– Там вообще было много народу.– Ну да, механики из гаража и старые люди, наблюдавшие за толпой из окон, раскрытых из-за жуткой жары. Но это все не такие опытные люди, как вы, Геллер. Ваша версия убийства может стать настоящей сенсацией!– Черт побери, Дэвис, вы мне льстите. Могу я доесть булочку?– Я вам куплю еще одну! Расскажите все, что вы видели своими собственными глазами. Мы же старые друзья!– Это когда же мы стали друзьями, Дэвис? Может, когда вы все переврали о моем участии в деле Лингла? Отвали, Дэвис.Он улыбнулся.– Если репортера не любят, значит он делает хорошее дело. Вы меня не обижаете своими высказываниями, Геллер.– Да я и не пытаюсь! – резко ответил я.– Кончай грубить, Геллер, – он перестал улыбаться. Я отпил молоко и сказал:– Каждая помойная газетенка в этом городе, включая вашу, еще утром поместила десятки интервью свидетелей о стрельбе у «Байографа». Это уже старые новости. Зачем вам еще одно интервью?Дэвис на все знал ответ.– Смерть Диллинджера будет занимать первые колонки газет еще несколько дней, а может, и недель. Кроме того, те люди, которые давали нам интервью, появились там уже после того, как началась стрельба. Вы же были у кинотеатра все время, и у вас сложилась полная картина происходившего. Значит, ваш рассказ станет самым интересным.– Что я буду иметь от этого интервью?Он скривил губы.– Может парочку десятидолларовых бумажек?!– Не пойдет, Дэвис.– А что вам нужно?– Вы присутствовали при расследовании?– Да, – ответил Дэвис, пожав плечами.– Что-нибудь узнали интересное?– Интересное то, о чем там не говорилось, Геллер. Простите, одну минуту.Он встал и подошел к прилавку. Затем вернулся с чашкой кофе и начал все рассказывать.Коронер Следователь, производящий дознание в случаях насильственной смерти.
Волш присутствовал сегодня при осмотре трупа в морге на Полк-стрит. Он первым вошел в маленькую комнату в подвале, воняющую формалином. Там лежал абсолютно голый, если не считать бирочек на ногах, труп на поддоне с подстеленной простыней. Волш был крупным мужчиной с красным лицом, который исходил потом и важно позировал вместе с трупом для прессы. Все происходило именно в том помещении, где прошлой ночью уже побывали тысячи падких на болезненные ощущения людей после того, как им все-таки разрешили пройти и посмотреть на своего мертвого «героя».Затем Волш перешел в помещение, где производилось дознание. Сильно грело полуденное солнце. Свидетели и официальные лица томились от жары во время этого поверхностного расследования.– Самое странное то, – заметил Дэвис, – что Мелвина Пурвина там не было. Вместо него был его помощник Коули. Однако всем известно, что именно Пурвин проводил эту операцию. К тому же некоторые свидетели заявили, что он сделал выстрел.Я не стал его поправлять, но слушал весьма заинтересованно.– Коули ответил не на все заданные ему вопросы. Когда Волш поинтересовался, кто же совершил «убийство», Коули просто сказал, что это сделал «правительственный агент, имевший на это право». Никаких имен. И он не назвал имя их информатора.– Правильно сделал, – заметил я.– Вам известно его имя, Геллер? Вы знаете, кто такая «леди в красном»? Или другая дама, которая была с Диллинджером? Кстати, что вы сами там делали?Я сделал глоток молока, оно уже стало теплым.– Они представили отпечатки пальцев в качестве свидетельства? – теперь уже спросил я.Дэвис отрицательно покачал головой и продолжал рассказ:– Еще один правительственный агент заявил, что отпечатки пальцев совпадают. Вот и все. Но они не сравнивали разные отпечатки. Этот парень только и сказал, что они совпадают... Я слышал, что, когда еще этот парень был жив, он поработал с кислотой.Дэвис имел в виду, что многие преступники часто протравливают свои пальцы кислотой, чтобы изменить рисунок их отпечатков. Как правило, толку от этого не было никакого.Он продолжал:– И патологоанатом Кернс прочитал свое заключение. Четыре раны, одна из которых вызвала смерть.Дэвис достал блокнот из заднего кармана брюк, перелистал страницы и прочитал: «...Белый мужчина, нормального телосложения. Возраст тридцать два года, рост пять футов и семь дюймов, вес – сто шестьдесят фунтов, глаза карие...»Он отложил блокнот и пожал плечами.– Самое обычное описание.– Точно.Дэвис рассеянно помешал кофе.– Мне кажется странным еще кое-что. У убитого нашли только семь долларов и восемьдесят центов. Говорят, что Диллинджер всегда носил специальный пояс, в котором были спрятаны тысячи долларов. Как вы считаете, мог ли кто-то украсть эти деньги?– А может, пояс с деньгами просто легенда? – спросил я.– Не исключено. Но почему парень вроде Диллинджера, которому следует быть настороже и при случае моментально «смыться», будет выходить из дома с такой крохотной суммой, которой может хватить только на билеты в кино и на поп-корн.– Не знаю.– Еще один вопрос. Какого черта он не надел пиджак?– Дэвис, было очень жарко.– Ха-ха-ха, Геллер. Сегодня тоже жарко. Но куда можно спрятать пистолет, если выйти без пиджака?– Хороший вопрос.– Вы видели у него пистолет? – допытывался Дэвис.– Когда он лежал мертвый, в его руке был пистолет.Дэвис принялся размышлять над этим.– В выписке коронера не фигурировало то, что этот пистолет Диллинджер будто бы направил на Пурвина.Я улыбнулся.– С каких пор пистолет в руке мертвеца стал в Чикаго новостью номер один?Дэвис наклонился и указал на меня пальцем, как Дядюшка Сэм на плакате.– Послушайте, если вам действительно известно что-то важное, я бы помог заработать хорошие деньги. Может, вы знаете имя дамы в красном...– Я расскажу кое-что за пятьдесят баксов, а вы упомянете в газете название моей фирмы и напечатаете мой адрес.– Идет.Я снова отпил молоко.– Таким образом «Детское личико» Нельсон, Ван Метер и остальные узнают, где меня искать. Он ухмыльнулся.– Вы считаете, что дружки Джонни постараются отплатить вам?– Нет, мне кажется, что у них много других дел.– Каких?– Ограбить еще несколько банков перед тем, как податься на Юг. Им здесь начали поджаривать пятки. Агенты ФБР, может, и дураки, но им легко переезжать из штата в штат и иметь при себе оружие. И вообще после последнего кровавого акта шоу «Дикий Запад» прекратит свое существование.– Я могу вас процитировать?– Только попробуй сделать это, и я тебя распну в витрине Маршалл-Филд. Подобные разговоры могут спровоцировать подонков вроде Нельсона нанести ответный удар.– Я слышал, что он – та еще штучка!– А я могу вас процитировать?– Ладно, ладно. Геллер. Я жду вашего рассказа! Я рассказал ему, что, выполняя связанное с разводом задание некоего клиента, я наткнулся на человека, похожего на Диллинджера. Доложил об этом Сэму Коули и Мелвину Пурвину из федерального отдела расследования преступлений. Они сообщили мне, как продвигается расследование, включая и то, что двое полицейских из Восточного Чикаго, штат Индиана, подтвердили мое мнение сведениями из своих собственных источников. Именно поэтому, когда происходило задержание у «Байографа», меня пригласили в качестве наблюдателя.Я также подробно описал ему, как была устроена засада и каким образом задержали преступника, хотя не сказал, что его швырнули на тротуар и застрелили в затылок. Я просто заметил, что, когда он был окружен полицейскими, раздались выстрелы. И никакого упоминания об Анне Сейдж, Полли Гамильтон или Джимми Лоуренсе.Я продолжал отпивать молоко.Фрэнк Нитти мог бы мной гордиться.Хэл Дэвис дал мне пятьдесят баксов – две двадцатки, пару пятерок – и ушел.Я положил деньги в карман и вышел из кафе. Сегодня жара была еще сильнее. Мне надо было бы добраться до пляжа и найти свободный зонтик, чтобы полежать на свежем воздухе, а потом поплескаться в озере.Вместо этого я отправился в морг. 23 В жуткую жарищу в неприятном каменном здании морга царило оживление. Единственной разницей между моргом и кинотеатром было отсутствие яркой рекламы. Мелодрама, притягивающая к себе людей, произошла не на Манхэттене, а в Чикаго.К дверям морга выстроилась очередь в два ряда. Сюда постоянно входили и спустя какое-то время отсюда выходили люди. От них не требовался официальный костюм, многие «скорбящие» несли с собой фотокамеры. Мужчины были в рубашках без пиджаков, а женщины – в летних платьях. Некоторые дамы были даже в пляжных костюмах, а мужчины в майках. В толпе я увидел много детей, в основном мальчиков, со своими «умными» мамашами. В жарком воздухе стоял гул – рассуждали не только по поводу мертвого человека, но и на многие другие темы. Почему-то в толпе витал дух праздника. Мужчина с большим оранжевым галстуком и в оранжевой кепке продавал охлажденный апельсиновый сок – десять центов стаканчик. Лед, охлаждавший сок, становился мягким довольно быстро, но стаканчики с соком раскупались еще быстрее. Какой-то парень расхаживал вдоль очереди в соломенной шляпе и без галстука, размахивая кусочками окровавленной материи, и орал: «Кровь Диллинджера! Никакой подделки! Имеется гарантия!»Кровавые тряпицы выглядывали из карманов его брюк. Казалось, что вчера ночью кровь лилась рекой по Линкольн-авеню.Несколько копов наблюдали за толпой. Их значки были прикреплены к легким синим рубашкам. Они были в фуражках, при оружии. В руках болтались дубинки.Я подошел к одному из них, плотному ирландцу лет сорока, страдающему плоскостопием. У него были красные щеки и голубые глаза. Я его не знал и надеялся, что он меня тоже. Кроме того, я надеялся, что по моим рыжеватым волосам он решит, что во мне тоже течет ирландская кровь.– Есть какой-нибудь шанс пробраться внутрь, не выстаивая такую очередь? – спросил я у него. Он улыбнулся и покачал головой.– Почти никакого.– Мне бы нужно поговорить с работником морга. Я не собираюсь разглядывать «жмурика». Он почесал голову, продолжая улыбаться.– Наверное, это можно сделать.– Вы мне поможете?– Постараюсь.– Спасибо.Я пожал ему руку и для начала передал купюру.Он провел меня через толпу, повторяя:– Пропустите, пропустите!В большом зале на первом этаже мы подошли к тощему парню в белом халате с бледным лицом и тоненькими, словно нарисованными усиками. Его звали Кулхен. Он наблюдал, как пропускали вниз по лестнице группы по десять человек за один раз. В зале не было кондиционера, воздух был тяжелым, сильно пахло потом. Кулхен поманил меня пальцем и вывел в коридор. Мы были одни.– Я могу отвести вас вниз поближе к трупу, – голос был мягкий и приятный.Он сжал губы, и его усики поднялись вверх.– Там сейчас как раз находится группа, и они мне дали пятьдесят долларов.Это был не морг, а бордель.– Сколько народу в группе? Он сразу не сообразил и сказал:– Пять человек.– Тогда я вам дам десять долларов.Работник науки, он не стал спорить с моим логическим заключением. Но когда повел меня обратно в зал сквозь шумную толпу, он надул губы и кивнул полицейскому. Тот пропустил нас вниз по ступенькам в подвал. Мы миновали очередь любителей неприятных сцен, которая растянулась на весь коридор. Кулхен провел меня через дверь в довольно большую комнату, где от запаха формалина у меня заслезились глаза. Уж лучше нюхать пот в зале наверху, чем этот формалин. Запах был настолько сильным, что поначалу было даже незаметно, что в помещении работал кондиционер. Вдоль стен в открытых ящиках лежали рядами трупы. Это были погибшие от жары старики и разные бродяги. Неприятный способ найти себе прохладное помещение.Кулхен провел меня в соседнюю маленькую комнату, где на мраморном столе лежал мертвец, а вокруг него стояли четверо мужчин и женщина. Его тело было прикрыто простыней, а на лице – влажная белая масса. Ее накладывал плотный мужчина с темными волосами, лет сорока, на шее у него болталось полотенце. Увидев нас, он заволновался и сказал:– Мы из Норт-Вестернского университета, офицер, и у нас есть разрешение снять с него гипсовую маску.Группа состояла из нескольких молодых парней лет по двадцать и очень хорошенькой девушки с короткой стрижкой темных волос. Как я успел заметить, они не обрадовались моему появлению.– Я не полицейский, – успокоил их я, а Кулхен прошептал:– Они делают посмертную маску для Норт-Вестернского музея криминологии.Никогда не слышал о подобном музее, но мне было на него наплевать.– Мне нужно на него посмотреть, – сказал я старшему, наверное, он был профессором, а остальные – его студентами.– Но мы пока не можем снять маску, – нервно возразил он.– Мне не нужно лицо, я его уже видел, – ответил я. Откинув простыню, я осмотрел тело, обращая внимание на разные шрамы. У меня была своя аудитория – в нескольких футах от меня за стеклянной перегородкой проходили зеваки с открытыми ртами. Они показывали пальцами и делали снимки. Их болтовня почти не доносилась сквозь тяжелое стекло и была похожа на жужжание насекомых.Перед тем как уйти, я взглянул на плотного профессора и сказал:– Если вы из Норт-Вестернского университета, почему на вашем полотенце имеется надпись «Воршем-колледж»?Он посмотрел на тряпку и нервно сглотнул.– Мы... мы... часто обмениваемся идеями с факультетом Воршема.– Ну да, и полотенцами тоже!Он снова сглотнул слюну. Я вывел смущенного Кулхена за руку в большую комнату, где мертвецы, казалось, подслушивали нас, и сказал:– Воршем – училище для специалистов по похоронам. Эти люди практикуются здесь за ваш счет.– О, Боже...– Лучше выгнать их отсюда. Одно дело – разрешить прийти сюда действительно студентам университета, вам за это ничего не будет. Но если узнают, что вы разрешали гробовщикам практиковаться в изготовлении посмертных масок на таком важном вещественном доказательстве, вас могут выгнать с работы.Он мрачно кивнул головой. Я пошел за ним подальше от запаха формалина и поднялся по лестнице в зал, где воздух был пропитан потом.Кулхен нашел свободного копа и велел ему выдворить студентов и их профессора-бальзамировщика. Затем он повернулся и с раздражением посмотрел на меня. Его маленькие усики дергались над надутыми губами.– Вы все еще здесь? – спросил он. Но на этот вопрос никакого ответа не требовалось.– Вы могли бы поблагодарить меня.– Спасибо. Вы уже получили удовольствие на свои десять долларов, а теперь убирайтесь.Я по-дружески положил ему руку на плечо и повел в коридор. Он вновь надул губы, но мне показалось, что ему это понравилось.– Мистер Кулхен, у меня еще одна просьба к вам, на Другие десять долларов. Между прочим, у меня имеется еще двадцать долларов.Он закивал головой и даже улыбнулся.Я снял руку с его плеча и сказал:– Мне нужно посмотреть отчет о вскрытии.– Зачем? – немного подумав, спросил он.– А почему бы и нет?Он еще подумал.– Вы кто? Репортер?– Я просто тот, у кого есть двадцать долларов.Он протянул руку за деньгами.– Должен вам сказать, что это стоит гораздо дороже. Имеется только две копии. Я положил ему в руку десятку.– Мне не нужна копия. Я даже не стану ничего записывать. Мне просто нужно прочитать отчет.Он снова задумался, но ненадолго. Крепко зажал в руке десятку и, коснувшись моей руки, сказал:– Стойте здесь.Я стоял, как приклеенный. Вскоре Кулхен вернулся с тремя листочками бумаги и протянул их мне.Это была копия протокола коронера – две исписанные страницы стандартной формы, а третья – заключение с описанием видов ранений и состоянием отдельных органов убитого человека. Там были интересные детали. Я читал эту страницу в течение пяти минут, стараясь запомнить важные для меня сведения. Кулхен стоял рядом, как тощая статуя. Вскоре я вернул ему копии, передал еще одну десятку и зашагал впереди него в приемную, где пришлось пробираться через шумную вонючую толпу.Толстую блондинку в платье в горошек прижали ко мне. Она красила губы, глядя в зеркальце пудреницы, пока мы пробирались сквозь море плоти. Ей удалось накрасить губы и одновременно поговорить со мной.– Я разочарована, – сказала она, обращаясь ко мне. – Он совсем не похож на фотографии в газетах. Просто обычный мертвец. Но, черт побери, я, пожалуй, снова встану в очередь и посмотрю на него еще раз!– Прекрасная идея, – ответил я, и нас выдавило сквозь дверь в горячий свежий воздух. Парень в оранжевой кепке и галстуке вернулся со свежим подносом льда и апельсинового сока. Я не смог удержаться, купил стаканчик и залпом опустошил его. Сок был холодный и приятный на вкус. После проведенного в морге времени начинаешь ценить такие мелочи жизни.По дороге к своей машине я увидел какого-то папашу с плачущим мальчиком лет одиннадцати. Одну руку отец держал на плече сына, а другой, с зажатой в ней кровавой тряпкой, помахивал в такт ходьбе.– Я хотел, чтобы ты сам увидел все и получил урок морали. Ведь так говорит Мелвин Пурвин: «Преступление ничем не оправдано»! Запомни это.При этом папаша не забывал помахивать окровавленным обрывком платка.Пока я ехал к «Бэнкерс билдинг» в надежде застать там Коули и Пурвина, я думал об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Волш присутствовал сегодня при осмотре трупа в морге на Полк-стрит. Он первым вошел в маленькую комнату в подвале, воняющую формалином. Там лежал абсолютно голый, если не считать бирочек на ногах, труп на поддоне с подстеленной простыней. Волш был крупным мужчиной с красным лицом, который исходил потом и важно позировал вместе с трупом для прессы. Все происходило именно в том помещении, где прошлой ночью уже побывали тысячи падких на болезненные ощущения людей после того, как им все-таки разрешили пройти и посмотреть на своего мертвого «героя».Затем Волш перешел в помещение, где производилось дознание. Сильно грело полуденное солнце. Свидетели и официальные лица томились от жары во время этого поверхностного расследования.– Самое странное то, – заметил Дэвис, – что Мелвина Пурвина там не было. Вместо него был его помощник Коули. Однако всем известно, что именно Пурвин проводил эту операцию. К тому же некоторые свидетели заявили, что он сделал выстрел.Я не стал его поправлять, но слушал весьма заинтересованно.– Коули ответил не на все заданные ему вопросы. Когда Волш поинтересовался, кто же совершил «убийство», Коули просто сказал, что это сделал «правительственный агент, имевший на это право». Никаких имен. И он не назвал имя их информатора.– Правильно сделал, – заметил я.– Вам известно его имя, Геллер? Вы знаете, кто такая «леди в красном»? Или другая дама, которая была с Диллинджером? Кстати, что вы сами там делали?Я сделал глоток молока, оно уже стало теплым.– Они представили отпечатки пальцев в качестве свидетельства? – теперь уже спросил я.Дэвис отрицательно покачал головой и продолжал рассказ:– Еще один правительственный агент заявил, что отпечатки пальцев совпадают. Вот и все. Но они не сравнивали разные отпечатки. Этот парень только и сказал, что они совпадают... Я слышал, что, когда еще этот парень был жив, он поработал с кислотой.Дэвис имел в виду, что многие преступники часто протравливают свои пальцы кислотой, чтобы изменить рисунок их отпечатков. Как правило, толку от этого не было никакого.Он продолжал:– И патологоанатом Кернс прочитал свое заключение. Четыре раны, одна из которых вызвала смерть.Дэвис достал блокнот из заднего кармана брюк, перелистал страницы и прочитал: «...Белый мужчина, нормального телосложения. Возраст тридцать два года, рост пять футов и семь дюймов, вес – сто шестьдесят фунтов, глаза карие...»Он отложил блокнот и пожал плечами.– Самое обычное описание.– Точно.Дэвис рассеянно помешал кофе.– Мне кажется странным еще кое-что. У убитого нашли только семь долларов и восемьдесят центов. Говорят, что Диллинджер всегда носил специальный пояс, в котором были спрятаны тысячи долларов. Как вы считаете, мог ли кто-то украсть эти деньги?– А может, пояс с деньгами просто легенда? – спросил я.– Не исключено. Но почему парень вроде Диллинджера, которому следует быть настороже и при случае моментально «смыться», будет выходить из дома с такой крохотной суммой, которой может хватить только на билеты в кино и на поп-корн.– Не знаю.– Еще один вопрос. Какого черта он не надел пиджак?– Дэвис, было очень жарко.– Ха-ха-ха, Геллер. Сегодня тоже жарко. Но куда можно спрятать пистолет, если выйти без пиджака?– Хороший вопрос.– Вы видели у него пистолет? – допытывался Дэвис.– Когда он лежал мертвый, в его руке был пистолет.Дэвис принялся размышлять над этим.– В выписке коронера не фигурировало то, что этот пистолет Диллинджер будто бы направил на Пурвина.Я улыбнулся.– С каких пор пистолет в руке мертвеца стал в Чикаго новостью номер один?Дэвис наклонился и указал на меня пальцем, как Дядюшка Сэм на плакате.– Послушайте, если вам действительно известно что-то важное, я бы помог заработать хорошие деньги. Может, вы знаете имя дамы в красном...– Я расскажу кое-что за пятьдесят баксов, а вы упомянете в газете название моей фирмы и напечатаете мой адрес.– Идет.Я снова отпил молоко.– Таким образом «Детское личико» Нельсон, Ван Метер и остальные узнают, где меня искать. Он ухмыльнулся.– Вы считаете, что дружки Джонни постараются отплатить вам?– Нет, мне кажется, что у них много других дел.– Каких?– Ограбить еще несколько банков перед тем, как податься на Юг. Им здесь начали поджаривать пятки. Агенты ФБР, может, и дураки, но им легко переезжать из штата в штат и иметь при себе оружие. И вообще после последнего кровавого акта шоу «Дикий Запад» прекратит свое существование.– Я могу вас процитировать?– Только попробуй сделать это, и я тебя распну в витрине Маршалл-Филд. Подобные разговоры могут спровоцировать подонков вроде Нельсона нанести ответный удар.– Я слышал, что он – та еще штучка!– А я могу вас процитировать?– Ладно, ладно. Геллер. Я жду вашего рассказа! Я рассказал ему, что, выполняя связанное с разводом задание некоего клиента, я наткнулся на человека, похожего на Диллинджера. Доложил об этом Сэму Коули и Мелвину Пурвину из федерального отдела расследования преступлений. Они сообщили мне, как продвигается расследование, включая и то, что двое полицейских из Восточного Чикаго, штат Индиана, подтвердили мое мнение сведениями из своих собственных источников. Именно поэтому, когда происходило задержание у «Байографа», меня пригласили в качестве наблюдателя.Я также подробно описал ему, как была устроена засада и каким образом задержали преступника, хотя не сказал, что его швырнули на тротуар и застрелили в затылок. Я просто заметил, что, когда он был окружен полицейскими, раздались выстрелы. И никакого упоминания об Анне Сейдж, Полли Гамильтон или Джимми Лоуренсе.Я продолжал отпивать молоко.Фрэнк Нитти мог бы мной гордиться.Хэл Дэвис дал мне пятьдесят баксов – две двадцатки, пару пятерок – и ушел.Я положил деньги в карман и вышел из кафе. Сегодня жара была еще сильнее. Мне надо было бы добраться до пляжа и найти свободный зонтик, чтобы полежать на свежем воздухе, а потом поплескаться в озере.Вместо этого я отправился в морг. 23 В жуткую жарищу в неприятном каменном здании морга царило оживление. Единственной разницей между моргом и кинотеатром было отсутствие яркой рекламы. Мелодрама, притягивающая к себе людей, произошла не на Манхэттене, а в Чикаго.К дверям морга выстроилась очередь в два ряда. Сюда постоянно входили и спустя какое-то время отсюда выходили люди. От них не требовался официальный костюм, многие «скорбящие» несли с собой фотокамеры. Мужчины были в рубашках без пиджаков, а женщины – в летних платьях. Некоторые дамы были даже в пляжных костюмах, а мужчины в майках. В толпе я увидел много детей, в основном мальчиков, со своими «умными» мамашами. В жарком воздухе стоял гул – рассуждали не только по поводу мертвого человека, но и на многие другие темы. Почему-то в толпе витал дух праздника. Мужчина с большим оранжевым галстуком и в оранжевой кепке продавал охлажденный апельсиновый сок – десять центов стаканчик. Лед, охлаждавший сок, становился мягким довольно быстро, но стаканчики с соком раскупались еще быстрее. Какой-то парень расхаживал вдоль очереди в соломенной шляпе и без галстука, размахивая кусочками окровавленной материи, и орал: «Кровь Диллинджера! Никакой подделки! Имеется гарантия!»Кровавые тряпицы выглядывали из карманов его брюк. Казалось, что вчера ночью кровь лилась рекой по Линкольн-авеню.Несколько копов наблюдали за толпой. Их значки были прикреплены к легким синим рубашкам. Они были в фуражках, при оружии. В руках болтались дубинки.Я подошел к одному из них, плотному ирландцу лет сорока, страдающему плоскостопием. У него были красные щеки и голубые глаза. Я его не знал и надеялся, что он меня тоже. Кроме того, я надеялся, что по моим рыжеватым волосам он решит, что во мне тоже течет ирландская кровь.– Есть какой-нибудь шанс пробраться внутрь, не выстаивая такую очередь? – спросил я у него. Он улыбнулся и покачал головой.– Почти никакого.– Мне бы нужно поговорить с работником морга. Я не собираюсь разглядывать «жмурика». Он почесал голову, продолжая улыбаться.– Наверное, это можно сделать.– Вы мне поможете?– Постараюсь.– Спасибо.Я пожал ему руку и для начала передал купюру.Он провел меня через толпу, повторяя:– Пропустите, пропустите!В большом зале на первом этаже мы подошли к тощему парню в белом халате с бледным лицом и тоненькими, словно нарисованными усиками. Его звали Кулхен. Он наблюдал, как пропускали вниз по лестнице группы по десять человек за один раз. В зале не было кондиционера, воздух был тяжелым, сильно пахло потом. Кулхен поманил меня пальцем и вывел в коридор. Мы были одни.– Я могу отвести вас вниз поближе к трупу, – голос был мягкий и приятный.Он сжал губы, и его усики поднялись вверх.– Там сейчас как раз находится группа, и они мне дали пятьдесят долларов.Это был не морг, а бордель.– Сколько народу в группе? Он сразу не сообразил и сказал:– Пять человек.– Тогда я вам дам десять долларов.Работник науки, он не стал спорить с моим логическим заключением. Но когда повел меня обратно в зал сквозь шумную толпу, он надул губы и кивнул полицейскому. Тот пропустил нас вниз по ступенькам в подвал. Мы миновали очередь любителей неприятных сцен, которая растянулась на весь коридор. Кулхен провел меня через дверь в довольно большую комнату, где от запаха формалина у меня заслезились глаза. Уж лучше нюхать пот в зале наверху, чем этот формалин. Запах был настолько сильным, что поначалу было даже незаметно, что в помещении работал кондиционер. Вдоль стен в открытых ящиках лежали рядами трупы. Это были погибшие от жары старики и разные бродяги. Неприятный способ найти себе прохладное помещение.Кулхен провел меня в соседнюю маленькую комнату, где на мраморном столе лежал мертвец, а вокруг него стояли четверо мужчин и женщина. Его тело было прикрыто простыней, а на лице – влажная белая масса. Ее накладывал плотный мужчина с темными волосами, лет сорока, на шее у него болталось полотенце. Увидев нас, он заволновался и сказал:– Мы из Норт-Вестернского университета, офицер, и у нас есть разрешение снять с него гипсовую маску.Группа состояла из нескольких молодых парней лет по двадцать и очень хорошенькой девушки с короткой стрижкой темных волос. Как я успел заметить, они не обрадовались моему появлению.– Я не полицейский, – успокоил их я, а Кулхен прошептал:– Они делают посмертную маску для Норт-Вестернского музея криминологии.Никогда не слышал о подобном музее, но мне было на него наплевать.– Мне нужно на него посмотреть, – сказал я старшему, наверное, он был профессором, а остальные – его студентами.– Но мы пока не можем снять маску, – нервно возразил он.– Мне не нужно лицо, я его уже видел, – ответил я. Откинув простыню, я осмотрел тело, обращая внимание на разные шрамы. У меня была своя аудитория – в нескольких футах от меня за стеклянной перегородкой проходили зеваки с открытыми ртами. Они показывали пальцами и делали снимки. Их болтовня почти не доносилась сквозь тяжелое стекло и была похожа на жужжание насекомых.Перед тем как уйти, я взглянул на плотного профессора и сказал:– Если вы из Норт-Вестернского университета, почему на вашем полотенце имеется надпись «Воршем-колледж»?Он посмотрел на тряпку и нервно сглотнул.– Мы... мы... часто обмениваемся идеями с факультетом Воршема.– Ну да, и полотенцами тоже!Он снова сглотнул слюну. Я вывел смущенного Кулхена за руку в большую комнату, где мертвецы, казалось, подслушивали нас, и сказал:– Воршем – училище для специалистов по похоронам. Эти люди практикуются здесь за ваш счет.– О, Боже...– Лучше выгнать их отсюда. Одно дело – разрешить прийти сюда действительно студентам университета, вам за это ничего не будет. Но если узнают, что вы разрешали гробовщикам практиковаться в изготовлении посмертных масок на таком важном вещественном доказательстве, вас могут выгнать с работы.Он мрачно кивнул головой. Я пошел за ним подальше от запаха формалина и поднялся по лестнице в зал, где воздух был пропитан потом.Кулхен нашел свободного копа и велел ему выдворить студентов и их профессора-бальзамировщика. Затем он повернулся и с раздражением посмотрел на меня. Его маленькие усики дергались над надутыми губами.– Вы все еще здесь? – спросил он. Но на этот вопрос никакого ответа не требовалось.– Вы могли бы поблагодарить меня.– Спасибо. Вы уже получили удовольствие на свои десять долларов, а теперь убирайтесь.Я по-дружески положил ему руку на плечо и повел в коридор. Он вновь надул губы, но мне показалось, что ему это понравилось.– Мистер Кулхен, у меня еще одна просьба к вам, на Другие десять долларов. Между прочим, у меня имеется еще двадцать долларов.Он закивал головой и даже улыбнулся.Я снял руку с его плеча и сказал:– Мне нужно посмотреть отчет о вскрытии.– Зачем? – немного подумав, спросил он.– А почему бы и нет?Он еще подумал.– Вы кто? Репортер?– Я просто тот, у кого есть двадцать долларов.Он протянул руку за деньгами.– Должен вам сказать, что это стоит гораздо дороже. Имеется только две копии. Я положил ему в руку десятку.– Мне не нужна копия. Я даже не стану ничего записывать. Мне просто нужно прочитать отчет.Он снова задумался, но ненадолго. Крепко зажал в руке десятку и, коснувшись моей руки, сказал:– Стойте здесь.Я стоял, как приклеенный. Вскоре Кулхен вернулся с тремя листочками бумаги и протянул их мне.Это была копия протокола коронера – две исписанные страницы стандартной формы, а третья – заключение с описанием видов ранений и состоянием отдельных органов убитого человека. Там были интересные детали. Я читал эту страницу в течение пяти минут, стараясь запомнить важные для меня сведения. Кулхен стоял рядом, как тощая статуя. Вскоре я вернул ему копии, передал еще одну десятку и зашагал впереди него в приемную, где пришлось пробираться через шумную вонючую толпу.Толстую блондинку в платье в горошек прижали ко мне. Она красила губы, глядя в зеркальце пудреницы, пока мы пробирались сквозь море плоти. Ей удалось накрасить губы и одновременно поговорить со мной.– Я разочарована, – сказала она, обращаясь ко мне. – Он совсем не похож на фотографии в газетах. Просто обычный мертвец. Но, черт побери, я, пожалуй, снова встану в очередь и посмотрю на него еще раз!– Прекрасная идея, – ответил я, и нас выдавило сквозь дверь в горячий свежий воздух. Парень в оранжевой кепке и галстуке вернулся со свежим подносом льда и апельсинового сока. Я не смог удержаться, купил стаканчик и залпом опустошил его. Сок был холодный и приятный на вкус. После проведенного в морге времени начинаешь ценить такие мелочи жизни.По дороге к своей машине я увидел какого-то папашу с плачущим мальчиком лет одиннадцати. Одну руку отец держал на плече сына, а другой, с зажатой в ней кровавой тряпкой, помахивал в такт ходьбе.– Я хотел, чтобы ты сам увидел все и получил урок морали. Ведь так говорит Мелвин Пурвин: «Преступление ничем не оправдано»! Запомни это.При этом папаша не забывал помахивать окровавленным обрывком платка.Пока я ехал к «Бэнкерс билдинг» в надежде застать там Коули и Пурвина, я думал об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37