Затем он начал движение на север и остановился в месте, недосягаемом для стрел неприятеля.
Тамэёси приказал открыть Южные и Западные ворота. Он собрался выехать верхом, когда, опережая его, поскакал галопом Тамэтомо с криком: «Позволь мне первым атаковать!» За ним последовал старший его брат, Ёриката, оспаривая право Тамэтомо быть первым. Тамэтомо, раздраженно требуя, чтобы ему не мешали, пришпорил коня и направился к Западным воротам.
Ёриката в полумраке занимавшегося рассвета скакал галопом к передовой линии противника и кричал, вызывая на поединок:
— Кто осмелится выйти: Гэндзи или Хэйкэ? Перед вами я, Ёриката, четвертый сын Тамэёси из дома Гэндзи!
Вызвался один из воинов, объявивший себя вассалом Ёситомо, господином Самоцукэ. Требуя, чтобы с ним сразился сам командующий, Ёриката послал одну за другой две стрелы в направлении места, где сидел верхом на коне Ёситомо. Он заметил, что поразил двух всадников, и повернул назад, когда стрела противника просвистела рядом с его шлемом. Без промедления он помчался галопом к своим ликующим товарищам.
Разгневанный ранением своих воинов, Ёситомо начал преследование Ёрикаты, пригрозив, что отплатит брату за дерзость, однако воины не дали командующему осуществить свое намерение.
Между тем, Киёмори скакал по левому берегу реки с более чем восьмью сотнями всадников к месту севернее дворца Сиракава. Он ждал, когда Ёситомо начнет атаку. Когда поднялось солнце и над рекой рассеялась густая пелена тумана, он увидел расположение войск Ёситомо. Хотя ни одна из противоборствующих сторон не двигалась, сердце Киёмори начало учащенно биться. С обеих сторон усиливались воинственные крики, превратившиеся в звериный рев. Сквозь рассеивающийся туман он увидел, как дистанция между боевыми линиями противостоящих войск неуклонно сокращается. Вдруг пятьдесят всадников отделились от воинства Киёмори и помчались по берегу реки к воротам, защищаемым Тамэтомо. Три воина выехали вперед, выкрикивая на поединок того, кто командовал защитниками ворот, и называя себя вассалами Киёмори из дома Хэйкэ.
Мощный голос перекрыл шум реки:
— Это я, Тамэтомо, сын Тамэёси. Не хочу тратить на вас стрелы. Даже ваш предводитель Киёмори не сравнится со мною силой. Возвращайтесь к нему и скажите, пусть выходит на поединок.
Когда рядом с Тамэтомо одновременно просвистели три стрелы, он небрежно спустил с тетивы лука свою стрелу, которая со зловещим свистом пронзила одного всадника и застряла в плече другого. С отчаянным ржанием лошадь без всадника отпрянула назад. Шеренга всадников позади выступила вперед с луками на изготовку, чтобы прикрыть двух воинов и их коней от роя стрел, летящих со стороны противника.
Под Киёмори дрожала и звенела земля. Его конь, раздувая ноздри, отчаянно тряс гривой.
— В чем дело? — резко спросил он.
Всадники, сгрудившиеся вокруг, помешали Киёмори развернуть коня навстречу воину, скакавшему на лошади галопом и кричавшему:
— Итороку погиб! Тамэтомо пронзил его стрелой. Мой господин, вы окажетесь его следующей жертвой, если не удалитесь на расстояние, недоступное для его стрел.
— Что, погиб Итороку? Почему мы должны бояться младшего сына Тамэёси?
— Мой господин, убедитесь сами — это его стрела!
Воин выдернул из своего плеча стрелу необычайной величины и передал ее Киёмори. Древко стрелы было сделано из отшлифованного стебля трехлетнего бамбука, острие увенчано железным наконечником, заточенным под резец, а оперение — из перьев фазана.
— Вижу, выглядит зловеще, кажется, ею можно убить самого дьявола. Неудивительно, что она внушает страх.
Киёмори внимательно осмотрел стрелу, затем сказал резким голосом:
— Нам необязательно атаковать именно эти ворота. Мне такого приказа не было, я выбрал их наугад. Если мы чересчур рискуем, пробиваясь здесь, то попробуем прорваться через Северные ворота. Вперед, к Северным воротам!
Повинуясь приказу, войско Киёмори дружно двинулось на север. Но старший сын Киёмори, Сигэмори, услышав команду, закричал:
— Что за глупость! Нелепо уходить к Северным воротам из-за стрел Тамэтомо. Это позор для всех нас, выполняющих повеления императора!
Призвав к себе около тридцати всадников, Сигэмори стремительно помчался на врага.
— Остановите его! Верните его назад! — закричал встревоженный Киёмори окружавшим сына всадникам. — Только безумец может бросаться в атаку под эти стрелы и рисковать жизнью!
Даже на большом расстоянии Сигэмори представлял собой великолепную мишень для врагов. В этот день он был одет в никидку из красной парчи, выглядывавшую из-под доспехов, в своем колчане он нес пучок из двадцати четырех стрел. Воины с большим трудом сдерживали Сигэмори, стремящегося к воротам и громко обличая отца в трусости.
Это продолжалось, пока воин Корэюки не сказал:
— Позвольте мне сразиться с Тамэтомо вместо вас.
Он отправился на поле брани раньше, чем товарищи смогли его удержать. Они успели лишь крикнуть:
— Назад, возвращайся назад!
Но Корэюки, оглянувшись через плечо, ответил:
— Я никого не прошу ехать со мной. Просто смотрите!
В сопровождении двух пеших воинов он перешел реку вброд. Тамэтомо вышел встретить Корэюки, но, увидев, что тот колеблется, снова вошел в ворота и закрыл их. Когда Корэюки попал в зону досягаемости стрел противника перед воротами, он громко вызвал Тамэтомо на поединок. Тот опять выехал за ворота, насмешливо улыбаясь, и ответил:
— Добро пожаловать, дурачок! Я — Тамэтомо. Ты выпустишь в меня стрелу первым. Вторая — за мной!
Тамэтомо даже не успел договорить, когда стрела Корэюки пронзила его доспехи. Заметив, что Корэюки налаживает для стрельбы вторую стрелу, Тамэтомо спустил с тетивы свою, которая пронзила ляжку противника и вонзилась в седло. Корэюки качнулся назад и упал на землю. К нему подбежали воины. Они взгромоздили его на плечи и двинулись в расположение своих войск так быстро, как могли нести их ноги.
Залитый кровью конь бешено скакал без всадника взад и вперед по берегу реки, затем помчался вниз в направлении расположения войск Ёситомо. Несколько воинов Ёситомо пытались перехватить коня, но он ворвался в ряды воинов и началась давка. С криками «Лови его! Наступи на его поводья!» — воины наконец задержали коня. Они обнаружили на нем окровавленное стремя и гигантский наконечник стрелы, вонзенный в седло.
— Это действительно наконечник стрелы? У кого такой мощный лук?
— Должно быть, это лук Тамэтомо из дома Гэндзи.
Один из вассалов Ёситомо подвел коня к месту, где находился господин, и сказал:
— Мой господин, взгляните! Я слышал о таких стрелах, но не верил, что когда-либо увижу одну из них собственными глазами.
Ёситомо, однако, не удивился. Кривая усмешка появилась у него на губах, как будто он порицал Масакиё за проявленное малодушие.
— Оставь, Тамэтомо еще не мужчина и неспособен натянуть такой тугой лук. Мне кажется, это ловкий трюк с целью напугать нас. Масакиё, войско нужно разделить на две части, одна из которых должна атаковать ворота, защищаемые Тамэтомо.
Масакиё в сопровождении двух сотен воинов направился к воротам в западной стене и в привычной манере вызвал Тамэтомо. Тот сразу вышел.
— Так ты, Масакиё, вассал господина Ёситомо. Ты прибыл, чтобы стать мишенью?
На мгновение Масакиё замешкался, но затем, взяв себя в руки, крикнул с вызовом:
— Я один из преданных слуг императора. Мой долг — убивать изменников!
С этими словами он спустил стрелу и быстро вернулся к своим людям. Стрела пронзила край шлема Тамэтомо. Тот выдернул ее и бросил на землю, закричав:
— Ты смеешь оскорблять меня, Масакиё? Я возьму тебя голыми руками, чтобы посмотреть тебе в лицо и узнать, кто ты такой.
После этого Тамэтомо бросился преследовать Масакиё, который в ужасе мчался от него. С луком под мышкой и грозя другой рукой, Тамэтомо продолжал гнаться на коне галопом за Масакиё, пока истошные крики защитников дворца не заставили его развернуться и поскакать назад к своему посту.
Ёситомо, наблюдавший за происходившим в отдалении, увидел, как его брат вернулся, и сказал своим воинам:
— Лук Тамэтомо хорош в бою на расстоянии, но его искусство верховой езды уступает нашему. Вступим с ним в ближний бой.
Теперь солнце поднялось высоко, и из цветущих деревьев доносилось пение цикад.
Тамэтомо обернулся на крики позади и бросился на приближавшегося к нему всадника. Тот увернулся. Но на пути Тамэтомо показался всадник, сидевший на черном как смоль жеребце. Вид воина свидетельствовал о том, что это военачальник. Он был одет в шлем и доспехи дома Гэндзи.
— Я, Ёситомо, из дома Гэндзи, который сражается за императора. Кто ты, посмевший поднять меч против законной власти? Если ты происходишь из того же дома, сложи оружие и распусти своих людей. Предупреждаю тебя для твоей же пользы.
Тамэтомо предстал перед лицом брата и крикнул:
— Я скажу тебе, кто я. Я — сын Тамэёси из дома Гэндзи. Я — тот, кто останется рядом с отцом, живым или мертвым. Я не настолько подл, чтобы забыть отца ради славы и почестей. Я не какая-нибудь шавка, я, Тамэтомо, буду биться насмерть с любым и со всеми, которые считают себя моими врагами.
— Ты смеешь мне это говорить, Тамэтомо?
— Смею. Я давно мечтаю высказать тебе это.
— Ты посмеешь сражаться со мной, своим братом? Ты отказываешься признавать власть императора? Если ты чтишь его и уважаешь добродетель, тогда брось свой лук и пади ниц передо мной.
— Может, я не прав, сражаясь с братом, но прав ли ты, поднимая руку на собственного отца?
В этот день дорога вдоль Западной и Северной стен храма Хотогон между пригородом Сиракава и рекой Камо стала ареной кровопролитного сражения. За дорогой извивалась река, над которой возвышалась роща деревьев, окружавших крыши и шпили храма Ситикацудзи. За ним начинался подъем к подножию горы Хиэй. Там в жестоком бою сошлись две армии, которые бились насмерть даже во время захода солнца. В просветах между клубами пыли, заслонявшими противника, Тамэтомо иногда видел мельком своего брата Ёситомо, которого можно было узнать по доспехам дома Гэндзи. Снова и снова у него возникало желание послать свои стрелы в знакомую фигуру воина. Как это ни казалось невероятным, но Тамэтомо был склонен верить в тайное соглашение между отцом и Ёситомо, в то, что победители пощадят побежденных. И Тамэтомо без крайней необходимости не пользовался своим луком. Он видел, что его брат поступал также. Воины Ёситомо перестали бояться смертоносного лука Тамэтомо и сражались с беспримерной храбростью.
Тем не менее у Тамэтомо было убито и ранено двадцать три лучших всадника, Ёситомо потерял убитыми пятьдесят три воина, около восьмидесяти оказалось ранено. На поле, где продолжалась битва, лежали горы окровавленных трупов. Зная, что счет потерь был не в пользу Ёситомо, Тамэтомо сказал своим людям:
— Я попугаю их командующего своими стрелами. Когда противник начнет отступать, атакуйте и рассейте его.
— Это не опасно для вашего брата? Что, если…
— Мне это не составит труда, у меня твердая рука.
Тамэтомо прицелился, чтобы поразить звезду над шлемом Ёситомо. Клубы пыли, копья и пики мешали ему хорошо видеть фигуру брата, тем не менее он сделал глубокий вдох и выстрелил. Тамэтомо видел, как стрела сбила звезду над шлемом брата и полетела дальше, пока не вонзилась в одну из стоек ворот храма. Когда это увидел Ёситомо, он натянул вожжи и яростно пришпорил коня в направлении Тамэтомо, крикнув:
— Плохой выстрел для лучника, который не имел равных в Кюсю!
— Ты — мой враг, но ты и мой брат. Я стрелял только в звезду над твоим шлемом. Но если ты пожелаешь, я могу сделать более меткий выстрел, — ответил Тамэтомо.
Разъяренный, он зарядил лук другой стрелой. Один из воинов Ёситомо в тревоге за жизнь командующего бросился вперед, намереваясь сбить коня Тамэтомо с ног. Но вот послышался сдавленный стон. Воин, чье горло проткнула стрела Тамэтомо, рухнул на землю, оросив ее своей кровью.
Обе армии сошлись теперь в рукопашном бою не на жизнь, а на смерть. Погиб ближайший соратник Тамэтомо, в живых осталось всего несколько воинов из Кюсю. Боевые возможности лука Тамэтомо сильно уступали мощи многократно превосходящих сил Ёситомо. Внезапно наступила темнота, хотя до прихода ночи еще оставалось несколько часов, а солнце в черных клубах дыма висело как медный диск на западном небосклоне.
Немного раньше Ёситомо направил в императорский дворец гонца с посланием, в котором говорилось:
«По состоянию дел на данный момент бой достиг критической стадии. Не могу поручиться за то, что произойдет, если противник получит этой ночью подкрепления. Сражение может распространиться на столицу. Мы победим лишь в том случае, если подожжем дворец в пригороде Сиракава. Поскольку я очень опасаюсь осквернения соседних святынь и насилия над жителями столицы, прошу вашего разрешения на поджог дворца. Если поступит приказ продолжать сражение, мы так и будем действовать».
В ответ сообщалось, что Ёситомо может действовать по своему усмотрению. Вслед за этим его воины подожгли одно из зданий дворца с наветренной стороны. Поскольку в течение нескольких дней не выпало ни капли дождя и дерево построек высохло до предела, пламя благодаря порывистому западному ветру быстро распространилось на конюшни и служебные помещения в южной части дворцового комплекса. Вскоре и его северная часть была охвачена огнем.
— Они решились на это! Я опасался пожара больше, чем воинов Ёсимото. Он знает, как победить.
Тамэтомо стоял на поле брани среди тел павших товарищей и смотрел, как вздымаются к небу языки пламени. От отчаяния его разбирал нервный смех.
— Он бесстрашен, а я боюсь за старого отца. Нужно найти способ безопасно уйти отсюда.
Собрав оставшихся воинов, Тамэтомо верхом на коне помчался галопом сквозь тучи стрел.
Тамэёси с пятью сыновьями весьма успешно оборонял Западную и Южную стены дворцового комплекса, но Тадамаса, державший оборону на Восточной стене, несколько раз просил помощи, когда противник прорывался внутрь. У него было все, кроме решимости сражаться, поскольку поражение казалось неизбежным. Пламя пожара перепрыгнуло через стены и неудержимо передвигалось от дерева к дереву, подступая к самому дворцу и обволакивая его дымом.
Глава 16.
Мечи и стрелы
Воинственные крики воинов и свист стрел приближались к воротам дворцового комплекса подобно буре. В самом дворце раздавались возгласы отчаяния, топот бегущих ног разносился гулким эхом по его галереям.
— Вашим жизням угрожает опасность!
— Где его величество? Он должен бежать…
— Враг у ворот! Нельзя терять ни минуты! Или бегство, или пламя поглотит нас!
Придворный Иэхиро с сыном ворвались в покои, где находились экс-император Сутоку и его слуги, парализованные страхом.
— Надо идти к малым Южным воротам — через них мы еще можем выбраться отсюда. Бежим немедленно!
Край балюстрады, протянувшейся вдоль всей длины покоев, внезапно охватило пламя. Вскоре там возникла сплошная стена огня, от которой удушливый дым уходил вниз, обволакивая людей, которые находились под балюстрадой, и их лошадей. Экс-император Сутоку, которого спешно усадили верхом, был совершенно не способен удержать пятящуюся лошадь, пока секретарь экс-императора не погнал ее к воротам. За ним последовал Ёринага вместе с придворным, занявшим второе седло на его лошади. Комплекс построек в северной части дворцовой территории превратился в сплошную громыхающую горящую массу. Пламя поглощало дерево за деревом, распространяя искры. Огненный смерч гонял людей и лошадей из стороны в сторону.
Лошадь с экс-императором Сутоку помчалась галопом к северу от пригорода Сиракава, другие всадники и пешие воины в замешательстве следовали за ним, пока не отстали на значительное расстояние.
Когда конь Ёринаги промчался галопом через малые ворота, министр с глухим стоном вывалился из седла, увлекая за собой придворного. Другие всадники, подъехавшие узнать, в чем дело, обнаружили Ёринагу, корчившегося в агонии. Шальная стрела проткнула ему шею. Из раны хлестала кровь, быстро заливая его охотничью куртку бледно-голубого цвета.
— Вытащите стрелу — побыстрее! — кричали один другому придворные, сами ничего не предпринимая, пока этим не занялся помощник министра.
— Нельзя терять времени. Если противник нас обнаружит, всем придет конец! — воскликнул он и, став на колени, выдернул стрелу и остановил кровотечение из шеи Ёринаги. Затем он позвал двух чиновников, чтобы они отнесли министра в соседнюю крестьянскую хижину и оставили его там.
Между тем экс-император Сутоку подскакал к подножию Восточных холмов, где оставил свою лошадь, и в сопровождении Тамэёси, Тадамасы и нескольких придворных с большим трудом проделал дальнейший путь в глубь холмистой местности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Тамэёси приказал открыть Южные и Западные ворота. Он собрался выехать верхом, когда, опережая его, поскакал галопом Тамэтомо с криком: «Позволь мне первым атаковать!» За ним последовал старший его брат, Ёриката, оспаривая право Тамэтомо быть первым. Тамэтомо, раздраженно требуя, чтобы ему не мешали, пришпорил коня и направился к Западным воротам.
Ёриката в полумраке занимавшегося рассвета скакал галопом к передовой линии противника и кричал, вызывая на поединок:
— Кто осмелится выйти: Гэндзи или Хэйкэ? Перед вами я, Ёриката, четвертый сын Тамэёси из дома Гэндзи!
Вызвался один из воинов, объявивший себя вассалом Ёситомо, господином Самоцукэ. Требуя, чтобы с ним сразился сам командующий, Ёриката послал одну за другой две стрелы в направлении места, где сидел верхом на коне Ёситомо. Он заметил, что поразил двух всадников, и повернул назад, когда стрела противника просвистела рядом с его шлемом. Без промедления он помчался галопом к своим ликующим товарищам.
Разгневанный ранением своих воинов, Ёситомо начал преследование Ёрикаты, пригрозив, что отплатит брату за дерзость, однако воины не дали командующему осуществить свое намерение.
Между тем, Киёмори скакал по левому берегу реки с более чем восьмью сотнями всадников к месту севернее дворца Сиракава. Он ждал, когда Ёситомо начнет атаку. Когда поднялось солнце и над рекой рассеялась густая пелена тумана, он увидел расположение войск Ёситомо. Хотя ни одна из противоборствующих сторон не двигалась, сердце Киёмори начало учащенно биться. С обеих сторон усиливались воинственные крики, превратившиеся в звериный рев. Сквозь рассеивающийся туман он увидел, как дистанция между боевыми линиями противостоящих войск неуклонно сокращается. Вдруг пятьдесят всадников отделились от воинства Киёмори и помчались по берегу реки к воротам, защищаемым Тамэтомо. Три воина выехали вперед, выкрикивая на поединок того, кто командовал защитниками ворот, и называя себя вассалами Киёмори из дома Хэйкэ.
Мощный голос перекрыл шум реки:
— Это я, Тамэтомо, сын Тамэёси. Не хочу тратить на вас стрелы. Даже ваш предводитель Киёмори не сравнится со мною силой. Возвращайтесь к нему и скажите, пусть выходит на поединок.
Когда рядом с Тамэтомо одновременно просвистели три стрелы, он небрежно спустил с тетивы лука свою стрелу, которая со зловещим свистом пронзила одного всадника и застряла в плече другого. С отчаянным ржанием лошадь без всадника отпрянула назад. Шеренга всадников позади выступила вперед с луками на изготовку, чтобы прикрыть двух воинов и их коней от роя стрел, летящих со стороны противника.
Под Киёмори дрожала и звенела земля. Его конь, раздувая ноздри, отчаянно тряс гривой.
— В чем дело? — резко спросил он.
Всадники, сгрудившиеся вокруг, помешали Киёмори развернуть коня навстречу воину, скакавшему на лошади галопом и кричавшему:
— Итороку погиб! Тамэтомо пронзил его стрелой. Мой господин, вы окажетесь его следующей жертвой, если не удалитесь на расстояние, недоступное для его стрел.
— Что, погиб Итороку? Почему мы должны бояться младшего сына Тамэёси?
— Мой господин, убедитесь сами — это его стрела!
Воин выдернул из своего плеча стрелу необычайной величины и передал ее Киёмори. Древко стрелы было сделано из отшлифованного стебля трехлетнего бамбука, острие увенчано железным наконечником, заточенным под резец, а оперение — из перьев фазана.
— Вижу, выглядит зловеще, кажется, ею можно убить самого дьявола. Неудивительно, что она внушает страх.
Киёмори внимательно осмотрел стрелу, затем сказал резким голосом:
— Нам необязательно атаковать именно эти ворота. Мне такого приказа не было, я выбрал их наугад. Если мы чересчур рискуем, пробиваясь здесь, то попробуем прорваться через Северные ворота. Вперед, к Северным воротам!
Повинуясь приказу, войско Киёмори дружно двинулось на север. Но старший сын Киёмори, Сигэмори, услышав команду, закричал:
— Что за глупость! Нелепо уходить к Северным воротам из-за стрел Тамэтомо. Это позор для всех нас, выполняющих повеления императора!
Призвав к себе около тридцати всадников, Сигэмори стремительно помчался на врага.
— Остановите его! Верните его назад! — закричал встревоженный Киёмори окружавшим сына всадникам. — Только безумец может бросаться в атаку под эти стрелы и рисковать жизнью!
Даже на большом расстоянии Сигэмори представлял собой великолепную мишень для врагов. В этот день он был одет в никидку из красной парчи, выглядывавшую из-под доспехов, в своем колчане он нес пучок из двадцати четырех стрел. Воины с большим трудом сдерживали Сигэмори, стремящегося к воротам и громко обличая отца в трусости.
Это продолжалось, пока воин Корэюки не сказал:
— Позвольте мне сразиться с Тамэтомо вместо вас.
Он отправился на поле брани раньше, чем товарищи смогли его удержать. Они успели лишь крикнуть:
— Назад, возвращайся назад!
Но Корэюки, оглянувшись через плечо, ответил:
— Я никого не прошу ехать со мной. Просто смотрите!
В сопровождении двух пеших воинов он перешел реку вброд. Тамэтомо вышел встретить Корэюки, но, увидев, что тот колеблется, снова вошел в ворота и закрыл их. Когда Корэюки попал в зону досягаемости стрел противника перед воротами, он громко вызвал Тамэтомо на поединок. Тот опять выехал за ворота, насмешливо улыбаясь, и ответил:
— Добро пожаловать, дурачок! Я — Тамэтомо. Ты выпустишь в меня стрелу первым. Вторая — за мной!
Тамэтомо даже не успел договорить, когда стрела Корэюки пронзила его доспехи. Заметив, что Корэюки налаживает для стрельбы вторую стрелу, Тамэтомо спустил с тетивы свою, которая пронзила ляжку противника и вонзилась в седло. Корэюки качнулся назад и упал на землю. К нему подбежали воины. Они взгромоздили его на плечи и двинулись в расположение своих войск так быстро, как могли нести их ноги.
Залитый кровью конь бешено скакал без всадника взад и вперед по берегу реки, затем помчался вниз в направлении расположения войск Ёситомо. Несколько воинов Ёситомо пытались перехватить коня, но он ворвался в ряды воинов и началась давка. С криками «Лови его! Наступи на его поводья!» — воины наконец задержали коня. Они обнаружили на нем окровавленное стремя и гигантский наконечник стрелы, вонзенный в седло.
— Это действительно наконечник стрелы? У кого такой мощный лук?
— Должно быть, это лук Тамэтомо из дома Гэндзи.
Один из вассалов Ёситомо подвел коня к месту, где находился господин, и сказал:
— Мой господин, взгляните! Я слышал о таких стрелах, но не верил, что когда-либо увижу одну из них собственными глазами.
Ёситомо, однако, не удивился. Кривая усмешка появилась у него на губах, как будто он порицал Масакиё за проявленное малодушие.
— Оставь, Тамэтомо еще не мужчина и неспособен натянуть такой тугой лук. Мне кажется, это ловкий трюк с целью напугать нас. Масакиё, войско нужно разделить на две части, одна из которых должна атаковать ворота, защищаемые Тамэтомо.
Масакиё в сопровождении двух сотен воинов направился к воротам в западной стене и в привычной манере вызвал Тамэтомо. Тот сразу вышел.
— Так ты, Масакиё, вассал господина Ёситомо. Ты прибыл, чтобы стать мишенью?
На мгновение Масакиё замешкался, но затем, взяв себя в руки, крикнул с вызовом:
— Я один из преданных слуг императора. Мой долг — убивать изменников!
С этими словами он спустил стрелу и быстро вернулся к своим людям. Стрела пронзила край шлема Тамэтомо. Тот выдернул ее и бросил на землю, закричав:
— Ты смеешь оскорблять меня, Масакиё? Я возьму тебя голыми руками, чтобы посмотреть тебе в лицо и узнать, кто ты такой.
После этого Тамэтомо бросился преследовать Масакиё, который в ужасе мчался от него. С луком под мышкой и грозя другой рукой, Тамэтомо продолжал гнаться на коне галопом за Масакиё, пока истошные крики защитников дворца не заставили его развернуться и поскакать назад к своему посту.
Ёситомо, наблюдавший за происходившим в отдалении, увидел, как его брат вернулся, и сказал своим воинам:
— Лук Тамэтомо хорош в бою на расстоянии, но его искусство верховой езды уступает нашему. Вступим с ним в ближний бой.
Теперь солнце поднялось высоко, и из цветущих деревьев доносилось пение цикад.
Тамэтомо обернулся на крики позади и бросился на приближавшегося к нему всадника. Тот увернулся. Но на пути Тамэтомо показался всадник, сидевший на черном как смоль жеребце. Вид воина свидетельствовал о том, что это военачальник. Он был одет в шлем и доспехи дома Гэндзи.
— Я, Ёситомо, из дома Гэндзи, который сражается за императора. Кто ты, посмевший поднять меч против законной власти? Если ты происходишь из того же дома, сложи оружие и распусти своих людей. Предупреждаю тебя для твоей же пользы.
Тамэтомо предстал перед лицом брата и крикнул:
— Я скажу тебе, кто я. Я — сын Тамэёси из дома Гэндзи. Я — тот, кто останется рядом с отцом, живым или мертвым. Я не настолько подл, чтобы забыть отца ради славы и почестей. Я не какая-нибудь шавка, я, Тамэтомо, буду биться насмерть с любым и со всеми, которые считают себя моими врагами.
— Ты смеешь мне это говорить, Тамэтомо?
— Смею. Я давно мечтаю высказать тебе это.
— Ты посмеешь сражаться со мной, своим братом? Ты отказываешься признавать власть императора? Если ты чтишь его и уважаешь добродетель, тогда брось свой лук и пади ниц передо мной.
— Может, я не прав, сражаясь с братом, но прав ли ты, поднимая руку на собственного отца?
В этот день дорога вдоль Западной и Северной стен храма Хотогон между пригородом Сиракава и рекой Камо стала ареной кровопролитного сражения. За дорогой извивалась река, над которой возвышалась роща деревьев, окружавших крыши и шпили храма Ситикацудзи. За ним начинался подъем к подножию горы Хиэй. Там в жестоком бою сошлись две армии, которые бились насмерть даже во время захода солнца. В просветах между клубами пыли, заслонявшими противника, Тамэтомо иногда видел мельком своего брата Ёситомо, которого можно было узнать по доспехам дома Гэндзи. Снова и снова у него возникало желание послать свои стрелы в знакомую фигуру воина. Как это ни казалось невероятным, но Тамэтомо был склонен верить в тайное соглашение между отцом и Ёситомо, в то, что победители пощадят побежденных. И Тамэтомо без крайней необходимости не пользовался своим луком. Он видел, что его брат поступал также. Воины Ёситомо перестали бояться смертоносного лука Тамэтомо и сражались с беспримерной храбростью.
Тем не менее у Тамэтомо было убито и ранено двадцать три лучших всадника, Ёситомо потерял убитыми пятьдесят три воина, около восьмидесяти оказалось ранено. На поле, где продолжалась битва, лежали горы окровавленных трупов. Зная, что счет потерь был не в пользу Ёситомо, Тамэтомо сказал своим людям:
— Я попугаю их командующего своими стрелами. Когда противник начнет отступать, атакуйте и рассейте его.
— Это не опасно для вашего брата? Что, если…
— Мне это не составит труда, у меня твердая рука.
Тамэтомо прицелился, чтобы поразить звезду над шлемом Ёситомо. Клубы пыли, копья и пики мешали ему хорошо видеть фигуру брата, тем не менее он сделал глубокий вдох и выстрелил. Тамэтомо видел, как стрела сбила звезду над шлемом брата и полетела дальше, пока не вонзилась в одну из стоек ворот храма. Когда это увидел Ёситомо, он натянул вожжи и яростно пришпорил коня в направлении Тамэтомо, крикнув:
— Плохой выстрел для лучника, который не имел равных в Кюсю!
— Ты — мой враг, но ты и мой брат. Я стрелял только в звезду над твоим шлемом. Но если ты пожелаешь, я могу сделать более меткий выстрел, — ответил Тамэтомо.
Разъяренный, он зарядил лук другой стрелой. Один из воинов Ёситомо в тревоге за жизнь командующего бросился вперед, намереваясь сбить коня Тамэтомо с ног. Но вот послышался сдавленный стон. Воин, чье горло проткнула стрела Тамэтомо, рухнул на землю, оросив ее своей кровью.
Обе армии сошлись теперь в рукопашном бою не на жизнь, а на смерть. Погиб ближайший соратник Тамэтомо, в живых осталось всего несколько воинов из Кюсю. Боевые возможности лука Тамэтомо сильно уступали мощи многократно превосходящих сил Ёситомо. Внезапно наступила темнота, хотя до прихода ночи еще оставалось несколько часов, а солнце в черных клубах дыма висело как медный диск на западном небосклоне.
Немного раньше Ёситомо направил в императорский дворец гонца с посланием, в котором говорилось:
«По состоянию дел на данный момент бой достиг критической стадии. Не могу поручиться за то, что произойдет, если противник получит этой ночью подкрепления. Сражение может распространиться на столицу. Мы победим лишь в том случае, если подожжем дворец в пригороде Сиракава. Поскольку я очень опасаюсь осквернения соседних святынь и насилия над жителями столицы, прошу вашего разрешения на поджог дворца. Если поступит приказ продолжать сражение, мы так и будем действовать».
В ответ сообщалось, что Ёситомо может действовать по своему усмотрению. Вслед за этим его воины подожгли одно из зданий дворца с наветренной стороны. Поскольку в течение нескольких дней не выпало ни капли дождя и дерево построек высохло до предела, пламя благодаря порывистому западному ветру быстро распространилось на конюшни и служебные помещения в южной части дворцового комплекса. Вскоре и его северная часть была охвачена огнем.
— Они решились на это! Я опасался пожара больше, чем воинов Ёсимото. Он знает, как победить.
Тамэтомо стоял на поле брани среди тел павших товарищей и смотрел, как вздымаются к небу языки пламени. От отчаяния его разбирал нервный смех.
— Он бесстрашен, а я боюсь за старого отца. Нужно найти способ безопасно уйти отсюда.
Собрав оставшихся воинов, Тамэтомо верхом на коне помчался галопом сквозь тучи стрел.
Тамэёси с пятью сыновьями весьма успешно оборонял Западную и Южную стены дворцового комплекса, но Тадамаса, державший оборону на Восточной стене, несколько раз просил помощи, когда противник прорывался внутрь. У него было все, кроме решимости сражаться, поскольку поражение казалось неизбежным. Пламя пожара перепрыгнуло через стены и неудержимо передвигалось от дерева к дереву, подступая к самому дворцу и обволакивая его дымом.
Глава 16.
Мечи и стрелы
Воинственные крики воинов и свист стрел приближались к воротам дворцового комплекса подобно буре. В самом дворце раздавались возгласы отчаяния, топот бегущих ног разносился гулким эхом по его галереям.
— Вашим жизням угрожает опасность!
— Где его величество? Он должен бежать…
— Враг у ворот! Нельзя терять ни минуты! Или бегство, или пламя поглотит нас!
Придворный Иэхиро с сыном ворвались в покои, где находились экс-император Сутоку и его слуги, парализованные страхом.
— Надо идти к малым Южным воротам — через них мы еще можем выбраться отсюда. Бежим немедленно!
Край балюстрады, протянувшейся вдоль всей длины покоев, внезапно охватило пламя. Вскоре там возникла сплошная стена огня, от которой удушливый дым уходил вниз, обволакивая людей, которые находились под балюстрадой, и их лошадей. Экс-император Сутоку, которого спешно усадили верхом, был совершенно не способен удержать пятящуюся лошадь, пока секретарь экс-императора не погнал ее к воротам. За ним последовал Ёринага вместе с придворным, занявшим второе седло на его лошади. Комплекс построек в северной части дворцовой территории превратился в сплошную громыхающую горящую массу. Пламя поглощало дерево за деревом, распространяя искры. Огненный смерч гонял людей и лошадей из стороны в сторону.
Лошадь с экс-императором Сутоку помчалась галопом к северу от пригорода Сиракава, другие всадники и пешие воины в замешательстве следовали за ним, пока не отстали на значительное расстояние.
Когда конь Ёринаги промчался галопом через малые ворота, министр с глухим стоном вывалился из седла, увлекая за собой придворного. Другие всадники, подъехавшие узнать, в чем дело, обнаружили Ёринагу, корчившегося в агонии. Шальная стрела проткнула ему шею. Из раны хлестала кровь, быстро заливая его охотничью куртку бледно-голубого цвета.
— Вытащите стрелу — побыстрее! — кричали один другому придворные, сами ничего не предпринимая, пока этим не занялся помощник министра.
— Нельзя терять времени. Если противник нас обнаружит, всем придет конец! — воскликнул он и, став на колени, выдернул стрелу и остановил кровотечение из шеи Ёринаги. Затем он позвал двух чиновников, чтобы они отнесли министра в соседнюю крестьянскую хижину и оставили его там.
Между тем экс-император Сутоку подскакал к подножию Восточных холмов, где оставил свою лошадь, и в сопровождении Тамэёси, Тадамасы и нескольких придворных с большим трудом проделал дальнейший путь в глубь холмистой местности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64