вернее, она чуть не налетела на меня.
Мы с ней никогда в жизни не разговаривали, но поздоровались, как старые друзья. Выгодно иметь рыжие волосы, она меня сразу узнала. Я вскочила на подножку ее машины и сказала:
— Бетси Кайндред, 1910, придется заехать ко мне в приют и переписать со мной моих сироток.
Она так удивилась, что беспрекословно послушалась, и будет работать здесь четыре или пять дней в неделю, как временный секретарь. Непременно постараюсь удержать ее навсегда. В жизни не видела такой полезной особы. Я надеюсь, что она привыкнет к сироткам и не сможет без них жить. Мне кажется, она осталась бы, если бы мы платили ей достаточно. Ей хочется быть самостоятельной и не зависеть от семьи, как и всем нам в этот упадочный век.
Я все усердней классифицирую людей и хотела бы определить место доктора. Если Джервис знает о нем какие-нибудь сплетни, сообщи их мне, пожалуйста; чем хуже, тем лучше. Вчера он зашел вскрыть нарыв на пальце у Сэми Спейра, а потом поднялся в мой ярко-синий кабинет, чтобы показать и рассказать, как делать перевязки. Обязанности заведующей весьма разнообразны.
Я, между делом, попросила его остаться к чаю, и он согласился — не ради удовольствия провести время в моем обществе, нет, только потому, что как раз в это время появилась Джейн с тарелкой горячих пончиков. Он, оказывается, не завтракал, а до обеда было далеко. Между пончиками (он съел всю тарелку) он сумел допросить меня. Подготовлена ли я к занимаемой должности? Изучала ли я биологию в колледже? Что прошла по химии? Что знаю о социологии? Посетила ли образцовый детский дом в Гастинге?
На все это я отвечала любезно и откровенно. Потом я позволила себе, в свою очередь, задать ему вопрос-другой, а именно: какое воспитание сумело создать такой образчик логики, точности, достоинства и здравого смысла? Благодаря моей настойчивости мне удалось извлечь из него несколько сиротливых фактов, впрочем, весьма почтенных. Судя по его уклончивости, можно подумать, что кого-нибудь из его родственников повесили. Мак-Рэй-отец родился в Шотландии и поехал в Америку, чтобы занять кафедру в одном университете; но сына Робина отправили назад в добрую старую Шотландию, где он и учился. Его бабушка — урожденная Мак-Лэклен из Стрэтлэкен (звучит неплохо, правда?), и каникулы он проводил в шотландских горах, охотясь за дичью.
Вот все, что мне удалось выведать, ровно столько, и ни слова больше. Умоляю тебя, сообщи мне несколько сплетен о моем недруге — предпочтительно что-нибудь скандальное!
Почему он, такой ученый, хоронит себя в глуши? Казалось бы, будущему светилу необходимо иметь больницу с одного бока и анатомический театр — с другого. Уверена ли ты, что он не совершил преступления и не скрывается от закона?
Я извела уйму бумаги и не сказала почти ничего. Vive la bagatelle!
Твоя, как всегда,
Салли.
P.S. В одном я успокоилась: доктор Мак-Рэй не сам выбирает костюмы. Он предоставляет такие пустяки своей экономке, миссис Мэгги Мак-Гурк.
Еще раз и бесповоротно — прощай!
Приют Джона Грайера.
Среда.
Милый Гордон!
Ваши розы и письмо утешали меня целое утро — со дня моей разлуки с Вустером это в первый раз.
Немыслимо передать словами, как угнетает рутина приютской жизни. Единственный проблеск — то, что Бетси Кайндред проводит с нами четыре дня в неделю. Мы с ней учились вместе в колледже и постоянно находим что-нибудь забавное, все ж можно посмеяться.
Вчера мы пили чай в моем отвратительном кабинете и вдруг решили
восстать против ненужного уродства. Мы позвали шестерых крепких и разрушительных сирот, раздобыли стремянку, лохань горячей воды, и за два часа на стенах не осталось ни следа от обоев. Вы не можете себе представить, как весело сдирать обои со стен!
Сейчас два человека оклеивают комнату лучшими обоями, какие только можно найти у нас в деревне, а немец-обойщик стоит на коленях и снимает мерки с моих стульев, чтобы покрыть их кретоном, не оставив и намека на плюшевое прошлое.
Пожалуйста, не пугайтесь. Это совсем не значит, что я собираюсь провести в приюте всю свою жизнь. Просто я хочу достойно встретить мою преемницу. Я не решилась сказать Джуди, каким безотрадно унылым я нахожу ее приют, не хочу омрачать Флориду; но когда она вернется в Нью-Йорк, она уже в передней найдет мое заявление об отставке.
Собиралась написать Вам длинное письмо в благодарность за семь страниц, но двое моих голубчиков затеяли драку под окном, и я лечу разнимать их.
Ваша, как всегда,
С. М.-Б.
Приют Джона Грайера.
8-е марта.
Дорогая Джуди!
Я преподнесла приюту Джона Грайера маленький подарок лично от себя — обставила заново кабинет заведующей. В первый же вечер я почувствовала, что никакая будущая обитательница этой комнаты не сможет быть счастливой при ярко-синем плюше миссис Липпет. Видишь, я хлопочу, чтобы моя преемница была довольна и согласилась остаться.
Бетси Кайндред помогла мне переделать липпетскую комнату ужасов, и вдвоем мы создали симфонию из темно-синего и золота. Честное слово, вышло что-то дивное! Посмотришь — и получишь эстетическое воспитание (речь идет о любой сиротке). Новые обои, новые ковры (мои собственные, персидские, присланные негодующей семьей), новые занавески, а за окнами — очаровательный вид, доселе скрытый липпетским тюлем. Новый стол, две лампы, множество книг, несколько гравюр и настоящий камин. Миссис Липпет его закрыла, потому что через него проникал воздух.
Я никогда не сознавала, как успокаивает душу красивая обстановка. Вчера вечером я сидела у огня, следила за причудливыми отблесками, которые пламя бросало на каминную решетку, и мурлыкала от удовольствия. Кто-кто, а эта кошка мурлыкала впервые с тех пор, как вошла в стены приюта.
Но кабинет заведующей — наименьшая из наших нужд. Комнаты детей требуют такой основательной переделки, что я буквально не знаю, с чего начать. Темная северная комната для игр — сплошной позор, а еще хуже — отвратительная столовая, или дортуары без вентиляции, или ванные без ванн.
Как ты думаешь, если мы будем очень бережливыми, сможем мы когда-нибудь сжечь это вонючее здание и построить несколько хорошеньких современных коттеджей? Я не могу без зависти вспоминать о чудесном заведении в Гастинге. Как весело заведовать таким хорошим, благоустроенным приютом! Во всяком случае, когда вы вернетесь в Нью-Йорк и встретитесь с архитектором, обратитесь, пожалуйста, ко мне за советами. В числе прочих пустяков мне хотелось бы, чтобы вокруг наших дортуаров было двести футов спальной террасы.
Понимаешь, доктор обнаружил, что почти половина наших детей страдает малокровием, у многих туберкулезные предки, а еще больше предков-алкоголиков. Детям нужнее кислород, чем воспитание. А если кислород необходим для болезненных детей, то, конечно, он полезен и для здоровых. Мне хотелось бы, чтобы каждый ребенок летом и зимой спал на свежем воздухе; но если бы я бросила такую бомбу в попечителей, произошел бы ужасный взрыв.
Кстати о попечителях, я познакомилась с высокородным Сайрусом Уайкофом и, кажется, ненавижу его еще больше, чем доктора Мак-Рэя, руководительницу детского сада и кухарку. По-видимому, у меня особый талант находить врагов!
Мистер Уайкоф навестил нас в прошлую субботу, чтобы осмотреть новую заведующую.
Опустившись в самое удобное из моих кресел, он явно решил провести в нем весь день. Он принялся расспрашивать меня о деле моего отца и осведомился о его доходах. Я сказала ему, что отец управляет фабрикой рабочих спецовок и даже в нынешние тяжелые времена спрос на них не уменьшается.
Видимо, он успокоился — он одобряет такую полезную штуку, как спецовки. Он боялся, что я из семьи священника, ученого или писателя, где много высоких идей и нет здравого смысла. Сайрус верит в здравый смысл.
А как и где я готовилась к моему нынешнему посту?
Это, сама знаешь, щекотливый вопрос. Я предложила ему университетское образование, несколько лекций в Филантропической школе, а также кратковременное пребывание в подопечном приюте (я утаила, что вся моя деятельность ограничилась покраской черного хода). Затем я сообщила о кое-какой общественной работе на отцовской фабрике и о нескольких дружеских визитах в Женский приют для алкоголиков.
В ответ на все это он хрюкнул.
Я прибавила, что последнее время занимаюсь изучением вопроса о призрении бесприютных детей и, между прочим, назвала семнадцать заведений, в которых я побывала.
Он снова хрюкнул и сказал, что не слишком доверяет этой новомодной научной благотворительности.
Тут вошла Джейн с корзиной роз из цветочного магазина. Благословенный Гордон Холлок посылает мне два раза в неделю розы, чтобы скрасить суровость приютской жизни.
Наш попечитель начал возмущенный допрос. Он поинтересовался, откуда эти цветы, и почувствовал явное облегчение, узнав, что я не трачу на них приютские деньги. Затем он пожелал узнать, кто такая Джейн. Я предвидела этот вопрос и решила взять нахальством.
— Моя горничная, — ответила я.
— Что? — возопил он и побагровел.
— Горничная.
— Что она тут делает?
Я любезно вдалась в детали: чинит мои платья, чистит мои туфли, моет мне голову, убирает у меня в комоде.
Тут мне показалось, что у него будет удар, и потому я милосердно прибавила, что жалованье она получает из моих личных доходов, что я плачу приюту пять долларов пятьдесят центов за ее содержание и что она, хотя роста и большого, ест мало.
Он возразил, что я могла бы пользоваться для услуг одной из сироток.
Я объяснила, все еще вежливо, что Джейн служит у меня много лет и я без нее не справлюсь.
Наконец он ушел, предварительно сообщив мне, что он лично никогда не имел претензий к миссис Липпет. Она — женщина со здравым смыслом, без новомодных идей, но солидная и дельная. Он надеется, что у меня хватит разума следовать ее примеру.
Ну, милая моя Джуди, что ты на это скажешь? Через несколько минут после его ухода зашел доктор, и я подробно передала ему слова высокородного Сайруса. Впервые в истории нашего знакомства мы с доктором оказались согласны.
— Миссис Липпет! — вскипел он. — Вот старый дурак! Выжил из ума!
Сэди Кэт сидит у меня на полу и аккуратно наматывает шелк для Джейн, которая просто влюблена в этого бесенка.
— Я пишу твоей тете Джуди, — говорю я. — Что передать от тебя?
— Никогда не слыхала ни про какую тетю!
— Она тетя всех хороших девочек в этой школе.
— Скажите ей, чтобы она меня навестила и привезла конфет, — говорит Сэди.
И верно!
Привет председателю.
Салли.
13-е марта.
Миссис Джуди Аббот Пендльтон.
Милостивая государыня!
Ваши четыре письма, две телеграммы и три чека получены. Ваши приказания будут исполнены, как только заваленная работой заведующая будет в состоянии справиться с ними.
Я поручила столовую Бетси Кайндред и предоставила ей сто долларов на переделку этого мрачного помещения. Она сразу согласилась, выбрала пять подходящих сирот для технической помощи и заперла дверь. Три дня дети едят в классах, прямо с парт. Не имею ни малейшего представления, что Бетси там делает; но у нее гораздо лучший вкус, чем у меня, и я не считаю нужным вмешиваться.
Какое наслаждение свалить дело на другого и знать, что все будет исполнено как следует! При всем моем уважении к возрасту и опытности наших служащих должна сказать, что они не очень-то восприимчивы к новым идеям. Они считают, что приют Джона Грайера должен оставаться в том же самом виде, в каком был устроен его благородным основателем в 1875 году.
Между прочим, твоя мысль об отдельной столовой для заведующей просто спасла меня. Хотя сначала я, существо социальное, презрительно отвергла ее. Обычно я устаю до смерти и обедаю одна; но в тех редких случаях, когда во мне еще теплится жизнь, я приглашаю кого-нибудь из сотрудников разделить со мной трапезу и в застольной болтовне наношу самые существенные удары. Когда совсем уж необходимо вдуть в мисс Снейс немного свежего воздуха, я приглашаю ее к обеду и деликатно приправляю кислородом консервированную телятину.
Консервированная телятина — лучшее блюдо для званых обедов в представлении нашей кухарки. Через месяц, пожалуй, я возьмусь за питание для служащих; но пока что у нас столько более важных вопросов, чем наши удобства, что нам придется есть эту телятину. За дверью только что раздался ужасный грохот. Один херувимчик, по-видимому, толкает другого с лестницы. Я невозмутимо пишу. Человеку, желающему проводить свои дни среди сирот, приходится развивать в себе спокойствие духа.
Получила ли ты письмо от Леоноры Фентон? Она выходит замуж за врача-миссионера и уезжает в Сиам! Слышала ты когда-нибудь такую чушь? Леонора Фентон — во главе миссии! Как ты думаешь, будет она услаждать танцами взоры язычников?
Однако это не глупее, чем я — во главе приюта, или ты — во главе семейства, или Марти Кин, порхающая в высшем свете Парижа. Должно быть, она ездит на посольские балы в штанах для верховой езды. А что она делает с волосами, как ты думаешь? Не могли же они так скоро отрасти. Наверное, носит парик. Сколько веселеньких сюрпризов дал наш курс!
Принесли почту. Прошу прощения, но я должна немедленно прочесть приятное пузатое письмо из Вашингтона.
* * *
Не такое уж приятное, скорее дерзкое. Гордон никак не может отрешиться от мысли, что соединение С. М.-Б. со ста тринадцатью сиротами — просто-напросто шутка. Он не считал бы это шуткой, если бы сам попробовал. Он обещает навестить нас, когда поедет на север полюбоваться моими усилиями. А что, если б я передала ему бразды правления и удрала в Нью-Йорк сделать несколько покупок? Наши простыни совсем износились, и у нас всего двести одиннадцать одеял.
Сингапур, щенок моего сердца, шлет почтительный привет. Я тоже.
С. М.-Б.
Приют Джона Грайера.
Пятница.
Дорогая моя Джуди!
Видела бы ты, что сделали из столовой твои сто долларов и Бетси Кайндред!
Комната превратилась в ослепительно-желтую мечту. Она выходит на север, Бетси решила оживить ее — и оживила. Стены — светло-желтые с бордюром из маленьких зайчиков, бегущих друг за дружкой. Все деревянные предметы, включая столы и скамейки, — веселого желтого цвета. Вместо скатертей, которые нам не по карману, у нас полотняные дорожки в зайчиках. В желтых горшках временно стоит верба, но ожидают они одуванчиков, лютиков и ромашек. И новая посуда, Джуди, — белая, с желтыми нарциссами (так мы думаем, хотя весьма возможно, что это розы, у нас в доме нет ботаника). А самое чудесное — это наши САЛФЕТКИ, мы их в жизни не видели, и приняли за носовые платки, и стали восторженно сморкаться.
В честь открытия столовой у нас было мороженое с бисквитами. Так хорошо видеть этих ребятишек не запуганными и не вялыми, что я назначаю призы за веселость для всех, кроме Сэди Кэт. Она барабанила по столу ножом и вилкой и пела «Входи в чертог наш золотой».
Помнишь ли ты вдохновенный текст над дверью столовой — «Господь накормит и напоит нас»? Мы закрасили его и прикрыли зайчиками. Учите, если хотите, такой легкой вере нормальных детей, у которых есть семья и дом, но человеку, которого, возможно, ждет скамейка в парке, нужна более воинственная вера.
«Господь дал тебе руки, голову и широкий мир, где ты действуешь. Пользуйся этим как следует — и у тебя будет все. Пользуйся этим плохо — и ты будешь нуждаться». Вот наш девиз, и то с оговорками.
Сортируя наших детей, я избавилась от одиннадцати. Благословенный Государственный Союз Благотворительных Учреждений помог мне пристроить трех девочек в очень милые семьи, одну даже удочерят, если она понравится. А она понравится, уж об этом я позаботилась. Она — премированный ребенок нашего приюта, послушная и вежливая, с локонами и улыбками, как раз такая, о какой мечтает каждая семья. Когда усыновляющие родители выбирают себе дочку, я присутствую при этом и так волнуюсь, точно участвую в неисповедимых намерениях судьбы. Какая мелочь может перетянуть чашу весов! Ребенок улыбнется — и его приняли; чихнет — и семья пройдет мимо.
Трое из наших старших мальчиков поступили работать на фермы. Один — далеко на западе, на ранчо. Молва гласит, что он станет ковбоем, будет воевать с краснокожими и охотиться на страшных медведей, хотя мне кажется, что он будет мирно жать пшеницу. Он уехал настоящим героем, под завистливыми взглядами двадцати пяти маленьких мальчиков, которые со вздохом вернулись к безопасно монотонной жизни нашего приюта.
Пятеро других отправлены в подходящие для них заведения. Один — глухой, другой — эпилептик, остальные три — почти идиоты. Как они попали к нам? У нас воспитательное заведение, и мы не может расходовать наши драгоценные силы на дефективных детей.
Сиротские приюты вышли из моды. Я намерена создать школу-интернат для физического, нравственного и умственного развития тех, чьи родители не могут о них заботиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Мы с ней никогда в жизни не разговаривали, но поздоровались, как старые друзья. Выгодно иметь рыжие волосы, она меня сразу узнала. Я вскочила на подножку ее машины и сказала:
— Бетси Кайндред, 1910, придется заехать ко мне в приют и переписать со мной моих сироток.
Она так удивилась, что беспрекословно послушалась, и будет работать здесь четыре или пять дней в неделю, как временный секретарь. Непременно постараюсь удержать ее навсегда. В жизни не видела такой полезной особы. Я надеюсь, что она привыкнет к сироткам и не сможет без них жить. Мне кажется, она осталась бы, если бы мы платили ей достаточно. Ей хочется быть самостоятельной и не зависеть от семьи, как и всем нам в этот упадочный век.
Я все усердней классифицирую людей и хотела бы определить место доктора. Если Джервис знает о нем какие-нибудь сплетни, сообщи их мне, пожалуйста; чем хуже, тем лучше. Вчера он зашел вскрыть нарыв на пальце у Сэми Спейра, а потом поднялся в мой ярко-синий кабинет, чтобы показать и рассказать, как делать перевязки. Обязанности заведующей весьма разнообразны.
Я, между делом, попросила его остаться к чаю, и он согласился — не ради удовольствия провести время в моем обществе, нет, только потому, что как раз в это время появилась Джейн с тарелкой горячих пончиков. Он, оказывается, не завтракал, а до обеда было далеко. Между пончиками (он съел всю тарелку) он сумел допросить меня. Подготовлена ли я к занимаемой должности? Изучала ли я биологию в колледже? Что прошла по химии? Что знаю о социологии? Посетила ли образцовый детский дом в Гастинге?
На все это я отвечала любезно и откровенно. Потом я позволила себе, в свою очередь, задать ему вопрос-другой, а именно: какое воспитание сумело создать такой образчик логики, точности, достоинства и здравого смысла? Благодаря моей настойчивости мне удалось извлечь из него несколько сиротливых фактов, впрочем, весьма почтенных. Судя по его уклончивости, можно подумать, что кого-нибудь из его родственников повесили. Мак-Рэй-отец родился в Шотландии и поехал в Америку, чтобы занять кафедру в одном университете; но сына Робина отправили назад в добрую старую Шотландию, где он и учился. Его бабушка — урожденная Мак-Лэклен из Стрэтлэкен (звучит неплохо, правда?), и каникулы он проводил в шотландских горах, охотясь за дичью.
Вот все, что мне удалось выведать, ровно столько, и ни слова больше. Умоляю тебя, сообщи мне несколько сплетен о моем недруге — предпочтительно что-нибудь скандальное!
Почему он, такой ученый, хоронит себя в глуши? Казалось бы, будущему светилу необходимо иметь больницу с одного бока и анатомический театр — с другого. Уверена ли ты, что он не совершил преступления и не скрывается от закона?
Я извела уйму бумаги и не сказала почти ничего. Vive la bagatelle!
Твоя, как всегда,
Салли.
P.S. В одном я успокоилась: доктор Мак-Рэй не сам выбирает костюмы. Он предоставляет такие пустяки своей экономке, миссис Мэгги Мак-Гурк.
Еще раз и бесповоротно — прощай!
Приют Джона Грайера.
Среда.
Милый Гордон!
Ваши розы и письмо утешали меня целое утро — со дня моей разлуки с Вустером это в первый раз.
Немыслимо передать словами, как угнетает рутина приютской жизни. Единственный проблеск — то, что Бетси Кайндред проводит с нами четыре дня в неделю. Мы с ней учились вместе в колледже и постоянно находим что-нибудь забавное, все ж можно посмеяться.
Вчера мы пили чай в моем отвратительном кабинете и вдруг решили
восстать против ненужного уродства. Мы позвали шестерых крепких и разрушительных сирот, раздобыли стремянку, лохань горячей воды, и за два часа на стенах не осталось ни следа от обоев. Вы не можете себе представить, как весело сдирать обои со стен!
Сейчас два человека оклеивают комнату лучшими обоями, какие только можно найти у нас в деревне, а немец-обойщик стоит на коленях и снимает мерки с моих стульев, чтобы покрыть их кретоном, не оставив и намека на плюшевое прошлое.
Пожалуйста, не пугайтесь. Это совсем не значит, что я собираюсь провести в приюте всю свою жизнь. Просто я хочу достойно встретить мою преемницу. Я не решилась сказать Джуди, каким безотрадно унылым я нахожу ее приют, не хочу омрачать Флориду; но когда она вернется в Нью-Йорк, она уже в передней найдет мое заявление об отставке.
Собиралась написать Вам длинное письмо в благодарность за семь страниц, но двое моих голубчиков затеяли драку под окном, и я лечу разнимать их.
Ваша, как всегда,
С. М.-Б.
Приют Джона Грайера.
8-е марта.
Дорогая Джуди!
Я преподнесла приюту Джона Грайера маленький подарок лично от себя — обставила заново кабинет заведующей. В первый же вечер я почувствовала, что никакая будущая обитательница этой комнаты не сможет быть счастливой при ярко-синем плюше миссис Липпет. Видишь, я хлопочу, чтобы моя преемница была довольна и согласилась остаться.
Бетси Кайндред помогла мне переделать липпетскую комнату ужасов, и вдвоем мы создали симфонию из темно-синего и золота. Честное слово, вышло что-то дивное! Посмотришь — и получишь эстетическое воспитание (речь идет о любой сиротке). Новые обои, новые ковры (мои собственные, персидские, присланные негодующей семьей), новые занавески, а за окнами — очаровательный вид, доселе скрытый липпетским тюлем. Новый стол, две лампы, множество книг, несколько гравюр и настоящий камин. Миссис Липпет его закрыла, потому что через него проникал воздух.
Я никогда не сознавала, как успокаивает душу красивая обстановка. Вчера вечером я сидела у огня, следила за причудливыми отблесками, которые пламя бросало на каминную решетку, и мурлыкала от удовольствия. Кто-кто, а эта кошка мурлыкала впервые с тех пор, как вошла в стены приюта.
Но кабинет заведующей — наименьшая из наших нужд. Комнаты детей требуют такой основательной переделки, что я буквально не знаю, с чего начать. Темная северная комната для игр — сплошной позор, а еще хуже — отвратительная столовая, или дортуары без вентиляции, или ванные без ванн.
Как ты думаешь, если мы будем очень бережливыми, сможем мы когда-нибудь сжечь это вонючее здание и построить несколько хорошеньких современных коттеджей? Я не могу без зависти вспоминать о чудесном заведении в Гастинге. Как весело заведовать таким хорошим, благоустроенным приютом! Во всяком случае, когда вы вернетесь в Нью-Йорк и встретитесь с архитектором, обратитесь, пожалуйста, ко мне за советами. В числе прочих пустяков мне хотелось бы, чтобы вокруг наших дортуаров было двести футов спальной террасы.
Понимаешь, доктор обнаружил, что почти половина наших детей страдает малокровием, у многих туберкулезные предки, а еще больше предков-алкоголиков. Детям нужнее кислород, чем воспитание. А если кислород необходим для болезненных детей, то, конечно, он полезен и для здоровых. Мне хотелось бы, чтобы каждый ребенок летом и зимой спал на свежем воздухе; но если бы я бросила такую бомбу в попечителей, произошел бы ужасный взрыв.
Кстати о попечителях, я познакомилась с высокородным Сайрусом Уайкофом и, кажется, ненавижу его еще больше, чем доктора Мак-Рэя, руководительницу детского сада и кухарку. По-видимому, у меня особый талант находить врагов!
Мистер Уайкоф навестил нас в прошлую субботу, чтобы осмотреть новую заведующую.
Опустившись в самое удобное из моих кресел, он явно решил провести в нем весь день. Он принялся расспрашивать меня о деле моего отца и осведомился о его доходах. Я сказала ему, что отец управляет фабрикой рабочих спецовок и даже в нынешние тяжелые времена спрос на них не уменьшается.
Видимо, он успокоился — он одобряет такую полезную штуку, как спецовки. Он боялся, что я из семьи священника, ученого или писателя, где много высоких идей и нет здравого смысла. Сайрус верит в здравый смысл.
А как и где я готовилась к моему нынешнему посту?
Это, сама знаешь, щекотливый вопрос. Я предложила ему университетское образование, несколько лекций в Филантропической школе, а также кратковременное пребывание в подопечном приюте (я утаила, что вся моя деятельность ограничилась покраской черного хода). Затем я сообщила о кое-какой общественной работе на отцовской фабрике и о нескольких дружеских визитах в Женский приют для алкоголиков.
В ответ на все это он хрюкнул.
Я прибавила, что последнее время занимаюсь изучением вопроса о призрении бесприютных детей и, между прочим, назвала семнадцать заведений, в которых я побывала.
Он снова хрюкнул и сказал, что не слишком доверяет этой новомодной научной благотворительности.
Тут вошла Джейн с корзиной роз из цветочного магазина. Благословенный Гордон Холлок посылает мне два раза в неделю розы, чтобы скрасить суровость приютской жизни.
Наш попечитель начал возмущенный допрос. Он поинтересовался, откуда эти цветы, и почувствовал явное облегчение, узнав, что я не трачу на них приютские деньги. Затем он пожелал узнать, кто такая Джейн. Я предвидела этот вопрос и решила взять нахальством.
— Моя горничная, — ответила я.
— Что? — возопил он и побагровел.
— Горничная.
— Что она тут делает?
Я любезно вдалась в детали: чинит мои платья, чистит мои туфли, моет мне голову, убирает у меня в комоде.
Тут мне показалось, что у него будет удар, и потому я милосердно прибавила, что жалованье она получает из моих личных доходов, что я плачу приюту пять долларов пятьдесят центов за ее содержание и что она, хотя роста и большого, ест мало.
Он возразил, что я могла бы пользоваться для услуг одной из сироток.
Я объяснила, все еще вежливо, что Джейн служит у меня много лет и я без нее не справлюсь.
Наконец он ушел, предварительно сообщив мне, что он лично никогда не имел претензий к миссис Липпет. Она — женщина со здравым смыслом, без новомодных идей, но солидная и дельная. Он надеется, что у меня хватит разума следовать ее примеру.
Ну, милая моя Джуди, что ты на это скажешь? Через несколько минут после его ухода зашел доктор, и я подробно передала ему слова высокородного Сайруса. Впервые в истории нашего знакомства мы с доктором оказались согласны.
— Миссис Липпет! — вскипел он. — Вот старый дурак! Выжил из ума!
Сэди Кэт сидит у меня на полу и аккуратно наматывает шелк для Джейн, которая просто влюблена в этого бесенка.
— Я пишу твоей тете Джуди, — говорю я. — Что передать от тебя?
— Никогда не слыхала ни про какую тетю!
— Она тетя всех хороших девочек в этой школе.
— Скажите ей, чтобы она меня навестила и привезла конфет, — говорит Сэди.
И верно!
Привет председателю.
Салли.
13-е марта.
Миссис Джуди Аббот Пендльтон.
Милостивая государыня!
Ваши четыре письма, две телеграммы и три чека получены. Ваши приказания будут исполнены, как только заваленная работой заведующая будет в состоянии справиться с ними.
Я поручила столовую Бетси Кайндред и предоставила ей сто долларов на переделку этого мрачного помещения. Она сразу согласилась, выбрала пять подходящих сирот для технической помощи и заперла дверь. Три дня дети едят в классах, прямо с парт. Не имею ни малейшего представления, что Бетси там делает; но у нее гораздо лучший вкус, чем у меня, и я не считаю нужным вмешиваться.
Какое наслаждение свалить дело на другого и знать, что все будет исполнено как следует! При всем моем уважении к возрасту и опытности наших служащих должна сказать, что они не очень-то восприимчивы к новым идеям. Они считают, что приют Джона Грайера должен оставаться в том же самом виде, в каком был устроен его благородным основателем в 1875 году.
Между прочим, твоя мысль об отдельной столовой для заведующей просто спасла меня. Хотя сначала я, существо социальное, презрительно отвергла ее. Обычно я устаю до смерти и обедаю одна; но в тех редких случаях, когда во мне еще теплится жизнь, я приглашаю кого-нибудь из сотрудников разделить со мной трапезу и в застольной болтовне наношу самые существенные удары. Когда совсем уж необходимо вдуть в мисс Снейс немного свежего воздуха, я приглашаю ее к обеду и деликатно приправляю кислородом консервированную телятину.
Консервированная телятина — лучшее блюдо для званых обедов в представлении нашей кухарки. Через месяц, пожалуй, я возьмусь за питание для служащих; но пока что у нас столько более важных вопросов, чем наши удобства, что нам придется есть эту телятину. За дверью только что раздался ужасный грохот. Один херувимчик, по-видимому, толкает другого с лестницы. Я невозмутимо пишу. Человеку, желающему проводить свои дни среди сирот, приходится развивать в себе спокойствие духа.
Получила ли ты письмо от Леоноры Фентон? Она выходит замуж за врача-миссионера и уезжает в Сиам! Слышала ты когда-нибудь такую чушь? Леонора Фентон — во главе миссии! Как ты думаешь, будет она услаждать танцами взоры язычников?
Однако это не глупее, чем я — во главе приюта, или ты — во главе семейства, или Марти Кин, порхающая в высшем свете Парижа. Должно быть, она ездит на посольские балы в штанах для верховой езды. А что она делает с волосами, как ты думаешь? Не могли же они так скоро отрасти. Наверное, носит парик. Сколько веселеньких сюрпризов дал наш курс!
Принесли почту. Прошу прощения, но я должна немедленно прочесть приятное пузатое письмо из Вашингтона.
* * *
Не такое уж приятное, скорее дерзкое. Гордон никак не может отрешиться от мысли, что соединение С. М.-Б. со ста тринадцатью сиротами — просто-напросто шутка. Он не считал бы это шуткой, если бы сам попробовал. Он обещает навестить нас, когда поедет на север полюбоваться моими усилиями. А что, если б я передала ему бразды правления и удрала в Нью-Йорк сделать несколько покупок? Наши простыни совсем износились, и у нас всего двести одиннадцать одеял.
Сингапур, щенок моего сердца, шлет почтительный привет. Я тоже.
С. М.-Б.
Приют Джона Грайера.
Пятница.
Дорогая моя Джуди!
Видела бы ты, что сделали из столовой твои сто долларов и Бетси Кайндред!
Комната превратилась в ослепительно-желтую мечту. Она выходит на север, Бетси решила оживить ее — и оживила. Стены — светло-желтые с бордюром из маленьких зайчиков, бегущих друг за дружкой. Все деревянные предметы, включая столы и скамейки, — веселого желтого цвета. Вместо скатертей, которые нам не по карману, у нас полотняные дорожки в зайчиках. В желтых горшках временно стоит верба, но ожидают они одуванчиков, лютиков и ромашек. И новая посуда, Джуди, — белая, с желтыми нарциссами (так мы думаем, хотя весьма возможно, что это розы, у нас в доме нет ботаника). А самое чудесное — это наши САЛФЕТКИ, мы их в жизни не видели, и приняли за носовые платки, и стали восторженно сморкаться.
В честь открытия столовой у нас было мороженое с бисквитами. Так хорошо видеть этих ребятишек не запуганными и не вялыми, что я назначаю призы за веселость для всех, кроме Сэди Кэт. Она барабанила по столу ножом и вилкой и пела «Входи в чертог наш золотой».
Помнишь ли ты вдохновенный текст над дверью столовой — «Господь накормит и напоит нас»? Мы закрасили его и прикрыли зайчиками. Учите, если хотите, такой легкой вере нормальных детей, у которых есть семья и дом, но человеку, которого, возможно, ждет скамейка в парке, нужна более воинственная вера.
«Господь дал тебе руки, голову и широкий мир, где ты действуешь. Пользуйся этим как следует — и у тебя будет все. Пользуйся этим плохо — и ты будешь нуждаться». Вот наш девиз, и то с оговорками.
Сортируя наших детей, я избавилась от одиннадцати. Благословенный Государственный Союз Благотворительных Учреждений помог мне пристроить трех девочек в очень милые семьи, одну даже удочерят, если она понравится. А она понравится, уж об этом я позаботилась. Она — премированный ребенок нашего приюта, послушная и вежливая, с локонами и улыбками, как раз такая, о какой мечтает каждая семья. Когда усыновляющие родители выбирают себе дочку, я присутствую при этом и так волнуюсь, точно участвую в неисповедимых намерениях судьбы. Какая мелочь может перетянуть чашу весов! Ребенок улыбнется — и его приняли; чихнет — и семья пройдет мимо.
Трое из наших старших мальчиков поступили работать на фермы. Один — далеко на западе, на ранчо. Молва гласит, что он станет ковбоем, будет воевать с краснокожими и охотиться на страшных медведей, хотя мне кажется, что он будет мирно жать пшеницу. Он уехал настоящим героем, под завистливыми взглядами двадцати пяти маленьких мальчиков, которые со вздохом вернулись к безопасно монотонной жизни нашего приюта.
Пятеро других отправлены в подходящие для них заведения. Один — глухой, другой — эпилептик, остальные три — почти идиоты. Как они попали к нам? У нас воспитательное заведение, и мы не может расходовать наши драгоценные силы на дефективных детей.
Сиротские приюты вышли из моды. Я намерена создать школу-интернат для физического, нравственного и умственного развития тех, чьи родители не могут о них заботиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21