.. Теперь дело за генералом Тедеки. Что
ему удастся сделать на Островах метрополии. Но, по крайней мере, мы
доставили им информацию. Мы сделали все, что могли.
Но для особого оптимизма причин не было, подумал он. По всей
вероятности, японца вряд ли удастся изменить курс германской внутренней
политики. У власти правительство Геббельса, и оно, вероятно, устоит, и
когда его положение упрочится, снова вернется к идее "Одуванчика". Будет
уничтожена другая важная часть планеты вместе с ее населением, во имя
доведенного до абсурда фанатичного идеала.
Предположим, со временем они, наци, уничтожат ее всю, оставив после
себя стерильное пепелище. Она на это способны. У них есть водородная
бомба. И, безусловно, они так и поступят; их образ мысли ведет к этому
"Готтердаммерунгу" [Сумерки богов (нем.)]. Они, возможно, даже жаждут
этого, активно домогаются фатального светопреставления для всех.
И что же тогда будет, после этого безумия Третьего Рейха? Положит ли
оно конец всей жизни, любого рода, везде и всюду? Когда наша планета
станет мертвым миром, уничтоженная нашими же собственными руками?
В голове все это как-то не укладывалось. Даже если вся жизнь на нашей
планете будет уничтожена, должна оставаться жизнь где-нибудь еще, жизнь, о
которой нам ничего не известно. Не может быть, чтобы наша планета была
единственной; должны существовать еще многие планеты, для нас невидимые, в
других областях пространства или даже в других измерениях, которые мы
просто не в состоянии постичь.
Даже хотя и не могу доказать это, даже хотя это и противоречит логике
- я верю в это, сказал он самому себе.
Из громкоговорителя раздалось:
- Майн Даммен унд Геррен, Ахтунг, Битте.
Близок момент приземления, отметил про себя капитан Вегенер. Меня,
безусловно, встретят из "Зихерхайтсдинст". Вопрос только вот в чем: какая
фракция службы безопасности будет представлена? Геббельса? Или Гейдриха?
При условии, что генерал СС Гейдрих еще жив. Пока я находился на борту
корабля, его могли окружить и расстрелять. В переходные периоды в жизни
тоталитарного общества события происходят быстро. В нацистской Германии
никогда не было недостатка в списках с фамилиями, которые сосредоточенно
изучались и не всегда уничтожались...
Несколькими минутами позже, когда ракетный корабль приземлился, он
медленно двигался к выходу, перекинув через руку пальто. Рядом с ним и
впереди него шли взволнованные пассажиры. На этот раз среди них не
оказалось, подумал он, молодого нацистского художника. Не было Лотце,
который мог бы меня изводить своим идиотским мировоззрением.
Члены экипажа, разодетые, заметил Вегенер, как сам рейхсмаршал,
помогали пассажирам, одному за другим, спуститься по наклонной раме,
сопровождая некоторых до самой земли. У главного же входа в здание
аэровокзала стояла чуть в стороне небольшая группка чернорубашечников. За
мной? Вегенер медленно начал отходить от места стоянки ракетного корабля.
Здесь стояла еще одна группа встречающих - состоявшая из мужчины, женщины
и даже детей... Они всматривались в лица прибывших, размахивали руками,
окликали...
Из группы чернорубашечников отделился плосколицый блондин с
немигающими глазами и знаками отличия Ваффен-СС и направился к Вегенеру.
Щеголевато щелкнув каблуками ботфортов и отдав честь, он спросил:
- Их битте мих цу енштшульдиген. Зинд зи нихт капитан Рудольф
Вегенер, фон дер абвер? [Прошу прощения. Это вы - капитан Рудольф Вегенер
из абвера?]
- Вы ошибаетесь. Я - Конрад Гольц. Представитель фирмы "АГ
Хемикалиен, выпускающей медикаменты, - ответил Вегенер, стараясь пройти
мимо.
Двое чернорубашечников, тоже из Ваффен-СС двинулись с ним рядом. Еще
трое пристроились сзади, так что, хотя он и продолжал идти своим шагом в
том направлении, которое сам избрал, он внезапно оказался под их полным и
действенным контролем. У двоих эсэсовцев шинели оттопыривались от
спрятанных под ними автоматов.
- Вы - Вегенер, - сказал один из них у входа в здание.
Он ничего не ответил.
- У нас машина, - продолжал эсэсовец. - Нам велено встретить ваш
ракетный корабль, установить с вами контакт и доставить непосредственно
генералу Гейдриху, который сейчас вместе с Зеппом Дитрихом находится в ОКВ
Лейбштандарт Дивизьон. Нам, в частности, не разрешено подпускать к вам
никого из партии или вермахта.
Значит, меня не пристрелят, успокаивал себя Вегенер. Гейдрих жив и
находится в безопасном месте, пытается укрепить свое положение в борьбе с
правительством Геббельса.
Может быть, правительство Геббельса все-таки падет, думал он, когда
его заталкивали в штабной эсэсовский "Даймлер". Отряд вооруженных
эсэсовцев неожиданно произведет смену караула, заменив или разогнав охрану
рейхсканцелярии.
Тотчас же все берлинские полицейские участки начнут внезапно изрыгать
во всех направлениях вооруженные команды СД, отключится подача
электроэнергии и прекратят свою работу радиостанции. Закроется аэропорт
"Темпельхоф". В темноте, опустившейся на центральные улицы Берлина, станут
раздаваться очереди из крупнокалиберных пулеметов.
Только какое все это будет иметь значение? Даже если свергнут доктора
Геббельса и отменят "Операцию "Одуванчик"? Они все еще останутся
существовать, чернорубашечники, партия, интриги, если не на Востоке, то
где-то в других местах. На Марсе или на Венере.
Неудивительно, подумал он, что Тагоми не смог так жить дальше.
Суровая дилемма нашего существования. Что бы ни происходило, всегда в
выигрыше ни с чем несравнимое зло. К чему тогда борьба? Зачем мучиться
выбором? Если все альтернативы совершенно одинаковы...
И все-таки, скорее всего, мы будем жить и дальше, как и всегда жили.
Изо дня в день. В данный момент мы боремся с "Операцией "Одуванчик".
Позже, в другое время, станем бороться с полицией. Ведь нельзя всем этим
заниматься одновременно - нужна какая-то последовательность, это должно
быть непрерывным процессом. Незаконченный результат мы в состоянии
повлиять только в том случае, если будем делать свой выбор перед
осуществлением каждого шага.
Мы можем только надеяться. И не оставлять попытки.
В каком-нибудь ином мире все, может быть, совсем иначе. Лучше, чем у
нас. Имеются благоприятные и откровенно пагубные альтернативы. Не такие,
где все затуманено, так перемешано, как у нас, где мы не располагаем
соответствующими инструментами, с помощью которых можно было бы
безошибочно отделять добро от зла.
У нас далеко не идеальный мир, мир, в которым нам бы нравилось жить,
в котором было бы легко соблюдать нравственные принципы, потому что легко
бы распознавалось добро и зло. Где можно каждый раз совершать только
правильные поступки, не прилагая особых усилий, ибо можно было бы
безошибочно

Мы можем только надеяться. И не оставлять попытки.
В каком-нибудь другом мире все, может быть, совсем иначе. Лучше, чем
у нас. Имеются благоприятные и откровенно пагубные альтернативы. Не такие,
где все так затуманено, так перемешано, как у нас, где мы не располагаем
соответствующими инструментами, с помощью которых можно было бы
безошибочно отделять добро от зла.
У нас далеко не идеальный мир, мир, в котором нам бы нравилось жить,
в котором можно было бы легко соблюдать нравственные принципы, потому что
легко бы распознавалось добро и зло. Где можно каждый раз совершать только
правильные поступки, не прилагая особых усилий, ибо можно было бы
безошибочно определять очевидное...
"Даймлер" тронулся с капитаном Вегенером на заднем сидении между
двумя эсэсовцами с автоматами на коленях. С эсэсовцем за рулем.
А вдруг это все ложь, размышлял Вегенер в мчащемся на высокой
скорости лимузине по берлинским улицам. Везут они меня не к генералу
Гейдриху в ОКВ Лейбштандарт Дивизьон, а в партийную тюрьму, где меня будут
пытать и в конце концов прикончат. Но я сделал свой выбор - я вернулся в
Германию. Я предпочел рискнуть свободой вместо того, чтобы через людей
абвера добиваться его покровительства.
Смерть подстерегает нас каждую минуту, только такая перспектива
открыта перед нами, где бы мы не находились И со временем мы ее выберем
сами, несмотря на присущий нам инстинкт самосохранения. Или опустим руки и
примем ее, какою бы она не была. Он смотрел на проносящиеся в окне здания.
Мой родной народ, подумал он. Ты и я, снова вместе.
Он спросил у эсэсовцев:
- Как обстоят дела? Какие самые недавние изменения политического
характера? Меня не было здесь несколько недель, я уехал отсюда еще перед
смертью Бормана.
Ему ответил сидящий от него справа.
- Естественно, истерические толпы поддерживают Крошку-доктора. Эта
толпа возвела его на трон. Однако, когда поднимут голову более
трезвомыслящие элементы, маловероятно, что они захотят поддерживать
пройдоху и демагога, который держится только тем, что воспламеняет массы
своей ложью и заклинаниями.
- Понятно, - сказал Вегенер.
Все продолжается, подумал он. Междоусобная ненависть. Пожалуй, именно
это - залог будущего. Они сожрут в конце концов друг друга и оставят в
покое всех остальных - здесь и по всему миру. Нас много, чтобы снова
начать строить, надеяться и осуществлять свои скромные замыслы.

До Шайенна, штат Вайоминг, Джулия Фринк добралась в час дня. В центре
города, деловой части, она остановилась напротив огромного здания
железнодорожного вокзала у табачного киоска и купила две свежие газеты.
Припарковавшись у бордюра, стала быстро их просматривать, пока, наконец,
не наткнулась на нужное место.
"ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ УВЕСЕЛИТЕЛЬНОЙ ПОЕЗДКИ.
Разыскиваемая полицией для расследования по делу об убийстве своего
мужа в снятом ими шикарном номере гостиницы "Президент Гарнер" в Денвере
миссис Джо Чиннаделла из Кэнон-сити, согласно утверждениям служащих
гостиницы, покинула номер сразу же после того, что, должно быть, стало
трагической кульминацией семейной ссоры в номере найдены лезвия для
безопасной бритвы, по иронии судьбы предоставляемые в качестве
дополнительной услуги администрацией гостиницы своим постояльцам,
которыми, по-видимому, и воспользовалась миссис Чиннаделла, чтобы
перерезать горло своему мужу. По описаниям она стройная, интересная,
хорошо одетая темноволосая женщина примерно 30 лет. Тело было найдено
Теодором Феррисом, служащим гостиницы, который получасом ранее взял у
Чиннаделла рубахи для глажки и при возвращении их наткнулся на вызывающую
сцену. В гостиничном номере, как утверждает полиция, найдены следы борьбы,
что наводит на мысль о яростном споре, который..."
Значит, он мертв, подумала Джулия, закрывая газету. И не только об
этом узнала она из газеты. У них нет настоящей моей фамилии; они не знают,
кто я, и вообще ничего не знают обо мне.
Беспокоясь теперь уже гораздо меньше, она поехала дальше, пока не
нашла подходящую гостиницу. Сняв номер и перенеся в него все свое
имущество из машины, решила никуда не спешить, подождать до вечера и
только тогда отправиться к Абендсенам, одев свое новое платье. В нем не
годится показываться днем - к обеду не одевают вечернее платье.
Теперь можно закончить чтение книги.
Она включила радио, принесла кофе из буфета гостиницы. После этого
поудобнее расположилась на аккуратно застеленной постели, обложившись
подушками и взяла чистенький, еще нечитанный экземпляр "Саранчи", который
она приобрела в книжном киоске гостиницы в Денвере.
В запертом на ключ номере она закончила читать книгу в четверть
седьмого вечера. Сомневаюсь, дочитал ли ее до конца Джо, подумала она. В
ней гораздо больше, чем он понял. О чем хотел сказать Абендсен? Разве
только об этом выдуманном им мире? Неужели я единственная, кто это
понимает? Держу пари, что именно так. В действительности не понимает
"Саранчу" больше никто, кроме меня - они просто воображают, что понимают.
Все еще чувствуя себя неуверенно, Джулия спрятала книгу в чемодан,
затем одела пальто и вышла из мотеля в поисках места, где можно было бы
пообедать. Воздух был чистым, рекламы и огни Шайенна казались особенно
волнующими. Перед входом в бар две хорошенькие проститутки-индеанки
затеяли ссору между собой - она приостановилась послушать. По улицам
проезжало множество автомобилей, лоснящихся, сверкающих, все это зрелище в
целом создавало атмосферу яркости и надежды, все, казалось, было
устремлено вперед, а не назад... Назад, подумала она, к затхлости и тоске,
к использованному и за ненадобностью выброшенного...
В дорогом французском ресторане - где служитель в белом смокинге
парковал автомобили посетителей и на каждом столе горела свеча в огромном,
цвета красного вина бокале, а сливочное масло подавалось не кубиками, а
скатанное в круглые матовые шарики - она пообедала с наслаждением, а
затем, имея еще массу свободного времени, медленно прогулялась пешком к
мотелю. Купюры рейхсбанка у нее почти закончились, но она совершенно не
волновалась, это уже казалось для нее чем-то несущественным.
Абендсен рассказал нам о нашем собственном настоящем мире, думала
она, отпирая дверь номера. О том, что вокруг нас сейчас. Снова включила
радио. Он хочет, чтобы мы увидели это, как оно есть. И я это вижу с каждым
моментом все отчетливее.
Вынув голубое атласное платье из картонной коробки, аккуратно
разложила его на кровати. Оно было в прекрасном состоянии, единственное,
что нужно было сделать, - это тщательно вычистить в поверхности остатки
ворса. Раскрыв остальные пакеты, обнаружила, что не взяла с собою ни
одного из новых полубюстгальтеров, купленных в Денвере. Разозлившись, с
размаху плюхнулась в кресло, закурила сигарету и задумалась.
Может быть, одеть платье с обычным бюстгальтером? Она быстренько
сбросила блузку и юбку, одела платье, но были видны шлейки и верхняя часть
каждой половинки - явно такой бюстгальтер не пригоден. Или, может быть,
подумала она, одеть вообще без бюстгальтера... прошло уже немало лет с тех
пор, как она такое себе позволяла... ей вспомнились времена, когда она еще
была старшеклассницей и у нее был совсем маленький бюст. Тогда это
вызывало у нее немалую тревогу. Но теперь, с годами и благодаря занятиям
дзюдо у нее стал тридцать восьмой размер. Став на стул в ванной комнате,
чтобы видеть себя в зеркале шкафчика для туалетных принадлежностей,
попыталась все же одеть новое платье без бюстгальтера.
Платье само по себе сногсшибательное, но, боже праведный, появляться
в нем слишком рискованно. Стоило чуть наклониться, чтобы вынуть сигарету
или отважиться выпить - и... беда!
Булавка! Можно одеть платье без бюстгальтера и подобрать его впереди.
Вывалив содержимое коробочки с украшениями на кровать, она стала выуживать
булавки, сувениры, которые хранила многие годы, подарки Фрэнка или других
мужчин еще до их женитьбы, и ту, новую, что купил ей Джо в Денвере. Да,
небольшая серебряная булавка в виде лошадиной головы из Мексики как раз
подойдет. Так что ей удалось в конце концов одеть платье.
Я рада, что достала что-то новенькое, отметила она про себя. Так
много получилось не так, как хотелось, так мало осталось от еще недавно
замечательных планов.
Усердно потрудившись над своими волосами, чтобы они потрескивали и
блестели, подобрала туфли и серьги. Затем одела пальто, взяла новую
кожаную сумочку ручной работы и вышли из номера.
Чтобы не ехать на своем старом "Студебеккере", Джулия попросила
хозяина мотеля вызвать по телефону такси. Пока она ждала его в коридоре
мотеля, у нее мелькнула мысль позвонить Фрэнку. Откуда взялась такая
мысль, она и сама не могла никак понять, но все больше думала об этом. А
почему бы и нет? Он будет поражен, услышав ее, и с радостью оплатит
разговор.
Стоя позади конторки, Джулия держала телефонную трубку у уха и
восхищенно слушала, как переговариваются телефонистки междугородней связи
между собой, пытаясь установить для нее связь. Она слышала, как
телефонистка в Сан-Франциско, очень далеко отсюда, запрашивала номер в
справочном бюро Сан-Франциско, затем множество отрывистых звуков и тресков
и наконец продолжительные сигналы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34