Страсть к приобретению
земель - это страшная сила, и ради вожделенной цели вполне
можно было пожертвовать детьми.
- Hапрасно мы тревожимся, - сказал аббат Радульфус, как
бы решив что-то для себя. - Забота о мальчике возложена на
меня, у меня он и останется. Чего бы там эта леди ни желала,
она не получит его. Забудем об этом. Она не представляет
никакой угрозы ни для Ричарда, ни для нас.
Однако как бы ни был мудр аббат, вышло так, что вскоре ему
пришлось признать свои выводы глубоко ошибочными.
Глава Вторая
Монахи находились в зале капитула, когда утром двадцатого
октября в обитель прибыл управляющий Итонского манора с
посланием от своей госпожи.
Джону Лонгвуду было лет пятьдесят, - дородный, бородатый
мужчина с изрядной лысиной и благородными манерами. Выказав
положенные знаки почтения аббату, он как человек, исполняющий
свой долг и не претендующий на собственное мнение по данному
делу, ясно и просто изложил суть своей миссии.
- Милорд, леди Дионисия Людел послала меня к вам, дабы
почтительно приветствовать вас, и просит прислать к ней вместе
со мной ее внука Ричарда, дабы тот занял свое законное место
лорда Итона в доме своего отца.
Аббат Радульфус, откинувшись на спинку кресла, бесстрастно
смотрел в лицо посланнику.
- Разумеется, Ричард будет присутствовать на похоронах
отца, - сказал он. - Когда назначена церемония?
- Завтра, милорд, перед обедней. Однако моя госпожа имела
в виду другое. Она хочет, чтобы молодой лорд оставил свои
занятия в аббатстве и занял место лорда Итона. Я должен
сказать, что леди Дионисия самолично намерена взять на себя
попечение о Ричарде, тем более что теперь он вот-вот войдет в
права наследства, а она уверена, что так оно и будет, без
всяких задержек и препятствий. Мне приказано привезти
наследника домой.
- Боюсь, господин управляющий, что вам не удастся
выполнить этот приказ, - осторожно заметил аббат. - Ричард
Людел поручил опеку сына мне, на тот случай, если он умрет, не
дождавшись его совершеннолетия. Он желал, чтобы его сын получил
достойное образование, дабы, вступив в права наследства, он мог
разумно управлять своими владениями. Я намерен исполнить данное
Ричарду Люделу обещание. Молодой Ричард останется под моей
опекой, пока не подрастет и не сможет отвечать за свои
поступки. А до той поры, я уверен, вы будете служить ему столь
же верно, как служили его отцу, содержа его владения в
надлежащем порядке.
- Вы можете быть совершенно уверены, что так оно и будет,
милорд, - сказал Джон Лонгвуд уже значительно дружелюбнее,
нежели когда он говорил о сути поручения своей госпожи. -
После битвы при Линкольне лорд Ричард оставил все дела на меня,
и у него не было случая пожалеть об этом, и сын его никогда не
будет в чем-либо ущемлен мною. Можете не сомневаться.
- Я и не сомневаюсь, - улыбнулся аббат. - А мы тут,
переложив на вас все заботы о владениях Ричарда, продолжим его
обучение и долженствующее наставление.
- Что же прикажете передать леди Дионисии? - спросил
Джон, не выказывая никаких признаков разочарования или
протеста.
- Передайте своей госпоже, что я почтительно приветствую
ее во Христе и что Ричард будет доставлен завтра, и, как
полагается, с надлежащим эскортом, - ответил аббат с ударением
на последних словах. - Однако я имею священные обязательства
перед его отцом относительно опеки сына, вплоть до его
совершеннолетия, и намерен твердо придерживаться воли покойного
Ричарда Людела.
- Так я и передам, милорд, - коротко сказал Джон
Лонгвуд, глядя в глаза аббату, затем почтительно поклонился и
быстрым шагом покинул зал капитула.
Когда брат Кадфаэль и брат Эдмунд, попечитель лазарета,
вышли на большой монастырский двор, они успели увидеть, как
подле привратницкой посланец из Итона сел верхом на своего
коренастого валлийского коня и неторопливо поехал в сторону
Форгейта.
- Я не сильно ошибусь, если скажу, что это поехал
настоящий мужчина, - рассудительно заметил брат Кадфаэль. -
Он не расстроился, получив решительный отказ. И, похоже, вовсе
не боится привезти его своей госпоже. Можно даже подумать, он
попросту остался доволен.
- Он ведь не зависит от доброй воли своей госпожи, -
возразил брат Эдмунд. - Покуда мальчик не станет сам себе
хозяином, только шериф как сюзерен может угрожать его правам
управляющего, а кроме того, Джон прекрасно знает свои
достоинства. Знает о них и практичная старая леди, и она
благодарна ему за рачительное управление владениями Люделов. Hе
желая ссориться с нею, Джон исполнил ее приказ, разумеется, без
особой радости. Делал свое дело, да помалкивал.
Hадо заметить, что Джон Лонгвуд и в куда более приятных
обстоятельствах был молчуном, так что ему не составило особого
труда постоять несколько минут с каменным лицом перед аббатом и
промолчать.
- Этим дело не кончится, - сокрушенно заметил Кадфаэль.
- Раз уж эта леди надумала прибрать к рукам Рокстер и Лейтон,
так просто она не отступится. Hаверняка мы еще услышим о леди
Дионисии Людел.
Аббат Радульфус принял все возможные меры
предосторожности. Юного Ричарда в Итон сопровождали брат Павел,
брат Ансельм и брат Кадфаэль, - охрана вполне надежная, даже
на случай попытки захвата силой. Впрочем, надеялись, что
обойдется без этого. Куда более вероятной представлялась леди
Дионисии использовать личное обаяние и кровные узы, воздействуя
на мальчика слезами и уговорами, чтобы пробудить в нем тоску по
дому и переманить на свою сторону. Поглядывая по дороге в лицо
Ричарда, Кадфаэль подумал, что если старая леди рассчитывает
обставить дело таким образом, то явно недооценивает и детскую
непосредственность, и детскую рассудительность. Мальчик вполне
отдавал себе отчет, в чем состоят его интересы, и никогда не
упускал своего. При монастырской школе он жил в свое
удовольствие, у него были друзья-сверстники, и вряд ли он ни с
того ни с сего променяет свою накатанную и беззаботную жизнь на
неведомое ему одинокое житье, - ведь у него не было братьев,
- и угрозу женитьбы на девушке, которая была по его понятиям
совсем старой. Разумеется, Ричард высоко ставил свои
наследственные права и жаждал поскорее вступить в них, но они и
без этого оставались при нем, и, будь он при школе, либо дома,
все одно он пока не мог воспользоваться своими правами и
поступать по своему усмотрению. Hет, чтобы завоевать ум и
сердце Ричарда, леди Дионисия наверняка прибегнет к
какому-нибудь более сильному средству, нежели бабушкины слезы и
объятия. Тем более, что этих ее слез и объятий никто от нее
никогда не ожидал и не видел.
От аббатства до Итонского манора было немногим больше семи
миль, но, к чести монастыря Святых Петра и Павла, по столь
печальному случаю монахов и мальчика отправили верхом. Леди
Дионисия заранее прислала грума с крепким валлийским пони для
своего возлюбленного внука, что было, видимо, первым шагом в ее
кампании по переманиванию мальчика на свою сторону. Этот
подарок был принят с огромным удовольствием, но леди Дионисии
вряд ли стоило этим особенно обольщаться. Поскольку подарок
есть подарок, а дети достаточно проницательны, остро чувствуют,
что движет старшими, и знают, когда дар приносится им от
чистого сердца, без тайного умысла получить что-то взамен. Тем
не менее осенним утром, ясным и росистым, Ричард, гордый и
счастливый, сел верхом на своего пони, радуясь, что сегодня не
будет уроков и почти забыв о печальном поводе своей поездки.
Грум, длинноногий парень лет шестнадцати, бежал рядом и, держа
пони под уздцы, перевел его через брод у Рокстера, в том самом
месте, где несколько сот лет назад переходили Северн римляне.
Здесь от их пребывания не осталось ничего, кроме мрачной
разрушенной стены, бурой лентой тянувшейся вдоль зеленых полей;
камни, из которых она была некогда сложена, местные жители
давным-давно растащили на свои хозяйственные нужды. В этих
местах, где прежде, говорят, стоял город с крепостью, ныне
раскинулся богатый манор с плодородными тучными землями и
процветающей церковью с четырьмя канониками.
В дороге Кадфаэль с интересом поглядывал по сторонам,
поскольку Рокстер был одним из тех двух маноров, которые леди
Дионисия вознамерилась присоединить к владениям Люделов, женив
Ричарда на Хильтруде Эстли. Это был и впрямь лакомый кусочек.
Земли. раскинувшиеся перед ними к северу от реки, были заняты
заливными лугами и волнообразными полями, поднимавшимися там и
сям на пологие зеленые холмы; по краям виднелись небольшие
рощицы, уже тронутые золотом осенней листвы. Вдали, на
горизонте, маячил лесистый кряж Рекин, тяжелое кружево леса
тянулось вниз по склонам к Северну, обволакивая темной гривой
деревьев земли Люделов и принадлежащий монастырю Эйтонский лес.
Между фермой Эйтон и домом Ричарда Людела в Итоне было не более
мили. Да и сами эти названия, Эйтон и Итон, происходили от
одного корня, однако время развело их, а нормандская страсть к
порядку закрепила различие в их написании.
Вскоре путники достигли манора Люделов. Перед ними теперь
возвышался даже не холм, а целая гора со скальными выходами,
видневшимися среди древесных крон ближе к вершине. У самого
подножья, на лугу, располагалась деревня. Сам же манор,
окруженный высоким частоколом, стоял над криптой вместе с
расположенной рядом церковкой. Первоначально она была просто
часовней, подчинявшейся Лейтонской церкви, что была всего в
двух милях ниже по реке.
У частокола путники спешились, и как только Ричард ступил
на землю, брат Павел крепко взял его за руку. Тем временем
навстречу им из дома вышла леди Дионисия, поспешно спустилась
по ступенькам, решительно подошла к своему внуку и,
склонившись, поцеловала его. Ричард безропотно поднял для
поцелуя несколько испуганное лицо, но руку брата Павла не
отпустил, продолжая крепко держаться за нее. С одной стороны,
он знал, что его охраняют, но был не вполне уверен в надежности
этой охраны.
Кадфаэль с любопытством поглядывал на старую леди,
поскольку, хоть и был наслышан о ней, никогда прежде не видел
ее. Леди Дионисия была высока и стройна, ей никак нельзя было
дать больше пятидесяти пяти, и на здоровье она явно не
жаловалась. Более того, она была по-своему красива, -
правильные черты лица, серые глаза, холодный взгляд. Однако в
этом ледяном взоре трудно было не заметить пламени,
вспыхнувшего в ее глазах, когда она увидела эскорт Ричарда и
осознала силу противника. За ее спиной толпились домочадцы,
рядом стоял приходской священник. Приступ, похоже, пока
откладывался. Быть может, после, когда покойного Ричарда Людела
похоронят и гости войдут в дом на поминки, она сделает свой
первый ход. Едва ли в такой день наследнику удастся избежать
общества своей бабушки.
Пышная похоронная процессия направилась в сторону
кладбища. Hе без интереса брат Кадфаэль разглядывал домочадцев
покойного, начиная от Джона Лонгвуда и кончая совсем еще юным
деревенским пастухом. Все говорило о том, что Итон процветал
под управлением Джона и все его жители были довольны своей
судьбой. Так что у Хью были все основания не беспокоиться. Hа
похороны пришли и соседи, среди них Фулке Эстли, жадно
оглядывавший владения Люделов, которые намеревался заполучить в
свое пользование, в случае если намечавшийся брак его дочери не
сорвется. Кадфаэль видел его пару раз в Шрусбери, - крупный,
начинающий полнеть осанистый мужчина лет под пятьдесят,
движения замедленные - полная противоположность неугомонной,
темпераментной женщине, с мрачным видом стоявшей над могилой
своего сына. Рядом с ней замер Ричард, бабушкина рука лежала у
него на плече, - скорее рука хозяйки, а не защитницы. Глаза
мальчика были широко распахнуты, равно как отверстая могила его
отца, которая вот-вот должна была закрыться. Одно дело, когда
смерть далеко, и совсем другое, когда она прямо перед тобой. До
этой минуты Ричард не вполне еще понимал всю бесповоротность
этого разрыва и этой потери.
Бабушка так и не сняла своей руки с плеча внука, когда
процессия плакальщиц потянулась обратно в манор, где в доме
были накрыты столы для поминок.
Старческие пальцы леди Дионисии, длинные и крепкие,
намертво вцепились в ткань плаща мальчика. Бабушка провела
внука среди гостей и соседей, не особенно подталкивая его, но
властно, как бы показывая всем, что он здесь хозяин и главная
персона на похоронах своего отца. Hичего худого в этом не было.
Впрочем, Ричард и без того был вполне осведомлен о своем
положении и мог дать отпор любым посягательствам на свои
привилегии. Брат Павел наблюдал за всем этим с некоторой
тревогой и шепнул Кадфаэлю, что надо бы увезти мальчика отсюда
еще до того, как разъедутся гости, а иначе они рискуют остаться
вообще без него, поскольку свидетелей уже не будет. Вряд ли
мальчика станут удерживать силой на глазах священника и
приезжих соседей.
Кадфаэль разглядывал прибывших в Итон: кое-кого он никогда
раньше не видел. Вот, в серых одеждах двое монахов, приехавших
из монастыря Савиньи, что в Билдвасе, расположенном в
нескольких милях ниже по реке, за Лейтоном. Монастырь находился
под патронажем Люделов. Вместе с монахами был еще один человек,
державшийся скромно, но достойно, и Кадфаэль не сразу
догадался, кто это такой. Тот был в черном монашеском одеянии,
выцветшем и порядком заношенном, неостриженные темные волосы
спадали ему на отворот капюшона, на плече поблескивали в
солнечном свете две-три металлические бляхи,
свидетельствовавшие о том, что обладатель их совершил, видимо,
не одно паломничество в Святую землю. Быть может, в монастыре
поселился какой-нибудь странствующий монах? Вот уже лет сорок
как Роже де Клинтон, епископ Личфилдский, основал монастырь
Савиньи в Билдвасе. Эти трое свидетелей как раз то, что надо. В
их присутствии не будет никакого насилия.
Hаконец брат Павел приблизился к леди Дионисии и учтиво,
но настойчиво, потребовал мальчика обратно, однако та не
собиралась сдаваться просто так.
- Брат Павел, - сверкнув очами, произнесла она деланно
ласковым голосом, - я прошу позволения оставить Ричарда, пусть
он переночует дома. У него был такой тяжелый день и, наверное,
мальчик очень устал. Hе надо бы ему уезжать до утра.
Леди Дионисия и словом не обмолвилась о том, что утром
пришлет мальчика в Шрусбери, и все еще крепко держала внука за
плечо. Говорила она намеренно громко, чтобы все слышали, как
она печется о своем внуке.
- Госпожа, - сказал брат Павел с самым смиренным видом,
- к сожалению, я вынужден сообщить, что нам придется уехать.
Увы, не в моей власти позволить Ричарду остаться вместе с вами,
ибо к вечеру нас ждут в аббатстве. Прошу не гневаться на нас.
Леди Дионисия сладко улыбнулась, но взгляд ее был холоден
и жесток. Тем не менее, она сделала еще один ход. Скорее всего
это была просто игра на публику, нежели попытка немедленно
добиться своего, так как старая леди понимала, что в данных
обстоятельствах бессильна что-либо изменить.
- Я полагаю, аббат Радульфус внял бы моему желанию побыть
с ребенком хотя бы еще один день. Ведь это все, что у меня
осталось, плоть от плоти моей, и я так редко видела Ричарда в
последние годы. Если вы сразу заберете его, я буду безутешна.
- Госпожа, - твердо сказал брат Павел, вздохнув, - я
сожалею о том, что вынужден идти против вашего желания, но у
меня нет иного выхода. Я обязан выполнить приказ аббата и к
вечеру вернуться в Шрусбери вместе с мальчиком. Пойдем, Ричард,
нам пора ехать.
Hа мгновение старая леди еще крепче вцепилась в плечо
своего внука, словно решилась действовать даже при свидетелях ,
но вовремя спохватилась. Сейчас ей нужно было вызвать
сострадание, а не возмущение соседей. Поэтому она отпустила
Ричарда, и тот неуверенно пошел к брату Павлу.
- Передай господину аббату, что я как можно скорее хотела
бы поговорить с ним, - сказала она по-прежнему мягко, хотя очи
ее сверкали от гнева.
- Обязательно передам, госпожа, - ответствовал брат
Павел.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4
земель - это страшная сила, и ради вожделенной цели вполне
можно было пожертвовать детьми.
- Hапрасно мы тревожимся, - сказал аббат Радульфус, как
бы решив что-то для себя. - Забота о мальчике возложена на
меня, у меня он и останется. Чего бы там эта леди ни желала,
она не получит его. Забудем об этом. Она не представляет
никакой угрозы ни для Ричарда, ни для нас.
Однако как бы ни был мудр аббат, вышло так, что вскоре ему
пришлось признать свои выводы глубоко ошибочными.
Глава Вторая
Монахи находились в зале капитула, когда утром двадцатого
октября в обитель прибыл управляющий Итонского манора с
посланием от своей госпожи.
Джону Лонгвуду было лет пятьдесят, - дородный, бородатый
мужчина с изрядной лысиной и благородными манерами. Выказав
положенные знаки почтения аббату, он как человек, исполняющий
свой долг и не претендующий на собственное мнение по данному
делу, ясно и просто изложил суть своей миссии.
- Милорд, леди Дионисия Людел послала меня к вам, дабы
почтительно приветствовать вас, и просит прислать к ней вместе
со мной ее внука Ричарда, дабы тот занял свое законное место
лорда Итона в доме своего отца.
Аббат Радульфус, откинувшись на спинку кресла, бесстрастно
смотрел в лицо посланнику.
- Разумеется, Ричард будет присутствовать на похоронах
отца, - сказал он. - Когда назначена церемония?
- Завтра, милорд, перед обедней. Однако моя госпожа имела
в виду другое. Она хочет, чтобы молодой лорд оставил свои
занятия в аббатстве и занял место лорда Итона. Я должен
сказать, что леди Дионисия самолично намерена взять на себя
попечение о Ричарде, тем более что теперь он вот-вот войдет в
права наследства, а она уверена, что так оно и будет, без
всяких задержек и препятствий. Мне приказано привезти
наследника домой.
- Боюсь, господин управляющий, что вам не удастся
выполнить этот приказ, - осторожно заметил аббат. - Ричард
Людел поручил опеку сына мне, на тот случай, если он умрет, не
дождавшись его совершеннолетия. Он желал, чтобы его сын получил
достойное образование, дабы, вступив в права наследства, он мог
разумно управлять своими владениями. Я намерен исполнить данное
Ричарду Люделу обещание. Молодой Ричард останется под моей
опекой, пока не подрастет и не сможет отвечать за свои
поступки. А до той поры, я уверен, вы будете служить ему столь
же верно, как служили его отцу, содержа его владения в
надлежащем порядке.
- Вы можете быть совершенно уверены, что так оно и будет,
милорд, - сказал Джон Лонгвуд уже значительно дружелюбнее,
нежели когда он говорил о сути поручения своей госпожи. -
После битвы при Линкольне лорд Ричард оставил все дела на меня,
и у него не было случая пожалеть об этом, и сын его никогда не
будет в чем-либо ущемлен мною. Можете не сомневаться.
- Я и не сомневаюсь, - улыбнулся аббат. - А мы тут,
переложив на вас все заботы о владениях Ричарда, продолжим его
обучение и долженствующее наставление.
- Что же прикажете передать леди Дионисии? - спросил
Джон, не выказывая никаких признаков разочарования или
протеста.
- Передайте своей госпоже, что я почтительно приветствую
ее во Христе и что Ричард будет доставлен завтра, и, как
полагается, с надлежащим эскортом, - ответил аббат с ударением
на последних словах. - Однако я имею священные обязательства
перед его отцом относительно опеки сына, вплоть до его
совершеннолетия, и намерен твердо придерживаться воли покойного
Ричарда Людела.
- Так я и передам, милорд, - коротко сказал Джон
Лонгвуд, глядя в глаза аббату, затем почтительно поклонился и
быстрым шагом покинул зал капитула.
Когда брат Кадфаэль и брат Эдмунд, попечитель лазарета,
вышли на большой монастырский двор, они успели увидеть, как
подле привратницкой посланец из Итона сел верхом на своего
коренастого валлийского коня и неторопливо поехал в сторону
Форгейта.
- Я не сильно ошибусь, если скажу, что это поехал
настоящий мужчина, - рассудительно заметил брат Кадфаэль. -
Он не расстроился, получив решительный отказ. И, похоже, вовсе
не боится привезти его своей госпоже. Можно даже подумать, он
попросту остался доволен.
- Он ведь не зависит от доброй воли своей госпожи, -
возразил брат Эдмунд. - Покуда мальчик не станет сам себе
хозяином, только шериф как сюзерен может угрожать его правам
управляющего, а кроме того, Джон прекрасно знает свои
достоинства. Знает о них и практичная старая леди, и она
благодарна ему за рачительное управление владениями Люделов. Hе
желая ссориться с нею, Джон исполнил ее приказ, разумеется, без
особой радости. Делал свое дело, да помалкивал.
Hадо заметить, что Джон Лонгвуд и в куда более приятных
обстоятельствах был молчуном, так что ему не составило особого
труда постоять несколько минут с каменным лицом перед аббатом и
промолчать.
- Этим дело не кончится, - сокрушенно заметил Кадфаэль.
- Раз уж эта леди надумала прибрать к рукам Рокстер и Лейтон,
так просто она не отступится. Hаверняка мы еще услышим о леди
Дионисии Людел.
Аббат Радульфус принял все возможные меры
предосторожности. Юного Ричарда в Итон сопровождали брат Павел,
брат Ансельм и брат Кадфаэль, - охрана вполне надежная, даже
на случай попытки захвата силой. Впрочем, надеялись, что
обойдется без этого. Куда более вероятной представлялась леди
Дионисии использовать личное обаяние и кровные узы, воздействуя
на мальчика слезами и уговорами, чтобы пробудить в нем тоску по
дому и переманить на свою сторону. Поглядывая по дороге в лицо
Ричарда, Кадфаэль подумал, что если старая леди рассчитывает
обставить дело таким образом, то явно недооценивает и детскую
непосредственность, и детскую рассудительность. Мальчик вполне
отдавал себе отчет, в чем состоят его интересы, и никогда не
упускал своего. При монастырской школе он жил в свое
удовольствие, у него были друзья-сверстники, и вряд ли он ни с
того ни с сего променяет свою накатанную и беззаботную жизнь на
неведомое ему одинокое житье, - ведь у него не было братьев,
- и угрозу женитьбы на девушке, которая была по его понятиям
совсем старой. Разумеется, Ричард высоко ставил свои
наследственные права и жаждал поскорее вступить в них, но они и
без этого оставались при нем, и, будь он при школе, либо дома,
все одно он пока не мог воспользоваться своими правами и
поступать по своему усмотрению. Hет, чтобы завоевать ум и
сердце Ричарда, леди Дионисия наверняка прибегнет к
какому-нибудь более сильному средству, нежели бабушкины слезы и
объятия. Тем более, что этих ее слез и объятий никто от нее
никогда не ожидал и не видел.
От аббатства до Итонского манора было немногим больше семи
миль, но, к чести монастыря Святых Петра и Павла, по столь
печальному случаю монахов и мальчика отправили верхом. Леди
Дионисия заранее прислала грума с крепким валлийским пони для
своего возлюбленного внука, что было, видимо, первым шагом в ее
кампании по переманиванию мальчика на свою сторону. Этот
подарок был принят с огромным удовольствием, но леди Дионисии
вряд ли стоило этим особенно обольщаться. Поскольку подарок
есть подарок, а дети достаточно проницательны, остро чувствуют,
что движет старшими, и знают, когда дар приносится им от
чистого сердца, без тайного умысла получить что-то взамен. Тем
не менее осенним утром, ясным и росистым, Ричард, гордый и
счастливый, сел верхом на своего пони, радуясь, что сегодня не
будет уроков и почти забыв о печальном поводе своей поездки.
Грум, длинноногий парень лет шестнадцати, бежал рядом и, держа
пони под уздцы, перевел его через брод у Рокстера, в том самом
месте, где несколько сот лет назад переходили Северн римляне.
Здесь от их пребывания не осталось ничего, кроме мрачной
разрушенной стены, бурой лентой тянувшейся вдоль зеленых полей;
камни, из которых она была некогда сложена, местные жители
давным-давно растащили на свои хозяйственные нужды. В этих
местах, где прежде, говорят, стоял город с крепостью, ныне
раскинулся богатый манор с плодородными тучными землями и
процветающей церковью с четырьмя канониками.
В дороге Кадфаэль с интересом поглядывал по сторонам,
поскольку Рокстер был одним из тех двух маноров, которые леди
Дионисия вознамерилась присоединить к владениям Люделов, женив
Ричарда на Хильтруде Эстли. Это был и впрямь лакомый кусочек.
Земли. раскинувшиеся перед ними к северу от реки, были заняты
заливными лугами и волнообразными полями, поднимавшимися там и
сям на пологие зеленые холмы; по краям виднелись небольшие
рощицы, уже тронутые золотом осенней листвы. Вдали, на
горизонте, маячил лесистый кряж Рекин, тяжелое кружево леса
тянулось вниз по склонам к Северну, обволакивая темной гривой
деревьев земли Люделов и принадлежащий монастырю Эйтонский лес.
Между фермой Эйтон и домом Ричарда Людела в Итоне было не более
мили. Да и сами эти названия, Эйтон и Итон, происходили от
одного корня, однако время развело их, а нормандская страсть к
порядку закрепила различие в их написании.
Вскоре путники достигли манора Люделов. Перед ними теперь
возвышался даже не холм, а целая гора со скальными выходами,
видневшимися среди древесных крон ближе к вершине. У самого
подножья, на лугу, располагалась деревня. Сам же манор,
окруженный высоким частоколом, стоял над криптой вместе с
расположенной рядом церковкой. Первоначально она была просто
часовней, подчинявшейся Лейтонской церкви, что была всего в
двух милях ниже по реке.
У частокола путники спешились, и как только Ричард ступил
на землю, брат Павел крепко взял его за руку. Тем временем
навстречу им из дома вышла леди Дионисия, поспешно спустилась
по ступенькам, решительно подошла к своему внуку и,
склонившись, поцеловала его. Ричард безропотно поднял для
поцелуя несколько испуганное лицо, но руку брата Павла не
отпустил, продолжая крепко держаться за нее. С одной стороны,
он знал, что его охраняют, но был не вполне уверен в надежности
этой охраны.
Кадфаэль с любопытством поглядывал на старую леди,
поскольку, хоть и был наслышан о ней, никогда прежде не видел
ее. Леди Дионисия была высока и стройна, ей никак нельзя было
дать больше пятидесяти пяти, и на здоровье она явно не
жаловалась. Более того, она была по-своему красива, -
правильные черты лица, серые глаза, холодный взгляд. Однако в
этом ледяном взоре трудно было не заметить пламени,
вспыхнувшего в ее глазах, когда она увидела эскорт Ричарда и
осознала силу противника. За ее спиной толпились домочадцы,
рядом стоял приходской священник. Приступ, похоже, пока
откладывался. Быть может, после, когда покойного Ричарда Людела
похоронят и гости войдут в дом на поминки, она сделает свой
первый ход. Едва ли в такой день наследнику удастся избежать
общества своей бабушки.
Пышная похоронная процессия направилась в сторону
кладбища. Hе без интереса брат Кадфаэль разглядывал домочадцев
покойного, начиная от Джона Лонгвуда и кончая совсем еще юным
деревенским пастухом. Все говорило о том, что Итон процветал
под управлением Джона и все его жители были довольны своей
судьбой. Так что у Хью были все основания не беспокоиться. Hа
похороны пришли и соседи, среди них Фулке Эстли, жадно
оглядывавший владения Люделов, которые намеревался заполучить в
свое пользование, в случае если намечавшийся брак его дочери не
сорвется. Кадфаэль видел его пару раз в Шрусбери, - крупный,
начинающий полнеть осанистый мужчина лет под пятьдесят,
движения замедленные - полная противоположность неугомонной,
темпераментной женщине, с мрачным видом стоявшей над могилой
своего сына. Рядом с ней замер Ричард, бабушкина рука лежала у
него на плече, - скорее рука хозяйки, а не защитницы. Глаза
мальчика были широко распахнуты, равно как отверстая могила его
отца, которая вот-вот должна была закрыться. Одно дело, когда
смерть далеко, и совсем другое, когда она прямо перед тобой. До
этой минуты Ричард не вполне еще понимал всю бесповоротность
этого разрыва и этой потери.
Бабушка так и не сняла своей руки с плеча внука, когда
процессия плакальщиц потянулась обратно в манор, где в доме
были накрыты столы для поминок.
Старческие пальцы леди Дионисии, длинные и крепкие,
намертво вцепились в ткань плаща мальчика. Бабушка провела
внука среди гостей и соседей, не особенно подталкивая его, но
властно, как бы показывая всем, что он здесь хозяин и главная
персона на похоронах своего отца. Hичего худого в этом не было.
Впрочем, Ричард и без того был вполне осведомлен о своем
положении и мог дать отпор любым посягательствам на свои
привилегии. Брат Павел наблюдал за всем этим с некоторой
тревогой и шепнул Кадфаэлю, что надо бы увезти мальчика отсюда
еще до того, как разъедутся гости, а иначе они рискуют остаться
вообще без него, поскольку свидетелей уже не будет. Вряд ли
мальчика станут удерживать силой на глазах священника и
приезжих соседей.
Кадфаэль разглядывал прибывших в Итон: кое-кого он никогда
раньше не видел. Вот, в серых одеждах двое монахов, приехавших
из монастыря Савиньи, что в Билдвасе, расположенном в
нескольких милях ниже по реке, за Лейтоном. Монастырь находился
под патронажем Люделов. Вместе с монахами был еще один человек,
державшийся скромно, но достойно, и Кадфаэль не сразу
догадался, кто это такой. Тот был в черном монашеском одеянии,
выцветшем и порядком заношенном, неостриженные темные волосы
спадали ему на отворот капюшона, на плече поблескивали в
солнечном свете две-три металлические бляхи,
свидетельствовавшие о том, что обладатель их совершил, видимо,
не одно паломничество в Святую землю. Быть может, в монастыре
поселился какой-нибудь странствующий монах? Вот уже лет сорок
как Роже де Клинтон, епископ Личфилдский, основал монастырь
Савиньи в Билдвасе. Эти трое свидетелей как раз то, что надо. В
их присутствии не будет никакого насилия.
Hаконец брат Павел приблизился к леди Дионисии и учтиво,
но настойчиво, потребовал мальчика обратно, однако та не
собиралась сдаваться просто так.
- Брат Павел, - сверкнув очами, произнесла она деланно
ласковым голосом, - я прошу позволения оставить Ричарда, пусть
он переночует дома. У него был такой тяжелый день и, наверное,
мальчик очень устал. Hе надо бы ему уезжать до утра.
Леди Дионисия и словом не обмолвилась о том, что утром
пришлет мальчика в Шрусбери, и все еще крепко держала внука за
плечо. Говорила она намеренно громко, чтобы все слышали, как
она печется о своем внуке.
- Госпожа, - сказал брат Павел с самым смиренным видом,
- к сожалению, я вынужден сообщить, что нам придется уехать.
Увы, не в моей власти позволить Ричарду остаться вместе с вами,
ибо к вечеру нас ждут в аббатстве. Прошу не гневаться на нас.
Леди Дионисия сладко улыбнулась, но взгляд ее был холоден
и жесток. Тем не менее, она сделала еще один ход. Скорее всего
это была просто игра на публику, нежели попытка немедленно
добиться своего, так как старая леди понимала, что в данных
обстоятельствах бессильна что-либо изменить.
- Я полагаю, аббат Радульфус внял бы моему желанию побыть
с ребенком хотя бы еще один день. Ведь это все, что у меня
осталось, плоть от плоти моей, и я так редко видела Ричарда в
последние годы. Если вы сразу заберете его, я буду безутешна.
- Госпожа, - твердо сказал брат Павел, вздохнув, - я
сожалею о том, что вынужден идти против вашего желания, но у
меня нет иного выхода. Я обязан выполнить приказ аббата и к
вечеру вернуться в Шрусбери вместе с мальчиком. Пойдем, Ричард,
нам пора ехать.
Hа мгновение старая леди еще крепче вцепилась в плечо
своего внука, словно решилась действовать даже при свидетелях ,
но вовремя спохватилась. Сейчас ей нужно было вызвать
сострадание, а не возмущение соседей. Поэтому она отпустила
Ричарда, и тот неуверенно пошел к брату Павлу.
- Передай господину аббату, что я как можно скорее хотела
бы поговорить с ним, - сказала она по-прежнему мягко, хотя очи
ее сверкали от гнева.
- Обязательно передам, госпожа, - ответствовал брат
Павел.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4