Лицо Джема вдруг расплылось перед моими глазами. Мне стало дурно, но все же я почувствовала, что мои плечи обвила сильная рука. Очнулась я в старом, эпохи короля Иакова, дубовом кресле, предназначавшемся для посетителей, входящих в дом через заднюю дверь.
— Может, позвать кого-нибудь? — своим грубоватым тоном спросил Джем.
— Нет. — Сделав несколько глубоких вдохов, я поглядела на Джема:
— Со мной все в порядке. Просто меня потрясло то, что мои худшие опасения сбываются.
— Господи, мисс Аннабель, но кто же хочет его убить? Ведь он вернулся совсем недавно, с ним некому сводить счеты.
— Не знаю, Джем, но будь я проклята, если не выясню, кто это.
— Конечно, узнаете, мисс Аннабель. Вы ведь такая же упрямая, как и Стивен. Его нельзя оставлять одного, — добавил Джем. — Даже в спальне. Хотите, я посижу с ним?
— Я оставила со Стивеном лакея.
— Да что он может, этот ваш лакей? — презрительно фыркнул Джем. — Вот схожу домой, переоденусь, а потом вернусь и постерегу Стивена.
Я призналась себе, что Джем нужен мне как надежный союзник. Вероятно, он прав: его неожиданное появление на лесной тропинке спасло Стивену жизнь.
Мне также стало ясно, что случай с подпругой не имеет никакого отношения к контрабандистам.
— Думаешь, на него покушается кто-то из домочадцев?
— Боюсь, что так.
Я облизнула пересохшие губы.
— Но почему, Джем?
— Поняв причину, вы узнаете, кто этот подлец. Но как мучительно выяснять! Подумать только, что кто-то из нашей семьи…
— Так мне вернуться? — спросил Джем.
— Да.
Он уже отворил дверь, когда я окликнула его:
— Джем!
Он обернулся.
— Захвати все, что нужно. Возможно, тебе придется остаться у нас.
Глава 24
Джем вернулся и всю вторую половину дня просидел, сложив на груди руки и настороженно глядя на дверь. Заглянув в спальню около пяти, я сказала ему, что ужин подадут в отведенную ему комнату, а пока я сама подежурю у Стивена.
— Я могу поесть и здесь, мисс Аннабель, — возразил он.
— Всю ночь просидеть трудно. — Поняв, что не убедила Джема, я добавила:
— Мне хотелось бы побыть с ним наедине.
— Хорошо.
Через распахнутые окна спальни доносился запах свежескошенной травы. Стивен лежал неподвижно, и, стоя у кровати, я внимательно наблюдала за ним.
Мне показалось, что он дышит слишком часто и поверхностно, и меня охватил страх. Спит Стивен или лежит в беспамятстве? А вдруг он никогда не проснется?
— Стивен! — позвала я. — Проснись!
Он не пошевелился, но его ресницы слегка затрепетали. Я положила руку ему на плечо и встряхнула его:
— Ты должен проснуться! Стивен приоткрыл глаза, и я сразу поняла, что у него разламывается голова.
— Аннабель?
Его язык по-прежнему заплетался, но он очнулся и даже узнал меня. Я склонилась над ним:
— Прости, что разбудила тебя, Стивен. Все в порядке. Спи.
Он закрыл глаза. Ноги у меня подкашивались, и я опустилась в кресло возле кровати, очень неудобное, с резным львом на тяжелой дубовой спинке. «Придется поменять его», — подумалось мне.
Устроившись так, чтобы лев не упирался мне в голову, я размышляла над тем, что узнала от Джема.
Как низко поступила моя мать, солгав, что Стивена ссылают на пять лет. «Пять лет — или ему будет предъявлено обвинение в контрабандной торговле».
Нагнувшись, я прильнула губами к руке Стивена, лежавшей поверх одеяла. Затем прижалась щекой к его теплой ладони и закрыла глаза.
И вот мне снова семнадцать лет, моя мать только что заподозрила, что я беременна.
Это случилось на другой день после отплытия Стивена. Едва притронувшись к ужину, я извинилась и ушла к себе в комнату. Через десять минут ко мне явилась мама и тут же высказала свое ужасное подозрение.
Я была потрясена.
— От кого этот ребенок, Аннабель? — спросила мама.
Я словно потеряла дар речи.
— От Джералда?
Я молча покачала головой.
Мать поджала губы:
— Нет, это, пожалуй, было бы слишком хорошо, на такое нечего и надеяться. Значит, от Стивена?
Похолодев, я обхватила себя руками:
— Д-да. От Стивена.
Когда мне исполнилось шестнадцать, мама перевела меня из детской в мою новую спальню, расположенную в середине коридора на втором этаже. Это затрудняло наши контакты со Стивеном, ибо мне приходилось следовать по коридору к одной из двух лестниц. Только на третьем этаже, где помещались детская и комната Стивена, я чувствовала себя в относительной безопасности. Глаза мамы холодно сверкнули.
— Мы слишком долго оставляли тебя и Стивена без присмотра, Аннабель. — Она побелела от гнева. — Мы с Уэстоном всегда считали, что вы как брат и сестра. Именно это вы и старались нам внушить.
Я облизнула губы.
— Да.
Мама ломала руки:
— Когда сегодня в столовой я увидела твои глаза… — Она умолкла, онемев от ярости, огляделась, схватила со стола фарфоровую статуэтку и вдребезги разбила ее о камин.
Я вздрогнула.
— Боже мой! — воскликнула мать, видимо, ощутив облегчение. — Да ты же повела себя как дура, Аннабель!
Вздернув подбородок, я дерзко заявила:
— Я люблю Стивена, мама, и он любит меня.
— О да! — саркастически фыркнула моя мама. — Он любит тебя так сильно, что связался с контрабандистами и, спасая свою шкуру, удрал на Ямайку. — Она взглянула на меня холодным, бездушным взглядом. — Стивен сообщил тебе о своем отъезде?
Я опустила голову.
— Значит, не сообщил. — В голосе матери прозвучало удовлетворение. Я посмотрела на нее:
— Ты даже не позволила мне увидеться с ним и нарочно заперла его!
— Такое условие поставили власти Уэстону. Было необходимо предотвратить возможность общения Стивена с его сообщниками-контрабандистами.
— Но я же не его сообщница!
— Стивен мог бы связаться с тобой, если бы захотел, — презрительно бросила мать. — Увидеться — нет, а написать записку мог… — Мать пристально взглянула на меня. — Но он даже этого не сделал, верно? — Мать бессовестно использовала свое преимущество:
— Как ты оправдаешь такое поведение?
Как оправдать то, чему нет оправдания?
Я молча покачала головой.
По обе стороны камина в моей комнате стояли кресла с решетчатыми спинками. Мама села в одно из них и жестом пригласила меня сесть в другое, что я охотно сделала, ибо ноги мои подкашивались, а к горлу подкатывала тошнота.
— Очень милое положение, — презрительно процедила она. — Моя дочь беременна, а отца ребенка сослали на Ямайку за сообщничество с контрабандистами.
— Сколько времени Стивен пробудет на Ямайке? — спросила я дрожащим голосом.
Мама оттолкнула ногой обломок статуэтки.
— Кто знает. Власти предупредили, что арестуют Стивена, если он вернется в Англию. Уэстон полагает, что пройдет по меньшей мере пять лет, прежде чем нам удастся испросить милости для него.
— Пять лет? — Мне такой срок показался вечностью.
— Тебе придется выйти замуж за другого.
— Я не могу этого сделать. — Меня охватил ужас.
— Ты хочешь произвести на свет незаконнорожденного ребенка?
Я закрыла лицо руками:
— Нет, не хочу.
— А может, отправишься на Ямайку? — безжалостно продолжала мать. — Выдержишь ли ты двухмесячное плавание, Аннабель? Заслужил ли такую жертву человек, который уехал, даже не предупредив тебя?
Я хорошо знала ответ на этот вопрос, поэтому выпрямилась и вздернула подбородок:
— Нет, мама, не заслуживает.
— Тогда тебе придется выйти замуж за другого.
Я вцепилась в мягкие подлокотники и закусила губу.
— Никогда этого не делай, — одернула меня мать. — Ничто так не отталкивает мужчин, как эта привычка.
Я устремила на нее испуганный взгляд:
— Ты убеждаешь меня выйти замуж, но кто женится на мне, зная, что я ношу под сердцем ребенка Стивена?
— Твоему будущему мужу совсем не обязательно знать, что ребенок не от него.
Голова у меня раскалывалась от боли.
— В твоих словах нет никакого смысла, мама.
Она презрительно усмехнулась:
— Иногда, Аннабель, ты кажешься мне слишком глупой для этой жизни. Послушай меня. Я объясню тебе, что следует делать.
***
Я подняла голову и еще раз нежно поцеловала руку Стивена.
«Мне надо было последовать за тобой на Ямайку».
Если бы не мама, вероятно, прошло бы много времени, прежде чем я поняла бы, что со мной. Тогда было бы поздно думать о замужестве и мне осталось бы одно — отправиться на Ямайку.
И ведь все это время она знала, что Стивена выслали всего на один год!
Если меня и раньше приводило в негодование ее вмешательство в мои дела, теперь, узнав обо всем, я чувствовала ненависть к матери.
Подняв голову, я взглянула на спящего Стивена, с болью размышляя о том, почему он не поговорил со мной перед отъездом. Ведь это избавило бы нас от стольких страданий!
Через пятнадцать минут вернулся Джем, а я спустилась в свой будуар.
***
Стивен проспал сутки. Боясь, как бы он не умер во сне, я каждые четыре-пять часов будила его, желая убедиться, что Стивен узнает меня.
Джем не позволил Мэтьюзу сменить его, и я велела поставить в спальне еще одну кровать, чтобы он мог хоть немного вздремнуть.
Нелл, очень волновавшаяся за Стивена, слонялась неподалеку.
Состояние дочери тревожило тетю Фанни, и она резко поговорила с Нелл, попросив ее держаться подальше от Стивена.
Теперь та не скрывала враждебности к матери.
На следующий вечер, когда Стивен оправился настолько, что мог уже сидя есть, Джайлз испуганно сказал мне:
— Мама, кто-то и правда хочет убить дядю Стивена.
Я читала сыну книгу, сидя в большом кресле-качалке. Он уже слишком вырос, чтобы сидеть у меня на коленях, однако, прижимаясь ко мне, наслаждался моим теплом.
Я подняла глаза от «Робинзона Крузо». Теперь я поняла, почему все это время мальчик слушал меня вполуха.
— Ты так думаешь, Джайлз? Водя пальцем по корешку кожаного переплета, он старался не встречаться со мной взглядом.
— Да.
«Боже! — подумала я. — Как объяснить пятилетнему мальчику, что кто-то пытается убить его дядю?»
— Такие происшествия кажутся иногда подозрительными, Джайлз, но…
— исподволь начала я. Он посмотрел на меня исподлобья:
— Не лги мне, мама. Я уже не маленький. Глядя в его глаза, так похожие на мои, я поняла, что, солгав сейчас, навсегда утрачу его доверие:
— Ну, если хочешь знать правду, дорогой, кто-то и в самом деле пытается убить дядю Стивена. Джайлз затрепетал и теснее прижался ко мне:
— Я боюсь, мама. Кто позаботится о нас, если с дядей Стивеном что-то случится?
— С дядей Стивеном не случится ничего плохого, а заботиться о тебе всегда буду я. Джайлз уткнулся лицом мне в плечо:
— Ты любишь дядю Стивена, мама?
— Конечно, люблю.
— А как ты его любишь? Очень-очень?
Я насторожилась:
— Да, очень люблю.
— Больше, чем меня?
Не спуская глаз с сине-белых изразцовых плиток камина, я тщательно обдумывала свой ответ. Ведь от моих слов зависят отношения между Стивеном и его сыном.
— Я никогда никого не буду любить больше, чем тебя. Дядю Стивена я люблю совсем по-другому. Самая главная любовь моей жизни принадлежит только тебе, никому больше.
— У тебя такой счастливый вид, когда ты бываешь с дядей Стивеном,
— заметил Джайлз, как мне показалось, с укором.
Я поцеловала его светлую головку:
— Мне и в самом деле приятно бывать с дядей Стивеном. Мы очень дружили в детстве, и я, конечно, скучала без него.
Джайлз все так же судорожно прижимался ко мне. Очевидно, мои слова не успокоили его.
— Когда подрастешь, Джайлз, ты полюбишь какую-нибудь девушку и женишься на ней. Неужели тогда ты станешь любить меня меньше?
Он оторвал голову от моего плеча:
— Конечно, нет, мама.
— Ты занимаешь главное место в моем сердце, а я — в твоем, и это место никогда не будет принадлежать никому другому. Согласен?
— Да. Пожалуй. — В тоне мальчика не было особой уверенности, но напряжение явно спало. — Ты собираешься замуж за дядю Стивена, мама?
Боже праведный! Да я же не готова к таким вопросам!
— А тебе этого не хочется? — осторожно поинтересовалась я.
— Но ведь ты, наверное, все равно выйдешь за кого-нибудь. Пусть уж лучше это будет дядя Стивен. Он хоть слушает, что я говорю. Не то что Джек. Тот слушает только Джени.
— Мы еще ничего не решили, Джайлз. Поэтому, пожалуйста, не говори никому, что мы со Стивеном собираемся пожениться.
— Все и так уже это знают.
Я оцепенела:
— Кто эти все?
— Миссис Нордлем, Ходжес и наш повар, мама. Вчера они говорили об этом на кухне.
Я пришла в ужас.
Джайлз, видимо, почувствовав мое волнение, поспешил успокоить меня:
— Они все радовались этому, мама, потому что любят дядю Стивена.
— Приятно слышать.
Джайлз так и не уловил скрытой в моих словах иронии.
— Но ведь если дядя Стивен умрет, ты не сможешь выйти за него замуж, мама, — заметил он. — Мы должны найти того человека, который хочет его убить.
— Превосходная мысль, дорогой.
— Но как это сделать, мама? Уэстонский парк такой большой. Кто знает, где он прячется.
Значит, мой сын не предполагает, что враг может прятаться в доме.
— Думаю, никому из нас не надо выходить, пока его не поймают, — заметил Джайлз. — Это опасно.
— Тебе ничто не угрожает, когда ты не с дядей Стивеном.
— Но мне не нравится, что кто-то охотится на дядю Стивена.
— Мне тоже не нравится, дорогой. Совсем не нравится.
Несколько минут мы молча покачивались в кресле, затем я стала читать «Робинзона Крузо» дальше.
***
Позднее, размышляя о разговоре с сыном в тиши моего будуара, я вдруг подумала, что Джайлз вел себя довольно странно. Почему его не смутило, что кто-то вскоре займет место Джералда?
***
В течение двух дней после происшествия со Стивеном в доме было очень тихо. Дауэр-Хаус уже почти привели в порядок и обставили заново. Тетя Фанни проводила теперь много времени в своем доме, завершая последние недоделки. При ней, хотя и против воли, находилась Нелл.
Адам большую часть дня проводил в разъездах и брал с собой Джаспера, желая дать ему представление о том, как управлять поместьем.
Мы с Джеком часами сидели в моем кабинете, в подробностях обсуждая наш проект.
Оставаясь все это время под присмотром Джема, Стивен слабо протестовал, но все же не поднимался с постели, что явно свидетельствовало о его дурном самочувствии.
Думаю, повлиял на него и мой рассказ о Генри Марфилде. На третий день у Стивена прекратился шум в ушах. На следующее утро он спустился к завтраку, но ел без особого аппетита.
— Этот шум в ушах доводил меня до исступления, — признался Стивен.
— Голова все еще болит?
— Не так сильно.
— Но боль не прошла?
— Нет. Однако мне гораздо лучше.
Он и выглядел весьма сносно, хотя на лбу была безобразная шишка, а под глазами — темные круги. Зато бледность, к счастью, прошла, а глаза, как прежде, сияли голубизной.
— Просто чудо, что на этот раз ты не разбил себе носа, — заметила я.
— Поверь, я предпочел бы разбить нос, а не лоб.
Кроме нас, в столовой находился только лакей, стоявший возле буфета.
— Джеймс, — сказала я, — принеси, пожалуйста, еще булочек.
Серебряная хлебница на буфете была полна булочек, однако Джеймс невозмутимо ответил:
— Слушаюсь, миледи.
— И не забудь закрыть за собой дверь.
— Слушаюсь, миледи.
Как только Джеймс удалился, Стивен насмешливо спросил:
— К чему такие предосторожности?
— Не хочу давать слугам повод для сплетен.
— Что ты имеешь в виду?
— Не важно.
Я не хотела говорить с тобой, пока ты чувствовал себя так плохо, но нельзя допустить, чтобы охота на тебя продолжалась. Следующее покушение может оказаться роковым.
Он вздохнул:
— Понимаю, Аннабель.
— Кто покушается на тебя, Стивен? Ты знаешь?
— Да.
— Тогда скажи мне.
Выслушав его, я прикрыла глаза ладонью.
— У меня была надежда, что мои подозрения не оправдаются, — добавил Стивен. — Но чем старательнее я проверял, тем очевиднее становилась его вина.
Я кивнула.
— Когда человек, которого я послал в Нортгемптоншир, вернулся, последние мои сомнения рассеялись.
Я снова кивнула.
— И что… что ты собираешься делать?
— Я должна была бы прийти в ярость, Стивен. Ведь он пытался убить тебя. Но я не чувствую ничего, кроме глубокой печали.
Стивен потер лоб, словно желая избавиться от боли.
— Понимаю.
— А что ты предлагаешь? — спросила я.
— Устроить что-то вроде очной ставки.
— А что потом?
— Потом нам придется удалить его из Уэстона, Аннабель. Ты ведь не хочешь, чтобы его арестовали? Я покачала головой.
— Я с ним поговорю, — сказал Стивен. — Тебе необязательно при этом присутствовать.
— Я готова разделить с тобой эту неприятную обязанность.
— Ну что ж. Тогда поговорим с ним сегодня же. Мы услышали робкий стук в дверь. Бедный Джеймс, видимо, не решался войти.
— Входи, — крикнула я. Джеймс принес полную корзинку булочек и поставил ее рядом со столь же полной хлебницей:
— Вот ваши булочки, миледи. Мне было так плохо, что я не притронулась ни к одной.
Я дала поручение Ходжесу, и мы со Стивеном пошли в библиотеку. Мне пришлось занимать его рассказом о новых охотничьих лошадях, а ему делать вид, будто это очень интересует его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26