ведь именно мнение Кэйди для него самое главное. Среди всех людей на свете Джесс меньше всего желал бы иметь врага в ее лице.
Когда же это случилось?
Он решил напиться. Весь вопрос — где? В Парадизе всего два салуна, и будь он проклят, если пойдет к Уайли. Он едва ноги унес, когда отправился туда после случая со змеями и попытался в последний раз взять Уайли на испуг.
— Только попробуй еще разок выкинуть такой фортель, и ты у меня попляшешь, — прошипел он. — Для начала я отстрелю тебе правую руку, Мерл, чтобы ты не вздумал дурить, а потом продырявлю коленные чашечки. Потом ступни, а может, локти, я еще не решил. А потом всажу пулю тебе в кишки и уйду. Я не стану тебя добивать. Знаешь, как долго истекает кровью тот, у кого дырка в брюхе?
Но на этот раз Уайли ухмыльнулся прямо ему в лицо:
— Ни черта ты мне не сделаешь.
Джесс, конечно, тоже ухмыльнулся и бросил в ответ нечто убийственно остроумное, вроде «Поживем — увидим», а потом как ни в чем не бывало вышел из салуна, но ему пришлось взглянуть правде в глаза: Уайли его раскусил.
Итак, где же ему напиться? Одного взгляда на лицо Кэйди было бы достаточно, чтобы прогнать любой хмель, стало быть, «Бродяга» исключается. Надраться в одиночку у себя в комнате? Какая тоска! На балконе? Нет, так и сверзиться недолго. Конечно, у него горе, но уж не такое, чтобы руки на себя наложить. Во всяком случае, пока до этого еще не дошло.
— Добрый вечер, мистер Голт.
Том Ливер дотронулся до полей белой шляпы и приветливо улыбнулся. Он стоял, прислонившись к столбу у своей конторы, скрестив ноги в начищенных до блеска сапогах, сложив руки на груди, и наблюдал, как солнце садится за зданием Торгового банка.
— Привет.
Что-то до боли знакомое в скучающей позе и застенчивой улыбке шерифа задело Джесса за живое и заставило его остановиться.
— Слушай, Том.
— Сэр?
—У тебя есть что-нибудь выпить?
— Это как?
— Ну мало ли. Бутылка в ящике стола. Что-то в этом роде.
— А-а-а… Да, есть у меня немного виски. Разумеется, для медицинских целей, — пояснил Том и опять смущенно улыбнулся. — Ну или на случай, когда будет что отметить.
— И как ты себя чувствуешь?
В кротких голубых глазах шерифа загорелся огонек понимания и надежды.
— Да, по правде говоря, не очень-то. Раз уж вы спросили.
— Вот и отлично. Это надо отметить.
— Ох уж эти женщины, — изрек Джесс, устраиваясь поудобнее на тощей тюремной подушке. — Они сами не знают, чего хотят.
— Нет, это еще не все, — возразил шериф Ливер, пытаясь выпустить колечко дыма.
Он курил одолженную у Джесса черную папироску и напоминал аквариумную рыбку с козлиной бородкой.
— Верно, это еще не все, — согласился Джесс. — Они еще и…
— Они счастья своего не видят у себя под носом. Не знают, что для них хорошо, а что плохо.
— Вот, вот!
Новые друзья отсалютовали друг другу через решетку, каждый со своей койки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34