Потом он подхватил ее на руки, Клио коснулась круглой впадинки на его подбородке и внезапно разрыдалась – от жалости к отцу. В сущности... какое же странное у нее лицо! Каждая его часть обязательно принадлежала кому-то из ее предков: своего рода наследство, оставленное родичами. Вот взять хотя бы подбородок. Он достался ей от отца – это ясно. Нос она получила от матери, а от бабушки – волосы и глаза. Зато ее фамильное упрямство, несомненно, наследство дедушки. Неожиданно в памяти Клио ожили все те замечания, которыми обменивались родители по поводу ее внешности или характера, и на мгновение она почувствовала себя несчастной и одинокой. Ей вдруг безумно, до слез захотелось видеть на свадьбе отца и мать...
31
Громкий стук в дверь вывел ее из глубокой задумчивости.
– Кто там? – вздрогнув, спросила Клио.
Вошла Далей. Стоило ей только бросить один взгляд на сидевшую на скамейке Клио, как она заквохтала, словно курица, потерявшая своих цыплят. За время ее отсутствия хозяйка даже не расчесала волосы, не говоря уже о прочих приготовлениях к свадьбе.
В следующую секунду в распущенные косы несчастной Клио с такой силой воткнулся гребень, что можно было подумать, будто служанка собралась ее не расчесывать, а пытать.
– Бог мой, Далей! Имей же сочувствие! Сильно сомневаюсь, что Меррик согласится сочетаться браком с лысой невестой.
– Миледи, времени осталось в обрез! Вам давно следовало спуститься во двор: граф, говорят, уже в часовне.
– Ничего страшного. Граф отлично знает, что я всегда опаздываю. – Далей покачала головой.
– Вот если бы я выходила замуж за графа, то я бы поторапливалась, это точно.
– Если бы замуж за графа выходила ты, я бы, по крайней мере, прошлую ночь поспала как следует.
– А вы что же, миледи, дурно почивали?
Клио молча пожала плечами.
– Неужто вы боитесь, миледи? А может, вам... хм... требуется совет?
– Совет? – Клио свела на переносице брови.
– Ну да... стало быть... по поводу этой ночи. – Далей старалась изо всех сил не встречаться с хозяйкой взглядом. – Я имею в виду брачное ложе...
Клио пристально посмотрела на порозовевшее лицо девушки, а потом неожиданно расхохоталась. Между тем Далей продолжала продираться гребнем сквозь густые пряди волос Клио с таким видом, будто на свете не существовало занятия важнее.
– Послушай, Далей, – Клио взяла служанку за руку, приостановив этот мучительный процесс, и когда девушка подняла на нее глаза, постаралась напустить на себя суровый и неприступный вид, подражая сестре Агнес. – Если не ошибаюсь, ты не замужем. Так что же ты можешь сообщить мне на этот счет?
Далей мучительно, до слез покраснела.
– Дело в том, миледи, что люди иногда говорят такое... Впрочем, это вовсе не предназначено для ушей вашей милости.
– И что же говорят люди? Что ты слышала?
– Я могла бы многое порассказать, да боюсь, все это покажется вам ужасным, миледи.
– Понятно... – Клио замялась, не имея представления, до какой степени простой народ лучше осведомлен об интимной стороне жизни, нежели она сама. – Слушай, а тебе самой приходилось спать с мужчиной?
Далей сделала испуганное лицо и осенила себя крестным знамением.
– Не дай бог, миледи! Клянусь, я девственна.
В самом деле, что одна девственница могла рассказать другой? Это было все равно, как если сошлись бы два ангела и заспорили о плотском грехе. Тем не менее, Клио решила как-то прояснить ситуацию, а заодно и проверить искренность своей служанки.
– А ты слышала, что мужчины, когда целуются, ласкают женщин языком?
Далей покраснела еще больше – если такое было возможно – и принялась рассматривать носки своих туфель.
– Ага. На прошлой ярмарке в мае Дэвид-шерстобит засунул мне язык прямо в рот...
– А как же твой трубадур?
Далей вскинула было глаза, потом снова потупилась и улыбнулась.
– И он тоже.
В комнате на некоторое время установилось неловкое молчание, после чего Клио решила взять на себя дальнейшее развитие щекотливой темы.
– А ты слыхала, что мужчина – вот так же, губами и языком – может целовать женщину ив... другие места?
Служанка сосредоточенно нахмурилась.
– Это в какие же?
– Ну, например, в груди...
Далей отчаянно затрясла головой.
– Нет уж, миледи, что хотите мне говорите, а я все равно не поверю. Груди – это для того, чтобы детей вскармливать. А чтобы их какой-нибудь мужчина облизывал... Уж не знаю, кто это вам наговорил.
Клио прикусила губу и решила, что этот разговор продолжать не стоит и о других местах на ее теле, которые любил целовать Меррик, соответственно, упоминать тоже смысла нет. Служанка просто в это не поверила бы. Сказать по правде, Клио и сама бы не поверила, если бы ей рассказал об этом кто-нибудь...
Неожиданно на нее снизошел странный покой, поскольку она вдруг в полной мере осознала истинность пословицы – «не так страшен черт, как его малюют». Девушка почувствовала себя куда лучше. Уж что-что, а целоваться с Мерриком она теперь сможет, когда захочет, – это бесспорно!
Улыбаясь уголками рта, Клио уже без всякого тяжелого чувства позволила служанке расчесать как следует свои длинные волосы, а потом свободно закрепить их у шеи с помощью серебряной ленточки. После этого она выпрямилась во весь рост, вытянула руки, и Далей надела на нее белоснежное парчовое платье, затканное серебряной канителью и отделанное у горла мехом горностая. Как только Клио оделась, Далей сразу же развязала ленточку, и волосы Клио серебристым водопадом свободно заструились по ее спине до самых коленей.
В дверь постучали, Далей отворила тяжелую дубовую створку, и в комнату вошла королева Элеонора.
– Ага, я успела как раз вовремя! – воскликнула она. В руках Ее Величества был чудесной серебряный поясок филигранной работы с огромной жемчужиной в виде пряжки. – Это свадебный дар Эдуарда.
– Какое чудо! – прошептала Клио.
Она и в самом деле была в полном восторге от королевского подарка, поскольку в жизни не видела пояска изящнее и наряднее.
– А вот это уже от меня, – произнесла королева, подвешивая к пояску крошечный серебряный кинжал в ножнах, не менее изысканный, чем сам пояс. Усыпанный драгоценностями кинжальчик висел на серебряной цепочке и походил скорее на игрушку, чем на оружие.
Клио подняла взгляд и заметила веселый блеск в глазах королевы.
– До чего же грозное оружие! – воскликнула она, и они вместе с Элеонорой весело рассмеялись.
Тем временем служанка возложила на голову Клио свадебный венец в виде короны из жемчужин удлиненной формы, которые были похожи на слезинки какой-нибудь плаксивой феи. Сзади на спину Клио – подобно украшению «майского шеста» на деревенском празднике – свисали длинные ленты серебристого цвета, переплетающиеся с ее распущенными волосами.
– Вы сегодня хороши, как никогда, ваша милость! – восхитилась Далей.
– А ведь она права, Клио, – улыбнулась Элеонора. – По-моему, каждый мужчина – неважно, женат он или нет, – захотел бы оказаться сегодня на месте сэра Меррика.
Высочайшая похвала повергла Клио в некоторое смущение, и она попыталась скрыть его шуткой:
– А почему только сегодня? Что же это получается – после свадьбы никто из мужчин не станет обращать на меня внимания?
– Вы, моя милая, отлично знаете, что я имела в виду.
– Конечно, знаю. Просто я неудачно пошутила. На самом же деле я не чувствую, что сильно отличаюсь от той, прежней, Клио, которая жила на белом свете до сегодняшнего дня. Неужели это роскошное платье, ваш смешной кинжальчик и корона из жемчугов действительно так уж изменили меня?
Элеонора ободряюще улыбнулась.
– Не волнуйтесь. Это все декорации, предназначенные для украшения одного-единственного праздника – вашего венчания. Вы ведь невеста – не забывайте об этом. Всякая женщина в какой-то степени живет ради этого дня, мечтает о нем, ожидает его...
– Что же мне, в таком случае, кричать об этом с главной башни замка? Заявлять всем и каждому о своем счастье?
Элеонора некоторое время молчала, словно подыскивая нужные слова, чтобы успокоить и вразумить девушку.
– Знаете, что я вам скажу? Дар, который вам посылает судьба, куда значительнее того, чем обладают многие женщины. Большинство из них готово довольствоваться одним лишь созерцанием графской свадьбы, а уж сочетаться браком с графом кажется им счастьем, равного которому и быть не может.
Клио не составило труда вообразить, какие чувства разрывали бы ей душу, если бы Меррик женился не на ней, а на какой-нибудь другой девице, и у нее руки сами собой сжались в кулаки. Признаться, ни о чем подобном она никогда прежде не думала. Меррик всегда казался ей чем-то вроде ее нераздельной собственности.
– Надеюсь, эта мысль поможет вам лучше оценить Меррика и хоть как-то выразить радость по поводу предстоящего события, – со смехом сказала Элеонора. – А то у вас на лице прямо-таки похоронное выражение. С таким замуж не выходят.
Клио улыбнулась в ответ. Что ни говори, а дружбой с этой веселой и умной женщиной можно было гордиться.
– Ничего не бойся, дитя мое. Я уверена, что вы будете счастливы.
– Хотелось бы мне испытывать такую же несокрушимую уверенность, – пробормотала Клио.
Элеонора усмехнулась.
– Все ваши трудности проистекают из одного источника. Вы привыкли поступать, как вам взбредет в голову. Я готова согласиться, что при таком отношении к жизни перспектива связать свое существование с Мерриком может показаться вам не слишком заманчивой. Он ведь человек сильный и цельный и привык жить собственным умом.
– Вы хотите сказать, что мы с ним не уживемся из-за моего упрямства?
Королева снова улыбнулась.
– О вашем упрямстве сейчас никто не говорит.
– Вы – нет. А Меррик – говорит. Вечно он мною недоволен!
– Пойдемте-ка со мной. – Королева подхватила Клио под локоток и повела ее к двери. – Доверьтесь мне – и уверяю, что больше у Меррика к вам претензий не будет.
Королевские герольды протрубили в медные трубы. Наступила тишина, заполненная напряженным ожиданием.
Меррик стоял перед входом в часовню, словно статуя, вырезанная из дерева самой твердой породы. Как никогда ясно, он вдруг осознал, что венчание – это своего рода зрелище и главным его участником является сейчас он сам. До сих пор ему не приходилось бывать центром общего внимания, и по этой причине граф испытывал известное неудобство.
Внезапно ему пришла в голову мысль, что Эдуарду в свое время пришлось выдержать куда более длительную и помпезную церемонию – коронацию, и он невольно проникся сочувствием к своему венценосному другу.
Как Меррик ни старался, непривычное волнение, которое его снедало, не проходило. У него портилось настроение, и одна только гордость не позволяла графу выказывать перед людьми копившееся в нем раздражение. Однако более всего его пугало странное чувство незащищенности, которое он испытывал в этот день, и перед ожидавшей его церемонией, и в особенности перед той единственной женщиной, которой предстояло сделаться главной ее участницей. У Меррика было такое ощущение, будто он вышел на бой, позабыв надеть свою знаменитую миланскую кольчугу.
Всякий знал, что он храбрый воин, рыцарь, близкий друг короля, который наградил его графским титулом. Но при всем том Мерриком владело ощущение, которое испытывает в бою самый обыкновенный трус: ему хотелось повернуться на каблуках и помчаться прочь от всего этого помпезного представления, да так, чтобы засверкали пятки.
Меррик попробовал несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы, наконец, успокоиться, но это не помогло. У него даже появилось желание огласить окрестности своим громовым боевым кличем, лишь бы нарушить установившуюся торжественную тишину, которая, казалось, будет длиться вечно.
Но вот тишина в одно мгновение отступила – в отдалении раздался звон серебряных колокольчиков. По толпе пронесся шорох, а у Меррика перехватило дыхание, словно ему нанесли сильнейший удар в солнечное сплетение.
Клио ехала к нему навстречу на снежно-белом жеребце, подаренном ей королем в знак ее чистоты и непорочности.
При мысли об этом губы Меррика едва не расползлись в улыбке. «Впрочем, – подумал граф, – она ведь действительно все еще девица...» Вместе с тишиной куда-то исчезло и угнетавшее его напряжение. Теперь он тоже уподобился собравшимся вокруг часовни людям – то есть превратился в такого же зрителя, как и они.
Грива и хвост молочно-белого жеребца были украшены серебряными колокольчиками и ленточками из серебристой парчи. Седло невесты было так богато отделано серебром, что основного материала – кожи – почти не было видно.
Толпа, прежде стоявшая стеной, подалась и раздвинулась по сторонам, образуя неширокий проход, который вел прямо к выгнутым аркой воротам часовни. На ступенях часовни, прямо напротив ворот, Клио дожидался жених – Меррик де Бокур, лорд Камроузский, граф Глэморган.
Серебряные колокольчики наполнили воздух вокруг радостным малиновым перезвоном, и у всех собравшихся сразу появилось ощущение праздника, какое бывает, когда над головой небо без единого облачка, сияет солнышко и все в мире кажется устроенным на диво гармонично – в соответствии с планом создателя. Находившиеся вокруг Меррика люди запели свадебный гимн. Меррик вслушивался в бесхитростные слова, и они казались ему исполненными глубокого смысла. Разумеется, ему с юных лет приходилось бывать на свадьбах и даже петь эту песенку вместе с другими. Но прежде он делал это бездумно, подчиняясь раз и навсегда заведенному ритуалу – вроде того, как читал по-латыни молитвы, не стараясь оценить и уяснить себе каждое слово.
Только сегодня он по-настоящему осознал смысл того, о чем пели люди, приветствуя появление невесты.
Девушка на белоснежной лошади приближалась к нему, и звон серебряных колокольчиков становился все громче и мелодичнее. Теперь он уже ясно различал ее лицо.
Господь свидетель, она была хороша, как майский день! Так хороша, что у Меррика даже пересохло во рту. Правда, приглядевшись, он к своему облегчению заметил, что Клио тоже напугана и, пожалуй, даже больше, чем он.
Волосы Клио были гладко причесаны, и Меррик увидел у нее на голове драгоценный обруч в виде короны, который он заказал для нее в Риме, – венец был усыпан продолговатой формы жемчужинами, которые так прекрасно оттеняли ее зеленые глаза. Платье из белой парчи переливалось, будто пронизанное насквозь лучами звезд, и Меррик внезапно перенесся мыслями в ту невероятную лунную ночь в пустыне, когда ему вместе с другими солдатами довелось быть свидетелем звездопада. Эта волшебная ночь врезалась в его память, и он помнил ее во всех подробностях, как будто это случилось вчера.
Повеял легкий ветерок, подхватил серебристые волосы Клио и облепил ими ее фигурку, будто серебряной пряжей. Меррик затаил дыхание. Неужели эта женщина, вся сотканная из серебра и звездного света, должна в скором времени сделаться его женой и принадлежать ему одному? В это было невозможно поверить!
Но вот девушка подъехала совсем близко, и ее молочно-белый жеребец оказался рядом с Мерриком. Сама же она возвышалась над ним в седле и смотрела на него сверху вниз, словно ожидая, что он подхватит ее на руки и повлечет к какой-то иной, неведомой, но прекрасной новой жизни.
Меррик сделал шаг вперед и, обняв Клио за талию, помог ей сойти с коня. Он заметил, как при этом смягчилось и потеплело лицо девушки, и горделиво улыбнулся: оказывается, его присутствие успокаивало ее, придавало уверенность в своих силах!
Их глаза на мгновение встретились, и Меррик ухитрился одним только взглядом выразить все те чувства, которые переполняли сейчас его душу, но о которых он не умел или не смел ей сказать. Ответный взгляд Клио сказал ему так много, что у графа даже слегка закружилась голова и ему на долю секунды показалось, будто у него остановилось сердце. Ощущая странную слабость в коленях, Меррик был вынужден отвести от Клио глаза, чтобы взглянуть себе под ноги – он просто-напросто испугался, что не сможет подняться по ступеням часовни.
Прежде чем сделать шаг вперед, Меррик секунду помедлил, дважды глубоко вздохнул, после чего снова поднял взгляд на Клио и протянул ей руку. Она вложила свои ледяные, дрожащие от волнения пальцы в его ладонь, они вместе поднялись по ступеням часовни и двинулись к аналою, где их уже поджидал архиепископ, чтобы со всей возможной торжественностью приступить к осуществлению святого таинства венчания.
В эту минуту в окно часовни проник яркий солнечный луч и резанул Меррика по глазам, на мгновение его ослепив. Меррик, однако, этого даже не заметил: рядом с ним находилась его невеста, и он столь ясно видел Клио своим мысленным взором, что ему не обязательно было даже смотреть на нее.
С тех пор – даже по прошествию многих лет, когда зрение Меррика ослабело, волосы из черных стали совсем седыми, а его внуки уже вступали в пору зрелости – он с прежней четкостью и ясностью представлял себе тот момент, когда они с Клио стояли у аналоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
31
Громкий стук в дверь вывел ее из глубокой задумчивости.
– Кто там? – вздрогнув, спросила Клио.
Вошла Далей. Стоило ей только бросить один взгляд на сидевшую на скамейке Клио, как она заквохтала, словно курица, потерявшая своих цыплят. За время ее отсутствия хозяйка даже не расчесала волосы, не говоря уже о прочих приготовлениях к свадьбе.
В следующую секунду в распущенные косы несчастной Клио с такой силой воткнулся гребень, что можно было подумать, будто служанка собралась ее не расчесывать, а пытать.
– Бог мой, Далей! Имей же сочувствие! Сильно сомневаюсь, что Меррик согласится сочетаться браком с лысой невестой.
– Миледи, времени осталось в обрез! Вам давно следовало спуститься во двор: граф, говорят, уже в часовне.
– Ничего страшного. Граф отлично знает, что я всегда опаздываю. – Далей покачала головой.
– Вот если бы я выходила замуж за графа, то я бы поторапливалась, это точно.
– Если бы замуж за графа выходила ты, я бы, по крайней мере, прошлую ночь поспала как следует.
– А вы что же, миледи, дурно почивали?
Клио молча пожала плечами.
– Неужто вы боитесь, миледи? А может, вам... хм... требуется совет?
– Совет? – Клио свела на переносице брови.
– Ну да... стало быть... по поводу этой ночи. – Далей старалась изо всех сил не встречаться с хозяйкой взглядом. – Я имею в виду брачное ложе...
Клио пристально посмотрела на порозовевшее лицо девушки, а потом неожиданно расхохоталась. Между тем Далей продолжала продираться гребнем сквозь густые пряди волос Клио с таким видом, будто на свете не существовало занятия важнее.
– Послушай, Далей, – Клио взяла служанку за руку, приостановив этот мучительный процесс, и когда девушка подняла на нее глаза, постаралась напустить на себя суровый и неприступный вид, подражая сестре Агнес. – Если не ошибаюсь, ты не замужем. Так что же ты можешь сообщить мне на этот счет?
Далей мучительно, до слез покраснела.
– Дело в том, миледи, что люди иногда говорят такое... Впрочем, это вовсе не предназначено для ушей вашей милости.
– И что же говорят люди? Что ты слышала?
– Я могла бы многое порассказать, да боюсь, все это покажется вам ужасным, миледи.
– Понятно... – Клио замялась, не имея представления, до какой степени простой народ лучше осведомлен об интимной стороне жизни, нежели она сама. – Слушай, а тебе самой приходилось спать с мужчиной?
Далей сделала испуганное лицо и осенила себя крестным знамением.
– Не дай бог, миледи! Клянусь, я девственна.
В самом деле, что одна девственница могла рассказать другой? Это было все равно, как если сошлись бы два ангела и заспорили о плотском грехе. Тем не менее, Клио решила как-то прояснить ситуацию, а заодно и проверить искренность своей служанки.
– А ты слышала, что мужчины, когда целуются, ласкают женщин языком?
Далей покраснела еще больше – если такое было возможно – и принялась рассматривать носки своих туфель.
– Ага. На прошлой ярмарке в мае Дэвид-шерстобит засунул мне язык прямо в рот...
– А как же твой трубадур?
Далей вскинула было глаза, потом снова потупилась и улыбнулась.
– И он тоже.
В комнате на некоторое время установилось неловкое молчание, после чего Клио решила взять на себя дальнейшее развитие щекотливой темы.
– А ты слыхала, что мужчина – вот так же, губами и языком – может целовать женщину ив... другие места?
Служанка сосредоточенно нахмурилась.
– Это в какие же?
– Ну, например, в груди...
Далей отчаянно затрясла головой.
– Нет уж, миледи, что хотите мне говорите, а я все равно не поверю. Груди – это для того, чтобы детей вскармливать. А чтобы их какой-нибудь мужчина облизывал... Уж не знаю, кто это вам наговорил.
Клио прикусила губу и решила, что этот разговор продолжать не стоит и о других местах на ее теле, которые любил целовать Меррик, соответственно, упоминать тоже смысла нет. Служанка просто в это не поверила бы. Сказать по правде, Клио и сама бы не поверила, если бы ей рассказал об этом кто-нибудь...
Неожиданно на нее снизошел странный покой, поскольку она вдруг в полной мере осознала истинность пословицы – «не так страшен черт, как его малюют». Девушка почувствовала себя куда лучше. Уж что-что, а целоваться с Мерриком она теперь сможет, когда захочет, – это бесспорно!
Улыбаясь уголками рта, Клио уже без всякого тяжелого чувства позволила служанке расчесать как следует свои длинные волосы, а потом свободно закрепить их у шеи с помощью серебряной ленточки. После этого она выпрямилась во весь рост, вытянула руки, и Далей надела на нее белоснежное парчовое платье, затканное серебряной канителью и отделанное у горла мехом горностая. Как только Клио оделась, Далей сразу же развязала ленточку, и волосы Клио серебристым водопадом свободно заструились по ее спине до самых коленей.
В дверь постучали, Далей отворила тяжелую дубовую створку, и в комнату вошла королева Элеонора.
– Ага, я успела как раз вовремя! – воскликнула она. В руках Ее Величества был чудесной серебряный поясок филигранной работы с огромной жемчужиной в виде пряжки. – Это свадебный дар Эдуарда.
– Какое чудо! – прошептала Клио.
Она и в самом деле была в полном восторге от королевского подарка, поскольку в жизни не видела пояска изящнее и наряднее.
– А вот это уже от меня, – произнесла королева, подвешивая к пояску крошечный серебряный кинжал в ножнах, не менее изысканный, чем сам пояс. Усыпанный драгоценностями кинжальчик висел на серебряной цепочке и походил скорее на игрушку, чем на оружие.
Клио подняла взгляд и заметила веселый блеск в глазах королевы.
– До чего же грозное оружие! – воскликнула она, и они вместе с Элеонорой весело рассмеялись.
Тем временем служанка возложила на голову Клио свадебный венец в виде короны из жемчужин удлиненной формы, которые были похожи на слезинки какой-нибудь плаксивой феи. Сзади на спину Клио – подобно украшению «майского шеста» на деревенском празднике – свисали длинные ленты серебристого цвета, переплетающиеся с ее распущенными волосами.
– Вы сегодня хороши, как никогда, ваша милость! – восхитилась Далей.
– А ведь она права, Клио, – улыбнулась Элеонора. – По-моему, каждый мужчина – неважно, женат он или нет, – захотел бы оказаться сегодня на месте сэра Меррика.
Высочайшая похвала повергла Клио в некоторое смущение, и она попыталась скрыть его шуткой:
– А почему только сегодня? Что же это получается – после свадьбы никто из мужчин не станет обращать на меня внимания?
– Вы, моя милая, отлично знаете, что я имела в виду.
– Конечно, знаю. Просто я неудачно пошутила. На самом же деле я не чувствую, что сильно отличаюсь от той, прежней, Клио, которая жила на белом свете до сегодняшнего дня. Неужели это роскошное платье, ваш смешной кинжальчик и корона из жемчугов действительно так уж изменили меня?
Элеонора ободряюще улыбнулась.
– Не волнуйтесь. Это все декорации, предназначенные для украшения одного-единственного праздника – вашего венчания. Вы ведь невеста – не забывайте об этом. Всякая женщина в какой-то степени живет ради этого дня, мечтает о нем, ожидает его...
– Что же мне, в таком случае, кричать об этом с главной башни замка? Заявлять всем и каждому о своем счастье?
Элеонора некоторое время молчала, словно подыскивая нужные слова, чтобы успокоить и вразумить девушку.
– Знаете, что я вам скажу? Дар, который вам посылает судьба, куда значительнее того, чем обладают многие женщины. Большинство из них готово довольствоваться одним лишь созерцанием графской свадьбы, а уж сочетаться браком с графом кажется им счастьем, равного которому и быть не может.
Клио не составило труда вообразить, какие чувства разрывали бы ей душу, если бы Меррик женился не на ней, а на какой-нибудь другой девице, и у нее руки сами собой сжались в кулаки. Признаться, ни о чем подобном она никогда прежде не думала. Меррик всегда казался ей чем-то вроде ее нераздельной собственности.
– Надеюсь, эта мысль поможет вам лучше оценить Меррика и хоть как-то выразить радость по поводу предстоящего события, – со смехом сказала Элеонора. – А то у вас на лице прямо-таки похоронное выражение. С таким замуж не выходят.
Клио улыбнулась в ответ. Что ни говори, а дружбой с этой веселой и умной женщиной можно было гордиться.
– Ничего не бойся, дитя мое. Я уверена, что вы будете счастливы.
– Хотелось бы мне испытывать такую же несокрушимую уверенность, – пробормотала Клио.
Элеонора усмехнулась.
– Все ваши трудности проистекают из одного источника. Вы привыкли поступать, как вам взбредет в голову. Я готова согласиться, что при таком отношении к жизни перспектива связать свое существование с Мерриком может показаться вам не слишком заманчивой. Он ведь человек сильный и цельный и привык жить собственным умом.
– Вы хотите сказать, что мы с ним не уживемся из-за моего упрямства?
Королева снова улыбнулась.
– О вашем упрямстве сейчас никто не говорит.
– Вы – нет. А Меррик – говорит. Вечно он мною недоволен!
– Пойдемте-ка со мной. – Королева подхватила Клио под локоток и повела ее к двери. – Доверьтесь мне – и уверяю, что больше у Меррика к вам претензий не будет.
Королевские герольды протрубили в медные трубы. Наступила тишина, заполненная напряженным ожиданием.
Меррик стоял перед входом в часовню, словно статуя, вырезанная из дерева самой твердой породы. Как никогда ясно, он вдруг осознал, что венчание – это своего рода зрелище и главным его участником является сейчас он сам. До сих пор ему не приходилось бывать центром общего внимания, и по этой причине граф испытывал известное неудобство.
Внезапно ему пришла в голову мысль, что Эдуарду в свое время пришлось выдержать куда более длительную и помпезную церемонию – коронацию, и он невольно проникся сочувствием к своему венценосному другу.
Как Меррик ни старался, непривычное волнение, которое его снедало, не проходило. У него портилось настроение, и одна только гордость не позволяла графу выказывать перед людьми копившееся в нем раздражение. Однако более всего его пугало странное чувство незащищенности, которое он испытывал в этот день, и перед ожидавшей его церемонией, и в особенности перед той единственной женщиной, которой предстояло сделаться главной ее участницей. У Меррика было такое ощущение, будто он вышел на бой, позабыв надеть свою знаменитую миланскую кольчугу.
Всякий знал, что он храбрый воин, рыцарь, близкий друг короля, который наградил его графским титулом. Но при всем том Мерриком владело ощущение, которое испытывает в бою самый обыкновенный трус: ему хотелось повернуться на каблуках и помчаться прочь от всего этого помпезного представления, да так, чтобы засверкали пятки.
Меррик попробовал несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы, наконец, успокоиться, но это не помогло. У него даже появилось желание огласить окрестности своим громовым боевым кличем, лишь бы нарушить установившуюся торжественную тишину, которая, казалось, будет длиться вечно.
Но вот тишина в одно мгновение отступила – в отдалении раздался звон серебряных колокольчиков. По толпе пронесся шорох, а у Меррика перехватило дыхание, словно ему нанесли сильнейший удар в солнечное сплетение.
Клио ехала к нему навстречу на снежно-белом жеребце, подаренном ей королем в знак ее чистоты и непорочности.
При мысли об этом губы Меррика едва не расползлись в улыбке. «Впрочем, – подумал граф, – она ведь действительно все еще девица...» Вместе с тишиной куда-то исчезло и угнетавшее его напряжение. Теперь он тоже уподобился собравшимся вокруг часовни людям – то есть превратился в такого же зрителя, как и они.
Грива и хвост молочно-белого жеребца были украшены серебряными колокольчиками и ленточками из серебристой парчи. Седло невесты было так богато отделано серебром, что основного материала – кожи – почти не было видно.
Толпа, прежде стоявшая стеной, подалась и раздвинулась по сторонам, образуя неширокий проход, который вел прямо к выгнутым аркой воротам часовни. На ступенях часовни, прямо напротив ворот, Клио дожидался жених – Меррик де Бокур, лорд Камроузский, граф Глэморган.
Серебряные колокольчики наполнили воздух вокруг радостным малиновым перезвоном, и у всех собравшихся сразу появилось ощущение праздника, какое бывает, когда над головой небо без единого облачка, сияет солнышко и все в мире кажется устроенным на диво гармонично – в соответствии с планом создателя. Находившиеся вокруг Меррика люди запели свадебный гимн. Меррик вслушивался в бесхитростные слова, и они казались ему исполненными глубокого смысла. Разумеется, ему с юных лет приходилось бывать на свадьбах и даже петь эту песенку вместе с другими. Но прежде он делал это бездумно, подчиняясь раз и навсегда заведенному ритуалу – вроде того, как читал по-латыни молитвы, не стараясь оценить и уяснить себе каждое слово.
Только сегодня он по-настоящему осознал смысл того, о чем пели люди, приветствуя появление невесты.
Девушка на белоснежной лошади приближалась к нему, и звон серебряных колокольчиков становился все громче и мелодичнее. Теперь он уже ясно различал ее лицо.
Господь свидетель, она была хороша, как майский день! Так хороша, что у Меррика даже пересохло во рту. Правда, приглядевшись, он к своему облегчению заметил, что Клио тоже напугана и, пожалуй, даже больше, чем он.
Волосы Клио были гладко причесаны, и Меррик увидел у нее на голове драгоценный обруч в виде короны, который он заказал для нее в Риме, – венец был усыпан продолговатой формы жемчужинами, которые так прекрасно оттеняли ее зеленые глаза. Платье из белой парчи переливалось, будто пронизанное насквозь лучами звезд, и Меррик внезапно перенесся мыслями в ту невероятную лунную ночь в пустыне, когда ему вместе с другими солдатами довелось быть свидетелем звездопада. Эта волшебная ночь врезалась в его память, и он помнил ее во всех подробностях, как будто это случилось вчера.
Повеял легкий ветерок, подхватил серебристые волосы Клио и облепил ими ее фигурку, будто серебряной пряжей. Меррик затаил дыхание. Неужели эта женщина, вся сотканная из серебра и звездного света, должна в скором времени сделаться его женой и принадлежать ему одному? В это было невозможно поверить!
Но вот девушка подъехала совсем близко, и ее молочно-белый жеребец оказался рядом с Мерриком. Сама же она возвышалась над ним в седле и смотрела на него сверху вниз, словно ожидая, что он подхватит ее на руки и повлечет к какой-то иной, неведомой, но прекрасной новой жизни.
Меррик сделал шаг вперед и, обняв Клио за талию, помог ей сойти с коня. Он заметил, как при этом смягчилось и потеплело лицо девушки, и горделиво улыбнулся: оказывается, его присутствие успокаивало ее, придавало уверенность в своих силах!
Их глаза на мгновение встретились, и Меррик ухитрился одним только взглядом выразить все те чувства, которые переполняли сейчас его душу, но о которых он не умел или не смел ей сказать. Ответный взгляд Клио сказал ему так много, что у графа даже слегка закружилась голова и ему на долю секунды показалось, будто у него остановилось сердце. Ощущая странную слабость в коленях, Меррик был вынужден отвести от Клио глаза, чтобы взглянуть себе под ноги – он просто-напросто испугался, что не сможет подняться по ступеням часовни.
Прежде чем сделать шаг вперед, Меррик секунду помедлил, дважды глубоко вздохнул, после чего снова поднял взгляд на Клио и протянул ей руку. Она вложила свои ледяные, дрожащие от волнения пальцы в его ладонь, они вместе поднялись по ступеням часовни и двинулись к аналою, где их уже поджидал архиепископ, чтобы со всей возможной торжественностью приступить к осуществлению святого таинства венчания.
В эту минуту в окно часовни проник яркий солнечный луч и резанул Меррика по глазам, на мгновение его ослепив. Меррик, однако, этого даже не заметил: рядом с ним находилась его невеста, и он столь ясно видел Клио своим мысленным взором, что ему не обязательно было даже смотреть на нее.
С тех пор – даже по прошествию многих лет, когда зрение Меррика ослабело, волосы из черных стали совсем седыми, а его внуки уже вступали в пору зрелости – он с прежней четкостью и ясностью представлял себе тот момент, когда они с Клио стояли у аналоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37